Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира

Тридцать семь

МЫ ПОШЛИ НА ВЕЧЕРИНКУ, и я не был в настроении для вечеринки — но я был счастлив. Кассандра, Данте, Сьюзи и Джина прекрасно проводили время. И я, по-своему, тоже прекрасно проводил время. Думаю, я всегда буду тем парнем, который предпочитает отмечать события потише.

Я вышел на задний двор. Оттуда открывался прекрасный вид на огни города, и я подошёл к задней части двора, оперся на каменную стену и стал любоваться видом. Я был там один, и мне показалось, что я что-то услышал, и в углу двора кто-то почти прятался за кустом. И я заметил, что кто бы это ни был, плакал.

Я подошёл к этому человеку, и увидел, что это парень. И я узнал его. Хулио? Хулио из приветственной комиссии? — Эй, — сказал я, — что случилось? Мы должны радоваться.

— У меня нет настроения радоваться.

— Ты вошёл в лучшие десять процентов класса.

— Большая хренова разница.

— Не может быть всё так плохо, правда?

— Знаешь, жизнь нелегка для всех.

— Жизнь нелегка для всех.

— Но для одних она сложнее, чем для других. Я ненавижу свою жизнь.

— Было дело. Прошёл через это.

— Сомневаюсь. Ты не знаешь, каково это — чувствовать себя уродом. Ты не знаешь, каково это — знать, что ты не вписываешься и никогда не впишешься. И что все будут ненавидеть тебя, если узнают правду о тебе.

И тут я понял, о чём он говорит. И я решил просто довериться ситуации. Не знаю почему, но это не чувствовалось храбрым или чем-то подобным; это было… ну, нормальным.

— Большинство людей не знают этого обо мне, потому что я не люблю развешивать вывески, и я довольно закрытый человек, поэтому только моя семья и самые близкие друзья знают, но я гей.

— Ты? Аристотель Мендоса?

— Ага.

Он перестал плакать. — Ты какой-то ангел, посланный мне Богом или что-то в этом роде? Я тоже гей. Но, думаю, ты догадался об этом по тому, как я говорил. И я никому никогда не говорил. Никому. Ты первый человек, которому я это сказал.

— Ты первый человек, которому ты когда-либо это сказал? Ну, полагаю, это большая честь для меня — но эту честь следовало бы отдать твоим самым близким друзьям.

— Нет.

— Почему нет?

— А что если они меня возненавидят, после того как я им расскажу? Тогда у меня никого не останется.

— Но Елена и Хектор — твои лучшие друзья. Я всегда вижу вас вместе в школе.

— Они мои лучшие друзья. Они мои лучшие друзья с самого детства.

— Я не думаю, что они тебя возненавидят.

— Ты этого не знаешь.

— Ты прав. Но я не думаю, что я не прав. А что, если я не прав, и они не захотят иметь с тобой ничего общего — разве ты не захочешь знать, что они не стоят того, чтобы с ними общаться? Хулио, никогда не недооценивай людей, которые тебя любят. Расскажи им.

— Я не могу.

— Да, можешь. Нравится тебе это или нет, тебе придётся научиться быть смелым. Они здесь?

— Да, они внутри танцуют.

— Я пойду внутрь, и приведу их сюда. Слушай, я прикрою тебя. Я никуда не денусь. Я буду прямо здесь. Хорошо?

— Хорошо, — сказал он. Он просто кивал. — Хорошо, я могу просто покончить с этим.

Я зашёл внутрь и увидел Елену и Хектора. — Хулио хочет поговорить с вами.

— Что-то случилось? С ним всё в порядке?

— С ним всё в порядке. Ему просто нужно поговорить со своими друзьями. — Я наклонил голову, и они последовали за мной на улицу.

— Хулио, это твои друзья. Поговори с ними.

— Что случилось, Хулио? Ты плачешь. Что случилось?

— Всё.

— Что, Хулио? Расскажи нам, что случилось.

— Просто я не знаю, как сказать вам, что я… я гей. — И он опустил голову. Я понял, что его слёзы были от невыразимого стыда.

— О, Хулио, почему ты нам не сказал? — Елена протянула к нему руки и обняла его. А Хектор обнял их обоих — и они все плакали. — Всё в порядке, кому какое дело? Мы твои друзья. Разве ты не знаешь, что это слово значит?

— Мне жаль. Я боялся.

— Боялся, что мы тебя не будем любить? — Елена посмотрела на него таким взглядом. — Мне следует выпороть тебя за то, что ты нам не доверял. Мне действительно следует.

— И мне тоже, — сказал Хектор.

— Простите меня. Ари сказал, что мы никогда не должны недооценивать людей, которые нас любят. И он был прав.

— Мы прощаем тебя, — сказала Елена. — Давай отпразднуем. Это вечеринка по случаю каминг-аута!

На лице Хулио появилось ужасное выражение. — Я шучу, — сказала Елена. — Мы не заставим тебя делать какие-либо публичные заявления. — Она повернулась ко мне. — Ты полон сюрпризов. За всё плохое, что я когда-либо говорила о тебе, за всё плохое, что я когда-либо думала о тебе — прости меня, Ари. Я могу быть такой сволочью. — Она поцеловала меня в щёку. — Я буду любить тебя за это вечно.

— Вечность — это долго, Елена.

— Я знаю, что значит «вечность», Аристотель Мендоса.

Я смотрел, как они ушли, смеясь и шутя. Я был счастлив.

Я собирался зайти внутрь, чтобы присоединиться к вечеринке, как вдруг увидел, что Данте идёт ко мне. — Ты опять грустишь, мальчик?

— Нет. Я Ари. Я отмечаю тихо. Посмотри на звёзды, Данте. Даже сквозь смог от огней, ты всё ещё можешь их видеть.

Он взял меня за руку. Он повёл меня в угол двора, где мы могли спрятаться за большим кустом. Он поцеловал меня.

— Я никогда не мечтал о том, что лучший выпускник когда-либо поцелует меня.

Данте улыбнулся. — Я никогда не мечтал, что муза Кассандры поцелует меня в ответ.

— Может быть, жизнь состоит из того, о чём мы никогда не мечтали.

Я задавался вопросом, буду ли я всю жизнь прятаться за кустом и целовать мужчин. Я задавался вопросом, научусь ли я когда-нибудь перестать портить себе праздник.