Лотосовый Терем

Глава 98. Встреча на Восточном море

Ли Ляньхуа провёл в дороге с влюблёнными девушками из секты Эмэй два дня, и наконец они добрались терема Успокоения реки на берегу Чанцзяна.

В пути девушки просыпались ещё до рассвета. Как благородный молодой герой, он не мог спать дольше них, поэтому два дня ему приходилось вставать после четвёртой стражи*. И, поскольку герою непременно положено искоренять зло и помогать слабым, он заботился о жилье и питании для девушек, размещал их дорожные мешки, перевозил гробы седьмой и восьмой сестриц, поил лошадей, управлял повозкой… И даже о Хуанци, весившем сто пятьдесят-сто шестьдесят цзиней, должен был лично заботиться тоже молодой герой.

Четвёртая стража — время от 1 до 3 часов ночи.

Через два дня — двадцать четыре больших часа, показавшихся ему целой вечностью, Ли Ляньхуа с трудом довёл героинь до терема Успокоения реки и наконец выдохнул. Женщины, когда они не жёны, доведут до предела терпение даже сдержанного мужчины.

Терем Успокоения реки — трёхэтажная обзорная башня на берегу Чанцзяна, построенная на огромной скале. Взобравшись на верхний этаж и глядя с высоты на лазурные воды реки и грандиозные цепи гор вдали, извивающиеся подобно дракону, любой невольно успокаивается душой и сердцем.

Ещё на подходе к терему Успокоения реки Ли Ляньхуа с героинями Эмэя увидели карету, которая направлялась туда же, копыта лошадей стучали размеренно и тяжело, на лёгком ветерке производя величественное и элегантное впечатление.

В карете сидел не простой человек.

— Глава ордена Сяо! — обрадованно воскликнула одна из девушек в голубом. — Глава Сяо и правда надёжный человек, так рано, а уже прибыл!

Глава… Сяо?

Ли Ляньхуа вздохнул. Из мчавшейся во весь опор кареты вышли двое. Один из них в фиолетовом халате, элегантной наружности, с бровями, поднимающимися к вискам — никто иной как Сяо Цзыцзинь; другая, мягкая и нежная, прекрасная отрешённой и возвышенной красотой, разве могла быть кем-то, кроме Цяо Ваньмянь?

Сяо Цзыцзинь окинул взглядом девушек в голубом, однако не проронил ни слова и стремительно подошёл ближе.

— Как поживаешь? — холодно произнёс он.

Увидев его с героинями из секты Эмэй, Цяо Ваньмянь очень удивилась, однако просто улыбнулась, с гораздо более тёплым выражением лица.

Ли Ляньхуа бросил взгляд на Цяо Ваньмянь и не сдержал вздоха.

— Давно не виделись.

— Слышал, ты в последнее время блистаешь славой, — слегка усмехнулся Сяо Цзыцзинь.

Ли Ляньхуа хотел было отмахнуться, но героини Эмэя всё ещё стояли рядом, и махать руками, пожалуй, не подобает.

— Что ты… — выдавил он, не сумев сходу придумать, как объясниться.

— Мне нужно кое-что обсудить с этим героем, — сказал Сяо Цзыцзинь.

Круг немедленно расступился, девушки в голубом смотрели на него с благоговением. Ли Ляньхуа только и оставалось последовать за ним на третий этаж терема Успокоения реки.

За балюстрадой башни река несла свои воды, чистые и прозрачные как яшма, как будет нести ещё тысячи, десятки тысяч лет.

— Я ведь говорил, что убью тебя, если снова увидишься с Ваньмянь, — бесстрастно, без намёка на шутку в голосе, произнёс Сяо Цзыцзинь. — От своих слов я никогда не отказываюсь.

— Я всего лишь поработал кучером для героинь из Эмэя… — вздохнул Ли Ляньхуа. — И правда не знал, что у них здесь назначена встреча с вами. — Увидев прекрасные просторы за балюстрадой, он, сам не осознавая, подошёл к перилам и глубоко вдохнул.

— Доставай свой Вэньцзин, — медленно проговорил Сяо Цзыцзинь.

Ли Ляньхуа только вздохнул, но не вытащил меч.

Сяо Цзыцзинь не знал, где он прячет гибкий и длинный Вэньцзин. Он выхватил из ножен Почэн и направил в грудь Ли Ляньхуа.

Левый рукав Ли Ляньхуа шевельнулся, словно сверкнула нить паутины, и очень узкий и длинный клинок, звякнув, обвился вокруг меча Сяо Цзыцзиня.

— Цзыцзинь, я тебе не противник.

— Если не противник, как смеешь сражаться со мной? — мрачно вопросил Сяо Цзыцзинь. — Я не хочу убивать тебя собственными руками… — Он чуть помедлил, прежде чем решительно бросить: — Орден «Сыгу» не могут возглавлять двое, ты должен покончить с собой!

— Я… — горько усмехнулся Ли Ляньхуа.

— Ты говорил, что не вернёшься, что больше не увидишься с Ваньмянь, — бесстрастно сказал Сяо Цзыцзинь. — А сам поднял шум в «Сотне рек» на горе Цинъюань под известным во всей Поднебесной именем Ли Сянъи, и якобы не провоцируешь меня? Теперь Поднебесную не покорить без тебя, и ты говоришь, что не собираешься возвращаться, не желаешь бродить по цзянху, не желаешь Ваньмянь — да кто тебе поверит?

Ли Ляньхуа надолго утратил дар речи, затем наконец вздохнул.

— Я сам покончу с собой, если ты убьёшь меня… нехорошо получится… — Он поднял левую руку, отводя Вэньцзин, подумал и взмахнул запястьем — раздался резкий хлопок и вспышки света разлетелись в воздухе, со звоном осыпавшись на пол.

Сердце Сяо Цзыцзиня дрогнуло, его ярость ещё не утихла, но в душе поднялось невыразимое волнение, а лицо побледнело.

Осколки на полу сияли в сверкающих лучах солнца, и, казалось, никогда не погаснут.

Двенадцать лет потрясавший цзянху Вэньцзин, не имевший равных в Поднебесной гибкий меч, легко рассекавший волосы, рубивший золото и яшму Вэньцзин, с которым его владелец не расставался больше десяти лет, был раздроблен за мгновение и превратился в груду осколков.

Ли Ляньхуа тихонько опустил рукоять Вэньцзина на пол, в его мыслях всплыла одна фраза.

Он вспомнил, как кто-то однажды сказал ему: «Одни отказываются от меча, словно забыли о нём, а другие всю жизнь несут ответственность, у всех свои убеждения».

В последнее время память часто его подводила, но эти слова он помнил очень хорошо.

И, возможно, никогда не забудет.

— Ты… — Сяо Цзыцзинь переменился в лице, хотел спросить «что ты наделал», хотел спросить «зачем ты так», но… Но он ведь хотел его убить.

Чтобы покончить с собой, он сломал меч…

Что здесь неправильного?

Опустив рукоять меча, Ли Ляньхуа поднялся. В этот момент Сяо Цзыцзинь, сам не зная почему, внимательно следил за выражением его лица, но увы, оно мало что выражало.

— Цзыцзинь, когда человек при смерти, слова его добры*, слышал такую поговорку?

“Когда птица при смерти, то пение её жалобно; когда человек при смерти, то слова его добры.” — цитата из “Бесед и суждений”. По толкованию китайцев, птица жалобно кричит от страха смерти, а слова человека добры, потому что энергия у него ослабела и страсти угасли.

— Какие слова? — Сяо Цзыцзинь вцепился в рукоять Почэна, он вообще-то не верил, что Ли Ляньхуа добровольно согласится умереть, и испытал потрясение, когда тот сломал Вэньцзин.

— Если бы Ваньмянь любила меня, не вышла бы за тебя замуж, — тихо сказал Ли Ляньхуа. — Ты должен верить ей и верить в себя. — Он посмотрел на Сяо Цзыцзиня. — Недоверие между мужем и женой… всё равно что измена.

— Мои отношения с женой не твоего ума дело! — резко бросил Сяо Цзыцзинь.

Ли Ляньхуа кивнул, шагнул к перилам, посмотрел, а потом оглянулся, неожиданно сверкнув улыбкой.

— Больше так не делай.

Сяо Цзыцзинь окаменел, ещё не осознал, что происходит, как Ли Ляньхуа рывком подскочил и стрелой бросился к реке, стремительно, словно молния, так что он не успел его остановить.

Зачем? Он хочет утопиться в реке?

Но… Мысли Сяо Цзыцзиня на мгновение перепутались, он припоминал, что Ли Сянъи прекрасно плавает, не погиб даже тогда, в Восточном море, разве в реке утонет? Вспомнив об этом, он с облегчением перевёл дух, как вдруг увидел, что Ли Ляньхуа, горизонтально пролетев над водой несколько чжанов, опустился на рыбацкую лодку, повернулся и издалека улыбнулся ему.

На него вдруг снизошло озарение — понимая, что не противник ему, Ли Ляньхуа сломал Вэньцзин и согласился умереть по доброй воле, только чтобы усыпить его бдительность, а сам дождался, пока мимо проплывёт лодка рыбака, и ускользнул от опасности!

В его сердце вспыхнула невыразимая ярость, но он злился не потому, что Ли Ляньхуа не умер, а больше из-за осколков Вэньцзина на полу!

Вэньцзин!

Долгие годы этот меч был с Ли Сянъи, сколько злодеев пало от него? Сколько раз он спасал ему жизнь? А он разбил этот меч!

Разве не мог просто убежать?

Он ведь и так планировал прыгнуть в реку? Зачем ломать меч?

Если он не хотел умирать, зачем сломал меч?

Неужели этот меч для него ничего не стоил?

Сяо Цзыцзинь вдруг разразился гневом, ярость его взметнулась к небесам — этого человека непременно нужно убить, нельзя оставлять его в живых!

Когда Ли Ляньхуа приземлился в лодку, рыбак как раз раскидывал сети, и когда неожиданно кто-то, словно небесный воин, опустился сверху, перепугался так, что чуть не свалился в реку.

— Призраки!.. Призраки!.. — завопил он.

Упавший в лодку человек вздохнул.

— Белый день на дворе, откуда взяться призракам?

Рыбак оглянулся, увидел, что «небесный воин» в белых одеждах выглядит вовсе не злобным, и немного успокоился, но всё ещё запинался.

— Вы… вы-вы-вы…

Ли Ляньхуа сел, заметил, что улов небольшой, в лодке всего несколько рыбёшек всё ещё бьются о дно, и невольно улыбнулся.

— Лодочник, давай заключим с тобой сделку?

Рыбак осторожно посмотрел на него, поразмыслил.

— Какую? — очень осмотрительно спросил он, а потом добавил: — Клянусь, денег у меня нет, если хотите эту рыбу, можете забирать.

Ли Ляньхуа улыбнулся и вытащил из-за пазухи лист бумаги.

— Я хочу купить твою лодку.

— Эта… лодка… не продаётся.

Ли Ляньхуа развернул лист бумаги.

— Это банковский чек на пятьдесят лянов.

— Банковский чек? — с сомнением посмотрел рыбак на бумагу, о чеках он слышал, но никогда не видал, откуда ему знать, настоящий или подделка?

Поразмыслив, Ли Ляньхуа достал из-за пазухи ещё два ляна кусочками серебра.

— Банковский чек на пятьдесят лянов и ещё два серебром. — Он похлопал себя по бокам и принял самый серьёзный вид. — Покупаю эту лодку и прошу доставить моё письмо, больше у меня нет ни медяка, это все деньги.

Два ляна серебра? Рыбак обрадовался, ведь его лодка и не стоила столько, поспешно схватил банковский чек и кусочки серебра.

— Годится, годится, продаю! Куда господин направляется? Я могу вас отвезти.

Ли Ляньхуа улыбнулся и вытащил из-за пазухи письмо.

— Банковский чек можно обменять на серебро в городе в лавке семьи Ван, — мягко и терпеливо объяснил он. — А письмо доставь… — Он запнулся — сначала хотел сказать в подразделение «Сотни рек», однако рыбак наверняка не знает, что это такое, потому вместо этого сказал: — Доставь в любой трактир, чайную или ювелирную лавку клана Фан.

— Ладно, — рыбак взял письмо, банковский чек его не слишком интересовал, всё внимание захватили лишь два ляна серебра.

Ли Ляньхуа указал на противоположный берег.

— Сойди на землю, лодка теперь моя.

— Куда господин направляется? Я могу сначала отвезти вас, а потом подождать, пока ваши слуги заберут лодку. — Рыбак был человек простой — получив деньги, решил позаботиться о покупателе.

— Никуда, — улыбнулся Ли Ляньхуа. — Я умею грести.

— Правда? — Орудуя бамбуковым шестом, рыбак медленно вёл лодку к берегу. — А выглядите как изнеженный учёный, и не скажешь, что грести умеете.

— Я и рыбачить умею, и рыбой торговать.

— Да? А сколько у вас стоит цзинь крупной белой рыбы? В последнее время она подорожала, но я, как ни пытался, ни одной не смог поймать…

— Хе-хе…

Лёгкая, грубо сработанная лодочка медленно достигла берега, рыбак спрыгнул на землю, убрал банковский чек и кусочки серебра и помахал Ли Ляньхуа рукой.

Держа бамбуковый шест левой рукой, Ли Ляньхуа медленно погрёб к середине реки и направил лодку по течению.

Отсюда, из низовья Чанцзяна, судя по силе течения, он достигнет моря быстрее, чем за сутки.

Ли Ляньхуа выпустил трепыхавшихся на дне лодки рыбёшек, сел, обхватив колени и стал смотреть на бурлящие впереди воды.

Если разделить пейзаж на семь частей, он видел из них всего одну или две.

Но продолжал смотреть.

С обеих сторон нависали поросшие лесами горы, окутанные влажной дымкой, от их тёмной зелени веяло мрачностью, навевая чувство одиночества.

Влага поднималась над водой, постепенно заполняя лодку, пронизывая его холодом.

Издалека казалось, будто лёгкая лодочка плывёт в море облаков — изящная картина.

Ли Ляньхуа улыбнулся, тихо кашлянул и сплюнул кровь.

Он добросовестно нащупал платок и вытер губы.

А затем его снова вырвало кровью.