Призрачный рай

Глава 30. У холмов есть глаза

Оззи

Разноцветный калейдоскоп мелькает и двоится. Зеркальные стеклышки превращаются в симметричный узор: зеленые, синие, красные, белые, зеленые. В башке совершенно пусто, вспышки слепят глаза, знакомые и незнакомые лица давят из себя полупьяные улыбки, и я делаю то же самое в ответ, смесь дорогих духов ударяет по слизистым, популярный бит в ушах раздражает. Несколько стопок текилы, танц пол, текила — и мне уже плевать на говнодиджея и стаю гиен вокруг. Avalon забит под завязку «золотой» молодежью, детьми богатеньких родителей, известными гостями и звездами. Все изрядно выпившие, раскрасневшиеся, вспотевшие от танцев, но ни капельки не уставшие от действия таблеток и психотропных — так встречает Новый год бомонд «города ангелов».

Тошнит. Тошнит от надутых дур, лапающих член, зад и готовых отдаться прямо в туалете на диванчике или в кабинке. Ни хера не привлекательные, пахнущие дешевым пафосом и блядскими духами — так и хочется послать их на старый хер какого-то папика импотента. Тупорылые курицы, и я в этом стаде животных. Какого черта я тут делаю? Ах, да. Гребаная новогодняя тусовка богатеньких мразей.

Брюнеточка хватает за руку и тащит в клоаку извивающихся тел. Трется своей упругой задницей о ширинку, повторяя кругообразные движения, словно жопастая Ники Минаж, закидывает руки, обвивая шею, и подставляет грудь, которую я сразу же обхватываю и сжимаю. Соски под тонкой тканью набухают, но это ни черта не вставляет и не действует, сколько бы она не трусила задницей. Брюнетка так, мать ее, старается, думая, что какая-то особенная, но вызывает не возбуждение, а отвращение. Отцепляю ее руки и двигаюсь к нашему столику, ощущая злость и неудовлетворенность.

Текила и мэри (марихуанна) сегодня не на моей стороне. Наверное, я впервые чувствую себя так паскудно, когда вокруг взрываются постоянно салюты и звучат поздравления. Я лишний на этом бракованном празднике. Устало падаю на диванчик, оглядывая набравшихся веселых друзей, и ко мне сразу же приземляется очередная брюнеточка. Снова. Бросаю на нее безразличный взгляд, и в мозгу проносится: «Такая же». Фальшиво улыбаюсь и шепчу, чтобы она развлекла сегодня другого. Брюнетка надувает разочарованно накачанные губки, а Шем орет, чтобы я не обижал девочек. Баран. Мысленно посылаю его и прикрываю на несколько секунд веки, собираясь с мыслями. Надо вызвать Дани и свалить, возможно, накуриться в хламину и провести остаток ночи в компании косячка.

Но мои планы меняет проходящая мимо блондинка, в развивающемся полупрозрачном чёрном платье. Интуитивно поднимаюсь и следую за незнакомкой с длинными платиновыми волосами доходящими до поясницы. Взгляд обводит ее фигуру, замирая на покачивающихся бедрах, и на губах расплывается хищная улыбка. Эта ночка может быть не такой отстойной. Я двигаюсь за ней, словно в меня вселился озабоченный маньяк, готовый наброситься на жертву и разорвать. Она выглядит аппетитно, особенно ее сладковатый, но не навязчивый парфюм. Представляю, как наматываю на кулак ее светлую гриву, прижимаю к стене и подавляю почти вырывающийся стон.

Блондинка выходит на террасу, двигаясь в отдаленную часть, где не так многолюдно. Легкие наполняет свежий воздух, и с помутневших глаз спадает одурманивающая пленка. Девушка резко разворачивается, скрещивает руки на груди и грубо произносит:

— Чего тебе?

От неожиданности спотыкаюсь и сбиваю пальму в кадке. Я похож на засмотревшегося тупого осла и это резко понижает баллы.

— Автографы сегодня не раздаю, — блондиночка недовольно оглядывает меня и отворачивается, показывая, что интерес к моей персоне утерян.

Бля, да я отхватил золотую рыбку по имени Слэйн Хэйс.

Слэйн Хэйс — солистка женской метал-группы «SPLIT». Сексуальная рок-богиня и самая желанная девушка по версии журнала MAХIM. Я знаю о ней столько, сколько говорит желтая пресса, но уверен, что плакаты со Слэйн украшают стены многих фан-дрочеров, которые сдергивают на нее и выпрашивают у мамок бабки на концерты, чтобы пустить слюни и сперму в трусы. Да на эту малышку с губами Анджелины Джоли даже у мертвого встанет. Я не слушал музыку «SPLIT», но осведомлен, что Слэйн владеет прекрасным тембром в несколько октав, поэтому репертуар у группы довольно разнообразен. Но меня волнует, что скрыто под этой дорогостоящей тряпкой и правда ли, что она фригидна. Слухи ходят всякие в кругах, а мужики могут трепаться не хуже телок.

В крови уже возбудились нужные рецепторы азарта, и я включился в игру, испепеляя ее спину взглядом. Слэйн покосилась в мою сторону и вздернула бровью, медленно поворачиваясь. Локти уперлись в ограждение, а лиф натянулся, обхватывая грудь и выдавая то, что она без белья. Калифорнийский воздух забирался под платье и развивал легкую ткань, обнажая молочные стройные ноги. Я откровенно пялился и лапал ее, пока что только глазами, наслаждаясь картинкой. Хэйс не отставала, и я фибрами чувствовал, как голубые очерченные черной подводкой глаза шарят по телу. Странно, но сейчас это вызывало хитрую ухмылку, а в брюках становилось тесно.

— Мне нравится ваш второй альбом, — произнесла Слэйн глубоким голосом, поднимая уголок губ. — «Грязь», кажется.

Игра в «гляделки», где силы были равны, очень забавляла.

— Дать автограф? — кинул в отместку, но получил в ответ лишь усмешку.

Для меня Хэйс находилась в категории вы*бистых давалок, и лишь вопрос времени, когда она раздвинет ноги. Сегодня? В следующий раз? Внутри уже пробудился интерес и жажда игры. Я понял, что мы с ней слеплены из одного теста, такие же испорченные, грешные и порочные. Не требующие любви, ласки, телячьих нежностей и постоянства. В ней это отчетливо чувствовалось. От Слэйн Хэйс несло развратом, желанием и ответной тягой к запретному.

Выросший из-под земли, будто гриб, официант с подносом превратился перед ней в испуганного ягненка с влюбленным взглядом.

— Отвратная попойка, — пробормотала она, перебирая пальцами и постукивая по стеклянной ограде.

Я взял два бокала, но Слэйн качнула отрицательно головой, отказываясь.

— Хочешь свалить?

— Хочешь составить компанию? — промурлыкала она.

Губы растянулись в игривой улыбке, а взгляд скользнул и остановился на пухлых блестящих губах, которые блондиночка рефлекторно облизнула.

— Определенно, — шепнул, наклоняясь к ней.

Хэйс коснулась ладонью груди и неспешно провела вниз, заставляя мышцы под тканью напрячься. В голубых глазах горел соблазнительный черный огонек, воспламеняющий операционную систему, которая летела к чертям. Окольцованные пальчики залезли без препятствий в карман и выудили «Pall Mall». Слэйн достала сигарету и взяла губами фильтр. Щёлкнул несколько раз зажигалкой, наблюдая, как она затягивается и выпускает сизый дым. Блондинка развернула сигарету, и я сделал глубокую затяжку, глядя в ярко-аквамариновые глаза. Такие чистые, но если всмотреться, их темная глубина таила множество загадок. Я бы окунулся, но не хотел касаться дна.

Пока мы по очереди выкуривали сигарету, я позвонил Дани и дал указания подогнать машину к черному входу. Через пятнадцать минут я и Слэйн выходили из здания, и меня мало заботило, что нас могут снимать на камеры притаившиеся папарацци. Я забрал у Дани ключи и сел на водительское сиденье. Охранник пораженно таращился на меня и, откашлявшись, сказал:

— Оз, это плохая идея, ты выпивший.

— Рано или поздно я сдохну, старик, и, возможно, мои мозги разлетятся по асфальту. Так какая на хрен разница, когда это случится? — я широко улыбнулся, захлопывая дверь и получая укоризненный взгляд. Хэйс рядом глухо засмеялась, открывая со своей стороны окно, и включила проигрыватель.

— Плохой мальчик, — взглянула блондинка из-под полуопущенных пушистых ресниц.

— С плохой девочкой, — подтвердил я и наклонился к ее соблазнительным приоткрытым губам, подразнивая.

— Не боишься дядечек в форме? — насмешливо пропела девушка, когда автомобиль набирал скорость, вылетая на главную трассу.

Я громко рассмеялся, переключая передачи, и покосился на нее.

— Это ты должна бояться, крошка, мало ли что у такого чокнутого на уме.

— Я хуже, — прошептала Слэйн, обводя кончиком языка контуры уха и вызывая на коже рябь возбуждения.

— Покажешь? — взгляд был сосредоточен на дороге, но тело ощущало ее движения и без раздумий реагировало.

Салон машины заполнили басы, а блондинка откинула голову на сиденье, расплываясь в блаженной улыбке.

— У тебя отличный плей-лист, малыш! — крикнула она, прибавляя громкости. Вокруг вибрировала песня из фильма «Левша» Rob Вailey, The hustle standard «Beast», которой подпевала Слэйн.

— С рассветом я просыпаюсь и гонюсь за мечтами. Я не сожалею, когда садится солнце, ведь я живу так, словно я зверь. Дыхание под контролем, тело наготове. Сосредоточен на финише, и я непоколебим. Вдох, выдох. Вдох, поберегитесь! Я просто чертов зверь. Знаешь, что делает страх? Страх сжирает тебя заживо. Я просто чертов зверь. Во мне нет страха. Ему не совладать со мной. Я просто чертов зверь.

Взгляд иногда гулял по открытым молочным бедрам, задерживался на кроваво-чёрной тату, и фантазия непроизвольно работала, подкидывая различные догадки. Если бы Хэйс была фригидной, точно не прыгнула бы в машину и не светила своим эксклюзивным бельем, давая полное согласие, чтобы ее рассматривали и имели. Распущенная, избалованная сука — вот кем являлась Слэйн Хэйс. Возможно, поэтому сразу привлекла внимание своей вседозволенностью, будто я встретил копию в женском обличии. Я выбираю тех, с кем легко и не возникнет в дальнейшем трудностей: мы расходимся, как в море корабли, обрывая все связи. Есть редкие исключения из правил, но тогда кто-то пострадает, и это явно не я.

— К тебе или ко мне? — сбавил громкость и вопросительно посмотрел на пританцовывающую блондинку.

— На холмы, — без раздумий ответила та, чему-то улыбаясь.

— Шутишь? Там все закрыто.

— Я знаю отличное местечко, откуда открывается потрясный вид на ЛА, — заинтригованно протянула Хэйс. — Или боишься, что нас застукают за непристойностями?

— Да плевал я, — многозначительно взглянул на ночную попутчицу, ухмыляясь и наваливая громкости. Колонки разрывал надрывный голос Сержа Танкяна из группы SOAD и «Сhop Suey». Я покачивал в такт головой, постукивал по рулю и гнал машину к звездам, мысленно представляя, как буду растягивать ее на капоте. Мурашки пробегали по коже от возбуждения, за стеклами тачки взрывались салюты, орали пьяные прохожие, а шаловливые пальчики Слэйн забирались в трусы и сжимали член. Я втягивал со свистящим звуком воздух, сквозь сжатые зубы, стараясь не свернуть к чертовой матери и не насадить ее в ту же секунду.

— Голодная? — автомобиль остановился в полупустынном месте на небольшом островке, который удачно скрывал местонахождение внедорожника за деревьями, но также с вершины открывался невероятный вид на город.

— Очень, — Слэйн провела ногтем по скуле и сексуально улыбнулась. — Есть что-то спокойное?

— Музыка для траха? — насмешливо спросил, доставая сигареты и закуривая. — Нет, я не страдаю сопливой хренью.

— Это очень заводит, — Хэйс вынула из клатча телефон и подключила к проигрывателю. — Например, эта.

Брови удивленно взлетели, и я присвистнул, ловя ее притягательный взгляд.

— Поражаешь. Если ты хочешь делать это постоянно, — я захватил зубами ее нижнюю губу, посасывая и покусывая. — Мы будем делать это постоянно.

Слэйн выдохнула, голубые глаза горели синим пламенем страсти, а грудь тяжело вздымалась. Я хлопнул дверью, прибавляя громкости, и поманил ее за собой. Через несколько минут платиновые волосы разметались по прохладному капоту, и я наслаждался прекрасным зрелищем, высвобождая ее грудь и устраиваясь между ног. Матовая кожа сливалась с блестящей темной поверхностью, создавая четкий контраст. Белое перетекало плавно в черное, звездное полотно сверкало над землей, а под нами горел Ад.

Она выгибалась, водя ладонями по металлу, не отрывала ни на секунду взгляда, пока я резко входил в нее, растягивая и заполняя собой. Я ждал громких стонов, гребаного крика, но ни черта не получал. Слэйн лишь иногда закидывала от наслаждения голову и часто дышала, кусая губы. Она сопротивлялась, вызывая желание подчинить и показать, что на холмах можно орать, потому что они сохранят секрет. Здесь только мрак, я и она, как светлое пятно. Пальцы впивались в нежную молочную кожу, на которой расцветали кроваво-чёрные розы. Зеленые завитки с закрученными листами и шипами обвивали тазовую кость и внутреннюю часть бедра. Грубые толчки заставляли девушку каждый раз вздрагивать, млеть в пропитанном похотью воздухе. В башке пульсировала только одна фраза, крутившаяся на повторе и доносящаяся из колонок машины «Я могла бы тр*хаться с тобой постоянно». Постоянно безжалостно врываться в нее, окунаться в голубизну синих сверкающих озер и видеть боль. Много боли… Есть ли у Хэйс предел или черта давно стерта? Палец скользнул в приоткрытый горячий рот, и она захватила его губами, облизывая. В глазах потемнело от дурманящей пелены, я дернул Слэйн за горло к себе и поставил на ноги, разворачивая спиной и делая то, что представлял, когда только увидел: платиновые локоны намотаны на кулак, и ее задница прижимается ко мне. Я тянул с силой за волосы, упираясь носом в изгиб шеи, вдыхал сладкий аромат и впивался зубами в кожу, не давая ей сделать маленького вздоха. Пусть задыхается, пусть захлебнется в озере разврата и страсти. Пусть тонет в безмолвном омуте и умрет, канув на дно. Ночь взрывалась, огонь поглощал и слизывал листву, холодный воздух остужал вспотевшую кожу. Холмы горели и превращали вокруг все в пепел, жар съедал нас и уносил прочь. Слэйн тлела в моих руках, словно уголёк, и даже адский огонь не сравнится с температурой наших расслабленных от экстаза тел.

Ненасытная. Безумная. Двинутая нимфоманка. Ей это нравилось. В ангельских голубых глазах читался грех и жадность. Слэйн любила, чтобы ее тело драли, без нежности, романтики и розовой сопливости. Поэтому мы друг друга насыщали и отдавались этому черному пламени несколько раз. Холмы видели наши недетские игры. Никакой, мать ее, чувственности, только необузданный, жесткий секс. Меня это вполне устраивало, как и Хэйс, которая поправляла после макияж, пока я курил очередную сигарету и украдкой посматривал на нее. Я лениво выдыхал клубки дыма, опираясь о капот, и наблюдал, как меняется краска на небе: черная, темно-синяя, фиолетовая, нежно-сиреневая… Как будто невидимый художник рисовал на холсте, и палитра светлела. Впервые встречал рассвет в таком месте, чувствуя себя довольно необычно и странно. Блондинка устроилась рядом, и я обвил ее талию, прижимая к себе, и передал сигарету. Слэйн пахла… сиренью? Вкусно, мне определенно нравился аромат. Мы покинули холмы, когда солнце дарило первые лучики, выходя из-за небоскребов даунтауна, и «город ангелов» встречал новый день.

В салоне играла только негромко музыка, пока я вез Слэйн в Беверли-Хиллз. Она назвала адрес и равнодушно отвернулась, давая понять, что разговора не будет. Мы хорошенько развлеклись, и слова лишние. Утро все расставляет по местам, пока ночью нами управляет другая, неведомая сила.

Автомобиль остановился возле светлого коттеджа в несколько этажей, окруженного пальмами и клумбами. Хэйс захватила клатч, посмотрела мельком в зеркальце, проводя указательным пальцем по губам, и выскользнула наружу. Я собирался уже свалить, не прощаясь, но заметил, как блондинка развернулась и спустила медленно по ногам черные трусики. На губах мгновенно расплылась широкая ухмылка, когда Слэйн открыла пассажирскую дверь и затолкала в бардачок нижнее белье со словами:

— Это от викис (Victoria's Secret) в твою коллекцию.

— Они будут первыми, — промычал в ответ, посмеиваясь и скользя взглядом по глубокому декольте.

— О, какая честь, я польщена, — съязвила девушка, закатывая глаза. — С Новым годом, малыш.

На языке вертелся один вопрос, но я все же передумал, улыбнулся и пробормотал:

— С Новым годом, крошка, ты очень горячая, как Калифорнийское солнце.

Слэйн скривилась и хлопнула дверью. Она грациозно двигалась по тропинке, а ветер развивал полупрозрачную ткань, пока я любовался ее формами и только затем покинул элитный район, кишащий звездами Голливуда.

Есть дурацкая поговорка: как встретишь новый год, так и проведешь. Когда светловолосая богиня проходила мимо в битком набитом клубе, и мы растворялись друг в друге на вершине ночного Лос-Анджелеса, я не думал, что вновь пересечемся. Это неизменный закон — обрывать краткосрочные связи. Но у судьбы на нас были другие планы.