Призрачный рай

Глава 46. Другая доза

Ливия

Проклятая стрелка будто приклеилась к циферблату и не собирается двигаться. Я гипнотизирую часы уже больше двух часов и ненавижу себя за наивность. Бросаю вскользь взгляд на темный экран телефона и сильнее сжимаю зубы, проклиная его заодно с застывшими часами. И еще одного козла, которого ненавижу! Мысленно ненавижу, рву беспощадно на куски и царапаю идеальное лицо, в действительности… превращаюсь в лужу от одного голоса. Только на словах я дерзкая, уверенная, на деле не могу уснуть битые два часа, понимая, какая жалкая. Я ворочаюсь с одного бока на другой, несколько раз подрываюсь и выхожу на балкон, словно сейчас остановится автомобиль, и из него выйдет Лавлес собственной неотразимой (тошнотворной) персоной.

Он не приехал.

«Я скоро приеду, не засыпай без меня».

Козел.

Ненавижу себя за доверчивость.

Пинаю озлобленно несколько раз ни в чем неповинную подушку и снова мозолю глазами экран телефона.

«Не загорится, не надейся, тебя киданули, дорогуша», — второе я глумливо насмехается и закидывает одну ногу на другую.

Уснул? Внезапные дела? Передумал…? Даже не предупредил… Только дурацкое сообщение оскоминой осело в сердце и неприятно жжет, будто расплавленный кусок металла. Написать? Бьюсь головой о мягкую обивку и невесело смеюсь. «Дура ты, Осборн».

Почему же так обидно? Почему я не могу так же забить и послать все, как прекрасный подонок? Почему не могу относиться хладнокровно?

«Что это ты себе там возомнила, дорогуша? Что вы пара? Спустись с небес на землю и вспомни, кому ты доверила душу, сердце и тело. Вспомнила? Аморальному типу. Пожинай плоды своей глупости. Или не ной», — бьет безжалостно по больному внутренний голос.

Тяжело вздыхаю, буравя глазами потолок, и закрываю рукой глаза.

Ирландская сказка подошла к концу, добро пожаловать в суровую реальность.

Когда телефон вибрирует где-то в ногах, я как припадочная подпрыгиваю и смотрю на экран. Разочаровано опускаю уголки губ и тихо выдыхаю.

«Козел», — повторяю гневно тысячный раз и отвечаю Джи. Она приглашает в Малибу на пляж позагорать, но я с тоской думаю о следах на теле и отказываюсь, обзывая Лавлеса вновь козлом. В итоге, подписываю его так в телефоне и злорадно таращусь, чуть не набирая дрожащими пальцами. Идиотка! Покрываюсь бисеринками пота от нервов и приказываю успокоиться. Самобичевание продолжалось бы, если бы телефон в руке вновь не завибрировал, отвлекая от крутящихся в голове тягостных мыслей.

— Привет, — стираю грусть из голоса, отвечая на входящий.

— Привет, куда пропала? — раздается знакомый французский акцент, и волнение немного отступает. — Небось, вся поглощена работой?

«Если бы», — печально вздыхаю в уме, и отвечаю:

— Да, работы много, но мне очень нравится, а как у тебя дела?

«Вруха».

— Ты ведь знаешь мое плотное расписание, сейчас нашел минутку перед съемкой. Как бы я не радовался твоим успехам, но очень тебя не хватает, Лив. Новый помощник немного… рукожоп. Придется искать другого, или я лишусь любимых камер, — в голосе Элои слышна ироничная улыбка, я тихо смеюсь, зная, как Леруа дорожит фотоаппаратами.

Мы беседуем совсем недолго, и после разговора я все же приказываю себе не киснуть и включаю плазму. Выбираю музыкальный канал и морщусь, будто от головной боли. Нажимаю на красную кнопку, глядя презрительно на потухший экран. Лавлес меня уже преследует, везде его распрекрасная рожа. Вспоминаю о полупустом холодильнике и ловлю замечательную возможность выбраться за покупками, чтобы как-то себя отвлечь. Замазываю тональным кремом заметные следы на шее, рассматривая отражение в зеркале. Задерживаю на несколько секунд взгляд на бледном лице и кусаю губу с внутренней стороны. Признаю неприятную истину, что мне нравится засыпать с Габриэлем, поэтому так горько внутри от его несдержанного обещания.

На небольшом рынке покупаю овощи и фрукты, затем захожу в продуктовый магазин, кидая в корзинку разные вкусняшки, сок и ведерко фисташкового мороженого. Настроение значительно улучшается, когда во рту тает восхитительное фисташковое чудо. Я включаю музыку, ноутбук, открываю нужные программы и погружаюсь в работу — лучшее средство, чтобы убрать подальше назойливые мысли и… козла. Джи звонит несколько раз и настаивает на моем приезде, выпытывая причину отказа. Вру я неубедительно, ссылаясь на перелет из «Нью-Йорка», но Джи верит, и мы прощаемся до завтра. Звоню Розе — ее рабочий день как раз завершился — и спрашиваю как дела. Виджэй почему-то недоступен, поэтому откладываю разговор с братом до завтра и отвечаю на сообщения с подковыркой от Вивьен. Когда француженка услышала голос Габриэля, с того дня не дает проходу и никак не может унять любопытство. Смс с сомнительным содержанием веселят и раздражают одновременно. Когда же она уже угомониться? Пишу, что ей срочно нужен объект для временного/постоянного обожания. Проще говоря, новая жертва, чтобы она занималась своей личной жизнью — моя почему-то намного увлекательнее. Открываю расписание группы и пробегаюсь еще раз глазами. Промо-тур нового альбома по самым большим городам США назначен на начало ноября — до нового года все под завязку забито. Потом несколько несчастных выходных и снова…

Куда ты ввязываешься, Ливия?

Хотя…

Имеет ли смысл задавать этот вопрос, если на него есть давно однозначный ответ.

«Ответ, Ливия».

«Я не боюсь».

Становится зябко, будто дует не теплый калифорнийский воздух, а северо-атлантический. На экране светятся дивные красоты Ирландии, и меня мыслями уносит в чудесную страну.

Усталость дает о себе знать с первыми загорающими фонарями за окнами: наконец-то стучится долгожданный сон. Очень сумбурный, хаотичный и непоследовательный, будто я катаюсь на бесконечных американских горках, поэтому утром чувствую себя настолько паршиво, как и малопривлекательные круги под глазами. Неужели все из-за одного смс и лучика надежды на будущее? Где-то глубоко я лелеяла надежду, что сказочная атмосфера Ирландии, совместное маленькое путешествие, близость, повлияют на Габриэля, на его решение. Я ошиблась. Он не готов, призрачные обещания, красивые слова, не более того. Поэтому в отражении вижу не жизнерадостные глаза, а пустые, отчаявшиеся. «Если бы он сказал прыгнуть с утеса, ты бы сделала это ради него?». Ответ шокирует, и я нервно сглатываю, плеская несколько раз в лицо холодной водой, боясь поднять взгляд и столкнуться с правдой. Разве это любовь? Какое-то помешательство, не более чем безумие, которое не стоит выжженных свеч.

Заряд крепкого кофе не спасает ситуацию, я беспокойно иногда кошусь на молчаливый телефон: ни одного пропущенного или смс. Ни-че-го. Через час предстоит лицом к лицу увидеться с внутренними страхами и реальностью. Сделать вид, что мы по-прежнему никто друг другу и стереть из памяти какие-то хрупкие иллюзии, что Габриэль вообще способен на серьезные отношения.

Я не хочу его видеть. «Тебя никто не спрашивает, милая, это твоя работа», — зудит голос, и в этот момент телефон оживает. Когда я слышу равнодушный и высокомерный голос менеджера «Потерянного поколения», будто гора с плеч падает. Купер заявляет почти в лоб, что мое присутствие сегодня не обязательно. Парни слишком заняты, Джинет осведомлена, и в услугах фотографа в ближайшие дни никто не нуждается. В общем, мне намекают не путаться под ногами, чем я несказанно рада и впервые облегченно улыбаюсь за последние сутки.

— Съемки могут подождать несколько дней? Нам очень важен результат, мисс Осборн, — сухо говорит мужчина, но я лишь тихо выдыхаю, благодарю Господа, что он дает мне шанс избежать надвигающейся катастрофы.

— Да, — с запинкой отвечаю и набираю в легкие воздуха, произнося более убедительно. — У нас остались индивидуальные съемки каждого участника… — прерываю речь и осознаю, что это не конец, и чаша весов пока не на моей стороне. Я не хочу задыхаться и тонуть в холодных водах Лавлеса, умирать от одного прикосновения его грубых пальцев к коже, ловить губами сбившееся дыхание и чувствовать сводящие с ума поцелуи… Если мне не могут предложить ничего взамен, кроме иллюзии, лучше с головой закопаться в работе, но не добровольно идти на эшафот. Я никогда не буду безвольной марионеткой — у всего есть предел. Даже в чувствах к Габриэлю Лавлесу. Я уже справилась однажды, но этот раз — последний, где я поставлю жирную точку, а не запятые и многоточия.

После короткого разговора с Мэтью Купером, тяжесть на сердце отступает, и мой боевой дух медленно восстает, будто павший воин из мертвых. Былое отвратительное настроение меняется на приемлемое, и просыпается аппетит. В музыкальных новостях уже говорят об успехе нового выпущенного альбома «Потерянного поколения», отмечая, что он отличается от предыдущих, затем на экране появляются парни. Син сдержанный, выглядит уставшим, но довольным, взгляд перемешается на улыбающихся Шема и Райта и замирает на блондине с ослепительной улыбкой. Габриэль… Оззи… машет визжащим фанаткам, отправляет им воздушные поцелуи, раздает автографы и даже фотографируется. Кусок курицы не лезет в горло, вилка со звоном ударяется о мраморную поверхность.

«Смотри, Ливия, ты этого хочешь? Терпеть, когда его беспрепятственно лапают другие? Он никогда не будет твоим полностью, тебе вечно придется его делить».

Экран потух, как и надежда. Сказка… Ложь. Все, что произошло в Ирландии, там и останется, как что-то несбыточное, нереальное. Исчезающая спина в толпе… «Так надо». Перед глазами все плывет… Я быстро вытираю слезы, злясь не на Лавлеса, на себя. Вчера нужна, сегодня есть замена — вот его «жить одним днем».

«Ему не нужна твоя любовь, Ливия, — нашептывает голосок. — И тело тоже когда-то надоест. Очень быстро».

Ударяю ладонями по столешнице, делаю глубокий вдох, отгоняя мрачные мысли, и убираю остатки безвкусной еды. Нет, я не попаду в капкан, не пойду на поводу обиды, разочарования… ревности. Пусть развлекается, захлебнется в самодовольстве, у меня есть работа. Я выполню ее и забуду Габриэля Лавлеса, как страшный сон. Да, наши дороги сошлись, но кто сказал, что они сольются в одну сплошную? Выдумка. Нам явно не по пути. Пока он горазд только болтать, а красивыми речами я сыта по горло.

Работа… Работа отвлекала, успокаивала, спасала от желания совершить глупость. Я отбирала пристально кадры, изучала пропорции, как падает свет и забывалась. Время летело незаметно, сердце ныло не так сильно, как вчера, а пальцы машинально порхали по клавиатуре. Я потянулась и размяла затекшую шею, подумывая сделать перерыв и выпить чашечку чая, но звонок в дверь разрушил планы.

Джи появилась неожиданно, и я не успела придумать хорошую отмазку, жалея, что не видела десятый сон.

— Ты еще не собрана? — удивленно спросила она, закрывая за собой.

Я непонимающе хлопала ресницами, оглядывая ее. Светлое струящееся платье гармонировало с загоревшей кожей и бирюзовыми искусно накрашенными глазами. Слегка выгоревшие пряди волнами спадали на одно оголенное плечо — выглядела девушка потрясающе.

— Купер с утра предупредил…

— Да, но у ребят сегодня выступление и затем тусовка в клубе, я ведь вчера напоминала, — перебила девушка, проходя в помещение, и присела на диван. — Это не работа, Лив.

— Я не люблю такие мероприятия, они точно не для меня, — попыталась выдавить улыбку, но Джинет Браун была непреклонна. — Правда, спасибо, но у меня куча работы…

Блондинка собиралась что-то сказать, но ее взгляд опустился на шею, и меня бросило в жар. Следы… Они побледнели, но не прошли. Бирюзовые глаза удивленно распахнулись, когда мы посмотрели друг на друга. Джи озадаченно заморгала, но промолчала, а я стыдливо поправила волосы.

— Не переживай, там довольно темно, да и все будут развлекаться, — она ободряюще улыбнулась и чуть тише добавила: — Их можно замазать.

— Это… дело вовсе не в этом, — я покачала головой, безнадежно стараясь придумать хоть какое-то объяснение своего нежелания ехать в клуб.

— В любом случае, я тебя вытащу, — настаивала на своем девушка, и мое мнимое спасение исчезало. Кажется, я обрадовалась раньше времени. — Это ведь не на всю ночь, уедешь, как только захочешь. Давай, собирайся. Я вижу, что тебе необходимо развеяться.

Нет, мне необходимо время и дистанция, но удача вновь помахала рукой, испаряясь. Джинет терпеливо ждала, пока я неохотно собиралась на «праздник». Я удручено разглядывала себя в зеркале, ощущая, как ткань облегает плотно фигуру. Черное платье-футляр подходило больше для деловой встречи, но не клубной тусовки. Обычный крой, чуть выше колен, с квадратным вырезом на лямках — сама строгость. Единственное, что меня смущало: открытая спина и вырез сзади. Немного румян на бледное лицо, тушь, блеск, и сердце забилось чаще. Волосы я оставила распущенными, но забыла маленькую деталь. Джи показала глазами на следы, и я быстро замазала их тональной основой, краснея от неловкости. Карие глаза лихорадочно блестели, когда я обувала босоножки. Если бы меня не застали врасплох, я бы придумала нелепое объяснение, соврала, что мигрень…

Трусиха.

«Как ты собиралась работать, Ливия, находясь постоянно рядом с ним? Будешь дрожать от волнения при каждой возможности? Да никакие успокаивающие не помогут!»

Я побуду для приличия час и уеду, стараясь не попадаться на глаза Лавлесу. Надеюсь, он будет кем-то занят, но не мной… Эта мысль неприятно задела за живое, напоминая об увиденной картине с утра, где он любезно улыбался фанаткам, чуть ли не флиртуя на камеры. Не поддаваться на провокации… Не поддаваться искушению.

Сначала мы приехали на радиостанцию, где группа презентовала главный трек из альбома. Я хотела поздравить ребят, но быстро опомнилась, когда увидела смеющегося Габриэля с белой гитарой, перекинутой за спину. Конечно, он даже не помнил, что написал сообщение… Он не помнил, что было в Ирландии. Это охладило пыл, но я все-таки решительно последовала за Джи. Пристальный взгляд Габриэля был почти осязаем: сначала на ногах, затем на груди, задержался на шеи и лице, поэтому моя фальшивая улыбка стала еще лучезарней. Я старалась не смотреть на него, но в какой-то момент наши глаза пересеклись. Неизбежно… В голове пронесся вихрь вопросов, пульс участился, кожа загорелась. Не поддаваться. Я отвернулась и попыталась сосредоточиться на разговоре. Он подошел сзади тихо, незаметно, как хищник подкрадывается к своей жертве. Коснулся ладонью поясницы и прошептал:

— Оно тебе очень идет, — пауза. — И снять не составит труда.

Я не обращала внимания на ток, горячую волну, поднявшуюся мгновенно от его слов и легкого прикосновения. Не поддаваться. Проигнорировала сказанное и подошла к парням, поздравляя и унимая дрожь в теле. Внутри кипела борьба: одна сторона кричала «Поддайся соблазну!», другая героически сопротивлялась, говоря «Не будь тряпкой!».

Пока группа записывалась и затем отвечала на вопросы ведущих, я смотрела куда угодно, только не на него. Я любила наблюдать, как он играет, как пальцы умело скользят по струнам, как он энергично двигается, и его глаза сияют. Я хотела невозможного: подойти и повиснуть на его шее, зарываясь в мягкие беспорядочные пряди, попробовать на вкус губы, прошептать, как рада выходу альбома. Я хотела большего, чем просто химия, а Габриэль… Оглушительный хлопок открывающейся бутылки вернул в студию. Лавлес обливал всех шампанским и громко смеялся, пока остальные пытались отобрать бутылку. Ненормальный. В него летели трехэтажные маты, барабанные палочки Шема, но гитарист только широко ухмылялся, проворно изворачиваясь.

Когда все содержимое вылилось и бесполезную емкость обезвредили, скрутив ржащего, как конь, Лавлеса, персонал засуетился. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся Джи позвала за собой, и мы вышли втроем через черный вход, в то время как парни — через центральный, где их встретили вспышки фотокамер и поклонники. Джи и Эмили что-то обсуждали, но я потеряла нить разговора, пока автомобиль вез нас в Голливуд. Я безумно хотела забаррикадироваться в студии Элои, смотреть какой-то фильм с ведерком мороженого или пиццей. Что угодно, только бы пережить эту пытку над чувствами.

Вход в клуб оцепила охрана, не давая протиснуться ушлым папарацци и настойчивым фанатам. Они возмущались, но лица секьюрити были непроницаемы. Как только мы выбрались из машины, журналисты кинулись к Джи и обрушили шквал вопросов. Я перевела дыхание, когда попала наконец-то в помещение.

— Почему мы не зашли с черного входа? — девушки стояли возле зеркала, поправляя прически и наряды.

— Лучше дать им то, чего хотят: несколько фото, ответы на вопросы, — Джи пожала плечами. — Они как акулы, их надо подкармливать.

Меня такая перспектива совсем не привлекала. Все время находится под пристальным наблюдением? Контролировать поведение, речь и личную жизнь, которая становится уже не личной, когда в нее постоянно заглядывают посторонние. Миллионы посторонних. Я сморщилась, вспоминая все сплетни, придуманные СМИ. Это кажется цветочками перед тем, если они разнюхают правду обо мне и Габриэле. Что случится тогда? Даже не хочу представлять…

Внутри уже гремела музыка, и некоторые повеселевшие гости танцевали. Разноцветные светодиоды и софиты бегали по помещению, извивающимся телам и лицам. Мы устроились на диване за столом, уставленным закусками и выпивкой. Эмили и Джи даже подтанцовывали, пока я сидела с кислым лицом, наблюдая за происходящим, и создавала видимость, что мне хоть немного весело.

Виновники торжества появились не так быстро, когда клуб уже до отказа наполнился подвыпившей элитой. Их встретили аплодисментами и свистом, подбадривающими выкриками и похлопыванием по спинам. За столик приземлилось пару человек из команды, одним из них оказался Джес. Парни из группы устроились за другим столом, и Джи переместилась на руки к Сину. Как и несколько незнакомых девушек. Фанатки? Модели? Неважно… Я приказывала даже не смотреть в ту сторону, но лишь один брошенный взгляд вызвал тошноту. На его коленях сидела рыжеволосая девушка и что-то увлеченно говорила. Я не слышала Джеса, музыки, только шум в ушах… Все смешалось: бит, его руки на ее бедрах и талии, множество искр, голоса гостей. Желчь поднималась стремительно быстро, еще немного — и вывернет от отвращения, глядя на них.

Я рефлекторно дернулась, схватила сумочку и на удивленный вопрос Джеса ответила, что подышу воздухом. Я просто трусливо убегала, чтобы не видеть, как он обнимает другую. «Не ревнуй, они одноразовые», — пролетел в голове насмешливый голос, и злость засияла с новой силой. Ревность… Гадкое чувство. К своему стыду и ужасу, я хотела оказаться на месте рыжеволосой… или ударить его, накричать, избавиться от душившего гнева. Я бежала в неизвестном направлении, путаясь в хитросплетенных лабиринтах и теряя ориентир. Перевела дыхание, когда оказалась в пустом коридоре, где горел тусклый красноватый свет. Из-за волнения я не увидела, как из темноты показался силуэт и превратился в очень знакомого человека.

— Куда-то собралась?

Оззи

Раздражение росло из-за долгого отсутствия сна. День смешался с ночью, а кратковременное действие порошка спасло ненадолго. Несколько стаканов с виски никак не улучшили ситуацию и настроение, как и приземлившаяся на колени рыжая. В нос ударил сладкий аромат духов, слишком приторный и противный. Она что вылила на себя весь флакон? Взгляд быстро скользнул по ее стройным ногам, декольте и замер на приоткрытых алых губах. Девушка кого-то смутно напоминала. Карие глаза, медовые кудри, фарфоровая кожа… безобразные рыбьи губы, намазанные такой же безобразной помадой. Бля, где же я встречал эту отштукатуренную мордашку?

— Сегодня не твой день, милая, — ее натренированные губки скривились. Не повезло, ведь я находился не в духе и мог хорошенько отыграться. Пусть проваливает, пока не поздно.

— В прошлый раз ты был очень милым, Оззи, — проворковала она и провела ладонью вверх по ноге, но я остановил проворные пальчики и цокнул языком.

— В прошлый раз? — склонил голову, смотря сквозь нее.

— Да-а… Ты не помнишь?

— Нет… Наверное, ты была недостаточно хороша, — я натянуто улыбнулся, а девушка возмущенно поджала губы, кинула «Мудак» и скрылась в толпе. Обиженная подстилка, сама ведь напросилась. Веселье выветрилось из крови, и клетки наполнились недовольством, злостью… Я сжал пальцами подпаленную сигарету и быстро затушил, не делая затяжки. Кинул негодующий, даже завистливый, взгляд на подвыпивших орущих друзей. Я находился на грани между реальностью и потребностью расслабиться, отключиться. Два выматывающих дня: студия, караулящие СМИ, вечеринка в Малибу, ночь без сна, релиз альбома, несколько эфиров, выступление, интервью, фанаты, очередная тусовка… В голове хрень.

— Эй, братан, ты чего вялый такой? — крикнул Шем, наливая в стакан новую порцию виски. Напиток не дал никакого результата, словно я влил в себя обычную воду. Дерьмо… За столом что-то бурно обсуждали, но я не особо прислушивался, подумывая уединиться на какое-то время в випке, чтобы не сорваться. Веселье обернулось полной лажей, надо срочно исправлять ситуацию.

Пустой коридор освещался только неоновой подсветкой, голоса и шум остались за спиной. Но не только я горел идеей послать все к х*рам. В пространстве вибрировало эхо от каблуков, а впереди показались светлые волосы и черное платье. Я недовольно поморщился, предполагая, что это скорее всего очередная помешанная фанатка, но девушка резко развернулась, когда я собрался незаметно слинять. Что-то зловещее и холодное поползло под кожей, когда я вглядывался в черты ее напряженного лица. Ливия…

— Куда-то собралась?

Но ответить она не успела — рядом послышался смех и разговор. Я прошел мимо, взял ее за руку и впихнул в первую попавшуюся дверь. Несколько раз повернул защелку, отрезая нас от шума и посторонних. В темном помещении со звукоизоляцией мелькали вспышки светодиодов с первого этажа. Хорошая маскировка, чтобы Ливия не видела, в какой я жопе. Возможно, она даже вовремя, расслабиться ведь можно и по-другому. Снова… Почему бы не освободиться с ее помощью, как в Ирландии. Я вновь оказался в душевой кабинке, в голубых завитках пара, ощущая под ладонями мокрую кожу. Стало невыносимо душно.

Я глубоко дышал, разглядывая ее фигуру в свете разноцветных искр, пока сердце гулко стучало и сдавливало легкие в тиски. «Да, ты очень вовремя, детка. Сегодня нужно что-то яркое и увлекательное». Я сделал несколько шагов, но плечи Ливии напряглись, выдавая волнение, по лицу скользнул зеленый луч… Страх. Она боялась? Я расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Ткань липла к спине, прозрачный туман постепенно заполнял помещение и сознание. Во рту неприятно пересохло, в башке полная каша. Нужна срочно таблетка, она ведь поможет? Я быстро пересек комнату, но Ливия оказалась с другой стороны стола, настороженно посматривая.

— Что ты делаешь? — голос слегка дрожал, лицо побледнело. Она попала в ловушку, загнала себя в угол. Блики мерцали на стенах, в глазах… Вязкий туман сгущался, желание побыстрее усадить колючку на стол росло. Губы расползлись в усмешке от вида ее поднимающейся груди в тесном платье. Надо его немедленно снять… и напряжение тоже.

— Я скучал, — почти правда. Почти, потому что я не думал о Ливии. Волшебная атмосфера Ирландии испарилась, когда я спустился по трапу, сел в автомобиль и забылся в круговороте событий.

Она обхватила себя руками, и отрешенно посмотрела на танцпол. Все, что с ней связано — доставляло удовольствие. Засыпать или просыпаться, доводить до оргазма, наблюдать, как она забавно сопит, слушать стоны, чувствовать ее… Но за два дня голова забилась другими заботами: альбомом, злостью на друзей, Купера, себя — все это вытеснило Ливию.

— Ты. Не. Скучал, — выделила Осборн каждое слово, и ее лицо осветила голубая вспышка, где отчетливо читались обида и смятение.

Я раздраженно выдохнул и оттянул ворот рубашки: по спине струился пот. Совсем хреново… Лучше бы мы не пересекались в сраном коридоре, на кой черт меня понесло в випку. Я не намерен сейчас выяснять отношения, что-то доказывать, оправдываться. И не должен… Она прекрасно знает, что у меня график, когда скучать, бля? Чертова парилка…

Я устало опустился на диван, наблюдая за светлячками на глянцевом потолке, будто смотрел через призму. Как хорошо, что здесь темно и тихо, только ужасно жарко. Раздались приглушенные шаги. Что ж, пусть проваливает, так даже лучше. Парочка дней пойдет ей на пользу и перестанет обижаться на х*йню. Но Ливия не ушла, я почувствовал ее присутствие совсем рядом и посмотрел снизу вверх из-под полуопущенных ресниц. Удушливый туман кружился, вился лентами вокруг и жалил. Либо пусть уходит, либо молчит… Не сейчас, когда я могу сделать больно.

— Ты… с тобой все в порядке?

«Нет, Ливия, не в порядке», — безмолвно ответил и показал глазами на диван. Она колебалась несколько секунд, но все-таки присела. Только лучи двигались бесшумно по стенам, как разноцветные тени. Тишина ласкала уши, и тепло Ливии передавалось мне по невидимой связи. Я медленно склонил голову, рассматривая ее профиль. Злость отступала, а необходимость в Ливии усилилась. Я потянулся и уткнулся в изгиб ее шеи. Она тихо выдохнула, но не отстранилась. Хорошая девочка… Я провел пальцами по затылку, наматывая несколько прядей, и сжал ладонью коленку. Нос приятно щекотал цветочный аромат шампуня, геля или молочка для тела. Девушка сидела неподвижно, как будто не дышала… безжизненная статуя. Испуганная, но желанная. Я повернул пальцами ее подбородок к себе, касаясь прохладных губ, и Ливия очнулась. Мята и лайм… Она пила «Мохито». Безалкогольный.

Я целовал медленно, смакуя и растягивая удовольствие, но мозг твердил совершенно другое. Безрассудное… Она в моей власти. Полностью. Такая покорная, послушная… обиженная, сердитая, что хотелось выбить из головы всю хрень, которую она придумала. Я укусил ее за нижнюю губу, углубляя поцелуй, подхватил на руки и усадил на стол. Потянул за бегунок на платье и спустил по рукам лямки, наблюдая, как Ливия часто дышит, как трепещут ресницы и рассыпаются волнами светлые пряди. Провел губами и языком по плечу, ключице, ложбинке, сдавливая сильнее пальцами бедра. Плотная ткань поползла вверх, когда я резко прижал Ливию к себе, наматывая волосы на руку и запрокидывая ее голову, чтобы открыть доступ к шее. Она пахла карамелью и цветами… Очень вкусная и сексуальная. Зубы впивались в переливающуюся кожу, взгляд обезумел как и разум. Но девушка неожиданно отвернулась, тяжело дыша.

— Я… не могу, — прошептала Ливия с отдышкой. Слишком поздно… Я был на взводе, злость требовала выхода. — Мне надо домой.

— Домой? — я провел пальцами вдоль талии и насмешливо посмотрел в кофейные затуманенные глаза.

— Ты не сдержал обещание, — она резко перевела тему и вздернула подбородок. Платье съехало вниз, и мои глаза замерли на оголенной аппетитной груди, которую Осборн сразу же прикрыла. Но я отвел запястья по бокам и недоуменно взглянул ей в лицо.

— Какое обещание?

Ливия хмыкнула, смотря с горечью в потолок и пытаясь высвободить руки, но я сжал сильнее.

— Конечно… ты уже забыл, — девушка почти полностью была обнажена, и меня заботил только один факт: маловероятно, что в ближайшее время мы выйдем отсюда. О нет, я не отпущу ее домой, только когда мы вдвоем оторвемся от земли и полетаем. Только, когда почувствую, как она сжимается и дрожит, стонет мое имя…

— Ты не приехал, — тихо, но твердо продолжила Ливия, смотря на меня с укором. Я нахмурился и отстранился, перебирая в памяти последние мутные часы бурной жизни. Я многое мог забыть, ибо последние два дня конкретно вымотали. Что она имеет в виду? Сообщение, когда я ехал из аэропорта, а затем отрубился? Она что серьезно обиделась на сентиментальную хренотень?

— Ты же не будешь устраивать из-за какой-то мелочи сцен, да, детка? — я криво улыбнулся, гладя ее бедра. «Только не сейчас, когда ты вновь попадешь под горячую руку, Ливия. Лучше молчи». Но это ведь Осборн, она так просто не затыкается.

— Какой же ты… мерзкий, Лавлес! — сердито бросила девушка, поправляя платье. — Лапаешь одну, затем говоришь «Я скучал». Ты считаешь это нормально?!

Я резко втянул воздух и отстранился. Плохая идея… Если она не остановится, уйдет в слезах. Не хочу этого видеть… Я порылся в карманах, но сигареты остались внизу, а пальцы обжег пакетик с порошком. Какой удачный расклад и выход из ситуации: не выносит мозг, не обижается и поднимает настроение. Кокаин или…?

— Ты хотела домой? Одевайся и уезжай, — сухо произнес, приближаясь к стеклу. Лучше сейчас, чтобы не сделать хуже.

— Отлично! В этом весь ты… Оззи, — выпалила яростно в спину Осборн, и я стиснул зубы, крепче сжимая порошок и борясь с желанием наорать на нее. — «Важно не каким видят меня другие, важно, каким меня видишь ты» — твои слова? Знаешь, кто ты, Оззи? — от напряжения заходили желваки и вздулись вены на руках. Замолчи, милая… Еще несколько слов — и ты пожалеешь. — Ты — трус. Я вижу потерянного, запуганного и замкнутого парня, который на людях превращается в другого человека, чтобы…

— Ливия, — процедил, не поворачиваясь. «Это Ливия… ревнивая и злая Ливия. Она покипишует и успокоится», — напоминал себе, хотя она перешла грань. — Закрой свой рот и уходи.

Через несколько минут хлопнула дверь, а еще через несколько я вдыхал кокс, втирая остатки в десна. Стенки онемели, теплая волна пробежалась по телу, давая заряд энергии. Я прикрыл глаза, тихо выпуская воздух из легких и чувствуя, как анестезия движется по венам. В комнате летало разноцветное облако, сотканное из звёзд, и все казалось менее значительным — кокаин прогонял усталость. Пониженный серотонин взлетел к небесам, и через десять минут я уже толкался на танцполе среди вспотевших тел. Ничего не имело значения: дрожащий голос Ливии, ее припухшие от поцелуев губы… Нужда в свете испарялась с новой дозой.