Бриллианты Юстэсов

Глава LXXIX. ОПЯТЬ ВЪ ПОРТРЭ.

Въ самый день суда Эмиліусъ ѣхалъ изъ Лондона въ Кильмарнокъ. Это было въ понедѣльникъ; слѣдовательно, онъ имѣлъ предъ собою цѣлую недѣлю до того времени, когда его присутствіе потребуется въ церкви. Онъ внимательно слѣдилъ за дѣломъ Бенджамина и Смайлера, и зналъ заранѣе съ величайшей точностью, какіе свидѣтели явятся и какіе нѣтъ при великомъ событіи въ старомъ зданіи суда. Когда до него дошла первая, вѣсть о болѣзни лэди Юстэсъ, онъ написалъ ей самое дружески-пастырское письмо, въ которомъ сильно убѣждалъ позаботиться прежде всего о своемъ здоровьѣ, и увѣрялъ, что. по его мнѣнію и по взгляду всѣхъ его друзей, она вполнѣ была права въ томъ, что не ѣхала въ Лондонъ. Отвѣтила она ему очень короткимъ, но очень любезнымъ письмомъ, въ которомъ благодарила за участіе и заявляла, что при ея состояніи здоровья ей и думать нельзя выѣхать изъ Портрэ. "Не полагаю, чтобъ кто-нибудь зналъ, какъ я больна; нужды нѣтъ. Когда меня не станетъ, то увидятъ, что сдѣлали." Эмиліусъ рѣшился ѣхать въ Шотландію. Пожалуй, лэди Юстэсъ и не такъ больна, какъ воображаетъ; но можетъ быть, что слѣдствіе и жестокія вещи, сказанныя про нее, при одиночествѣ и чувствѣ, что она нуждается въ покровителѣ, теперь смягчатъ ея сердце. Пусть она знаетъ по-крайней-мѣрѣ, что одинъ ея нѣжный другъ не бросилъ ее изъ-за всего дурного, что про нее говорилось.

Онъ отправился въ Кильмарнокъ въ тѣхъ видахъ, что лучше не являться прямо, по постепенно подготовить Лиззи къ своему посѣщенію. Еслибъ при неожиданномъ появленіи въ замокъ ему отказали, трудно бы найти предлогъ, чтобъ повторить посѣщеніе или заставить принять себя насильно. Изъ Кильмарнока онъ написалъ лэди Юстэсъ, что дѣло, относящееся къ его священнослуженію въ предстоящую осень, привело его въ прекрасное ея сосѣдство и онъ не можетъ уѣхать, не засвидѣтельствовавъ ей лично своего почтенія. Онъ будетъ у нея во вторникъ въ полдень, если она позволитъ. Онъ надѣялся, что состояніе ея здоровья не помѣшаетъ ей принять его, и напоминалъ, что духовное лицо часто бываетъ не менѣе желаннымъ гостемъ у изголовья больного, какъ докторъ или сидѣлка. Онъ не давалъ ей своего адреса, чтобъ она не имѣла средства отвѣчать ему. Въ назначенный часъ онъ былъ у двери замка.

Нужно ли говорить, что состояніе здоровья Лиззи не помѣшало ей принять добраго своего друга, мистера Эмиліуса? Разумѣется, каждый читатель, не упрямецъ и не педантъ, согласится, что она была права, оградивъ себя отъ кары, готовившейся ей въ судѣ чрезъ посредство рѣзкаго языка защитника Бенджамина. Еще бы одинокая женщина, такая молодая и деликатнаго сложенія! Могла ли бы она выдержать подобное обращеніе! И наконецъ развѣ женщины не считаютъ извинительнымъ всякій ложный предлогъ, чтобъ уклониться отъ общественныхъ требованій? Развѣ есть женщина, которая стѣснялась бы уклониться отъ уплаты налога? Когда женщина понимала свой долгъ въ отношеніи къ государству? А тутъ еще требовалось исполненіе долга такого ужаснаго, что и потверже ея духомъ могли прибѣгнуть къ обману. Едвали можно ставить Лиззи въ большую вину, что она не поѣхала въ Лондонъ. Она разыгрывала роль больной даже съ своими собственными слугами. Это она была обязана сдѣлать даже для доктора, у котораго выманила свидѣтельство правдами и неправдами и который долженъ былъ отстаивать его потомъ отъ страха. Но мистеръ Эмиліусъ ея духовный пастырь -- какъ она поясняла своей горничной -- который пріѣхалъ изъ Лондона единственно, чтобъ находиться при ней въ ея болѣзни. Само собою разумѣется, что его она приметъ.

Лиззи не обратила большого вниманія на осеннее священнодѣйствіе въ Кильмарнокѣ. Она очень хорошо знала, зачѣмъ Эмиліусъ израсходовался на путешествіе въ Шотландію въ самый разгаръ столичнаго сезона. Она жестоко пострадала въ своей послѣдней борьбѣ съ людьми и была теперь безсильна и покрыта грязью. Раненною птицею можетъ овладѣть и ребенокъ безъ всякихъ орудій искуснаго охотника. Эмиліусъ являлся къ ней въ минуту ея слабости, опасаясь, чтобъ всякая возможность на успѣхъ не ускользнула у него изъ рукъ, если она успѣетъ вновь расправить свои крылья. Все это Лиззи понимала и вполнѣ могла оцѣнить Эмиліуса согласно собственной его оцѣнкѣ. Но тутъ она невольно задала себѣ вопросъ, какъ ей цѣнить себя. Страшно истерзали ее птицеловы. Ей отшибли, такъ сказать, оба крыла и она сомнѣвалась, будетъ ли когда въ состояніи снова попытаться на полетъ въ общество. Нельзя же ей жить въ Портрэ одной до конца своихъ дней. Душа Іанты и корсаръ не могли бы замѣнить ей общество. Ей надо имѣть кого-нибудь, кому она бы довѣрилась -- ахъ! кого она могла бы любить. Она не видала причины, почему ей не любить Эмиліуса. Возмутительно поступили съ нею и лордъ Фонъ, и корсаръ, и Фрэнкъ Грейстокъ. Ни одна женщина не была безпощаднѣе поражена въ своихъ привязанностяхъ. Она чувствовала безконечную жалость къ себѣ самой, когда думала объ испытаніяхъ, ею вынесенныхъ. Овдовѣвъ молодою, она была преслѣдуема роднею мужа, дважды обворована, предметомъ шпіонства собственныхъ своихъ слугъ, не оцѣнена свѣтомъ вообще, жестоко оскорблена тремя поклонниками, жертва избраннаго своего друга, мистрисъ Карбункль, и теперь изгнана изъ общества за то, что сама же лишилась брилліантовъ! Нѣтъ, никогда она не читывала и не слыхивала о такомъ безподобномъ обращеніи съ бѣдной женщиной. А все она еще не отказывалась отъ борьбы. Доходъ ея оставался при ней, она же сильно вѣровала въ могущество доходовъ. И хотя она знала, что тяжело ранена охотниками, но не теряла надежды, что время залечитъ эти раны. Свѣтъ не будетъ упорно непреклоненъ къ женщинѣ съ четырьми тысячами фунтовъ годового дохода, потому что она насказала неправды о своемъ собственномъ ожерельѣ. Все это она взвѣсила, но крѣпче всего засѣло ей въ умъ, что ей нуженъ мужъ. Она сознавала, что женщина одна ничего въ свѣтѣ не сдѣлаетъ, что вся сила незамужней женщины въ томъ и заключается, что она можетъ скоро выйти -- ей въ особенности было необходимо покровительство мужа, который могъ бы вынести за нее часть толчковъ, повидимому, написанныхъ ей на роду. Могла ли она найти лучшую партію, чѣмъ Эмиліусъ?

Представляйся ей свободный выборъ, она вѣроятно не выбрала бы именно его. Правда, что нѣкоторыя свойства этого человѣка, въ высшей степени противныя въ глазахъ другихъ, на нее не производили такого невыгоднаго дѣйствія. Она считала его скорѣе красивымъ, несмотря на маленькій недостатокъ въ лѣвомъ глазѣ. Она восхищалась его черными какъ смоль и глянцевитыми волосами и находила его горбатый носъ очень недурнымъ. Она не совсѣмъ повѣрила древнему роду, которымъ онъ хвасталъ, и не полагала, чтобъ онъ когда-либо достигъ званія епископа. Но онъ былъ популяренъ и еще болѣе будетъ имѣть успѣха съ богатою и знатною женой. По ея мнѣнію, "мистеръ Эмиліусъ и лэди Юстэсъ" звучало бы очень хорошо въ сопоставленіи, и они безспорно съумѣли бы проложить себѣ путь въ большой свѣтъ. Въ этомъ человѣкѣ были жадное честолюбіе и способности, которыя въ соединеніи дадутъ ему возможность пріобрѣсти громкую славу. И наконецъ, выходя за Эмиліуса, еслибъ рѣшилась на этотъ бракъ, она предписала бы условія брачнаго контракта. Это оказалось бы очень затруднительно съ лордомъ Фономъ или лордомъ Джорджемъ, или даже съ кузеномъ Фрэнкомъ. Съ Эмиліусомъ, думалось ей, она оставитъ за собою неограниченное право распоряжаться своимъ собственнымъ доходомъ. Тѣмъ не менѣе она не принимала еще никакого рѣшенія. Она увидится съ нимъ и послушаетъ, что онъ ей скажетъ. Доходъ ея принадлежалъ ей, и въ случаѣ отказа Эмиліусу, всегда нашлись бы другіе искатели ея руки.

Она одѣлась съ величайшимъ тщаніемъ -- хотя сперва было думала принять гостя въ постели. Но дѣло разбиралось уже безъ нея, слѣдовательно ей пора начать выздоравливать. Итакъ, она велѣла подать себѣ бѣлую утреннюю блузу съ розовыми бантами и позволила завить длинный локонъ, чтобъ онъ лежалъ у нея на плечѣ. Хорошенькія туфли съ золотыми снурками и носовой платокъ, обшитый кружевомъ, довершали нарядъ. Она взяла въ руки томъ Шелли и такимъ образомъ приготовившись принять своего посѣтителя. Съ-тѣхъ-поръ, какъ читатель впервые познакомился съ Лиззи, она стала порой прибѣгать къ румянамъ и бѣлиламъ, и теперь въ честь своей болѣзни была чрезвычайно блѣдна. А все сквозь ея блѣдность проглядывалъ легкій оттѣнокъ румянца, котораго нѣжныя бѣлила не могли скрыть. Кто зналъ Лиззи, могъ быть увѣренъ, что она съумѣетъ взяться за дѣло, когда прибѣгнетъ къ искусственнымъ мѣрамъ, чтобъ возвысить свою красоту.

Разумѣется, сначала разговоръ шелъ объ одномъ ея здоровьѣ. Ей казалось, будто она чувствуетъ себя лучше, но по мнѣнію доктора успокоительные симптомы могутъ быть обманчивы, и очень даже. Она ничего не ѣла -- буквально ничего. Немного винограда изъ ея оранжерей -- вотъ единственная ея пища во всю послѣднюю недѣлю. Подобное увѣреніе Лиззи было не совсѣмъ умно. Эмиліусъ, человѣкъ любопытный по природѣ, давно удостовѣрился, что во всемъ помѣстьѣ нѣтъ винограднаго куста. Единственное наслажденіе для нея теперь, это чтеніе и присутствіе сына. Иногда ей казалось, что она такъ и разстанется съ этимъ міромъ съ своимъ ребенкомъ на колѣняхъ и любимою книгою въ рукѣ. Эмиліусъ выразилъ надежду, что она не разстанется съ нимъ еще много, много лѣтъ.

-- О, мой другъ! воскликнула Лиззи: -- что такое жизнь, чтобъ мы желали сохранить ее?

Эмиліусъ, разумѣется, возразилъ, что ея жизнь можетъ не имѣть цѣны въ ея глазахъ, но очень дорога тѣмъ, кто ее любитъ.

-- Да, моему мальчику, сказала Лиззп.

Эмиліусъ представилъ ей съ видомъ убѣжденія, что не одинъ ея мальчикъ любитъ ее. На одно вѣрное сердце она можетъ положиться, если сколько-нибудь цѣнитъ его. Лиззи только улыбнулась и бросила своими тоненькими пальчиками шарикъ на средину комнаты -- вѣроятно, чтобъ наглядно опредѣлить цѣну, которую придавала упомянутому сердцу.

Дѣло разбиралось въ судѣ цѣлыхъ два дня, въ понедѣльникъ и вторникъ, а теперь уже была середа. Рѣшеніе суда сообщили Эмиліусу по телеграфу -- конечно безъ всякаго отчета о бичующей рѣчи ученаго защитника -- и обожатель передалъ полученное свѣдѣніе предмету своей страсти. Два мошенника наконецъ были признаны виновными и приговорены по всей строгости законовъ.

-- Бѣдняги! замѣтила лэди Юстэсъ:-- бѣдный мистеръ Бенджаминъ! Эти злополучные брилліанты едва-ли не принесли ему еще болѣе несчастья, чѣмъ даже мнѣ.

-- Разумѣется, онъ никогда не вернется живой. Это убьетъ его.

-- Убьетъ и меня. Какое-то внутреннее чувство говоритъ мнѣ, что я никогда не поправлюсь. Никто не повѣритъ, сколько я вынесла изъ-за этихъ дрянныхъ брилліантовъ. Онъ хоть желалъ ими овладѣть. Я и этого сказать не могу, хотя разумѣется не хотѣла выпустить изъ рукъ, когда это былъ послѣдній подарокъ моего возлюбленнаго мужа.

Эмиліусъ поспѣшилъ увѣрить ее, что вполнѣ это понималъ и уяснялъ себѣ ея чувства.

Настала минута, но его мнѣнію, когда ему слѣдовало возобновить свое предложеніе. Съ вдовами, слышалъ онъ, дѣло надо вести круто. Онъ уже разъ просилъ ея руки и она должна знать причину его пріѣзда въ Шотландію.

-- Любезная лэди Юстэсъ, началъ онъ безъ всякаго вступленія: -- не позволите ли вы мнѣ возобновить просьбу, съ которою я однажды осмѣлился обратиться къ вамъ въ Лондонъ?

-- Просьбу! воскликнула Лиззи.

-- О! я понимаю, что при вашемъ равнодушіи вы даже забыли про нее. Лэди Юстэсъ, я осмѣлился высказать вамъ... что... люблю васъ.

-- Ахъ, мистеръ Эмиліусъ, мнѣ столько мужчинъ говорили это!

-- Вѣрю. Нѣкоторые могли говорить вамъ это изъ низкихъ, своекорыстныхъ видовъ.

-- Благодарю за комплиментъ.

-- Никогда я вамъ не скажу комплиментовъ, лэди Юстэсъ. Каковы бы ни были наши отношенія въ будущемъ, вы отъ меня услышите одну правду. Были люди, которые говорили вамъ о своей любви изъ корыстныхъ цѣлей...

Онъ произнесъ эти слова съ подобающей строгостью и потомъ остановился, какъ бы въ ожиданіи, осмѣлится ли она оспаривать его; но она молчала и, перемѣнивъ тонъ, онъ продолжалъ заискивающимъ, сладкимъ голосомъ, который составилъ его карьеру:

-- Были и такіе, безъ сомнѣнія, которые говорили изъ глубины души. Только одно я могу утверждать, что никто не высказывался съ такою непогрѣшимою правдивостью, съ такимъ тревожнымъ опасеніемъ такою искреннею заботливостью о вашемъ благосостояніи въ этомъ мірѣ и въ будущемъ, какъ тотъ чье сердце исполнено этихъ чувствъ.

Лиззи очень понравилась его рѣчь. Ей казалось, что человѣкъ имѣетъ право высказываться, а въ такомъ случаѣ, какъ настоящій, даже цвѣтисто, съ восторженностью и поэзіей. Она находила, что вообще мужчины боялись выдавать свои чувства и были нѣмы какъ безсловесныя животныя отъ недостатка воодушевленія. Эмиліусъ сопровождалъ свою рѣчь движеніями рукъ; онъ ударялъ себя въ грудь и декламировалъ каждое слово съ надлежащей интонаціей.

-- Это легко говорить, мистеръ Эмиліусъ, замѣтила Лиззи.

-- Говорить-то не такъ легко, лэди Юстэсъ. Вы никогда не поймете, какъ тяжело изливать чувства, которыми сердце полно. Я не скажу, легко или тяжело даются эти чувства -- только знаю, что не испытывать ихъ я не могу. Лэди Юстэсъ, мое сердце предалось вашему сердцу и стремится къ своему спутнику въ жизни. Оно жаждетъ любви и не знаетъ преградъ. Оно исторгаетъ отъ меня слова -- которыя, вѣроятно, падутъ на меня со всею горечью желчи, если вы не примите ихъ какъ выраженіе искренняго чувства, и чувства, которое стоитъ оцѣнить.

-- Я хорошо знаю цѣну такому сердцу, какъ ваше, мистеръ Эмиліусъ.

-- Такъ примите его, моя безцѣнная!

-- Нельзя любить по приказанію, мистеръ Эмиліусъ.

-- Нельзя и не любить. Не думаете ли вы, что я не пытался? Развѣ пріятно быть отвергнутымъ тому, кто прошелъ всю свою жизнь, торжествуя надъ всякимъ препятствіемъ, надъ всякимъ отказомъ, преграждавшимъ ему путь; развѣ вы полагаете, что менѣе горечи, чѣмъ въ смерти, для подобнаго человѣка, услышать "нѣтъ" отъ женщины?

-- Что значитъ для васъ, мистеръ Эмиліусъ, "нѣтъ" бѣдной женщины?

-- Оно значитъ все для меня -- значитъ смерть, гибель, разрушеніе -- если только я не могу одолѣть его. Возлюбленная моего сердца, царица души моей, повелительница надъ всѣмъ духомъ моего существа, скажите -- не одолѣю ли я его и теперь?

Никогда и никто не объяснялся ей въ любви такимъ образомъ. Она знала или подозрѣвала, что это лицемѣръ и вмѣстѣ интригантъ, жаждущій ея денегъ, который послѣдовалъ за нею въ эту минуту испытанія, имѣя въ виду, что это лучшее время для него добиться своей цѣли. Въ любовь его она вовсе не вѣрила. А между тѣмъ ей нравилось, какъ онъ ухаживалъ за нею, и она одобряла его образъ дѣйствія. Она любила ложь, находя ее прекраснѣе правды. Лгать ловко, умно, безстыдно и вполнѣ успѣшно было, согласно вселеннымъ въ нее убѣжденіямъ, необходимостью для женщины, очарованіемъ въ мужчинѣ. Вотъ несчастная Мэкнёльти, которая никогда не скажетъ неправды, какая ей польза въ томъ? Она даже не годилась для должности, которую брала на себя. Когда бѣдная мисъ Мэкнёльти услыхала въ это утро, что Эмиліуса ждутъ въ замкѣ, а ея имя даже не было упомянуто имъ, и наконецъ, когда доложили о его приходѣ, несчастная дѣвушка не въ силахъ была скрыть своего нелѣпаго разочарованія.

-- Мистеръ Эмиліусъ, вы настаиваете очень упорно, замѣтила Лиззи, откидываясь на спинку кушетки.

-- Я настаивалъ бы еще упорнѣе, чтобъ добиться чести, къ которой стремлюсь.

При этомъ онъ сдѣлалъ руками движеніе, какъ-будто уже держалъ ее въ своихъ объятіяхъ.

-- Вы пользуетесь моею болѣзнью.

-- Осаждая крѣпость, развѣ не пользуются всѣми случайными преимуществами? Любезная лэди Юстэсъ, позвольте мнѣ вернуться въ Лондонъ съ нравомъ защищать ваше доброе имя, на которое нападаютъ въ настоящее время люди лживые и легкомысленные. Вы нуждаетесь въ покровителѣ.

-- Я сама умѣю защищаться отъ всѣхъ нападеній, милостивый государь. Насколько мнѣ извѣстно, ничто мнѣ повредить не можетъ.

-- Сохрани Богъ, чтобъ вамъ что-нибудь нанесло вредъ! Я молю милосердое Небо, чтобъ на мою возлюбленную даже вѣтеръ не повѣялъ рѣзко. Но моя возлюбленная сдѣлалась предметомъ людской злобы. Моя возлюбленная цвѣтокъ дивной красоты внутри и снаружи, но съ слабымъ стебелькомъ и нѣжными лепестками, блескъ которыхъ легко блекнетъ. Да будетъ мнѣ позволено быть тою крѣпкою опорою, возлѣ которой моя возлюбленная можетъ цвѣсти безопасно!

Ее охватило смутное впечатлѣніе, что этотъ цвѣтистый языкъ отзывается библейскимъ характеромъ и потому въ нѣкоторой степени отвлеченный и съ оттѣнкомъ религіозности. Набожность вовсе не приходилась ей по вкусу въ такую критическую минуту и она уже готова была выказать обожателю холодность, но ей нравилось, что ее называли цвѣткомъ, и библію, признаться, она далеко не знала твердо. Слова, показавшіяся ей знакомыми, могли относиться къ исторіи Іоана и Гаиде, а слѣдовательно и быть вполнѣ умѣстными.

-- Развѣ вы ожидаете отъ меня немедленнаго отвѣта, мистеръ Эмиліусъ?

-- Да -- немедленнаго, отвѣтилъ онъ, стоя предъ нею съ спокойнымъ достоинствомъ и скрестивъ руки на груди.

Она и отвѣтила ему, но сперва отвернулась къ стѣнѣ или вѣрнѣе къ спинкѣ кушетки и залилась потокомъ слезъ. Минута эта была исполнена прелести для нея. Она рыдала съ наслажденіемъ, говоря сквозь слезы что-то о своемъ ребенкѣ, что-то о своихъ испытаніяхъ, что-то о горестной своей судьбѣ, что-то о сокрушенномъ вдовьемъ сердцѣ, что-то наконецъ о долгѣ въ отношеніи къ обществу, который велитъ ей удержать свои доходы въ собственныхъ рукахъ, и она сдалась на его мольбу.

Въ этотъ же вечеръ она сочла приличнымъ извѣстить мисъ Мэкнёльти о случившемся.

-- Онъ великій проповѣдникъ, сказала она: -- и я не знаю положенія въ свѣтѣ, которое было бы достойнѣе любви и удивленія женщины.

Мисъ Мэкнёльти не въ силахъ была произнести слова въ отвѣтъ. Она даже не могла поздравить свою счастливую соперницу, хотя бы насущный ея хлѣбъ оттого зависѣлъ. Она тихо вышла изъ комнаты, пошла къ себѣ наверхъ и выплакалась.

Въ началѣ іюня лэди Юстэсъ стала подъ вѣнецъ съ своимъ женихомъ. Обрядъ вѣнчанія былъ совершенъ въ епископской церкви въ Айрѣ, вдали отъ любопытныхъ глазъ столичныхъ жителей. Прибавимъ только, что Эмиліуса никакъ нельзя было уговорить отказаться въ брачномъ контрактѣ отъ малѣйшей частицы главенства, присвоеннаго мужу; когда приблизилась рѣшительная минута, Лиззи не имѣла духа отвергнуть и этого жениха, зная, что ея помолвка извѣстна всему свѣту. Быть можетъ, мистеръ Эмиліусъ будетъ для нея такимъ же хорошимъ мужемъ, какъ и всякій другой -- только бы его прошедшее не оказалось очень полно темныхъ приключеній. Онъ даже будетъ нѣженъ съ нею по-своему, хотя во всемъ поступать по собственному усмотрѣнію и ни капли не пугаться, когда она погрозитъ умереть въ его глазахъ, заливаясь ручьями слезъ. Авторъ однако позволитъ себѣ заявить, что судьба Лиззи не останется покрыта совершеннымъ мракомъ.