Призрачный рай

Глава 26. Первый снег

Оззи

Осень в Нью-Йорке — это великолепная пора. Когда желтая охра и яркая медь покрывает зеленые газоны парков, в сочетании добавляя зрелищности; когда пурпурные, оранжевые листья взмывают в воздух от дуновения ветра; когда асфальт пахнет от ночного дождя; когда шпили небоскребов утопают в густых свинцовых тучах; когда выходишь на балкон с чашкой кофе и видишь огненные кроны деревьев, ощущаешь запах прелых листьев. Это завораживает, восхищает, захватывает дух. Но город был для меня по-прежнему чужд, словно я всего лишь случайный гость. Приехал на время, чтобы вскоре сказать ему: «Прощай». Но я знал, что Нью-Йорк будет ассоциироваться с одной несносной особой, которую я случайно здесь повстречал. Вспыльчивой, но одновременно робкой, страстной и до невозможности нежной, хрупкой натурой с потрясающими карими глазами, которые умели затягивать на недосягаемую глубину.

В один из дней, после разговора с Ливией, на телефон пришло странное смс от неизвестного номера: «Здравствуй, Габриэль. Могли бы мы встретиться? У меня завтра рейс в Ирландию». Арин. Я несколько минут крутил смартфон в руках, раздумывая, стоит ли отвечать. Стоит ли нам видеться. Она вызывала во мне неопределенные двойственные чувства, и все еще сложно было поверить, что спустя десять лет мы встретились. Я не знал, как поступить. Арин улетит в Ирландию, я — в Лос-Анджелес, увидимся ли мы еще когда-нибудь? Будем ли поддерживать общение или останемся чужаками? Уйдет ли та напряженность, тяжесть, обида между нами? Возможно, стоит начать заполнять пробелы длиною в десять лет.

«В котором часу?» набрал текст и отправил, оглядывая друзей, подшучивающих друг над другом. Даже Син ухмылялся и включался в дурацкую игру. Неужели он выбрался из своей ракушки.

«В 2:40 рм», пришел незамедлительно ответ.

— Эй, чувак, ну харе залипать! — крикнул Шем, кидая в меня какую-то ерунду.

— Отвали, он со своей горничной переписывается, — подыграл ему Райт, и оба придурка громко заржали, действуя на нервы.

Я показал средний палец, отмахиваясь от них, и написал «Хорошо. Пришли адрес и время». Вскоре телефон известил про смс с координатами, а на следующий день, я уже сидел в кафе, недалеко от аэропорта и ждал Арин, постукивая нетерпеливо пальцами по деревянному столику.

В этот раз между нами не сквозило той давящей атмосферы, но все же чувствовалась некая неловкость. Слишком много воды утекло. Нас разделяла прорва непонимания, лжи, которую требовалось сократить, создать новые моменты. Начать заново узнавать друг друга. Арин спрашивала меня о группе, друзьях, музыке, и я задавал встречные вопросы, снова слушая ее спокойный мелодичный голос. Иногда она говорила по-ирландски, тихо смеялась, прикрывая рот ладонью, и бросала: «Прости, вырвалось». Я едва заметно улыбался, наблюдая за ней, и не до конца верил, что она все эти годы присматривала за мной. Я подмечал, как Арин поглядывала на часы и сникала.

— Я хотела кое-что отдать тебе, — она мягко улыбнулась и протянула кольцо. — Оно твое, Габриэль, и всегда принадлежало тебе.

В ее глазах светилось столько надежды и нежности, что я не мог отказаться, нагрубить и обидеть ее резкими словами. Просто протянул руку, коснувшись немного прохладной ладони, и надел кольцо.

— Существует такая притча, — Арин накрыла мою руку своей и ласково улыбнулась. Она кинула задумчивый взгляд на окно, на бегущих прохожих и вернула его обратно. — Счастье бродило по свету, и всем, кто ему встречался на пути, исполняло желания. Однажды оно по неосторожности провалилось в яму и не могло выбраться оттуда. К яме подходили люди и загадывали свои желания, а Счастье выполняло их. Помочь же Счастью выбраться наверх никто не спешил. И вот к яме подошел молодой парень. Он посмотрел на Счастье, но не стал ничего требовать, а спросил: «Тебе-то, Счастье, чего хочется?». «Выбраться отсюда», — ответило Счастье. Парень помог ему вылезти и пошел своей дорогой. А Счастье… Счастье побежало за ним следом.

Я вновь чувствовал себя уютно, впитывая ее голос, улыбку и тепло. Возможно, мы не станем близки, как раньше, но одиночество, преследовавшее раньше по пятам, теперь не будет столь ощутимым, как и раны, которые оставило прошлое. Арин сделала шаг навстречу, и я сделаю шаг в ответ.

— Поэтому я хочу, чтобы ты всегда был счастлив, mo aingeal, — прошептала она, а в зеленых глазах блеснули слезы. — Ты достоин этого. Мне так жаль… Мне так жаль, что я не была сильной за нас двоих и не боролась, но я счастлива, что ты вырос таким прекрасным человеком, mo aingeal. Я горжусь тобой, Габриэль.

Сердце согревалось от этих слов, и мне хотелось верить ей, дать будущему шанс. Поэтому, когда мама обняла меня, я впервые за десять лет почувствовал облегчение, будто невидимая рука забрала все обиды, таящиеся в сердце. Я вдыхал аромат кофе, витавший в небольшом кафе, шоколадных маффинов и духов из соцветий клевера. Я повторял маме «Все хорошо», ощущая дрожь ее хрупкого тела, и гладил по спине, понимая, что скоро мы снова расстанемся.

Я не умел прощаться, поэтому не стал провожать, зная, что так будет сложнее. Арин прошептала «Я люблю тебя, мой ангел», и дверь закрылась, а я еще долго отстраненно наблюдал из окна кафе, как взмывают вверх самолеты и пропадают в синеве.

Одним Нью-Йорк наносил свежие раны, оставляя глубокие порезы на всю жизнь, другим наоборот заживлял, исцеляя шрамы прошлого.

Твоя душа найдет покой, не в этом мире, но в ином. Уйдешь, когда придет зима. и мертвый снег укроет землю. Сыграют реквием по ангелу небеса, прощаясь с ним сегодня навсегда.

Ричард Морган, лечащий врач Коди, ежедневно сообщал о его состоянии. Я не забыл про обещание, данное Ливии, хоть мы с ней больше не виделись и не общались. Поначалу это решение было принято, чтобы загладить вину, сделать что-то хорошее и правильное. Сейчас я понимал, что на кону жизнь маленького человека, у которого все только впереди. Пусть Ливия считала меня аморальным подонком, но отказываться от помощи я не собирался.

— Я могу увидеться с Коди? — спросил Ричарда, переключая безразлично каналы.

— С ним могут увидеться только родственники, — услышал категоричный ответ, который, конечно же, меня не устроил.

Я хмыкнул и подавил саркастический смешок. «Ну да, расскажи».

— Хотя бы на десять минут, — настаиваю и называю сумму, за которую покупаю врача и пропуск в палату.

В этом мире все измеряется в денежном эквиваленте, только покажи зеленую бумажку — и люди готовы на многое: предать, солгать, подставить, изменить. «Любая услуга (подлость) за ваши деньги».

Следующим днем, я уже входил в небольшую палату Коди. Мне хотелось увидеться с ним перед операцией, как-то подбодрить, вселить больше уверенности и сил. Я не знал, выйдет ли, но такую возможность не мог терять. Когда серьезный взгляд сфокусировался на его впалых щеках и тонких костлявых руках, мне стало не по себе. Он казался таким немощным и маленьким, что пришлось стиснуть зубы и взять под контроль эмоции — они били через край. Это несправедливо. Жизнь — иногда полное дерьмо и отстой, приносит много разочарования, боли, отчаяния, вселяя в душу тьму. И эта тьма может стать губительной, отбирать жизни, делать из людей инвалидов. Если я растерялся, что же будет с Ливией, когда она увидит младшего брата в таком состоянии?

Я откинул сомнения и прошел в палату, повернув стул к себе спинкой. Коди открыл глаза и кинул тусклый взгляд, словно для него даже это огромное усилие и испытание. Впервые я стал свидетелем того, как из кого-то выкачивали жизнь: страшное зрелище, увидеть которое не пожелаешь и врагу.

— Хэй, — я поднял руку и широко улыбнулся. Мальчик слегка кивнул в ответ и тихо сказал:

— А где Ливия?

— Думаю, вы встретитесь с ней завтра, — немного подумав, дал ответ.

— Я тебя помню, — промолвил Коди, спустя минуту, пошевелил пальцами и медленно поднял руку к лысой голове. — Бирюзовая мочалка.

Я рассмеялся и утвердительно кивнул, зная, кто меня так «мило» прозвал.

— Да, точно. Это Ливия меня так любит называть? — я поставил локти на спинку стула и с интересом посмотрел на его болезненно бледное лицо.

— Кажется, она называла тебя еще извращенцем и гребаным бабником, — слабым голосом сказал мальчик и выдавил улыбку.

— Да, Ливия умеет делать приятные комплименты, — отшутился я и обвел палату сосредоточенным взглядом. Все здесь будто пропиталось ядовитой атмосферой, словно это склеп, отбирающий жизненную энергию.

— Ты ее парень? — на полном серьезе задал вопрос Коди, отчего я гортанно рассмеялся, качая головой. Парень… Да она скорее себе глотку перегрызет, чем согласится быть со мной.

— Нет, мы… — я задумался, поднимая глаза. А кто мы? Знакомые, которых влечет друг к другу? Или два одиноких человека, встретившиеся случайно на перекрестке дорог?

— Мы просто общаемся… иногда, — добавил я, поправляя маску на лице.

— Но она тебе нравится, поэтому ты помогаешь, — возразил слабо мальчик и поморщился, делая прерывистый вздох.

— Да, нравится, но у нас довольно… сложные отношения, — мрачно отозвался я, глядя в потухшие зеленые глаза. — Поэтому не говори Ливии, что я приходил, ладно?

«И то, что я твой донор», — мелькнула в голове невысказанная мысль. Об этом знаю только я и мед. персонал. Семье Ливии и тем более ей это знать не обязательно. Ее рассерженный голос эхом отозвался где-то внутри. «Не хочу быть должной! Я жалею, что согласилась на твою помощь. Теперь буду чувствовать, что век обязана такому, как ты!».

Коди загадочно улыбнулся и кивнул.

— А зачем ты пришел?

— Сказать, что на днях операция, и тебе осталось недолго скучать в этом миленьком местечке, — иронично произнес и криво улыбнулся. — Неужели нет желания поскорее выбраться и мутить с девчонками?

Наверное, я нес полный бред, но хотелось просто отвлечь его и рассмешить.

— Мне такое не интересно. Я же не ты.

Действительно. Я широко ухмыльнулся и поиграл бровями:

— Еще скажи, что тебе никто не нравился в школе.

— Не знаю, наверное, нет, — задумчиво протянул Коди.

Дверь немного приоткрылась и заглянула медсестра, напоминая строгим взглядом о времени.

— Черт, мне надо идти уже, — разочарованно проворчал я, убирая стул в сторону. — Ты же борец, да? Помни, что все в тебя верят, поэтому будь сильным, лады?

Коди грустно улыбнулся, опуская глаза на одеяло, и откашлялся.

— Можно тебя кое о чем попросить?

Не люблю я такие разговоры, чаще всего они приводят к невыполнимым просьбам. Но как откажешь больному ребенку? Никак.

— Смотря о чем, — уклончиво ответил, засовывая руки в карманы белого халата.

— Присмотреть за Ливией, — тихо сказал мальчик, и в груди защемило от этих слов. «Присмотреть за Ливией», — повторил в уме.

— Постараюсь, но не обещаю, — мрачно пробормотал, отводя взгляд на работающие аппараты. — Ты должен бороться, Коди, и защищать свою сестру…

— От таких парней, как ты? — насмешливо перебил он, вызывая на лице ухмылку.

— Да, от таких мудаков, как я, — хмыкнул и более серьезно сказал: — Я не хочу давать обещание, которое вряд ли смогу выполнить. Мужчина должен отвечать за свои слова и поступки. Понимаешь, о чем я?

— Да, но все равно спасибо, — прошептал Коди и облегченно вздохнул. Я подошел к кровати, ободряюще коснулся его худой руки и вышел, видя, как он прикрывает глаза. Он уже спал… Только я тогда не знал, что Коди больше не проснется. Это была наша прощальная встреча.

Снег кружился над Нью-Йорком, словно падающие с небес перья ангелов, заметая дороги и вызывая на лице ностальгическую улыбку. Я вспоминал родной Эдмонтон, былые деньки, наши репетиции в гараже, малышку Джи, выступления в «Yardbird Suite»… Тосковал ли я по городу или по воспоминаниям? Скорее, второе, потому что хорошие моменты сливались с эпизодами из прошлого, которые я пытался стереть и забыть. Жаль, что этот день принес печальные известия, омрачив настроение.

Ричард Морган позвонил во время репетиции, после обеда и сообщил, что Коди умер от кровоизлияния в мозг. Сначала я впал в ступор, не зная, что сказать. Я ошарашенно смотрел на стену и не находил подходящих слов. Затем стал орать на него и материться, как полоумный. Сбросил вызов, схватил куртку, не обращая внимания на удивленные возгласы друзей, и помчался в больницу, чтоб придушить этого недолекаря. Бля, как они могли не спасти жизнь ребенку?! Меня разрывало и трясло от злости. Черт возьми! Я стукнул разгневанно по сиденью, ловя на себе перепуганный взгляд таксиста. Да, я готов был убить любого сейчас и совершенно насрать на последствия.

Когда ворвался в пустую палату, пыл поутих. Я несколько минут вдыхал и выдыхал, пытаясь свыкнуться с новостью и принять ее, но все же… Я ведь только вчера с ним говорил. Нет… В голове не укладывалось, черт побери. Взгляд метался по опустевшему мертвому помещению, а мысли сходили с ума.

Ливия…

Я набирал ее номер несколько раз, но бездушный голос на другом конце линии твердил, что абонент не доступен.

— Да чтоб тебя! — зашипел я, ударяя кулаком со всей силы по стене.

«Присмотришь за ней?», — сказал тихий голос Коди, и меня передернуло от ужаса. Наверное, уже потекла крыша от событий этого дня. Я развернулся, осмотрел комнату и сделал глубокий вдох.

«Чувак, да ты точно болен», — язвительно произнес внутренний голос, но я послал его.

«Присмотришь за ней?», — снова раздался шепот, и я мотнул головой, обводя палату безумным взглядом.

«Надо найти Ливию, — сказал себе, провел судорожно ладонью по лицу, отгоняя странные галлюцинации. — Да, надо найти ее».

Я не помнил названия улицы, где проживала Ливия, поэтому первым пунктом стал кабинет менеджера, Санди Индеры, которая боязливо посматривала на меня во все глаза, когда я ворвался в помещение. Она заикалась, пыталась возражать, что это «конфиденциальная» информация, но когда мой кулак встретился с деревянной поверхностью стола, побелевшая девушка быстро прикусила язык и назвала адрес прописки Ливии.

Я ненавидел Нью-Йорк за пробки, отнимавшие уйму времени, срывался на водителе, который уже пожалел, что подобрал и вез сумасшедшего клиента, слетевшего с катушек. Я набирал номер Ливии и слышал вновь в ответ «абонент не доступен». Не находил себе места и чертыхался сквозь сжатые зубы.

Наконец, когда автомобиль остановился возле нужного дома, я вылетел из машины и стал тарабанить в дверь. На пороге меня встретил обалдевший подросток с красными заплаканными глазами. Он мямлил что-то неразборчивое в ответ, не давая конкретной информации о местонахождении Ливии. Одно я понял точно: дома ее не было, и это действительно пугало.

«Бля, колючка, ты издеваешься? Я что похож на гребанного экстрасенса? Где тебя искать?», — безнадежно осматривал серые дома. Я устало опустился на ступеньки и закурил, глядя на падающий снег. Параша… Что за дерьмо… «Только, пожалуйста, колючка, не делай глупостей, или я надеру твой прелестный зад в прямом смысле».

Навязчивый голос, словно наваждение, повторял фразу: «Присмотри за ней», и мне казалось, что я вот-вот рехнусь.

«Как я присмотрю, если она, бля, решила поиграть в прятки», — опустил голову, выдыхая дым, и перевел взгляд на иссиня-черное небо и крыши домов.

Крыша…

Я нахмурился, выкинул сигарету и словил такси, называя адрес «Crosby». Меня мучили совсем угнетающие и безрадостные размышления, рисуя картинки Ливии и… «Да нет, не может быть». Я просто отметал такие мысли в сторону, но они снова вторгались в сознание. «Это бред… Она не способна на… Нет…».

Но…

Не знаю, что за голос нашептывал на ухо, может, я и правда, помешался и сошел с ума, конкретно двинулся, обкурился… Только чудо привело на крышу отеля в заснеженный сад. В тот момент я понял, что жизнь слишком коротка.

А если бы я не успел? Я задавал себе эти вопросы и боялся ответа на них.

Когда глаза выхватили фигурку Ливии, стоящей на краю пропасти под снегопадом, мне никогда не было так страшно в жизни. Никогда.