Бриллианты Юстэсов

Глава LVII. ГЁМПТИ ДЁМПТИ.

Воровство въ домѣ въ Гертфордской улицѣ происходило 30 января, а утромъ 28 февраля Бёнфитъ и Гэджеръ сидѣли въ печальной, темной комнаткѣ полицейской конторы, разсуждая объ обстоятельствахъ этого гнуснаго поступка. Прошелъ мѣсяцъ, а никто еще не сидѣлъ въ тюрьмѣ. Мѣсяцъ послѣ этого второго воровства, но около восьми недѣль прошло послѣ воровства въ Карлейлѣ, и даже то воровство было еще тайной. Газеты громко осуждали полицію. Безпрестанно повторяли, что ни въ какой другой цивилизованной странѣ на свѣтѣ не могла такая цѣнная вещь пройти чрезъ руки воровъ, не оставивъ какого-нибудь слѣда, по которому полиція могла бы добраться до истины. Майоръ Макинтошъ былъ объявленъ неспособнымъ, а всѣхъ Бёнфитовъ и Гэджеровъ называли трусами, кротами и страусами. Они были лѣнивы, слѣпы и такъ глупы, что думали, будто когда они сами не видятъ ничего, то другіе видятъ еще меньше. Майоръ, который былъ широкоплечій философъ, переносилъ все это какъ тяжесть своей профессіи, но Бёнфиты и Гэджеры очень сердились и не знали, что придумать. Имъ не приходило въ голову питать вражду къ газетамъ, которыя ругали ихъ. Ихъ врагами были воры, которыхъ нельзя было поймать, и они держались того убѣжденія, что съ людьми такими упрямыми, какъ эти воры -- съ людьми, къ которымъ очень увеличились пощада и снисхожденіе -- слѣдуетъ поступить съ необыкновенной строгостью, когда ихъ поймаютъ. На языкѣ ихъ постоянно вертѣлось извиненіе -- что еслибъ дѣло шло о простыхъ ворахъ, о ворахъ обыкновенныхъ, то все было бы давно открыто; но когда лорды и лэди съ титулами замѣшаны въ такомъ дѣлѣ -- люди, въ домѣ которыхъ полисмэнъ не можетъ обыскивать какъ хочетъ -- какимъ же образомъ полицейскій сыщикъ можетъ открыть что-нибудь?

Бёнфитъ и Гэджеръ были принуждены перемѣнить свою теорію о карлейльскомъ дѣлѣ по поводу обстоятельствъ позднѣйшаго дѣла въ Гертфордской улицѣ. Они оба думали, что лордъ Джорджъ былъ замѣшанъ въ воровствѣ -- впрочемъ, это сдѣлалось теперь общимъ мнѣніемъ. Онъ былъ человѣкъ сомнительной репутаціи, безъ видимыхъ средствъ къ жизни. Онъ вступилъ въ большую короткость съ лэди Юстэсъ въ такое время, когда она возила эти брилліанты съ собою, гостилъ у нея въ замкѣ Портрэ, когда брилліанты находились тамъ, и былъ ея спутникомъ въ поѣздкѣ, во время которой брилліанты были украдены. Единственные люди въ Лондонѣ, предполагаемые способными выгодно распорядиться такою вещью, были Гартеръ и Бенджаминъ,-- о которыхъ было извѣстно, что они знали о существованіи этихъ брилліантовъ и имѣли дѣла съ лордомъ Джорджемъ. Кромѣ того, было извѣстно что лордъ Джорджъ разговаривалъ наединѣ съ Бенджаминомъ утромъ послѣ своего пріѣзда въ Лондонъ. Все это, взятое вмѣстѣ, составляло почти убѣжденіе, что лордъ Джорджъ былъ замѣшанъ въ этомъ дѣлѣ. Бёнфитъ всегда былъ увѣренъ въ этомъ. Гэджеръ, хотя не сходясь съ Бёнфитомъ въ подробностяхъ, всегда былъ не прочь подозрѣвать лорда Джорджа. Но извѣстные факты какъ то не вязались между собою. Если лордъ Джорджъ завладѣлъ брилліантами въ Карлейлѣ или былъ въ сообщничествѣ Лиззи до пріѣзда въ Карлейль -- для чего же было второе воровство? Бёнфитъ, который очень придерживался своей теоріи, намекнулъ, что второе воровство было прибавочнымъ планомъ, придуманнымъ для того, чтобъ пустить пыль въ глаза полиціи. Пэшенсъ Крабстикъ, разумѣется, принадлежала къ этой шайкѣ и ей позволили улизнуть съ деньгами и менѣе драгоцѣнными вещами ея госпожи -- такъ чтобъ полицію еще болѣе запутать невѣдѣніемъ и сомнѣніемъ. Съ этимъ взглядомъ Гэджеръ никакъ не соглашался. Онъ думалъ, что лордъ Джорджъ взялъ брилліанты въ Карлейлѣ съ участіемъ Лиззи -- что онъ въ Лондонѣ возвратилъ брилліанты ей, находя подозрѣніе противъ себя слишкомъ опаснымъ -- а теперь укралъ ихъ во второй разъ, опять съ участіемъ Лиззи; но въ этомъ послѣднемъ отношеніи Гэджеръ не высказывалъ рѣшительнаго убѣжденія.

Но Гэджеръ въ настоящую минуту достигъ въ этомъ дѣлѣ торжества, котораго вовсе не имѣлъ желанія раздѣлять съ своимъ начальникомъ. Можетъ быть, вообще, болѣе теряется, чѣмъ выигрывается посредствомъ скрытности. Умѣть молчать прекрасно -- особенно для полисмэновъ. Но когда молчаніе доходитъ до такой степени самоувѣренности, что возбуждаетъ убѣжденіе, будто ничья помощь не нужна для достиженія великой цѣли, оно часто противоборствуетъ достиженію. Еслибъ полиція менѣе скрытничала, можетъ быть, тайна раскрылась бы скорѣе. Гэджеръ въ эту самую минуту имѣлъ причину полагать, что одинъ человѣкъ можетъ -- и захочетъ, если дѣйствовать надлежащимъ образомъ -- сообщить ему, Гэджеру, тайну настоящаго мѣстопребыванія Пэшенсъ Крабстикъ. Это убѣжденіе было такъ драгоцѣнно и такъ важно, какъ думалъ Гэджеръ, для того, чтобъ легкомысленно подѣлиться имъ съ такимъ человѣкомъ, какъ Бёнфитъ -- человѣкомъ тупоголовымъ, по мнѣнію Гэджера, хотя безъ сомнѣнія посредствомъ стараній онъ имѣлъ успѣхъ въ нѣкоторыхъ трудныхъ дѣлахъ.

-- Сіятельный-то не шевелится, сказалъ Бёнфитъ.

-- Какъ это -- не шевелится, мистеръ Бёнфитъ?

-- Никуда не уѣзжаетъ изъ Лондона.

-- Для чего ему уѣзжать изъ Лондона? Что онъ выиграетъ, если удеретъ? Ничего не можетъ быть хуже, какъ бѣжать, когда есть подозрѣніе. Онъ знаетъ это все. Онъ останется. Онъ не улизнетъ.

-- Не думаю, чтобъ онъ улизнулъ. Онъ человѣкъ ловкій; не правда ли? Этакого ловкаго мнѣ еще видѣть не приходилось.

Бёнфитъ такъ часто дѣлалъ это замѣчаніе, что Гэджеру почти надоѣло это слышать.

-- Онъ дѣйствительно ловокъ, чортъ его дери... Какая изъ этого польза? Судя изъ того, что начальникъ говорилъ мнѣ утромъ, нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, гдѣ эти брилліанты.

-- Разумѣется, въ Парижѣ, сказалъ Бёнфитъ.

-- Никогда не были они въ Парижѣ. Ихъ отвезли отсюда въ Гамбургъ въ коробѣ разнощика, торгующаго ножами и ножницами. Тамъ ихъ перегранили. Говорятъ, никогда въ Гамбургѣ не исполняли такъ быстро подобной работы. Теперь они въ Нью-Йоркѣ. Вотъ что сдѣлалось съ брилліантами.

-- Разумѣется Бенджаминъ, шепнулъ Бёнфитъ, вынувъ трубку изо рта.

-- Ну -- да, конечно, Бенджаминъ. Но какъ получилъ ихъ Бенджаминъ?

-- Разумѣется, отъ лорда Джорджа.

-- А онъ какъ ихъ досталъ?

-- Въ томъ-то и дѣло; не такъ ли?

Наступило молчаніе, впродолженіе котораго Бёнфитъ продолжалъ курить.

-- Такъ же вѣрно, какъ и то, что васъ зовутъ Гэджеръ, онъ получилъ ихъ въ Карлейлѣ.

-- А зачѣмъ же Смайлеръ сунулся въ Карлейль?

-- Такъ для вида, сказалъ Бёнфитъ.

-- А кто вырѣзалъ дверь?

-- Билли Канъ.

-- А кто разломалъ сундучокъ?

-- Они оба, сказалъ Бёнфитъ.

-- И это все для вида?

-- Да -- именно. И прекрасно придумали они все это -- ничего лучше не видалъ.

-- Прекрасно, сказалъ Гэджеръ.-- Только я не согласенъ съ вами, мистеръ Бёнфитъ, потому что дѣло-то не стоило того. Господь съ вами! чего стоило бы все это? Что мѣшало лэди Юстэсъ и лорду Джорджу отвезти брилліанты къ Бенджамину и получить деньги за нихъ? Перехитрить всегда не хорошо, мистеръ Бёнфитъ. А когда все это было сдѣлано, для чего она опять дала себя обокрасть? Нѣтъ -- я не говорю, вы человѣкъ умный въ своемъ родѣ, мистеръ Бёнфитъ, но вы это дѣло не поняли. Для чего же Смайлеръ метался какъ бѣшеная собака, когда увидалъ, что его провели?

-- Можетъ быть, онъ ожидалъ найти что-нибудь другое въ сундучкѣ, кромѣ ожерелья, что досталось-бы одному ему, предположилъ Бёнфитъ.

-- Это вздоръ.

-- Я не вижу, для чего вы называете вздоромъ, Гэджеръ. Это невѣжливо.

-- Это вздоръ -- позволять себѣ такія мысли, точно вы публика. Когда они оба разломали сундучокъ въ Карлейлѣ -- а что они это сдѣлали, это такъ же вѣрно, какъ вы сидите тутъ -- они думали, что брилліанты тамъ. А ихъ тамъ не было.

-- Я самъ думаю, что ихъ не было, сказалъ Бёнфитъ.

-- Очень хорошо -- гдѣ же они были? Подбирайтесь-ка къ этому дѣлу понемножку, мистеръ Бёнфитъ, и расчищайте себѣ путь. Эти оба человѣка вырѣзали дверь, взяли сундучокъ, раскрыли его и не нашли добычи. Гдѣ же добыча была?

-- У лорда Джорджа, опять сказалъ Бёнфитъ.

-- Очень хорошо -- у лорда Джорджа. Это довольно вѣроятно. Но вотъ что выходитъ, Бенджаминъ, и его люди исполнили все воровство. А я, мистеръ Бёнфитъ, не могу опредѣлить, и не думаю, чтобъ вы могли, хотя вы очень находчивы, мистеръ Бёнфитъ, заодно ли были лордъ Джорджъ и Бенджаминъ въ первомъ дѣлѣ, или нѣтъ. Если заодно -- и я скорѣе готовъ думать такъ -- стало быть, онъ съ Бенджаминомъ долженъ былъ переговариваться и получить брилліанты отъ лэди Юстэсъ ночью.

-- Разумѣется, взялъ -- а Смайлеръ и Билли знали, что ихъ не было въ сундучкѣ?

-- Вотъ вы опять вернулись къ прежнему, мистеръ Бёнфртъ, и не прочищаете себѣ пути. Смайлеръ и Канъ исполнили свою штуку, какъ имъ было велѣно, и горько защемило у нихъ сердце, когда они отперли сундучокъ. Эти люди въ Карлейлѣ -- какъ всѣ провинціалы -- выболтали все, и прежде чѣмъ это общество уѣхало изъ Карлейля, сдѣлалось извѣстно, что подозрѣваютъ лорда Джорджа.

-- На этихъ людей никакъ положиться нельзя, сказалъ Бёнфитъ.

-- Хорошо -- что случилось потомъ? Лордъ Джорджъ отправляется къ Бенджамину, по брилліанты съ собой не беретъ. Говорилъ онъ съ Бенджаминомъ, или не говорилъ, какъ бы то ни было, онъ брилліанты не взялъ съ собою въ это утро. Онъ не держитъ брилліанты у себя послѣ тѣхъ слуховъ, которые разнеслись въ Карлейлѣ. Такимъ образомъ онъ отдаетъ брилліанты обратно лэди Юстэсъ.

-- И они остаются у ней все время?

-- Я этого не говорю -- но вижу, что на этомъ можно основать предположеніе.

-- Она скрывала что-то, Гэджеръ. Я все время это говорилъ. Я догадался объ этомъ тотчасъ, какъ только увидалъ ее въ обморокѣ.

-- Она многое скрывала, я не сомнѣваюсь. Ну, вотъ они у нея -- а сундучокъ исчезъ, и люди, которые начинали съ нею тяжбу, мистеръ Кэмпердаунъ и другіе, сбились съ толку. Что она дѣлаетъ съ ними?

-- Везетъ ихъ къ Бенджамину, съ увѣренностью сказалъ Бёнфитъ.

-- Все это очень хорошо, мистеръ Бёнфитъ. Но съ Бенджаминомъ уже вышла ссора. Бенджаминъ долженъ былъ прежде ихъ получить. Бенджаминъ истратилъ много денегъ и остался ни съ чѣмъ. Конечно, Бенджамину пришлось такъ же плохо, какъ Смайлеру, или еще хуже. Конечно, Бенджаминъ сложилъ это на Смайлера и думалъ, что Смайлеръ его перехитрилъ. Навѣрно онъ съ Смайлеромъ поговорилъ. Я не стану удивляться, если Смайлеръ грозилъ проломить Бенджамину голову -- что онъ очень могъ сдѣлать -- и не было ли между ними сдѣлано шутливыхъ замѣчаній о пожизненной каторжной работѣ. Видите, мистеръ Бёнфитъ, это не могло быть пріятно ни для кого изъ нихъ.

-- Они должны были разсориться, сказалъ Бёнфитъ.

-- Однако они не разсорились -- по-крайней-мѣрѣ открыто. Ну вотъ брилліанты у лэди Юстэсъ. Все это сдѣлалъ лордъ Джорджъ. Лордъ Джорджъ и лэди Юстэсъ за-одно. Онъ ее обворовываетъ, а она должна такъ поступать, какъ ей велятъ. Брилліанты у лэди Юстэсъ, а лордъ Джорджъ почти боится на нихъ взглянуть. Послѣ того, что было сдѣлано, этому удивляться нечего. Случается второе воровство.

-- И это тоже лордъ Джорджъ придумалъ? спросилъ Бёнфитъ.

-- Не могу увѣрять, чтобъ я это зналъ, мистеръ Бёнфитъ; разумѣется, воровъ впустила Крабстикъ.

-- Въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія.

-- Разумѣется, это были Смайлеръ и Билли Канъ.

-- Я полагаю.

-- Она всегда была около барыни -- ходила за нею и все такое. Вотъ она отправляется къ Бенджамину и говоритъ ему, что ожерелье-то еще у барыни -- онъ и устраиваетъ второе воровство. Вотъ вы дошли до всего.

-- А лордъ Джорджъ, стало быть, потерялъ ихъ? Это не можетъ быть. Лордъ Джорджъ и онъ закадычные друзья.

-- Очень хорошо. Я ничего не говорю противъ этого. Лордъ Джорджъ знаетъ, что брилліанты у лэди Юстэсъ -- онъ даже самъ отдалъ ихъ ей назадъ на храненіе. Мы дошли до этого, мистеръ Бёнфитъ.

-- Я думаю, что они у нея.

-- Очень хорошо. Что же дѣлаетъ тогда лордъ Джорджъ? Онъ не можетъ получить за нихъ деньги, они обжигаютъ ему пальцы; это онъ узналъ, когда вздумалъ продавать ихъ; вотъ онъ и подстрекнулъ Бенджамина на второе воровство.

-- А кто теперь пользуется ими, Гэджеръ -- э?

-- Мистеръ Бёнфитъ, я не говорю, что знаю что-нибудь больше того, что Бенджаминъ и его два наемника были проведены въ Карлейлѣ, что лордъ Джорджъ и барыня привезли брилліанты въ городъ, и что люди, которые ихъ не получили въ Карлейлѣ, опять принялись за дѣло и достали ихъ въ Гертфордской улицѣ.

Во всемъ этомъ находчивый Гэджеръ былъ бы правъ, еслибъ могъ выкинуть изъ головы заманчивое убѣжденіе, что начальникомъ воровъ былъ лордъ.

-- Намъ никогда не удастся довести это дѣло до суда, уныло сказалъ Бёнфитъ.

-- Я все-таки намѣренъ попробовать. Этотъ Смайлеръ дерзко расхаживаетъ по городу, одѣтый щегольски. Онъ имѣлъ дерзость сказать мнѣ, что онъ ѣдетъ на ньюмаркетскія скачки для лошади, въ которой онъ имѣетъ долю.

-- Я говорилъ съ Билли не далѣе какъ вчера, прибавилъ Бёнфитъ.-- У меня засѣло въ головѣ, что они поступили съ Билли не совсѣмъ честно. Онъ ничего не выболталъ на счетъ Бенджамина, но прямо сказалъ мнѣ, какъ онъ раздраженъ. "Мистеръ Бёнфитъ, сказалъ онъ: -- это такое мошенничество, котораго коснуться не можетъ такой простой человѣкъ какъ я. Это такіе люди, которые выколятъ мнѣ глаза во снѣ, а потомъ присягнутъ, что это сдѣлалъ я самъ." Вотъ его собственныя слова, и я понялъ, что Бенджаминъ поступилъ съ нимъ не честно.

-- Вы ни на что не намекали, мистеръ Бёнфитъ?

-- Я напомнилъ ему, что мистеръ Кэмпердаунъ обѣщалъ пятьсотъ фунтовъ.

-- А что онъ сказалъ на это, мистеръ Бёнфитъ?

-- Онъ говорилъ много. Этотъ Билль прехитрый человѣкъ; онъ много читалъ. Слышали вы о Гёмпти Дёмпти, Гэджеръ? Гёмпти Дёмпти называлось яйцо.

-- Такъ.

-- Оно упало и разбилось -- объ этомъ написана поэма.

-- Знаю.

-- Ну, Билли говоритъ мнѣ:-- Мистеру Кэмпердауну нужны не свѣдѣнія, а брилліанты; брилліанты эти похожи на Гёмпти Дёмпти, мистеръ Бёнфитъ. Всѣ королевскія лошади и всѣ королевскіе подданные не могутъ сдѣлать Гёмпти Дёмпти опять цѣлымъ.

-- Билли правъ, сказалъ младшій полицейскій, вставая съ мѣста.

Поздно въ этотъ день, когда Лондонъ уже освѣтился газовымъ свѣтомъ, Гэджеръ, принарядившись для дружескаго посѣщенія, которое онъ намѣревался сдѣлать, отправился въ небольшую таверну на углу Микской улицы и Пинипль-Корта, а эта мѣстность -- какъ всѣмъ хорошо знакомымъ съ Лондономъ извѣстно -- находится на минуту ходьбы отъ Грэй-Инскаго переулка. Гэджеръ во время совѣщанія съ своимъ сослуживцемъ Бёнфитомъ былъ въ простомъ черномъ платьѣ; но, несмотря на это простое платье, онъ казался полицейскимъ съ ногъ до головы. Въ его членахъ была какая-то чопорность, а въ глазахъ въ то же время проницательность, которыя, въ соединеніи съ той мѣстностью, въ какой онъ находился, дѣлали невозможнымъ ошибиться въ его профессіи. Въ этой мѣстности онъ самъ не пожелалъ бы, чтобъ его приняли за что-нибудь другое. Но когда онъ вошелъ въ таверну "Восходящее Солнце" въ Микской улицѣ, въ немъ ничего не было полицейскаго. Его можно было принять за человѣка держащаго пари на скачкахъ, обстоятельства котораго недавно поправились на столько, что позволяли ему принять ту гладкую, непринужденную, размашистую наружность, которая служитъ идеаломъ личнаго честолюбія человѣка, держащаго пари.

-- Ну, мистеръ Гоуардъ, сказала конторщица:-- пріятно поглядѣть на васъ для больныхъ глазъ.

-- Водки на шесть пенни пожалуйста, моя милая, горячей, сказалъ мнимый Гоуардъ, непринужденно входя во внутреннюю комнату, гдѣ онъ казался обычнымъ посѣтителемъ.

Онъ сѣлъ въ старинное кресло, посмотрѣлъ на газовый рожокъ и медленно сталъ попивать водку. Иногда онъ приподнималъ рюмку къ губамъ, но какъ-будто и не думалъ пить. Когда онъ вошелъ въ эту комнату, тамъ были какой-то господинъ и какая-то дама, удовольствіе которыхъ повидимому разстроилось отъ легкаго несогласія; но Гоуардъ, смотря на рожокъ, не обращалъ на нихъ никакого вниманія. Они скоро вышли изъ комнаты, кончивъ ссору и питье, и другіе посѣтители входили и выходили. Горячая водка Гоуарда, должно быть, совсѣмъ простыла, пока онъ тутъ сидѣлъ и смотрѣлъ на газовые рожки, вмѣсто того, чтобъ заниматься своею водкой. Ни слова не сказалъ онъ никому болѣе часа и не выказывалъ ни малѣйшаго нетерпѣнія. Наконецъ онъ остался одинъ; только не далѣе какъ черезъ минуту вошелъ вертлявый маленькій человѣчекъ не больше пяти футъ, лѣтъ двадцати-трехъ, четырехъ, одѣтый очень старательно, въ узкихъ панталонахъ и французской шляпѣ формы трубы. На немъ были яркій шелковый носовой платокъ и бѣлая рубашка, воротничокъ и манжеты которой были шире и длиннѣе чѣмъ приличествовало малымъ размѣрамъ этого человѣка. На немъ было бѣлое пальто, глухо застегнутое около пояса, но такимъ образомъ, что выказывало все великолѣпіе цвѣтнаго носового платка, а въ рукѣ онъ держалъ крошечную тросточку съ маленькимъ серебрянымъ набалдашникомъ. Онъ развязно вошелъ въ комнату и обратился къ нашему пріятелю полисмэну очень дружелюбно.

-- Любезный мистеръ Гоуардъ, сказалъ онъ:-- какъ пріятно, какъ пріятно, какъ пріятно!

-- Чего вы хотите? спросилъ Гэджеръ.

-- Да, чего? Не спросить ли негуса изъ портвейна покрѣпче, приправленнаго мускатомъ?

Это онъ сказалъ молодой буфетчицѣ, которая вошла вмѣстѣ съ нимъ въ комнату. Негусъ принесли, Гэджеръ заплатилъ и попросилъ, чтобъ имъ никто не мѣшалъ минутъ пять. Молодая дѣвушка обѣщала постараться, а потомъ затворила дверь.

-- Ну, мистеръ Гоуардъ, что я могу для васъ сдѣлать? сказалъ мистеръ Канъ, воръ.

Гэджеръ, прежде чѣмъ отвѣтилъ, вынулъ изъ кармана трубку и закурилъ ее.

-- Будете вы курить, Билли? сказалъ онъ.

-- Нѣтъ, я кажется курить не стану. У меня табакъ достаетъ на долго, мистеръ Гоуардъ. Одну сигару выкурю. Видите, мистеръ Гоуардъ, изъ удовольствія никогда не слѣдуетъ дѣлать необходимости, когда обстоятельства въ жизни человѣка требуютъ, чтобъ эти удовольствія были оставлены на болѣе продолжительное время. При вашемъ образѣ жизни, мистеръ Гоуардъ -- которая имѣетъ свои неудобства -- курить можно почти постоянно.

Канъ, дѣлая это замѣчаніе, ходилъ по комнатѣ и подкрѣплялъ свои, аргументы дотрогиваясь кончикомъ трости до жилета Гоуарда.

-- А что же, Билли, насчетъ молодой женщины?

-- Я ужъ шесть недѣль въ глаза ее не видалъ, мистеръ Гоуардъ. Я видѣлъ ее только разъ въ жизни, мистеръ Гоуардъ, или можетъ быть два -- на память вѣдь положиться нельзя -- и не знаю, пожелаю ли я увидѣть ее опять. Она не въ моемъ вкусѣ, мистеръ Гоуардъ. Я люблю женщинъ кроткихъ, милыхъ, привлекательныхъ. А эта -- хотя у ней есть свои хорошія стороны -- очень стройная нога -- но какой носъ, мистеръ Гоуардъ! А манеры у ней какія, точно у дворовой собаки.

-- Она въ Лондонѣ, Билли?

-- Какъ могу я это знать, мистеръ Гоуардъ?

-- Какая же польза въ томъ, что вы сюда пришли? спросилъ Гэджеръ довольно строгимъ тономъ.

-- Пользы я не знаю никакой. Я ничего не говорилъ о пользѣ, мистеръ Гоуардъ. Вѣдь вы желаете отыскать брилліанты?

-- Разумѣется.

-- Вы ихъ не отыщете. Я, конечно, ничего о нихъ не знаю, кромѣ того, что мнѣ было сказано. Вы знаете мой образъ жизни, мистеръ Гоуардъ?

-- Безъ малѣйшаго сомнѣнія.

-- А я знаю вашъ. Я имѣю случай слышать объ этихъ вещахъ -- и вы также. Можетъ быть, мои уши длиннѣе. Я слышалъ. Вы не можете ожидать, чтобъ я разсказалъ вамъ болѣе этого. Я слышалъ. Хороша была штучка. Жаль, что я въ этомъ не участвовалъ. Вы ничего болѣе ожидать не можете, мистеръ Гоуардъ.

-- А что же вы слышали?

-- То, что брилліанты отправлены туда, откуда никто изъ васъ не можетъ ихъ получить. Пятьсотъ фунтовъ, обѣщанныхъ повѣренными, не достанутся никому. Если вамъ нужны свѣдѣнія, мистеръ Гоуардъ, вы такъ и сказать должны.

-- И вы можете ихъ доставить, Билли?

-- Нѣтъ; -- нѣтъ....

Онъ произнесъ эти отрицанія тихимъ голосомъ и съ разстановкою.-- Я не могу доставить ихъ. Человѣкъ не можетъ дать того, чего у него нѣтъ -- но, можетъ быть, я могу достать ихъ.

-- Какой же вы оселъ, Билли! Развѣ вы не знаете, что мнѣ извѣстно все?

-- Какой же вы оселъ, мистеръ Гоуардъ! Развѣ я не знаю, что вы не знаете, -- а то вы не обратились бы ко мнѣ. Вы догадываетесь. Вы вѣчно догадываетесь. Но догадываться не значитъ знать. Вы не знаете, -- и я еще не знаю. Сколько вы дадите, если я разузнаю, гдѣ эта молодая женщина?

-- Десять фунтовъ, Билли.

-- Пять теперь и пять, когда вы увидите ее.

-- Точнехонько, Билли.

-- Она будетъ вѣнчаться съ Смайлеромъ въ будущее воскресенье Рамсгэтѣ;-- она теперь въ Рамсгэтѣ. Вы найдете ее, мистеръ Гоуардъ, если не будете зѣвать, гдѣ-нибудь около таверны "Скрипка съ одной струной".

Это свѣдѣніе мистеръ Гоуардъ нашелъ до того основательнымъ, что заплатилъ Кану пять совереновъ.