Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира

Сорок восемь

ВЕЧЕРОМ Я НЕ ПОЕХАЛ к Кинтанам на машине. Я пошёл пешком. Днём прошёл сильный ливень, и на улице было прохладно, улицы всё ещё текли дождевой водой. Я вдохнул запах дождя и подумал о том дне, когда мы с Данте пошли гулять после дождя — и о том, как тот день изменил направление нашей жизни. Казалось, это было так давно.

Я позвонил в дверь дома Кинтанов.

Сэм открыл мне дверь. — Привет, Ари, — сказал он, с той же доброй и знакомой улыбкой на лице. Он обнял меня. — Заходи.

Миссис Ки сажала Софокла рядом с собой на диван.

— Я понимаю, ты решил поехать в Париж.

— И я понимаю, что вы с ним долго обсуждали это за ужином вчера вечером с моей мамой.

Миссис Ки рассмеялась. — Я бы не назвала это долгим. У нас были и другие темы для разговора.

— Да, — сказал я. — НЛО.

Улыбка Сэма — в тот момент он был очень похож на Данте. Хотя, я уверен, что всё было наоборот.

— Ты уверен в этом?

— Да.

Я чувствовал, что миссис Ки пытается сказать что-то правильное — или, по крайней мере, пытается не сказать ничего неправильного. — Часть моего сердца разрывается за вас обоих. Данте может быть очень упрямым и непредсказуемым. Он весь состоит из эмоций, и иногда его прекрасный интеллект вылетает в окно. Он был твёрдо намерен провести лето с тобой.

— У Данте много прекрасных качеств, но он не бескорыстен. А ты, Ари, бескорыстен. Я знаю, что ты хотел провести лето с ним так же сильно, как и он. Он видит, как сильно он тебя любит, но забывает увидеть, как сильно ты любишь его. Он не понимает, как сильно ты заботишься о нём, потому что ты заботишься по-другому.

— У нас есть нерешённые дела. Я должен уметь сказать себе, что сделал всё, что мог. Я знаю, что велика вероятность того, что мы с Данте однажды расстанемся — потому что мы молоды. Но я думаю, что я должен иметь право голоса в том, когда это должно произойти. И я говорю: не сегодня.

Миссис Ки качала головой. — В этом мире очень мало людей, которые могут выжать из меня слёзы, Аристотель Мендоса. И ты оказываешься одним из них.

— Это, пожалуй, одна из самых приятных вещей, которые мне когда-либо говорили.

— Посмотри на себя. Посмотри на себя. — Её голос мог быть одновременно твёрдым, упрямым и добрым. — Когда я впервые увидела тебя в этом доме, ты почти ничего не говорил — застенчивый и неуверенный в себе. Скажи мне, когда ты стал мужчиной?

— Кто говорит, что я стал?

— Я говорю, — сказала она. — Но даже так, ты не знаешь Париж.

— Я договорился, чтобы ты остановился у нашего друга Джеральда Маркуса. Он американец, который сделал Париж своим домом. Когда-то он был моим наставником, и он добрый и щедрый человек. Я уже поговорил с ним, и он очень рад принять тебя в качестве гостя в своей квартире. И он даже предложил забрать тебя из аэропорта. Он будет держать табличку с твоим именем, когда ты прилетишь в аэропорт. Я понимаю, у тебя есть план. — сказал Сэм.

— Есть. — Я протянул конверт. — Не могли бы вы позвонить Данте и прочитать ему это? В нём нет ничего личного. Там просто указаны дата, время и место, где я прошу его встретиться со мной.

Миссис Ки взяла конверт у меня. — Я позабочусь об этом.

Я кивнул. — Я не знаю, как вас благодарить. Я правда не знаю. Потеря Данте — это не просто потеря Данте. Это ещё и потеря вас. — Я почувствовал, как знакомые слёзы текут по моему лицу. — Извини. Я имею в виду, я ненавижу, что научился плакать. Я просто ненавижу это.

— Тебе никогда не следует стыдиться своих слёз. Сэм плачет всё время. Мы любим Данте. И мы с Сэмом любим тебя тоже. Это никогда не изменится. То, что происходит между тобой и Данте, это между тобой и Данте. Ты всегда будешь желанным гостем в этом доме. И никогда не уходи от нас, Аристотель Мендоса.

— Не уйду, — сказал я. — Обещаю.