Призрачный рай

Глава 43. Утонуть в твоем омуте

Ливия

В салоне автомобиля работал кондиционер, но меня по-прежнему окутывал своеобразный кокон изо льда. Под одеждой бегали противные мурашки, только я старалась не показывать, что нехороший осадок отпечатался и сохранился в мозговом отсеке. Перед глазами безумный парень, а за ним — глубокие воды Атлантики, потоки ледяного ветра и ошеломительная высота. Я знала, что Лавлес не дружит с головой, но сегодня он просто убил своим безрассудством. В Ирландии ветряная погода — типичное явление, но на клифах в туман и дождь ветер усиливался в разы, пугая воздушными ударами, словно предупреждал — шутки с ним плохи. Может, он выбил из головы Лавлеса все мозги и бросил в Атлантику? Этот ненормальный человек просто не знал о чувстве самосохранения. Сердце до сих пор билось быстрее обычного, но на обрыве, когда жесткий ветер хлестал по лицу, я пережила маленькую смерть. Вместе с восхищением от поразительной природы, поселилось скверное чувство, что могло произойти непоправимое. Не могу отделаться от назойливой мысли, что это очередная игра или проверка, которую я успешно сдала. Чего он ждал, что я струшу и пойду на попятную? Испугаюсь? Или хотел удостовериться в верности и самоотдаче? В кафе под воздействием эмоций я чуть ли не призналась, что являюсь одним из неизлечимых пациентов, который безответно заболел человеком. Как можно было совершить такую оплошность? Лавлес не дурак… Чего только стоило его каменное выражение и ступор, после услышанного. Я чуть сквозь землю от стыда не провалилась, когда увидела его тяжелый взгляд. Дурацкие чувства и необдуманные порывы, которые иногда подводят и ставят в неловкое положение. Может, поэтому он спросил, не боюсь ли я стоять над пропастью, ходить по лезвию ножа, играть со смертью, но с ним? Поступки Габриэля не укладываются в голове и не поддаются анализу. Возможно, он желал получить максимум от поездки и зарядиться порцией адреналина, поэтому бросил вызов неблагоприятным погодным условиям и скалам. Не знаю, зато я убедилась наверняка, что влюбленная дурочка, которой можно отлично манипулировать, а Лавлес — псих.

«Осборн, ты просто мастерски грызешь мозг, хватит уже истязать себя», — дала мысленно команду и взяла в руки путеводитель, где сделала несколько пометок. Жаль, что у нас мало времени, не успеем объездить все интересные достопримечательности. Возможно, я вернусь когда-нибудь в Ирландию и устрою путешествие, не думая о «графиках, папарацци, фанатах» и прочей фигне, которая могла бы мешать наслаждаться отдыхом.

Автомобиль двигался по узкому серпантину: с одной стороны горы, с другой — океан, огражденный низким каменным заборчиком. Вода, будто играла с небом, принимала те же оттенки серо-синего, оранжево-багряного, словно хамелеон — и не разглядишь, как они сливаются в одно целое. Наш путь лежал обратно на восток — лесистую долину Глендалох в горах Уиклоу. Одно из самых мистических мест, обвитое множеством легенд и сказаний.

Большая часть поездки прошла в молчании, только музыка разбавляла неоднозначное настроение после утесов. Да, Лавлес добился должного эффекта — этот эпизод еще долго будет маячить перед глазами и вызывать ужас. Я смотрела на мелькающие за окном пейзажи и необычайно красивый закат. Небо преобразилось — на горизонте расцветали рубиновые разводы и смешивались с холодной синевой.

— Эй, Осборн, ты чего притихла? — вышел из двухчасовой спячки Лавлес. — Обиделась?

— На умственно отсталых людей не обижаются, им сочувствуют, — проворчала в ответ, Габриэль хмыкнул, назвал меня неудовлетворенной злючкой и предложил реабилитировать ситуацию. «Разгоню тучки в твоем небе», — сказал недоделанный синоптик, но от бесплатной услуги я отказалась и отвернулась — пусть ведет диалог с собой любимым.

На небе растекалась невероятная палитра, будто кто-то по неосторожности разлил банки с разной краской. На сапфировом бархате оставались алые мазки и превращались в полупрозрачные розовые полосы.

— Ты так усердно палишь в окно… Устанавливаешь связь с космосом? — продолжал свой троллинг дурацкий гитарист. Лучше бы дальше помалкивал, раздражает.

— Да, именно этим занимаюсь, — произнесла тем же тоном, покосившись на липучку.

— Вызываешь НЛО?

— Угу, чтобы поскорее тебя вернули на планету придурков, откуда ты родом, — на мое заявление, Лавлес только громко хрюкнул, в нефритовых глазах загорелся азарт.

— Не будешь даже скучать?

— С чего бы? Избавлюсь от назойливого извращенца…

— … которого ты хочешь даже во сне, — поддел надоедливый баран и злорадно усмехнулся. — Кто еще из нас извращенец, детка.

Я вспыхнула и покраснела до корней волос. Он просто блефует, не могла же я так… Воздух в салоне будто потяжелел, когда в голове воспроизводилась вчерашняя ночь. Если бы не веселые дни, я бы точно растворилась в поцелуях и поддалась соблазну, который опутывал сознание и тело, как стебли лианы. Неужели я настолько попала под влияние Габриэля, что согласилась бы заняться этим в доме его матери? Когда он прикасается, я мысленно кричу: «Не останавливайся», но спасает только чудо — ночные звонки, внезапные женские дни, какие-то нелепые случаи. Я бы уже давно безвозвратно утонула в Габриэле, мне словно дается отсрочка, чтобы не уйти в темный омут с головой. Тогда я потеряю шанс выплыть.

— Это твои пошлые фантазии, — сказала я, вкладывая в голос как можно больше безразличия, хотя внутри кипела от волнения.

— Мои или твои? — издевался приставучий клещ. — Признайся, Ливия, что хочешь повторения. Три года воздержания, — он издал притворно-тяжелый вздох, а мои брови поползли на лоб. — Немало.

Я развернулась и уставилась на ухмыляющегося Лавлеса. Как же бесит его уверенная улыбочка! Долбаный всезнайка! Нет, надо быть более хладнокровной и не реагировать, я же сама себя выдаю. Самое отстойное — он прав. Это оскорбительно и обидно втройне!

— Правда? — спокойно спросила и улыбнулась. — Где же это написано, позволь узнать?

— На твоем лбу, милая, — Лавлес захохотал и свободной рукой коснулся моего виска. Я увернулась и возмущенно стукнула его в плечо, еще больше раззадорив этого клоуна. Он прекрасно знал, как подпалить фитиль и разжечь отрицательные эмоции. — Длительное отсутствие секса — негативно влияет на состояние здоровья, поэтому недотраханные бабы вечно злые и недовольны своей жизнью, — вещал болтун, подняв вверх указательный палец, будто профессор за кафедрой.

Я фыркнула и закатила глаза, даже не удивляясь: кто о чем, а Лавлес о сексе.

— Тебе больше не о чем поговорить?

— Ну, почему не о чем, — гитарист на пару секунд заткнулся и довольно хмыкнул. Явно придумал что-то идиотское. — Можем поговорить о пони и единорогах, ты ведь их очень любишь. Сегодня тоже трусики с аликорнами?

— С пираньями! Какой же ты придурок, — Господи, дай мне сил не прибить его, он точно решил довести до белого каления.

— Ты очень сексуальная, когда злишься, сразу хочется заткнуть твой дерзкий рот, — его пошлый взгляд скользнул по лицу и замер на моих приоткрытых губах. — Кое-чем.

— Да? — температура тела резко скакнула по шкале вверх, сердцебиение участилось, но мой голос был обманчиво спокойным. — Представляешь, наши желания совпадают, — я поддалась вперед и прошептала: — Тоже хочу засунуть в твой рот кляп, чтобы ты, наконец, заткнулся.

— М-м-м… какая ты шалунья, — понизил голос до сексуальной хрипотцы хитрюга-блондин, резко развернулся и чмокнул в губы. Так как после утесов я пребывала в некой эйфории, или, проще говоря, тормозила, отстраниться не успела. Габриэль, видя, что из меня вот-вот повалит, в прямом смысле, пар, зловеще посмеивался. Да, такая ты жалкая, Осборн, снова загораешься, как спичка или бенгальские огни.

Я быстро отодвинулась, нервно сглатывая. Бесполезно… Нас разделяли несчастные сантиметры, атмосфера в салоне накалилась, и срочно требовался глоток свежего воздуха. Интересно, когда-нибудь будет реванш? Риторический вопрос. Видимо, это проклятие Лавлеса, чтобы я находилась в аутсайдерах, и каждый раз проигрывала. Через несколько минут мой пыл остудил голос Габриэля:

— Прикинь, Осборн, мы в Голливуде.

— Что? — я нахмурилась, с недопониманием взирая на довольную рожу моего персонального дьявола. Лавлес показал подбородком куда-то вперед: среди зеленых полей, где паслись стада овец, я заметила белую кляксу. Вдалеке вырисовывался знак «HOOLYWOOD». Удивленно открыла рот и прыснула со смеху. Комичное зрелище, однако, ведь это — визитная карточка ЛА. Когда автомобиль приблизился к белым буквам, я попросила притормозить и понеслась вприпрыжку по зеленой траве, распугивая белых и черных кудрявых барашек.

— Да ты просто гроза пушистых овечек, Осборн, посмотри, как они от тебя трусливо удирают, — ржал Лавлес, следовавший за мной, в его загребущих лапах почему-то оказалась моя «лейка». — Ну-ка, покажи несколько соблазнительных поз.

Вместо соблазнительных поз я показала средний палец и язык — все зафиксировал новоиспеченный папарацци с глумливой улыбочкой. Паршивое настроение поползло в гору, пока мы вместе дурачились и фотографировали друг друга.

На самом деле, как позднее я прочитала, Голливуд — это маленькая деревушка, получившая название, благодаря выходцу из этой ирландской глубинки, иммигрировавшему в Калифорнию в девятнадцатом веке. Не только в «городе ангелов» есть знак на Голливудских холмах, но и среди зеленых полей, в окружении овечек, коров и коней. «Лейка» сохранила забавные снимки двух не совсем вменяемых людей на память. Из деревни начинался маршрут для паломников, который назывался «Путь Святого Кевина». Впереди открывались невиданные красоты: пологие невысокие горы, покрытые вереском и утесником. В лучах догорающего заката, на кроны елей и сосен, укрывающих подножия гор, ложились тени, придавая местности особую таинственную ауру. Из головы вылетели недавние насмешки Габриэля, даже выходка на утесах Мохер отошла на второй план, пока я с немым восторгом осматривала пейзажи.

В Глендалох мы приехали уже в сумерках — на сегодня наше насыщенное на эмоции путешествие завершилось. На территории располагались автостоянка, трехэтажный отель для приезжих, кафе и сувенирные магазинчики — все удобства, как в любом туристическом месте.

Дикую усталость я почувствовала, когда вошла в номер. Единственное, чего хотелось — отмокнуть в горячей ванне с лавандовой пенкой, поесть и отключиться, чтобы забыть полученный стресс на утесах. Так я и поступила, быстро захватив пижамку и все нужные принадлежности, пока Лавлес с кем-то разговаривал по телефону.

Из теплой воды я выползла весьма неохотно, когда в дверь забарабанил неугомонный гитарист и заорал, что ему надо «поссать». Он состроил недовольную гримасу, когда я вышла, оценивающе осмотрел меня с ног до головы, сказал что-то по-ирландски и хлопнул дверью.

Пока Лавлес совершал заплыв, в номер принесли ужин, о котором он, скорее всего, позаботился. Весьма предусмотрительно, так как за день в наших желудках побывал только обед из кафе на утесах. Утренний кофе не в счет. Я сразу накинулась на горячую аппетитную еду, не дожидаясь плескающегося в душе музыканта. Лавлес у нас относится к расе ночных обитателей, вампиров, питающихся людской кровушкой, а за этот день он почти всю ее из меня высосал. Соответственно, набрался сил и не голоден.

Я наслаждалась бараниной под винным соусом, когда из ванной вышел Габриэль. Нежное мясо застряло в горле, будто я проглотила кость. Я чуть не умерла не так давно в унитазе, когда самолет попал в зону турбулентности, не хватало лишиться жизни от вида обнаженного парня с обмотанным вокруг бедер полотенцем.

Н-ничего особенного, совсем нич-чего. Всего-то… сексуальный Лавлес, который провел пальцами по влажным потемневшим волосам… Это у меня кусок сейчас изо рта выпал? Да, потому что я Ливия Осборн с неизменным девизом по жизни «Попробуй не облажаться за день». Усилием воли отвела взгляд и уставилась в тарелку под смешки пиявки. Да-да, кому-то очень потешно. Просто не смотри, не слушай и не замечай, что он голый… Жуй вкусную баранину, салат и не обращай внимания на сидящего напротив озабоченного идиота.

Я быстро влила в себя порцию душистого чая и прыгнула в кровать, натягивая до подбородка одеяло, будто пряталась от ночного монстра, которыми пугают маленьких детишек родители.

— Осборн, — донесся голос Габриэля, когда я старательно создавала вид спящей. Выходило не очень… Это все он виноват! Маньяк!

— Отвянь, я сплю, — буркнула в ответ, понимая, что сморозила глупость.

Услышала подозрительное шуршание, открыла один глаз и мгновенно закрыла, ощущая, как температура тела достигла критической отметки. С головой накрылась одеялом, тихо выдохнула и выдала про себя тираду нецензурных выражений, которые приличным девушкам не подобает произносить. С каких пор я так остро реагирую на голого Лавлеса, а в голове возникают неправильные, даже абсурдные мысли?

Пока я обругивала себя всеми нецензурными словами, Лавлес приоткрыл дверь и вышел на небольшой балкончик, скорее всего, травится никотином. В номер проник свежий запах елей и цветов, когда я высунула голову на разведку. Да, Габриэль курил, облокотившись о перила. Свет от фонарей освещал широкие плечи, часть, как мне показалось, напряженного лица, и спину, где виднелась надпись о свободе из книги Чака Паланика и… Он ведь не сказал, что означает фраза на ирландском. Проснувшееся любопытство полоснуло по сонному сознанию, пока я безрезультатно ему приказывала отключиться.

Парень вернулся в номер, тихо прикрыв дверь. Я лежала на боку, вслушиваясь в звуки шагов. Через пару минут ощутила характерный запах сигарет — он уже не так раздражал, как раньше. Гул от биения сердца разносился по всем клеточкам уставшей души, когда я чувствовала всего в миллиметрах тепло Габриэля, его дыхание и, повисшую в сумраке комнаты, недосказанность.

— Ливия…

От его проникновенного голоса по коже хлынула волна мурашек, но я молчала, притворяясь, что сплю. Он больше ничего не сказал, только убрал осторожно волосы, коснулся губами затылка, накрыл аккуратно мой живот ладонью и вскоре уснул. Я слышала, как за окном разговаривает ночь, равномерное дыхание Габриэля, пока внутри все взрывалось к чертовой матери.

Я наивно полагала, что существует крохотный шанс на спасение, не утонуть окончательно в этом странном парне. Но я совершила фатальную ошибку и неожиданно осознала пугающую истину — мне уже не вернуться на берег… живой.