Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира

Три

— ПОЧЕМУ ОНИ НАЗЫВАЮТ МИССИС ЛИВЕРМОР — Ещё печени?

— Джина сочинила о ней историю. Она сказала, что та была просто злой матерью, которая по особым случаям угощала своих детей печенью, потому что знала, что они её ненавидят. Она не верила в счастливых детей. Поэтому подавала им всем по тарелке с печенью и обжаренным луком, и когда им наконец удавалось все это проглотить, снова вставала перед их пустыми тарелками и спрашивала: — Ещё печенки? Как злая ведьма из — Белоснежки, предлагающая ей яблоко. А потом она подавала им вторую порцию, и их всех просто тошнило. Она позаботилась о том, чтобы они съели каждый кусочек второй порции. И если бы кто-то из детей расстроил её, она бы встала перед этим ребёнком в третий раз и улыбнулась: — Ещё печенки, дорогая? И она клала на тарелку ещё один кусочек печени. Она улыбалась и говорила себе: — Это их проучит.

— Вау, но она не такая уж злая. Я имею в виду, я уверен, что она хорошая мать.

— Я совсем не думаю, что она хорошая мать. Я не думаю, что она вообще какая-то милая. И если ты вдумаешься в это, — сказала Сьюзи, — то это то, что она делает с нами в классе. Каждый чертов день она подает нам все больше печенки. Я терпеть не могу эту женщину. Ари Мендоса, ты собираешься сказать мне, что Ливермор не действует тебе на нервы?

— Ну, она вроде как пытается, но послушай, нам нужно, чтобы класс закончил школу. Думаю, я просто собираюсь продолжать в том же духе и не позволю ей испортить мне день.

— Тебе не кажется, что в глубине души она ненавидит мексиканцев?

— Она не испытывает к нам ненависти. Она просто считает нас неполноценными, — я ухмыльнулся Сьюзи.

Она не рассмеялась.

— Предполагалось, что это была шутка.

Она буквально разорвала меня на части своим взглядом.

— Да, да, — сказал я. — Послушай, совершенно очевидно, что она расистка. Я имею в виду, она сказала Чуи, что счастлива, что у Иисуса есть прозвище, потому что неправильно, что кого-то можно называть в честь Господа. Она думает такую чушь, Сьюзи. Кого это волнует? Просто она не такая уж умная.

— Что ж, пусть она так думает, если хочет, но обязательно ли ей это говорить? Ты слишком спокойно относишься к этому, Ари. Я имею в виду, что это была за чушь, когда однажды она вошла в класс и спросила, почему латиноамериканцы не читают Библию? И она даже не поняла шутки, когда Чуй крикнул: — Католикам не нравится Библия. Мы просто поклоняемся Иисусу и Богоматери Гваделупской.

— Отдай ей должное, Сьюзи. Возможно, она действительно уловила его сарказм, когда ответила: — Библейская грамотность является основополагающей для любого человека, который утверждает, что он образованный.

— Как ей это сходит с рук? В тот день, когда она рассказывала о нашей судебной системе, ей просто нужно было сказать, — Сьюзи подражала ей, — Очень важно, чтобы вы внимательно слушали, потому что в Мексике, откуда вы родом, нет судебной системы. Какого черта ей нужно говорить подобную чушь? И тогда Чуй выпалил в ответ: — Ну, в Мексике действительно есть судебная система, хотя я и не оттуда. Я сам отсюда. В Мексике действительно есть судебная система — просто она коррумпирована. Знаете, как в Алабаме, откуда вы родом. Может показаться, что он выкурил слишком много марихуаны, но он не принимает никакого дерьма.

— Ну, ты должна признать, что урок может быть довольно интересным.

— Цитируя мистера Блокера, — Вы приходите в школу не для того, чтобы развлекаться — вы приходите учиться. И если ты не будешь осторожен, Ари Мендоса, ты вырастешь и станешь продажным человеком, — она одарила меня неодобрительным взглядом, который мог соперничать с взглядом Кассандры Ортеги. — На днях я собираюсь зайти к ней в класс, когда буду в плохом настроении. И весь ад вырвется на свободу.