Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира

Шесть

КОГДА МЫ СПУСКАЛИСЬ с гор обратно в пустыню, у Данте на коленях лежал длинный жёлтый юридический блокнот. Он записывал ещё несколько предложений имени своего брата, чтобы дать его матери.

— Как думаешь, она вообще читает этот список?

— Конечно, читает.

— А как думаешь, насколько большим влиянием ты на самом деле обладаешь?

— Ну, уверен, что скоро узнаю. Что ты думаешь об этих именах: Родриго, Максимо, Себастьян, Серхио, Агустин или Сальвадор?

— Мне нравится Родриго.

— Мне тоже.

— Она может быть девочкой. Почему ты не хочешь сестру?

— Не знаю. Я просто хочу брата.

— Брат-гетеросексуал.

— Да. Именно.

— Думаешь, твои родители будут любить его больше, чем тебя?

— Конечно, нет. Но он подарит им внуков.

— Откуда ты знаешь, что он захочет детей? Откуда ты знаешь, что твои родители хотят внуков?

— Все хотят иметь детей. И все хотят иметь внуков.

— Не думаю, что это правда, — сказал я.

— В основном это правда, — у Данте было выражение лица, говорившее: — я уверен.

— Не уверен, что когда-нибудь захочу быть отцом.

— Почему нет?

— Не представляю себя отцом. Не то чтобы я действительно много думал об этом.

— Слишком занят, думая обо мне? — он ухмылялся.

— Да, должно быть, это так, Данте.

— Нет, я серьёзно, Ари. Ты бы не хотел быть отцом?

— Нет, я думаю, нет. Тебя это разочаровывает?

— Нет. Да. Нет, просто это…

— Просто ты думаешь, что с кем-то, кто не хочет иметь детей, что-то не так.

Данте ничего не сказал.

Я знал, что в этом нет ничего особенного. Но понял, что Данте может быть осуждающим. Раньше я этого за ним не замечал. Не то чтобы я был выше того, чтобы быть осуждающим. Все были такими. И особенно люди, которые утверждали, что это не так. Наверное, я думал, что Данте был выше этого. Но он был простым смертным, как и все остальные. Эй, он не был идеален. Ему и не нужно было быть таким. Я чертовски уверен, что он не был идеальным. Даже близко. И он любил меня. Несовершенного, испорченного меня. Милый. Сладкий. Вау.