Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира

Двадцать девять

Дорогой Данте,

Раньше я удивлялся таким мальчикам, как ты, которые плачут, а теперь я, блядь, превратился в одного из таких мальчиков. Я не уверен, что мне это нравится. Я имею в виду, это не значит, что я плачу понапрасну, я имею в виду, чёрт возьми, я не знаю, что я имею в виду. Я меняюсь. И как будто все перемены обрушиваются на меня одновременно. И перемены, они не так уж плохи. Я имею в виду, они хороши. Это хорошие перемены.

Раньше мне не нравилось, кем я был.

А теперь я просто не знаю, кто я такой. Что ж, я так то знаю, кто я такой. Но я становлюсь кем-то, кого я не знаю. Я не знаю, кем я собираюсь стать.

Но мне лучше, Данте. Я стал лучше. Хотя, возможно, это мало о чём говорит.

Когда я встретил тебя, я помню, как ты говорил мне, что без ума от своих родителей. И я подумал, что это была самая странная вещь, которую я когда-либо слышал из уст другого парня. Знаешь, иногда я ни хрена не понимаю. Я думаю, что всегда любил своего отца и свою мать. Может быть, я просто не думал, что моя любовь к ним действительно так важна. Я имею в виду, они были моими родителями, верно? Мне всегда казалось, что я для них вроде как невидимка. Но всё было наоборот. Это они были невидимы для меня.

Потому что я не был способен их видеть.

Я думаю, что я был похож на этого котенка, родившегося с закрытыми глазами, который ходил вокруг и мяукал, потому что не видел, куда идёт.

Но, Данте, знаешь что? Котёнок, блядь, открыл глаза. Я вижу, Данте, я вижу.