Бриллианты Юстэсов

Глава VII РѢЧИ МИСТЕРА БОРКА.

Лэди Фонъ сказала Люси Морись, что такъ-какъ она гувернантка, то ей не слѣдуетъ влюбляться въ Фрэнка Грейстока и что это ей не нравится. Лэди Фонъ конечно употребила слова не столь рѣзкія -- вѣроятно, она сказала очень мало и выразила свои мысли болѣе миганіемъ, покачиваніемъ головы, движеніями рукъ и кончила поцѣлуемъ -- во всемъ этомъ она имѣла намѣреніе соединить милосердіе съ справедливостью, и въ сущности слова ея были исполнены любви. Однако Люси это не понравилось. Дѣвушки, не любять, чтобы ихъ предостерегали отъ любви, если даже предостереженіе необходимо. Люси знала очень хорошо, что предостереженіе опоздало. Лэди Фонъ могла рѣшать, что ея гувернантка не должна принимать обожателя въ ея домѣ;-- а гувернантка могла рѣшать, слѣдуетъ ли ей оставаться послѣ этого или уйти; по лэди Фонъ не имѣла права говорить своей гувернанткѣ, чтобъ она не влюблялась. Все это Люси безпрестанно говорила себѣ, а между тѣмъ она чувствовала, что лэди Фонъ обращалась съ ней хорошо. Старуха цѣловала ее, ласкала, хвалила и дѣйствительно любила ее. Разумѣется, Люси не имѣла права имѣть обожателя. Люси знала это очень хорошо. Когда она гуляла одна, она приводила доводы въ защиту лэди Фонъ противъ себя. А между-тѣмъ, каждую минуту она готова была вспыхнуть гнѣвомъ и представить себѣ сцену, въ которой она смѣло говорила бы лэди Фонъ, что такъ-какъ ея обожатель былъ изгнанъ изъ замка Фонъ, то она, Люси, не хочетъ оставаться тамъ долѣе. Противъ этого поступка были двѣ причины. Вопервыхъ -- Фрэнкъ Грейстокъ не былъ ея обожателемъ; вовторыхъ, оставивъ замокъ Фонъ, она не знала куда ей дѣться. Всѣ знали, что она оставитъ замокъ Фонъ не иначе, какъ ей будетъ найденъ приличный пріютъ, или у Гитауэ, или у другихъ. Лэди Фонъ точно также не допустила бы ее оставить ея домъ для какого-нибудь ненадежнаго мѣста, какъ не рѣшилась бы выгнать свою дочь изъ дома при такихъ же условіяхъ. Лэди Фонъ служила для Люси надежной крѣпостью, но надежная крѣпость каждую минуту можетъ сдѣлаться тюрьмой.

Фрэнкъ Грейстокъ не былъ ея обожателемъ. Ахъ!-- вотъ это было хуже всего! Она отдала свое сердце и ничего не получила взамѣнъ. Она сообразила все это въ умѣ, стараясь удостовѣриться, имѣетъ ли она причину стыдиться своего поведенія. Поступала ли она неженственно? Не слишкомъ ли торопливо отдала она свое сердце? Было ли оно отнято у нея, какъ отнимается сердце у женщинъ, посредствомъ усилій со стороны мужчины, или оно просто выскочило у нея для перваго встрѣчнаго? Тутъ она припомнила нѣкоторыя сцены въ домѣ декана, слова, которыя были сказаны, взгляды, которые были обращены на нее; пожатіе рукъ поздно вечеромъ, шепотъ, выброшенную ленточку, подаренный цвѣтокъ и разъ, разъ... тутъ щеки ея вспыхнули, оттого что происходило такъ много, а между тѣмъ значительнаго было такъ мало. Она не имѣла права говорить другимъ и увѣрять себя, что этотъ человѣкъ былъ ея обожатель. Но она знала, что если она не имѣетъ права назвать его своимъ обожателемъ, то въ этомъ для нея есть нѣкоторая несправедливость.

Она думала много о своемъ правѣ считаться живымъ существомъ и имѣть сердце способное страдать и душу способную терпѣть. Она вѣрила въ себя, думая, что если ей достанется на долю сдѣлаться женою, то она будетъ для мужа истиннымъ другомъ и спутницей жизни, станетъ жить его радостями и бороться, если это будетъ необходимо, изъ всѣхъ силъ, за его интересы. Но о томъ, что она могла дать кромѣ сердца и ума, она не думала вовсе. Личную красоту она очень мало цѣнила, даже въ другихъ. Фигура и лицо лэди Юстэсъ, дѣйствительно прелестныя, были для нея противны; между тѣмъ какъ она съ удовольствіемъ глядѣла на широкую, некрасивую, безцвѣтную физіономію Лидіи Фонъ, которая сдѣлалась дорога ей по своему искреннему добродушію и безкорыстному характеру. Она никогда не спрашивала себя, красивъ или безобразенъ тотъ или этотъ мужчина. Она знала, что лицо Фрэнка Грейстока было исполнено живого ума, и знала что лицо лорда Фона отличалось отсутствіемъ умственныхъ способностей. Одного она не только любила, но даже не могла не любить, другой же, относительно того сочувствія, которое необходимо въ бракѣ, всегда долженъ быть отъ нея далекъ. Она знала, что мужчины требуютъ отъ женщины красоты, и себя красавицей никогда не считала; но ей въ голову не приходило, чтобъ изъ-за этого она могла потерпѣть неудачу. У нея было слишкомъ мужественное сердце для подобнаго опасенія. Она не очень думала обо всемъ этомъ, но чувствовала себя вправѣ сдѣлаться женою такого человѣка, какъ Фрэнкъ Грейстокъ. Она была гордая, твердая, самоувѣренная, но скромная женщина, слишкомъ любившая правду для того, чтобы говорить себѣ ложь о себѣ, самой. Она обладала большой способностью къ сочувствію, умѣла въ обществѣ вести разговоръ -- хотя любила болѣе слушать и говорила мало. Она вполнѣ понимала юморъ, любила похохотать такъ, что беззвучный смѣхъ оживлялъ все ея лицо. Она знала, что можетъ занять въ жизни мѣсто выше мѣста гувернантки -- а между-тѣмъ какъ же могло быть иначе?

Лэди Линлитго была у племянницы въ четвергъ и въ тотъ же самый вечеръ Фрэнкъ Грейстокъ поднялъ вопросъ въ нижней палатѣ о саабѣ Майгобскомъ. Мы всѣ знаемъ значеніе такихъ рѣчей. Еслибы Фрэнкъ принадлежалъ къ той партіи, которая сопротивлялась правамъ сааба, то онъ вѣроятно не очень заботился бы о принцѣ. Мы можемъ быть увѣрены, что онъ не позаботился прочесть ни одной строчки того скучнаго, длиннаго памфлета, который онъ долженъ былъ одолѣть, прежде чѣмъ отважился сдѣлать шагъ въ этомъ дѣлѣ, еслибъ для него не былъ открытъ опозиціонный путь. Но для того, чтобы проткнуть своимъ копьемъ кирасу врага, политикъ способенъ на все. Фрэнкъ сказалъ свою рѣчь и сказалъ очень хорошо. Это дѣло какъ разъ годилось для адвоката, допуская тотъ родъ защиты, который адвокатъ имѣетъ право употреблять. Тогдашній министръ остиндскихъ дѣлъ, начальникъ лорда Фона, рѣшилъ послѣ многихъ тревожныхъ соображеній, что онъ обязанъ не соглашаться на требованіе принца, и за это-то сопротивленіе нанего напали. Еслибъ онъ согласился, то нападеніе было бы также ядовито и весьма вѣроятно сдѣлано съ той же самой стороны. Молодого консерватора, добивающагося почета отъ своей партіи, никто не сталъ бы за это порицать. Такимъ образомъ ведется война. Фрэнкъ Грейстокъ взялся защищать сааба и извлекъ бы изъ глазъ своихъ слушателей слезы негодованія, еслибъ его слушатели не знали условій войны. Съ той и съ другой стороны слушатели много интересовались притязаніями сааба, но они чувствовали, что Грейстокъ предъявлялъ свои собственненныя требованія на будущую награду отъ своей партіи. Онъ очень сильно напалъ на министра -- онъ сильно напалъ и на лорда Фона, доказывая, что никогда еще жестокость правительственнаго вліянія не выражалась такъ ясно, какъ въ вопросѣ о несправедливости, съ какою обходились съ бѣднымъ туземнымъ принцемъ. Это было очень прискорбно для лорда Фона, который лично желалъ покровительствовать бѣдному принцу, -- и тѣмъ еще прискорбнѣе, что онъ былъ очень друженъ съ Грейстокомъ. Онъ очень этимъ обидѣлся и обида эта еще не прошла, когда по своему обыкновенію онъ пріѣхалъ въ замокъ Фонъ въ субботу вечеромъ.

Семейство Фонъ, состоявшее все изъ женщинъ, обѣдало рано. По субботамъ, когда пріѣзжалъ его сіятельство, для него одного приготовлялся обѣдъ. По воскресеньямъ всѣ обѣдали вмѣстѣ въ три часа. Въ воскресенье вечеромъ лордъ Фонъ возвращался въ Лондонъ, приготовляться къ работѣ слѣдующаго дня. Можетъ быть также ему не нравилась проповѣдь, которую лэди Фонъ всегда читала всѣмъ домашнимъ въ девять часовъ вечера по воскресеньямъ. Въ эту субботу онъ послѣ обѣда вышелъ въ садъ, гдѣ старшая незамужняя дочь, мисъ Фонъ, гуляла съ Люси Морисъ. Вечеръ былъ почти лѣтній;-- до такой степени, что нѣкоторые сидѣли на садовыхъ скамьяхъ, а четыре дѣвушки играли въ крокетъ на лугу, хотя уже такъ стемнѣло, что съ трудомъ можно было различать шары. Мисъ Фонъ уже сказала Люси, что ея братъ очень сердитъ на мистера Грейстока. Люси сочувствовала Фрэнку и саабу. Она старалась, и отчасти успѣла, привлечь на свою сторону товарища министра. Люси не имѣла намѣренія перемѣнить свое мнѣніе, хотя всѣ дочери лэди Фонъ и сама она были противъ нея. Когда братъ или сынъ товарищъ министра, то сестры и матери постоянно держатъ сторону правительства въ тѣхъ дѣлахъ, которыя касаются этого министерства.

-- Право, Фредерикъ, сказала Августа Фонъ: -- мнѣ кажется, что мистеръ Грейстокъ зашелъ уже слишкомъ далеко.

-- Эти господа все себѣ позволяютъ дѣлать и говорить! воскликнулъ лордъ Фонъ.-- Я самъ не могу этого понять. Когда я принадлежалъ къ опозиціонной партіи, я никогда не дѣлалъ ничего подобнаго.

-- Не оттого ли это произошло, что онъ разсердился на мама? сказала мисъ Фонъ.

Всѣ знавшіе Фоновъ знали, что Августа Фонъ была не умна и что ей случалось иногда говорить именно то, чего не слѣдовало.

-- Нѣтъ, сказалъ товарищъ министра, который не могъ перенести мысли, что слабыя женщины могли имѣть какое-нибудь вліяніе на важныя дѣйствія парламента.

-- Ты знаешь, мама сказала...

-- Совсѣмъ не отъ этого, замѣтилъ лордъ Фонъ, повелительно перебивъ сестру.-- Просто мистеръ Грейстокъ нечестный политикъ. Вотъ въ чемъ все дѣло. Онъ вздумалъ напасть на меня, потому что къ тому представился случай. Во всемъ парламентѣ не найдется человѣка, который лично интересовался бы этими дѣлами такъ мало, какъ я.

Еслибы его сіятельство сказалъ: "такъ много какъ я", онъ можетъ быть выразился бы правильнѣе.

-- Я терпѣть этого не могу. Адвокатъ, кажется, никогда не понимаетъ, за что слѣдуетъ и за что не слѣдуетъ состязаться.

Люси чувствовала, какъ лицо ея вспыхнуло, и готовилась заступиться за молодого адвоката, когда голосъ лэди Фонъ послышался изъ окна гостиной:

-- Ступайте въ комнаты, дѣвочки. Девять часовъ.

Въ этомъ домѣ лэди Фонъ царствовала самовластно и никто ни на минуту не помышлялъ ослушаться ее. Шары остановились, а тѣ, которые гуляли, повернули лица къ окну гостиной. Но лордъ Фонъ, не принадлежавшій къ числу дѣвочекъ, прошелся еще разъ по саду, думая о нанесенномъ ему оскорбленіи.

-- Фредерикъ сердится на мистера Грейстока, сказала Августа, какъ только онѣ сѣли.

-- Я тоже чувствую, что это досадно, сказала вторая сестра.

-- И соображая, что мистеръ Грейстокъ такъ часто бывалъ здѣсь, я нахожу, что это не совсѣмъ хорошо съ его стороны, сказала третья.

Лидія не говорила ничего, но не могла удержаться, чтобы не взглянуть на Люси.

-- Я полагаю, что въ парламентѣ все дозволяется, сказала лэди Фонъ.

Тутъ лордъ Фонъ, слышавшій послѣднія слова, вошелъ въ открытое балконное окно.

-- Этого я не знаю, матушка, сказалъ онъ.-- Джентльмены должны вести себя одинаково вездѣ. Есть вещи, которыя говорить можно, и есть вещи, которыхъ говорить нельзя. Мистеръ Грейстокъ зашелъ за обычныя границы и я постараюсь выразить ему мое мнѣніе.

-- Неужели ты затѣешь съ нимъ ссору? спросила мать.

-- Я не вызову его на дуэль, если вы говорите объ этомъ, но дамъ ему почувствовать, что онъ переступилъ дозволенныя границы.

Это его сіятельство сказалъ съ тѣмъ надменнымъ превосходствомъ, которое мужчины обыкновенно обнаруживаютъ при своихъ родственницахъ.

Люси долго терпѣла, зная хорошо, что подобную непріятность лучше выносить молча, но далѣе извѣстныхъ границъ она переносить не могла. Ей казалось невыносимо, что мистера Грейстока чернятъ при дамахъ, которыя всѣ знали ея привязанность къ этому человѣку. Потомъ ей казалось, что и она можетъ вступить въ битву и нанести косвенный ударъ его сіятельству за отсутствующаго противника, будто бы сражаясь за сааба. Было время, когда бѣдный саабъ былъ въ милости въ замкѣ Фонъ.

-- Мнѣ кажется, что мистеръ Грейстокъ долженъ былъ сказать все, что могъ въ пользу принца. Если онъ взялся защищать его, то обязанъ употребить на это всѣ свои силы.

Она говорила энергично и съ румянцемъ на лицѣ. Лэди Фонъ, слушая ее, покачала ей головой.

-- Читали вы рѣчь мистера Грейстока, мисъ Морисъ? спросилъ лордъ Фонъ.

-- Отъ перваго слова до послѣдняго въ "Таймсѣ".

-- Поняли вы его намекъ на то, что я обязанъ былъ сказать въ палатѣ лордовъ въ пользу правительства?

-- Должно быть. Понять было не трудно.

-- Я нахожу, что мистеръ Грейстокъ не долженъ былъ нападать на Фредерика, сказала Августа.

-- Мы къ этому не привыкли, сказалъ лордъ Фонъ.

-- Этого, конечно, я не знаю, сказала Люси: -- я нахожу, что съ принцемъ поступили очень дурно -- что его лишили собственности, что его лишаютъ правъ, только потому что онъ слабъ, и я очень рада, что кто-нибудь заступился за него.

-- Милая Люси, сказала лэди Фонъ:-- если вы станете разсуждать о политикѣ съ лордомъ Фономъ, вы непремѣнно будете побѣждены.

-- Я вовсе не противъ взгляда мисъ Морисъ на дѣло сааба, великодушно сказалъ товарищъ министра:-- многое можно сказать съ обѣихъ сторонъ. Я давно знаю, что мисъ Морисъ большая пріятельница сааба.

-- И вы прежде были его пріятелемъ, сказала Люси.

-- Я жалѣлъ о немъ -- и теперь жалѣю. Все это очень хорошо. Я никого не прошу соглашаться со мною въ этомъ вопросѣ. Я только говорю, что мистеръ Грейстокъ обошелся со мною неприлично.

-- А я нахожу, что никогда не читала такой прекрасной рѣчи, сказала Люси съ опрометчивой энергіей и съ сгустившимся румянцемъ на лицѣ.

-- Стало-быть, мисъ Морисъ, у насъ съ вами различные взгляды на рѣчи, строго сказалъ лордъ Фонъ: -- вы, вѣроятно, никогда не читали рѣчей Борка?

-- И не имѣю никакого желанія читать ихъ, сказала Люси.

-- Это другой вопросъ, сказалъ лордъ Фонъ, и тонъ его, и обращеніе сдѣлались еще строже.

-- Мы говоримъ о рѣчахъ въ парламентѣ, сказала Люси.

Бѣдная Люси! она знала такъ же хорошо, какъ и лордъ Фонъ, что Боркъ былъ ораторъ въ нижней палатѣ, но отъ нетерпѣнія и отъ непривычки къ аргументамъ она забыла объяснить, что говоритъ о рѣчахъ современныхъ.

Лордъ Фонъ поднялъ кверху обѣ руки, а голову наклонилъ на бокъ.

-- Милая Люси, сказала лэди Фонъ:-- вы обнаруживаете ваше незнаніе. Гдѣ же, предполагаете вы, мистеръ Боркъ говорилъ свои рѣчи?

-- Я знаю, что онъ говорилъ ихъ въ парламентѣ, сказала Люси, чуть не плача.

-- Если мисъ Морисъ хочетъ сказать, что самыя лучшія рѣчи Борка не были сказаны въ парламентѣ -- что его рѣчь къ бристольскимъ избирателямъ, напримѣръ, и рѣчь въ процесѣ Баррена Гастингса выше...

-- Я совсѣмъ не объ этомъ говорю, сказала Люси.

-- Лордъ Фонъ старается помочь вамъ, милая моя, сказала лэди Фонъ.

-- Мнѣ не нужно ничьей помощи, отвѣтила Люси.-- Я только хотѣла сказать, что нахожу рѣчь мистера Грейстока безподобной. Въ ней нѣтъ ни одного слова, которое не казалось бы мнѣ не на своемъ мѣстѣ. Я нахожу, что съ этимъ бѣднымъ индійскимъ принцемъ поступаютъ очень дурно и очень рада, что нашелся человѣкъ, у котораго достало мужества заступиться за него.

Конечно было бы лучше, еслибъ Люси не давала воли языку. Еслибъ она просто спорила съ противникомъ политическаго оратора, рѣчь котораго читала съ удовольствіемъ, она можетъ быть промолчала бы, чтобъ не спорить со всей фамиліей Фонъ. Она была любима всѣми ими и даже товарищъ министра не могъ быть къ ней суровъ. Но для бѣдной Люси тутъ было дѣло поважнѣе. Это дѣло такъ близко касалось ея сердца, что она не могла не разсердиться за любимаго человѣка. Она позволила себѣ увлечься и почти была невѣжлива съ лордомъ Фономъ.

-- Милая моя, сказала лэди Фонъ: -- мы ничего не будемъ больше объ этомъ говорить.

Лордъ Фонъ взялъ книгу, лэди Фонъ занялась вязаньемъ. Лидія приняла несчастный видъ, какъ-будто случилось нѣчто очень грустное. Августа сдѣлала брату вопросъ тономъ, ясно показывавшимъ, что по ея мнѣнію съ братомъ ея поступлено дурно и что поэтому онъ имѣетъ право на особенное вниманіе. Люси сидѣла молча и тихо, а потомъ торопливо вышла изъ комнаты. Лидія тотчасъ встала и хотѣла пойти за нею, но мать остановила ее.

-- Лучше оставь ее одну на время, душа моя, сказала лэди Фонъ.

-- Я не зналъ, что мисъ Морисъ особенно интересуется мистеромъ Грейстокомъ, сказалъ лордъ Фонъ.

-- Она знала его съ дѣтства, сказала мать.

Спустя часъ лэди Фонъ пошла наверхъ и нашла Люси, сидящую одну въ такъ-называемой классной комнатѣ. У ней свѣчи не было и она не занималась ничѣмъ съ тѣхъ-поръ, какъ ушла изъ гостиной. Между-тѣмъ семейныя молитвы были прочтены и отсутствіе Люси было необыкновенно и противъ правилъ.

-- Люси, душа моя, зачѣмъ вы здѣсь сидите? спросила лэди Фонъ.

-- Затѣмъ, что я несчастна.

-- Отчего же вы несчастны, Люси?

-- Не знаю. Я предпочла бы, чтобъ не спрашивали меня. Мнѣ кажется, я дурно вела себя внизу.

-- Мой сынъ проститъ васъ сейчасъ, если вы попросите у него извиненія.

-- Но я этого не сдѣлаю. Я могу просить извиненія у васъ, лэди Фонъ, но не у него. Разумѣется, я не имѣла права говорить въ вашей гостиной о рѣчахъ, политикѣ и этомъ принцѣ.

-- Люси, вы удивляете меня.

-- Пусть такъ. Милая лэди Фонъ, не глядите на меня такимъ образомъ. Я знаю, какъ вы добры ко мнѣ. Я знаю, что вы мнѣ позволяете дѣлать и говорить то, чего другія гувернантки не могутъ; но все-таки я гувернантка и знаю, что поступила дурно съ вами.

Тутъ Люси залилась слезами.

Лэди Фонъ, сердце которой былъ не каменное и не желѣзное, тотчасъ смягчилась.

-- Милая моя, вы для меня дороги, какъ родная дочь.

-- Милая лэди Фонъ!

-- Но я огорчаюсь, когда вижу, что мысли ваши заняты мистеромъ Грейстокомъ. Это правда, Люси, вы не должны думать о мистерѣ Грейстокѣ. Мистеръ Грейстокъ долженъ составить карьеру и не можетъ жениться на васъ, даже еслибъ этого и желалъ. Вы знаете, какъ я откровенна съ вами, потому что признаю въ васъ честный и здравый смыслъ. Для меня и для моихъ дочерей вы, какъ образованная дѣвушка, самый дорогой другъ. Да, Люси Морисъ нашъ милый, дорогой другъ Люси. Но мистеръ Грейстокъ, членъ парламента, не можетъ жениться на гувернанткѣ.

-- Но я такъ его люблю, сказала Люси, вставая со стула:-- что малѣйшее его слово дороже для меня всѣхъ словъ на свѣтѣ. Безполезно будетъ возражать, лэди Фонъ, я люблю его и не намѣрена отказываться отъ своей любви!

Лэди Фонъ постояла молча съ минуту, а потомъ замѣтила, что не лучше ли имъ обѣимъ лечь спать. Въ эту минуту она не могла рѣшить, что лучше сказать или сдѣлать въ такомъ непредвидѣнномъ обстоятельствѣ.