Бриллианты Юстэсов

Глава XLVII. МАЧИНГСКІЙ ПРІОРАТЪ.

Январь еще не прошелъ, а въ Лондонѣ всѣ уже знали о громадномъ воровствѣ въ Карлейлѣ -- и многіе слышали также, что случилось что-то особенное -- что-то поважнѣе воровства. Много ходило разныхъ слуховъ. Повсюду было извѣстно, что за эти брилліанты тягалась молодая вдова съ опекунами юстэсовскаго имѣнія. Составились сильныя партіи -- которыхъ мы можемъ назвать лиззистами и противолиззистами. Лиззисты находили, что съ бѣдной Лиззи Юстэсъ обращаются очень дурно; -- что брилліанты вѣроятно принадлежатъ ей и что по-крайней-мѣрѣ лордъ Фонъ явно долженъ былъ принадлежать ей. Достойно замѣчанія, что всѣ лиззисты были консерваторы. Вѣроятно, Фрэнкъ Грейстокъ поднялъ эту партію, и натурально, что политическіе опоненты думали, что благородный молодой товарищъ министра либеральной стороны, лордъ Фонъ, поступилъ нехорошо.

Когда дѣло это приняло наконецъ важность, требовавшую передовыхъ статей въ газетахъ, тѣ газеты, которыя поддерживали консерваторовъ, очень напали на лорда Фона. Всѣ силы правительства однако состояли изъ противолиззистовъ, и по мѣрѣ того, какъ споръ усиливался, каждому хорошему либералу сдѣлалась извѣстно, что лэди Юстэсъ была способна сдѣлать или заставить сдѣлать всякую гадость, жадность, смѣлость, хитрость безъ отлагательства, безъ затрудненія, безъ малѣйшей совѣстливости.

Лэди Гленкора Пализеръ одно время старалась защищать Лиззи въ либеральныхъ кружкахъ -- изъ великодушія скорѣе, чѣмъ отъ вѣры въ нее, а можетъ быть побуждаемая чувствомъ, что въ обществѣ слѣдуетъ защищать всякую женщину, способную сдѣлать необыкновенный поступокъ; но даже лэди Гленкора должна была отказаться отъ своего великодушія и признаться, что Лиззи Юстэсъ была дѣйствительно очень дурная женщина. Все это, безъ сомнѣнія, произошло отъ исторіи съ брилліантами, а главное отъ воровства; но Лиззи пользовалась достаточной извѣстностью до дѣла въ Карлейлѣ, чтобы заставить всѣхъ думать, что ея характеръ былъ понятъ давно.

Общество, составившееся въ Мачингскомъ пріоратѣ, деревенскомъ домѣ, который принадлежалъ Пализеру и который лэди Гленкора очень любила, было не велико, потому что дядя Пализера, герцогъ Омніумъ, гостившій у нихъ, былъ уже очень старъ и не любилъ большихъ собраній.

Тамъ были лордъ и лэди Чильтернъ -- тотъ лордъ Чильтернъ, который такъ долго и такъ хорошо былъ извѣстенъ въ охотничьихъ графствахъ Англіи, и та лэди Чильтернъ, которая была популярна въ Лондонѣ какъ красавица Вайолетъ Эфингамъ; были тамъ мистеръ и мистрисъ Грей, короткіе друзья Пализеровъ. Грей теперь былъ депутатомъ отъ Сильвербриджа, гдѣ вліяніе герцога Омніума предполагалось еще велико, несмотря на всѣ били о реформахъ, а мистрисъ Грей была дальняя родственница лэди Гленкоры.

Была тамъ и мадамъ Максъ Гёслеръ -- общество которой еще очень любилъ старый герцогъ -- и мистеръ и мистрисъ Болтинъ, которыхъ пригласили не потому, чтобы ихъ очень любили, но для того, что услуги этого господина оказывались необходимы Пализеру для какой-то великой реформы въ монетной системѣ.

Пализеръ, бывшій теперь канцлеромъ казначейства, намѣревался измѣнить цѣнность пенни. Если трудъ этотъ окажется не свыше его силъ и онъ не умретъ прежде чѣмъ исполнитъ возложенную на него обязанность, будущій пенни долженъ будетъ содержать въ себѣ пять фартинговъ, а шилингъ десять пенсовъ. Думали, что если этого можно будетъ достигнуть, ариѳметика цѣлаго міра до того упростится, что имя Пализера будетъ благословляться всѣми школьниками, клэрками, лавочниками и капиталистами. Но затрудненія были такъ велики, что волосы Пализера уже начинали сѣдѣть отъ трудовъ, а плечи горбились отъ тяжести, наложенной на нихъ.

Бонтинъ съ двумя секретарями казначейства пріѣхалъ въ Мачингъ помогать Пализеру и думали, что мистеръ и мистрисъ Бонтинъ чуть не сходили съ ума отъ тяжести пенни въ пять фартинговъ. Бонтинъ замѣчалъ многимъ изъ своихъ политическихъ друзей, что два лишнихъ фартинга, которыхъ никакъ нельзя втиснуть въ шилингъ, положатъ его въ холодную могилу прежде чѣмъ свѣтъ узнаетъ, что онъ сдѣлалъ -- и вознаградитъ за это частичкой, прибавленной къ его имени, и пенсіономъ.

Лордъ Фонъ также былъ въ Мачингѣ -- лэди Гленкорѣ нѣкоторые передовые либералы предложили поддержать лорда Фона ея гостепріимствомъ въ его затруднительныхъ обстоятельствахъ.

Мысли Пализера были слишкомъ заняты, такъ что онъ не могъ интересоваться дѣломъ объ ожерельѣ, но во всемъ остальномъ обществѣ не было ни одного человѣка, который не прислушивался бы съ любопытствомъ къ извѣстіямъ объ этомъ дѣлѣ. Относительно же стараго герцога это оказалось рѣшительно находкой; каждую почту, по мѣрѣ того какъ извѣстія доходили до Мачинга, они сообщались ему. Были такіе люди, которые не хотѣли даже ждать почты, а получали извѣстія о брилліантахъ бѣдной Лиззи по телеграфу.

Дѣло это было чрезвычайно важно для лорда Фона и лэди Гленкору, можетъ быть, слѣдуетъ оправдать въ томъ, что она потребовала предпочтенія къ своимъ дѣламъ предъ телеграмами, постоянно пересылавшимися между Мачингомъ и казначействомъ объ этихъ двухъ несчастныхъ фартингахъ.

-- Герцогъ, сказала она, входя довольно быстро въ маленькую, теплую, роскошную комнатку, въ которой дядя ея мужа проводилъ утро: -- герцогъ, говорятъ, что брилліантовъ-то не было въ сундучкѣ, когда его вынесли изъ комнаты въ Карлейлѣ.

Герцогъ лежалъ въ спокойномъ креслѣ, склонивъ голову на грудь, а мадамъ Гёслеръ читала ему. Было три часа и старика снесли въ эту комнату послѣ завтрака. Мадамъ Гёслеръ читала послѣдній знаменитый новый романъ, а герцогъ дремалъ. Въ этомъ, вѣроятно, не были виноваты ни чтица, ни романистъ: герцогъ привыкъ дремать въ эти дни. Но извѣстія лэди Гленкоры совершенно его разбудили. Она держала телеграму въ рукѣ, такъ что герцогъ могъ видѣть, что ему принесены самыя послѣднія извѣстія.

-- Брилліантовъ не было въ сундучкѣ, сказалъ онъ, подаваясь головою впередъ и сидя съ распростертыми пальцами обѣихъ сложенныхъ рукъ.

-- Барингтонъ Ирль говоритъ, что майоръ Макинтошъ почти увѣренъ, что брилліантовъ тамъ не было.

Майоръ Макинтошъ былъ одинъ изъ высшихъ чиновниковъ полиціи, на котораго всѣ полагались безусловно и всѣ вѣрили, что онъ можетъ найти виновниковъ всякаго злодѣянія, если только потрудится. Его обязанности были такъ затруднительны, что онъ былъ принужденъ посвящать имъ шестнадцать часовъ въ день; -- а свѣтъ обвинялъ его въ лѣности. Онъ все могъ разузнать, только не давалъ себѣ труда разузнавать все случавшееся. Двѣ-три газеты ужъ очень на него напали за юстэсовскіе брилліанты. Говорили, что такую тайну онъ долженъ былъ давнымъ-давно раскрыть. Что онъ еще не разузналъ, это было совершенно вѣрно.

-- Брилліантовъ не было въ сундучкѣ? сказалъ герцогъ.

-- Она должна была это знать, сказала мадамъ Гёслеръ.

-- Одно не слѣдуетъ изъ другого, мадамъ Максъ, сказала лэди Гленкора.

-- Но почему брилліанты не находились въ сундучкѣ? спросилъ герцогъ.

Такъ какъ лэди Гленкора въ первый разъ выразила подозрѣніе, что брилліанты не были украдены вмѣстѣ съ сундучкомъ, а такъ-какъ это извѣстіе было получено по телеграфу, то она не могла дать яснаго объясненія на вопросъ герцога. Она подняла кверху руки и покачала головой.

-- Что объ этомъ думаетъ Плантаджепетъ? спросилъ герцогъ.

Племянника и наслѣдника герцога звали Плантадженетъ Пализеръ. Очевидно, мысли герцога были очень разстроены.

-- Онъ думаетъ, что и сундучокъ, и брилліанты не стоили и пяти фартинговъ, сказала лэди Гленкора.

-- Брилліантовъ не было въ сундучкѣ! повторилъ герцогъ.-- Мадамъ Максъ, вы вѣрите, что брилліантовъ въ сундучкѣ не было?

Мадамъ Гёслеръ пожала плечами иничего не отвѣчала; но пожатія ея плечъ было совершенно достаточно для герцога, который всегда думалъ, что мадамъ Гёслеръ все дѣлаетъ лучше всѣхъ.

Лэди Гленкора осталась у дяди почти часъ и говорила только о Лиззи и ея ожерельѣ; но такъ-какъ была подана новая идея, а свѣдѣній никакихъ не имѣлось, кромѣ тѣхъ, которыя сообщили въ телеграмѣ, то никакого разъясненія быть не могло.

Но на слѣдующее утро лэди Гленкора получила отъ Барингтона Ирля письмо, которое такъ много сообщало и дѣлало столько намековъ, что лучше представить его читателю.

Трэвелерсъ, 29 января 186--.

"Любезная лэди Гленкора,

"Надѣюсь, что вы вчера получили мою телеграму. Я только-что видѣлъ Макинтоша -- я долженъ сказать однако, что онъ сообщилъ мнѣ такъ мало, какъ только могъ. Слышится однако со всѣхъ сторонъ, что брилліантовъ не было въ сундучкѣ, когда его украли изъ гостинницѣ въ Карлейлѣ. Насколько я могъ узнать, полиція основываетъ свое подозрѣніе на томъ обстоятельствѣ, что не можетъ найти слѣдовъ камней. Полицейскіе говорятъ, что еслибъ такіе брилліанты прошли чрезъ руки лондонскихъ воровъ, то оставили бы за собою какой-нибудь слѣдъ. Насколько я могу судить, Макинтошъ тоже думаетъ, что брилліанты у лорда Джорджа, но что ихъ подарила ему ея сіятельство и что это маленькое воровство въ Карлейлѣ было придумано для того, чтобы сбить съ толку Джона Юстэса и повѣренныхъ. Если окажется, что сундучокъ былъ раскрытъ прежде чѣмъ его унесли изъ Портрэ, что ея сіятельство сама вырѣзала задвижку у своей двери, или это сдѣлалъ его сіятельство съ помощью ея сіятельства, и что разломанный сундучокъ былъ вынесенъ изъ гостинницы самимъ его сіятельствомъ лично, то это будетъ такой великолѣпный заговоръ, что всѣхъ участвовавшихъ въ немъ слѣдуетъ включить въ число святыхъ или, покрайней мѣрѣ, позволить имъ сохранить ихъ покражу. Одинъ изъ старыхъ сыщиковъ сказалъ мнѣ, что раскрыть сундукъ подъ аркою желѣзной дороги, въ открытомъ мѣстѣ, врядъ ли можно было такъ ловко, какъ это было сдѣлано; -- что никакой воръ не рѣшился бы потерять время для этого, и что еслибъ это сдѣлали воры, то ихъ отыскали бы. Противъ этого есть одно обстоятельство, -- какъ я слышалъ отъ разныхъ лицъ, занимавшихся этимъ слѣдствіемъ;-- нѣкоторыя лица въ воровской общинѣ въ большой ссорѣ между собой -- высшій или распорядительный департаментъ обвинялъ низшій или исполнительный въ грубомъ вѣроломствѣ по поводу того, что присвоилъ себѣ всю добычу, за которую ему была обѣщана условленная цѣна. Но, можетъ быть, его и ея сіятельство распустила этотъ слухъ для того, чтобы сбить съ толку, полицію. Словомъ, эта маленькая тайна восхитительна и вытѣснила балотировку и пятифартинговый пенни мистера Пализера. Теперь ни о чемъ больше не заботятся какъ о брилліантахъ Юстэсовъ. Мнѣ говорили, что лордъ Джорджъ предлагалъ вызвать на дуэль всякаго, начиная съ лорда Фона и кончая майоромъ Макинтошемъ. Если онъ невиненъ, что разумѣется возможно, ему должно быть досадно. Я самъ удивляться не стану, если окажется, что ея сіятельство оставила ихъ въ Шотландіи. Однако, тамошній замокъ былъ обысканъ по приказанію полиціи и съ согласія ея сіятельства.

"Не позволяйте мистеру Пализеру убивать себя. Я надѣюсь, что планъ Бонтина удастся. Я никогда не зналъ человѣка, который могъ бы больше Бонтина найти фартинговъ въ шилингѣ. Напомните обо мнѣ герцогу и пожалуйста помогите бѣдному Фону не упадать духомъ. Если онъ хочетъ видѣться съ лордомъ Джорджемъ, я очень буду радъ сдѣлаться его другомъ. Вспомните нашу послѣднюю дуэль. Чильтернъ съ вами и можетъ научить Фона, какъ лучше пробраться въ Фландрію -- и вернуться, если ему удастся остаться въ живыхъ.

Всегда вашъ вѣрный

"БАРИНГТОНЪ ИРЛЬ."

"Разумѣется, я буду вамъ писать обо всемъ относящемся къ ожерелью, пока вы сами не пріѣдете въ Лондонъ."

Все это письмо лэди Гленкора прочла герцогу, лэди Чильтернъ и мадамъ Гёслеръ -- а главное содержаніе письма повторила всему обществу. Всѣ думали въ Мачингѣ, что брилліанты были у лорда Джорджа -- безъ помощи или съ помощью ихъ прелестной обладательницы.

Герцогъ былъ пораженъ ужасомъ, думая обо всѣхъ обстоятельствахъ.

-- Братъ маркиза! сказалъ онъ женѣ своего племянника:-- какое безславіе для пэровъ!

-- Пэры давно привыкли къ этому, герцогъ, сказала лэди Гленкора.

-- Я прежде никогда не слыхалъ ничего подобнаго.

-- Я не вижу, почему братъ маркиза не можетъ сдѣлаться воромъ, какъ всякій другой. Говорятъ, что у него нѣтъ никакого состоянія -- а мнѣ кажется, именно это обстоятельство заставляетъ красть чужую собственность. Пэры занимаются торговлей, а пэрессы биржевою игрой. Пэры становятся банкротами, а сыновья пэровъ бѣгутъ за-границу -- точно такъ, какъ другіе. Я не вижу, почему всѣ предпріятія не могутъ быть открыты имъ. Подумаешь, какъ эта мурлыкающая кошечка лэди Юстэсъ была... умна! Просто завидно.

Все это происходило утромъ -- то-есть около двухъ часовъ, но послѣ обѣда разговоръ о брилліантахъ сдѣлался общимъ. Можетъ быть, нѣсколько сдерживались относительно чувствъ лорда Фона -- но этого было недостаточно, чтобъ изгнать такой интересный предметъ изъ головы и изъ разговора гостей.

-- Тьюитъ все-таки женится, сказала мистрисъ Бонтинъ.-- Я получила письмо отъ милой мистрисъ Рётеръ; она пишетъ, что это рѣшено.

-- Желала бы я знать, позволитъ ли себѣ мисъ Ронокъ надѣть брилліанты подъ вѣнецъ, замѣтилъ одинъ изъ домашнихъ секретарей.

-- Никто не осмѣлится надѣвать брилліантовъ въ будущемъ сезонѣ, сказала лэди Гленкора.-- А я съ своей стороны не осмѣлюсь этого сдѣлать. Мнѣ постоянно будетъ казаться, что ихъ разсматриваютъ.

-- Если только тайна не будетъ раскрыта, сказала мадамъ Гёслеръ.

-- Надѣюсь, что этого не сдѣлаютъ, сказала лэди Гленкора:-- игра такъ хорошо ведется, что не можетъ кончиться такъ скоро. Если мы услышимъ, что лордъ Джорджъ помолвленъ съ лэди Юстэсъ, кажется, ничто не можетъ остановить этотъ бракъ.

-- Почему ей не выйти замужъ, если она хочетъ? спросилъ Пализеръ.

-- Я ничего не имѣю противъ ея замужства. Я надѣюсь отъ всего сердца, что она выйдетъ замужъ. Я даже думаю, что она должна имѣть мужа, если купила его такою дорогою цѣной. Я полагаю, что лордъ Фонъ не запретитъ оглашенія въ церкви.

Эти слова были сказаны шепотомъ ея ближайшему сосѣду, лорду Чильтерну; но бѣдный лордъ Фонъ видѣлъ какъ шептались и зналъ, что этотъ шепотъ относился къ его положенію.

На слѣдующее утро пришли новыя извѣстія. Полиція просила позволенія у лэди Юстэсъ и лорда Джорджа обыскать комнаты, въ которыхъ они жили, и ни тотъ, ни другая позволенія этого не дали. Такъ писалъ Барингтонъ Ирль лэди Гленкорѣ. Лордъ Джорджъ сказалъ полицейскому очень грубо, что никто не осмѣлится дотронуться до вещи, принадлежащей ему, безъ формальнаго приказа. Если какой-нибудь судья осмѣлится дать такой приказъ, пусть даетъ.

"Мнѣ говорили, что лордъ Джорджъ необыкновенно хорошо разыгрываетъ роль человѣка, приведеннаго въ негодованіе, говорилъ Барингтонъ Ирль въ своемъ письмѣ. "А бѣдная Лиззи упала въ обморокъ, когда къ ней обратились съ этимъ предложеніемъ. Просьбу возобновили, какъ только Лиззи опомнилась; она отказала -- по совѣту ея кузена мистера Грейстока, такъ сказала она."

Барингтонъ Ирль прибавилъ, что полицію очень осуждали.

Думали, что судья не получилъ достаточно уликъ для того, чтобъ оправдать формальный обыскъ -- и что при подобныхъ обстоятельствахъ на обыскъ покушаться не слѣдовало. Таковъ былъ публичный приговоръ по увѣреніямъ Барингтона Ирля въ послѣднемъ письмѣ къ лэди Гленкорѣ.

Пализеръ думалъ, что попытка обыскать домъ лэди Юстэсъ была несправедлива. Бонтинъ покачалъ головою и думалъ, что на мѣстѣ министра внутреннихъ дѣлъ онъ приказалъ бы сдѣлать обыскъ. Лэди Чильтернъ сказала, что еслибъ полицейскіе пришли къ ней, то она позволила бы обыскать все до капельки. Мистрисъ Грей напомнила, что несчастной женщинѣ извѣстно только то, что сундучокъ съ брилліантами былъ украденъ изъ ея спальни въ гостинницѣ. Мадамъ Гёслеръ думала, что женщина, которая развозитъ такъ сундукъ съ собою, заслуживаетъ, чтобъ его украли. Лордъ Фонъ принужденъ былъ сознаться, что онъ вполнѣ согласенъ съ мадамъ Гёслеръ. Къ несчастью, онъ былъ знакомъ съ лэди Юстэсъ и теперь принужденъ сказать, что ея поведеніе оправдываетъ подозрѣнія полиціи.

-- Разумѣется, мы всѣ подозрѣваемъ ее, сказала лэди Гленкора: -- разумѣется, мы подозрѣваемъ также лорда Джорджа, и мистрисъ Карбункль, и мисъ Ронокъ. Но знаете, еслибъ я лишилась моихъ брилліантовъ, и меня подозрѣвали бы точно также -- а можетъ быть и Плантадженета. Такъ пріятно думать, что женщина сама украла свои бриллліанты и привела въ тревогу всю полицію.

Лордъ Чильтернъ объявилъ, что брилліанты до-смерти надоѣли ему; а мистеръ Грей, который былъ очень справедливый человѣкъ, замѣтилъ, что улики до-сихъ-поръ были ничтожны.

-- Разумѣется ничтожны, сказала лэди Гленкора.-- Не будь онѣ ничтожны, это походило бы на всякое другое воровство и нисколько не было бы интересно.

Въ это же утро мистрисъ Бонтинъ получила другое письмо отъ своей пріятельницы мистрисъ Рётеръ. Бракъ Тьюита разошелся. Сэр-Грифинъ велъ себя очень запальчиво и грубо въ домѣ мистрисъ Карбункль и мисъ Ронокъ объявила, что ни за что на свѣтѣ не будетъ говорить съ нимъ никогда. Мистрисъ Рётеръ думала однако, что сэр-Грифинъ нарочно притворился запальчивымъ, желая разорвать бракъ послѣ дѣла съ брилліантами.

"Онъ очень коротокъ съ лордомъ Джорджемъ, писала мне трисъ Рётеръ: "и боится, чтобы его не запутали."

-- По моему мнѣнію, онъ совершенно правъ, сказалъ лордъ Фонъ.

Все это разсказали герцогу Гленкора и мадамъ Гёслеръ въ уединенной комнаткѣ его свѣтлости, потому что герцогъ былъ дряхлъ и не обѣдалъ въ обществѣ, если день былъ не очень благопріятенъ для него. Но вечеромъ онъ выползалъ въ гостиную и всѣмъ въ комнатѣ говорилъ объ юстэсовскихъ брилліантахъ. Всѣ находили, что это воровство было находкой для развлеченія герцога.

-- Не хочетъ позволить обыскать свои вещи, сказалъ герцогъ:-- это чрезвычайно подозрительно. Можетъ быть, лэди Чильтернъ, мы завтра утромъ услышимъ еще что-нибудь.

-- Бѣдный милый герцогъ! сказала лэди Чильтернъ своему мужу.

-- Старый враль и идіотъ, отвѣтилъ онъ.