Бриллианты Юстэсов

Глава LI. ДОВѢРЕННОСТЬ.

Лиззи Юстэсъ сидѣла безгласна и не спускала глазъ съ корсара. Ей слѣдовало бы отвѣчать рѣзко, высказать негодованіе или обратить разговоръ въ шутку. Но она совсѣмъ не могла отвѣчать. Ей хотѣлось разсказать ему все, что она знала на счетъ украденнаго ожерелья, и духу не доставало, языкъ не ворочался утверждать, что ничего не знаетъ. Но въ чемъ онъ могъ бы подозрѣвать ее? И что онъ думаетъ? Не подсмотрѣла ли за нею мистрисъ Карбункль и не сказала ли чего-нибудь лорду Джорджу? Въ такомъ случаѣ не лучше ли будетъ, чтобъ онъ всю правду узналъ отъ нея самой? Одна безъ всякой поддержки, она не могла вынести всей тяжести этого бремени. Если ей необходимо съ кѣмъ-нибудь подѣлиться этою тайною, такъ не лучше ли ему довѣриться? Она понимала, что въ такомъ случаѣ она навѣки будетъ въ его рукахъ и что онъ будетъ дѣлать съ нею, что хочетъ -- но развѣ нѣтъ особенной прелести покоряться такимъ образомъ? Правда, онъ только томпаковый лордъ. Она была такъ умна, что не могла не понимать этого; но у нее хватало и на то ума, чтобъ понимать, что вѣдь и она-то сама томпаковая лэди. Онъ какъ разъ по ней, а она какъ-разъ придется по немъ -- если только онъ захочетъ взять ее. Съ перваго дня своихъ мечтательныхъ стремленій она вѣчно жаждала корсара. Ну вотъ онъ стоитъ предъ нею -- только не на колѣняхъ у ея ногъ, а прямо надъ нею, какъ подобаетъ истому корсару. Какъ бы ни было, но онъ укротилъ ее и она не смѣла отказываться отъ его вопросовъ.

Онъ подождалъ минуту, не спуская съ нея глазъ и не возобновляя вопроса; эта минута показалась ей вѣчностью. Съ каждою секундою она чувствовала, какъ сила ея воли подъ этимъ взглядомъ становилась слабѣе и слабѣе. Мало-по-малу на его лицѣ разливалась насмѣшливая улыбка, и она поняла, что онъ могъ читать въ ея сердцѣ. Затѣмъ онъ назвалъ ее, какъ прежде никогда не называлъ ее..

-- Ну, Лиззи, сказалъ онъ: -- вамъ бы лучше все разсказать мнѣ. Вы знаете.

-- Что знаю?

Слова дошли до его слуха, хотя произнесены были едва внятнымъ шепотомъ.

-- Объ этомъ проклятомъ ожерельѣ. Что же такое? Гдѣ они? Какъ вы это устроили?

-- Я ничего не устраивала.

-- Но вы знаете, гдѣ они.

Онъ опять замолчалъ, но не спускалъ съ нея глазъ. Мало-по-малу на лицѣ его, какъ показалось Лиззи, выразилась такая свирѣпость, что ей стало страшно. Если онъ возстанетъ противъ нея и соединится за-одно съ полиціей, какая надежда на спасеніе останется ей?

-- Вы знаете, гдѣ брилліанты, повторилъ онъ.

Она только кивнула головою въ подтвержденіе его словъ.

-- Гдѣ же они? Ну говорите же. Если не мнѣ, такъ кому другому скажете. Вѣдь это невыносимо.

-- А вы не выдадите меня?

-- Ни за что, если вы будете откровенны со мною.

-- Да, я буду откровенна. Все это былъ только случай. Когда я вынула ихъ изъ сундучка, такъ это было сдѣлано только для безопасности.

-- Такъ они были вынуты изъ сундучка?

Она кивнула головой.

-- И они у васъ теперь?

Снова кивнула она.

-- Гдѣ же они теперь? Говорите же; съ такимъ предпріимчивымъ духомъ, какимъ вы обладаете, у васъ должна быть и сила для слова. У Бенджамина они что ли?

-- О, нѣтъ!

-- И онъ ничего объ этомъ не знаетъ?

-- Ничего.

-- Такъ я мысленно оклеветалъ этого сына Авраама?

-- Никто ничего не знаетъ, сказала Лиззи.

-- Ни Джэнъ, ни Лучинда?

-- Никто ничего.

-- Какъ удивительно вы умѣли сохранить свою тайну! Гдѣ же они теперь?

-- Наверху.

-- Въ вашей спальнѣ?

-- Въ письменной шкатулкѣ, что въ маленькой гостиной.

-- Господи помилуй! воскликнулъ лордъ Джорджъ: -- вся лондонская полиція, начиная отъ главнаго начальника до послѣдняго сыщика, гоняется за ожерельемъ. Каждому извѣстному вору въ городѣ завидуютъ другіе воры, воображая, что ему удалось захватить поживу. Меня подозрѣваютъ, Бенджамина подозрѣваютъ, сэр-Грифина заподозрѣли, половина ювелировъ въ Лондонѣ и Парижѣ находится подъ подозрѣніемъ, что у нихъ скрываются брилліанты; у всѣхъ мужчинъ и женщинъ только и толковъ, что о брилліантахъ, и ссоры за нихъ выходятъ до того крупныя, что друзья готовы горло другъ другу перерѣзать, между тѣмъ какъ все это время они преспокойно лежатъ въ вашей шкатулкѣ! Но скажите на милость, какимъ же образомъ вы могли взломать сундучокъ и вынести его изъ вашей комнаты въ Карлейлѣ?

Тутъ Лиззи, дрожа отъ страха, часто опуская глаза на полъ, шепотомъ разсказала всю исторію.

-- Еслибъ у меня была одна минута для размышленія, я разсказала бы всю правду еще въ Карлейлѣ. Зачѣмъ мнѣ было красть то, что составляетъ мою собственность? Но всѣ сбѣжались ко мнѣ въ спальню такъ неожиданно, что мнѣ трудно было сказать, что они у меня подъ подушкою.

-- Я думаю.

-- А потомъ я не могла уже никому разсказать. Мнѣ все хотѣлось вамъ признаться -- съ самаго начала такъ хотѣлось! Мнѣ сдавалось, что вы будете великодушны ко мнѣ. Вѣдь это ожерелье моя собственность. Развѣ я не могу дѣлать что хочу съ своею собственностью?

-- Ну да -- въ нѣкоторой степени; но видите ли, изъ-за него начался уже процесъ въ судѣ. Кромѣ того въ Карлейлѣ вы дали ложную присягу, и во всякомъ случаѣ это дѣло не совсѣмъ чисто -- понимаете?

-- А я думаю не такъ.

-- Едвали. Майоръ Макинтошъ, судьи, господа Бёнфитъ и Гэджеръ не притихнутъ и не сядутъ сложа ручки, мирные и довольные, когда узнаютъ, чѣмъ кончится вся эта хлопотливая исторія. И какъ я думаю, Кэмпердаунъ подастъ жалобу о взысканіи съ васъ за всѣ издержки. Признаюсь, все это необыкновенно умно устроено, только пользы въ томъ я не вижу.

-- Я поступила какъ безумная, но вы не покинете меня?

-- Клянусь честью, я не придумаю, что тутъ дѣлать.

-- Хотите получить ихъ отъ меня въ подарокъ?

-- Разумѣется, не хочу.

-- Но они такъ дорого стоятъ -- десять тысячъ фунтовъ! Притомъ же это моя собственность и что хочу могу съ ними дѣлать.

-- Вы очень добры, но я-то что съ ними буду дѣлать?

-- Продадите.

-- А кто купитъ ихъ? И послѣ этого не пройдетъ недѣли, меня посадятъ въ тюрьму, а мѣсяца чрезъ два заставятъ выслушать свой приговоръ въ судѣ. Нѣтъ, ужъ этого-то именно я не сдѣлаю, душа моя.

-- Что же вы сдѣлаете для меня? Вѣдь вы другъ мнѣ -- не правда ли?

Брилліантовое ожерелье не прельщало лорда Джорджа де-Брюса Карутерса, но замокъ Портрэ съ его доходами и сознаніе, что Лиззи Юстэсъ еще очень молода, были весьма обольстительны. Ея красота тоже не совсѣмъ пропадала даромъ для лорда Джорджа, хотя, какъ онъ часто самъ себѣ говорилъ, онъ былъ слишкомъ старъ для того, чтобъ много жертвовать на такія игрушки. Что-нибудь онъ долженъ для нея сдѣлать, хотя бы потому только, что она созналась ему откровенно. Не могъ же онъ уйти и бросить ее, не сказавши ни слова утѣшенія и ничего не сдѣлавши для нея. И онъ ни за что не донесъ бы на нее, не выдалъ бы ее полиціи.

-- Вы не покинете меня, сказала она, взявъ его руку и цѣлуя ее унизительно, какъ несчастная просительница.

Онъ обнялъ ее за талью, но скорѣе какъ дитя, чѣмъ женщину, какъ онъ увѣрялъ себя. Изъ всѣхъ дѣлъ, въ которыхъ ему приходилось участвовать, это было самое трудное. Съ покорностью она приняла его объятіе, и прижавшись къ его плечу, смотрѣла прямо ему въ глаза. Еслибъ только онъ сказалъ ей, что любитъ ее, онъ былъ бы связанъ съ нею и -- тогда онъ долженъ остаться ей вѣренъ.

-- Джорджъ! воскликнула она и залилась слезами съ тихими, сдержанными рыданіями, прижавшись лицомъ къ его рукѣ.

-- Все это очень хорошо, сказалъ онъ, все еще держа ее въ объятіяхъ -- такъ было пріятно держать ее!-- Но какого чорта съ ними дѣлать? Я не придумаю, какъ изъ этого выбраться. Мнѣ кажется, что лучше всего будетъ вамъ отправиться къ Кэмпердауну, передать брилліанты и сказать всю правду, какъ она есть.

Она зарыдала еще сильнѣе и рыдала до-тѣхъ-поръ, пока ея тонкое ухо уловило звуки шаговъ на лѣстницѣ; въ одинъ мигъ она высвободилась изъ его объятій и сидѣла на диванѣ почти безъ слѣда слезъ на глазахъ. Вошелъ лакей и спросилъ отъ имени мистрисъ Карбункль, нужна ли будетъ карета лэди Юстэсъ на этотъ день. Самымъ пріятнымъ голосомъ лэди Юстэсъ послала привѣтъ мистрисъ Карбункль съ увѣреніями, что ей карета не нужна до самаго вечера. Лакей ушелъ.

-- Вамъ ничего другого не остается дѣлать, продолжалъ лордъ Джорджъ: -- какъ выдать ихъ Кэмпердауну и отдѣлаться стыдомъ. Не думаю, чтобъ васъ стали преслѣдовать судомъ.

-- Меня преслѣдовать! воскликнула Лиззи.

-- За ложную присягу, какъ я полагаю.

-- А что они могутъ со мною сдѣлать?

-- О! я не знаю навѣрное. Запрутъ васъ пожалуй лѣтъ на пять въ тюрьму.

-- За то, что мое собственное ожерелье лежало подъ подушкой въ моей комнатѣ?

-- Вспомните-ка, сколько хлопотъ вы всѣмъ надѣлали.

-- Ни за что не отдамъ ихъ Кэмпердауну! Они мои -- моя собственность. Мой кузенъ, мистеръ Грейстокъ, побольше знаетъ всякихъ Кэмпердауновъ и тотъ то же говоритъ. О Джорджъ! придумайте что-нибудь. Только не говорите, что я должна ихъ отдать. Не купитъ ли ихъ Бенджаминъ?

-- Да -- за пустяшную цѣну, а потомъ разсказалъ бы всю эту исторію и получилъ денежки съ противной стороны. Бенджамину нельзя довѣриться.

-- Но вамъ я могу довѣриться.

Она ухватилась за него и слезами и заклинаніями заставила его повторить обѣщаніе не выдавать ея тайны. Она одно твердила, чтобъ онъ принялъ отъ нея ужасный свертокъ и поступилъ съ нимъ какъ заблагоразсудитъ. Но отъ этого онъ положительно отказался, доказывая ей, что ожерелье гораздо безопаснѣе при ней, чѣмъ при немъ. Онъ объяснилъ ей, что если оно будетъ захвачено въ его рукахъ, то преступленіе его будетъ гораздо важнѣе, чѣмъ когда бы у нея нашлось. Вѣдь это ея собственность, какъ она сама всегда утверждаетъ, и еслибъ не такъ то право собственности подвержено такому сомнѣнію, что ее никакъ уже нельзя обвинить въ кражѣ. И потомъ ему надо подумать, все сообразить -- дать себѣ время на размышленіе -- прежде чѣмъ принять надлежащія мѣры.

Но въ ея душѣ была еще тревога, на счетъ которой она желала получить его совѣтъ, прежде чѣмъ онъ уйдетъ. Она сказала сыщику, что позволитъ сдѣлать обыскъ въ своихъ комодахъ и сундукахъ, если кузенъ Фрэнкъ посовѣтуетъ ей. Ну что если полиція нагрянетъ вмѣстѣ съ ея кузеномъ въ то время, какъ брилліанты еще лежатъ въ шкатулкѣ? Что тогда ей дѣлать? Онъ можетъ прійти во всякое время и тогда придется повиноваться ему.

-- А онъ думаетъ, что они украдены въ Карлейлѣ? спросилъ лордъ Джорджъ.

-- Разумѣется, онъ такъ думаетъ, отвѣчала Лиззи съ негодованіемъ.

-- Но они не осмѣлятся требовать, чтобъ васъ лично обыскивали, замѣтилъ Джорджъ.

Лиззи ничего не сказала на то, а только заявила, что должна руководиться совѣтомъ кузена.

-- Имѣйте ихъ при себѣ, когда онъ придетъ. Не берите ихъ съ собою, когда выѣзжаете, но дома держите ихъ у себя въ карманѣ. Врядъ ли они приведутъ съ собою женщину, чтобъ обыскивать васъ.

-- Но утромъ полицейскій приводилъ уже съ собою женщину.

-- Въ такомъ случаѣ вы можете отказаться наперекоръ совѣту вашего кузена. Покажите, что вы на него разсердились и что вы на всѣхъ сердитесь. Поклянитесь, что вы ни за что не намѣрены покоряться такому оскорбленію. Они не могутъ производить обыска безъ вашего позволенія, развѣ получатъ на то приказъ отъ суда. Не думаю, чтобъ они зашли такъ далеко. Если они и станутъ осматривать, то не дальше какъ ваши сундуки и платья. Если же они потребуютъ большаго, то будьте непреклонны и откажитесь рѣшительно. Разумѣется, они станутъ подозрѣвать васъ, но вѣдь они и теперь подозрѣваютъ васъ. И кузенъ Фрэнкъ будетъ подозрѣвать, но вы должны помириться съ этимъ. Дѣло будетъ прескверное -- но я ничего лучшаго не вижу. А главное -- никому ни слова обо мнѣ!

-- О, нѣтъ! никому, сказала Лиззи, обѣщая повиноваться ему.

Тогда онъ сталъ прощаться съ нею.

-- Вы останетесь мнѣ вѣрны -- вѣдь останетесь? спросила Лиззи, опять ухватившись за его руку.

Онъ далъ обѣщаніе оставаться вѣрнымъ.

-- О, Джорджъ! кромѣ васъ у меня нѣтъ друга! Вы будете заботиться обо мнѣ, не правда ли?

Онъ обнялъ ее, поцѣловалъ и далъ слово заботиться о ней. И какъ онъ могъ бы уклониться отъ этого? Когда онъ ушелъ, Лиззи стала обдумывать все случившееся и рѣшила, что наконецъ она нашла своего корсара.