Бриллианты Юстэсов

LXI. ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЙ ДРУГЪ ЛИЗЗИ.

Настало наконецъ утро той субботы, когда лордъ Фонъ обѣщалъ быть у Лиззи; знаменательный то былъ день въ неизвѣстномъ домѣ въ Гертфордской улицѣ -- преимущественно, разумѣется, по случаю посѣщенія его сіятельства, но также и въ силу другихъ событій, которыя столпились какъ-разъ въ эту субботу. Мы зашли немного впередъ въ нашемъ разсказѣ, такъ какъ лэди Линлитго только въ слѣдующій понедѣльникъ прочла въ газетахъ и сообщила Люси, что схваченъ какой-то человѣкъ по поводу кражи брилліантовъ. Рано поутру въ субботу сэр-Грифинъ Тьюитъ прикатилъ въ Гертфордскую улицу и бурная произошла сцена сперва между нимъ и Лучиндою, а потомъ между нимъ и мистрисъ Карбункль. Сама Лиззи ничего не видала, но мистрисъ Карбункль пересказала ей обо всемъ. Она въ послѣдніе дни совсѣмъ перемѣнила свое обращеніе съ Лиззи и была съ нею очень ласкова, а между тѣмъ въ теченіе почти всего февраля мѣсяца настоящая хозяйка дома почти и вѣжливости не соблюдала въ отношеніи своей прибыльной гостьи, намекая не разъ, что условія, на которыхъ онѣ сошлись, было бы лучше уничтожить.

-- Видите ли, лэди Юстэсъ, сказала однажды мистрисъ Карбункль:-- тревоги по поводу всѣхъ этихъ кражъ мнѣ не подъ силу.

Лиззи, въ то время еще больная и въ постоянномъ страхѣ, чтобъ отъ нея не потребовали отчета въ пропавшихъ брилліантахъ, воспользовалась своимъ положеніемъ больной, чтобъ отказаться обсуждать вопросъ о своемъ переѣздѣ. Теперь же она считалась выздоравливающею, но мистрисъ Карбункль стала по прежнему дружественна. На то безъ сомнѣнія была причина -- и причина явная въ глазахъ Лиззи. Лэди Гленкора навѣстила ее -- разумѣется, Лиззи понимала, что одно это совсѣмъ измѣняло ея положеніе. И потомъ, хотя она лишилась своихъ брилліантовъ, хотя воры, укравшіе ихъ, несомнѣнно посвящены въ тайну перваго воровства, и хотя она сама открыла эту тайну лорду Джорджу, котораго съ той поры не видала болѣе -- несмотря на всѣ эти поводы къ безпокойству, она въ послѣднее время постепенно выходила изъ того состоянія глубокаго унынія, въ которое впала, пока брилліанты находились у нея. Она знала, что теперь ей возвращается прежній вѣсъ, потому когда мистрисъ Карбункль пришла сообщить ей оскорбительныя слова, которыми внизу помѣнялись сэр-Грифинъ и его невѣста, и спросить ея совѣта, какъ теперь быть, Лиззи нисколько не изумилась и сказала:

-- Насколько я понимаю, партіи не суждено состояться.

-- О! ради Бога, не говорите такихъ ужасныхъ словъ послѣ всего, что я вынесла. Не намекайте Лучиндѣ на что-либо подобное.

-- Но судя по тому, что вы сейчасъ мнѣ разсказывали, онъ навѣрно никогда болѣе не вернется.

-- Какъ бы не такъ! Не безпокойтесь. У него только такая замашка.

-- Признаться, очень непріятная.

-- Безъ сомнѣнія, лэди Юстэсъ. Но что прикажете, нельзя вкушать одну сладость. Должна быть и горечь. Насколько мнѣ извѣстно, онъ получитъ имѣніе чрезъ нѣсколько лѣтъ -- и наконецъ Лучиндѣ положительно необходимо на что-нибудь рѣшиться. Она приняла его предложеніе -- ну и держись этого.

-- Она мнѣ кажется очень убита, мистрисъ Карбункль.

-- Всегда она была такой. Въ жизнь свою она не бывала весела и беззаботна, какъ другія дѣвушки. Я не видывала ее ни разу что называется счастливою.

-- Она вѣдь любитъ охоту?

-- Да -- любитъ скакать очертя голову, чтобъ забыться. Я сдѣлала для нея все, что могла; она должна теперь довести до конца затѣянное дѣло. И отступить-то нельзя; говоря по правдѣ, у насъ на это и средствъ не хватило бы.

-- Въ такомъ случаѣ старайтесь держать его въ лучшемъ расположеніи духа.

-- Не его собственно я и опасаюсь наиболѣе; но вотъ что, любезная лэди Юстэсъ, мы васъ попросимъ помочь намъ немного.

-- Какъ я могу?

-- И очень можете. Не одолжите ли вы намъ двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ только на шесть недѣль?

Въ лицѣ Лиззи мгновенно произошла перемѣна и глаза ея приняли пресеріозное выраженіе. Шутка ли, двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ!

-- Конечно, вы вполнѣ будете обезпечены. Не давайте Лучиндѣ подарка, пока я не заплачу вамъ; это уже составитъ сорокъ-пять фунтовъ.

-- Тридцать-пять, поправила Лиззи съ сердцемъ.

-- Мнѣ казалось, что мы остановились на сорока-пяти, когда ночь шла о прислугѣ;-- потомъ вы можете сказать извощику, что я обязана платить за экипажъ и лошадей. Вы дадите ваши деньги, пожалуй всего только одною недѣлею ранѣе или около того, а между тѣмъ можете спасти этимъ Лучинду въ настоящую минуту.

-- Отчего вы не обращаетесь къ лорду Джорджу?

-- Къ лорду Джорджу! Да у него нѣтъ денегъ. Скорѣе онъ попроситъ у меня. Не знаю право, что съ нимъ сдѣлалось въ послѣднее время. Я думаю сначала, что между вами и имъ что-нибудь устроится. Эти двѣ кражи его просто съ ума свели. Но, милая Лиззи -- вѣдь вы можете одолжить насъ?

Мысль объ этомъ займѣ вовсе не понравилась Лиззи, а предложенное ей обезпеченіе она не ставила ни во что. Положимъ, она сказала бы извощику, что мистрисъ Карбункль обязана заплатить по счету вмѣсто нея, но что тогда будетъ, если мистрисъ Карбункль не заплатитъ? Что-жъ касается подарка Лучиндѣ, то ей крайне было непріятно, чтобъ имъ располагали такимъ образомъ, тогда какъ она имѣла въ виду добровольный дружескій подарокъ будущей лэди Тьюитъ. Однако и возстановлять противъ себя мистрисъ Карбункль она не хотѣла.

-- Никогда въ жизни я не бывала такъ бѣдна, какъ въ настоящую минуту -- то-есть со времени моего замужства, сказала она.

-- Бѣдны вы быть не можете, милая лэди Юстэсъ.

-- Вѣдь у меня же взяли всѣ мои деньги изъ шкатулки.

-- Сорокъ-три фунта, возразила мистрисъ Карбункль, разумѣется коротко ознакомленная со всѣми подробностями воровства.

-- Едва ли вы угадаете, что мнѣ стоила осень въ Портрэ. Счеты мнѣ подаются только теперь и право они порой пугаютъ меня до того, что я просто не знаю, что мнѣ дѣлать. У меня нѣтъ лишнихъ денегъ, могу васъ увѣрить.

-- Вы все получите обратно до послѣдняго пенни ровно чрезъ шесть недѣль, сказала мисъ Карбункль, лицо которой уже разгоралось отъ гнѣва.

Она намѣрена была насказать много непріятнаго свой "любезной лэди Юстэсъ" или своей "милой Лиззи", если не достигнетъ желаемаго; а какъ за дѣло взяться, это она знала отлично. Говоря по правдѣ, Лиззи боялась этой женщины. Ей почти невозможно было не опасаться тѣхъ, съ кѣмъ она жила. Столько говорило противъ нея -- столько было источниковъ опасеній!

-- Я вполнѣ убѣждена, что вы не откажете мнѣ въ такой пустой услугѣ, продолжала мистрисъ Карбункль, и щеки ея разгорались все сильнѣе.

-- Не полагаю, чтобъ я могла располагать такою суммою у моихъ банкировъ.

-- Они вамъ откроютъ кредитъ -- на сколько вы желаете. Если вашъ чекъ вернутъ, то это будетъ мое дѣло.

Лиззи уже испробовала такую продѣлку и знала, что банкиры не откажутъ ей.

-- Будьте добрымъ другомъ, моя милушка, и напишите чекъ безъ дальнихъ разсужденій.

-- Еще сто-пятьдесятъ фунтовъ я, можетъ быть, какъ-нибудь найду, сказала Лиззи дрожащимъ голосомъ.

Мистрисъ Карбункль упорно отстаивала большую сумму, но согласилась наконецъ принять меньшую и чекъ былъ написанъ.

-- Разумѣется, это не должно быть помѣхой для подарка Лучиндѣ, такъ какъ мы можемъ свести счеты платою за экипажъ.

На такое замѣчаніе со стороны мистрисъ Карбункль лэди Юстэсъ однако не отвѣтила ничего.

Вскорѣ послѣ завтрака, къ которому Лучинда не выходила, доложили о пріѣздѣ лэди Гленкоры Пализеръ. Дама эта просидѣла около десяти минутъ; она заявила, что пріѣхала собственно для того, чтобъ передать лэди Юстэсъ поклонъ герцога Омніума и его желаніе, чтобъ украденные брилліанты нашлись.

-- Кромѣ ювелировъ по профессіи, едва ли въ Англіи найдется кто-нибудь, кто болѣе герцога зналъ бы толкъ въ брилліантахъ.

-- Или имѣлъ ихъ болѣе, любезно улыбаясь подсказала мистрисъ Карбункль.

-- Этого я не знаю. Кажется, есть фамильные брилліанты, но я никогда не видала ихъ. Герцогъ принимаетъ въ васъ величайшее участіе, милая лэди Юстэсъ. Мало надежды, чтобъ вы получили ихъ назадъ.

Лиззи улыбнулась и покачала головой.

-- Не странно ли, что никакъ не могутъ отыскать воровъ? Я слышала, что полиція еще не отказалась отъ этого дѣла -- къ несчастью только ожерелья-то никогда не вернутъ.

Просидѣвъ минутъ десять, она встала и, прощаясь съ Лиззи, шепнула ей:

-- Вѣдь онъ будетъ у васъ -- не такъ ли?

Лиззи молча отвѣтила утвердительно одною улыбкой.

-- Надѣюсь, все устроится опять, сказала лэди Гленкора и уѣхала.

Лиззи чрезвычайно полюбилась дружба лэди Гленкоры. Можетъ быть, ничего болѣе о брилліантахъ извѣстно и не будетъ и они просто сохранятся въ памяти, какъ нѣчто таинственное въ ея жизни, скорѣе заманчивое, чѣмъ оскорбительное. Лордъ Джорджъ правда зналъ все -- но добрый, вѣрный корсаръ, какимъ былъ лордъ Джорджъ, никогда не выдастъ ея. Воры знали -- но ужъ они-то, если ихъ только не поймаютъ, никогда не проронятъ словечка. Да и наконецъ говори они сколько хотятъ, даже и корсаръ тутъ же съ ними, все-таки половина общества не повѣритъ такимъ разсказамъ Чего страшилась Лиззи -- до того страшилась, что чуть-было не изнемогла подъ бременемъ ужаса -- это было публичное изобличеніе полиціею. Если она этого могла избѣгнуть, то передъ нею еще открывался свѣтъ во всемъ своемъ блескѣ. Участіе, которое принимали въ ней такія лица, какъ герцогъ Омніумъ и лэди Гденкора, доказывало, что она не только избѣгла позора до-сихъ-поръ, но еще попала на хорошій путь, чтобъ совсѣмъ избавиться отъ него. Три недѣли назадъ она отдала бы половину своего дохода, чтобъ имѣть возможность скрыться изъ Лондона, не оставивъ по себѣ слѣда. Три недѣли назадъ мистрисъ Карбункль обращалась съ нею невѣжливо и ее больную оставляли по цѣлымъ днямъ одну. Теперь дѣла ея шли лучше. Прежнее положеніе возвращалось ей мало-по-малу. Кэмпердаунъ, который первый напалъ на нее, такъ сказать, "совсѣмъ улетучился". Онъ призналъ себя побѣжденнымъ. Лордъ Фонъ, котораго поступокъ съ нею былъ такимъ жестокимъ оскорбленіемъ, будетъ у нея въ этотъ же самый день. Кузенъ Фрэнкъ, хотя и не дѣлалъ ей предложенія, однако былъ ласковѣе, чѣмъ когда-либо. Мистрисъ Карбункль унижалась предъ нею въ это же утро, чтобъ занять денегъ. А лэди Гленкора Пализеръ -- путеводная звѣзда всего моднаго міра -- навѣщала ее два раза! Зачѣмъ же ей упадать духомъ? У нея ежегодный доходъ въ четыре тысячи фунтовъ, а ей помнилось, что у ея тетки, лэди Линлитго, всего только семьсотъ и есть. Лэди Фонъ со всѣми своими дочерьми не имѣла и приблизительно того, что она. При этомъ она была молода, прекрасна и вольна поступать какъ душѣ угодно. Конечно послѣдніе полтора года ея жизни были рядомъ страданій изъ-за этихъ отвратительныхъ брилліантовъ -- теперь они исчезли и она имѣла сильный поводъ надѣяться, что исчезла вмѣстѣ съ ними и ея тайна.

При такомъ положеніи вещей слѣдовало ли ей принимать руку лорда Фона? Разумѣется, она не могла быть увѣрена, чтобъ послѣдствіемъ его посѣщенія оказалось вторичное предложеніе, но она считала возможнымъ довести его до того, приложивъ съ своей стороны нѣкоторое стараніе. Зачѣмъ бы ему и пріѣзжать къ ней, если онъ самъ не имѣлъ подобнаго намѣренія? На этотъ счетъ она не имѣла ни малѣйшаго сомнѣнія. Онъ неминуемо возобновитъ свое предложеніе; по приметъ ли она его -- вотъ въ чемъ заключался вопросъ. Она клялась Фрэнку, что никогда не будетъ женой лорда Фона, и поклялась сама себѣ, что заставитъ этого негодника поплатиться. Теперь представлялся случай отплатить ему и доказать Фрэнку, что она говорила искренно. Къ тому же, этотъ человѣкъ рѣшительно ей противенъ. Конечно, это обстоятельство не имѣло большого значенія, но все же значило что-нибудь въ глазахъ Лиззи Юстэсъ. Кузенъ Фрэнкъ ей нравился -- и лордъ Джорджъ тоже. Она сама хорошенько не знала, кого изъ обоихъ по-настоящему любила, хотя во всякомъ случаѣ предпочтеніе отдавала кузену Фрэнку, какъ болѣе надежному изъ двухъ. Лордъ Фонъ голякъ, вспомнилось ей. И тѣ оба бѣдны, но ихъ бѣдность не казалась такимъ недостаткомъ въ глазахъ Лиззи, какъ приличная разсчетливость тугого на руку лорда Фона. У него правда былъ кой-какой доходишко и онъ настоящій пэръ, а слѣдовательно она будетъ женою пэра. Вдумываясь въ эти всѣ вопросы, она пришла къ заключенію, что много можно бы сказать и за и противъ; тяжелымъ гнетомъ лежала на ея душѣ необходимость принять немедленное рѣшеніе.

Ровнехонько въ назначенный часъ явился лордъ Фонъ, и разумѣется, нашелъ Лиззи одну. Всѣ мѣры были приняты. Его повели наверхъ и она приняла его очень любезно. Она встала при его входѣ и протянула ему руку. Ни слова привѣтствія ею произнесено не было, но она глядѣла на него съ доброю улыбкой и оставляла съ минуту свою руку въ его рукѣ. Онъ очевидно чувствовалъ себя неловко и былъ смущенъ до крайности; разсѣять его смущеніе, понятно, не входило въ ея расчеты.

-- Надѣюсь, вамъ теперь лучше, догадался онъ наконецъ сказать.

-- Я поправляюсь, лордъ Фонъ. Не угодно ли садиться?

Онъ сѣлъ, поставилъ шляпу на полъ возлѣ себя, но рѣшительно не могъ ничего придумать, что бы сказать.

-- Я была очень больна.

-- Я слышалъ и очень жалѣлъ.

-- Было отчего и заболѣть -- не такъ ли?

-- То-есть вы говорите о кражѣ?

-- О многомъ говорю я, лордъ Фонъ. Кражи еще не самое худшее, хотя конечно перепугали меня до смерти. Вѣдь ихъ было двѣ.

-- Знаю.

-- Ахъ, ужасно вспомнить! Потомъ мнѣ угрожали процесомъ. Вы слышали?

-- Слышалъ.

-- Не чуть ли отъ процеса-то отказались теперь. По словамъ моего кузена Грейстока, который вѣрнымъ былъ мнѣ другомъ въ моемъ горѣ, эти олухи теперь наконецъ догадались, что имъ и опереться-то не на что. Вѣрно вы и про это слышали, лордъ Фонъ?

Конечно лордъ Фонъ смутно слышалъ сущность мнѣнія Дова, а именно, что ожерелья нельзя было требовать въ качествѣ фамильнаго имущества, неотъемлемо принадлежащаго Юстэсовскому роду. Но онъ слышалъ также, что Кэмпердаунъ не сомнѣвался нисколько въ томъ, что вернетъ это имущество другимъ путемъ. Отказались ли окончательно отъ такого требованія, или оставили его потому, что брилліантовъ болѣе не оказывалось, этого лордъ Фонъ не зналъ, да и никому другому извѣстно не было -- самъ Кэмпердаунъ не принималъ еще рѣшенія на этотъ счетъ. Только то зналъ лордъ Фонъ, что сестра его въ послѣднее время перемѣнила тактику въ своей ожесточенной борьбѣ противъ Лиззи Юстэсъ, прибѣгнувъ къ сценѣ, которую видѣлъ Гауранъ, вмѣсто того, чтобъ выставлять на видъ жадность Лиззи по поводу ожерелья. Изъ этого лордъ Фонъ вывелъ то заключеніе, что ему слѣдуетъ опасаться, какъ бы не измѣнилъ ему сильный пунктъ относительно ожерелья. Однако онъ счелъ бы неприличнымъ сознаться, что выставленная имъ причина для отступленія вовсе причиною служить не могла. А привести другую ему было бы до крайности трудно, еслибъ попытались вынудить его къ тому. Онъ очень хорошо зналъ, что у него духу не хватитъ сказать дамѣ, что онъ отъ сестры слышалъ, будто нѣкоторый Анди Гауранъ былъ свидѣтелемъ нѣкоторой ужасной сцены на скалахъ въ Портрэ. Итакъ нашъ лордъ хранилъ молчаніе, оставляя безъ отвѣта первое утвержденіе Лиззи насчетъ брилліантовъ.

Но ожерелье было ея сильнымъ пунктомъ и она не имѣла ни малѣйшаго намѣренія дать ему увильнуть отъ этого вопроса.

-- Если не ошибаюсь, лордъ Фонъ, вы сами раза два говорили о моихъ брилліантахъ съ этимъ гадкимъ старымъ стряпчимъ?

-- Я безспорно видѣлся съ Кэмпердауномъ. Онъ нашъ фамильный стряпчій.

-- Вы такъ были добры, что интересовались вопросомъ о моихъ брилліантахъ -- не правда ли?

Съ минуту, она ждала отвѣта, но не получивъ, прибавила:

-- Развѣ не такъ?

-- Это справедливо, лэди Юстэсъ.

-- Они были большой цѣны и потому естественно, что они васъ интересовали. Кэмпердаунъ грозилъ мнѣ не-вѣсть чѣмъ -- не такъ-ли? Чего, чего онъ не хотѣлъ сдѣлать со мною! Онъ даже остановилъ меня на улицѣ, когда я ѣхала въ собственномъ экипажѣ на станцію желѣзной дороги и ожерелье было со мною -- мѣра довольно сильная, полагаю. А писалъ онъ ко мнѣ несчетное число -- ухъ! какихъ ужасныхъ писемъ. Онъ по всему городу трезвонилъ, что это фамильное имущество -- развѣ не такъ? Вѣдь вамъ же все это извѣстно, лордъ Фонъ.

-- Я знаю, что онъ хотѣлъ получить брилліанты.

-- Говорилъ онъ вамъ, что совѣтовался съ адвокатомъ -- не запомню его имени -- человѣкомъ дѣйствительно свѣдущимъ по этой части, и свѣдущій-то юристъ ему и объявилъ, что онъ чушь мелетъ, что ожерелье фамильнымъ имуществомъ вовсе и быть не можетъ, когда принадлежитъ мнѣ, и что онъ лучше сдѣлаетъ, если броситъ весь процесъ. Слышали вы про это?

-- Нѣтъ, я этого не слыхалъ.

-- Ахъ! лордъ Фонъ, вы слишкомъ скоро бросили справки. Конечно, вы такъ заняты въ парламентѣ и государственными дѣлами, что у васъ времени не было; но еслибъ вы продолжали справляться, то узнали бы, что Кэмпердауну пришлось отказаться отъ своихъ притязаній, потому что онъ былъ не правъ отъ начала до конца.

Лиззи говорила съ такою неимовѣрною быстротой, что совсѣмъ задыхалась въ концѣ своей энергичной рѣчи.

Лордъ Фонъ почувствовалъ, что ему необходимо держаться вопроса объ ожерельѣ, какъ единственнаго и вполнѣ достаточнаго оправданія его поступковъ.

-- Я полагалъ, что Кэмпердаунъ потому бросилъ дѣло теперь, что брилліанты украдены, сказалъ его сіятельство.

-- Ничуть! вскричала Лиззи, вскочивъ съ кресла.-- Кто это говоритъ? Кто смѣетъ это утверждать? Кто бы это ни былъ -- я говорю прямо, что онъ лгунъ. Вѣдь я понимаю очень хорошо. Процесъ могъ идти своимъ чередомъ какъ нельзя лучше и меня бы заставили заплатить сумму, въ которую оцѣнено ожерелье, изъ моихъ собственныхъ доходовъ, еслибъ оно не принадлежало мнѣ по праву. Конечно, такой умный человѣкъ, какъ вы, лордъ Фонъ, не можетъ не усмотрѣть этого, и еще вѣкъ свой засѣдая въ парламентѣ и правя государственными дѣлами. Да кто-жъ повѣритъ, чтобъ такой врагъ мнѣ, какъ Кэмпердаунъ, который преслѣдовалъ меня всѣми способами и клеветалъ на меня встрѣчному и поперечному -- даже пытался удержать моего дорогого, возлюбленнаго мужа отъ женитьбы -- чтобъ онъ бросилъ дѣло, еслибъ могъ продолжать его?

-- Мистеръ Кэмпердаунъ человѣкъ почтенный, лэди Юстэсъ.

-- Почтенный! Толкуйте мнѣ про его почтенность послѣ всего, что я выстрадала чрезъ него! Когда вы такой охотникъ до справокъ, лордъ Фонъ, вамъ право слѣдовало продолжать справляться. Фрэнку вы не повѣрили бы.

-- Вашъ двоюродный братъ всегда велъ себя очень дурно въ отношеніи меня.

-- Фрэнкъ мнѣ все-равно, что родной братъ; онъ умѣлъ защищать меня отъ оскорбленій -- или, вѣрнѣе, заступиться за меня, когда меня обижали. Такъ какъ вы не были расположены вѣрить ему, милордъ, почему вы не обратились къ тому свѣдущему адвокату, о которомъ я упоминала? По моему мнѣнію, это дѣло нисколько до васъ не касалось, но когда вы уже разъ начали вмѣшиваться въ него, то непремѣнно слѣдовало идти до конца. Не согласны ли вы со мной?

Она все еще стояла, и хотя роста не высокаго, точно будто угрожала несчастному товарищу министра, который не вставалъ съ своего кресла.

-- Очень дурно было поступлено противъ меня, милордъ, продолжала Лиззи.

-- Мною, хотите вы сказать?

-- Да, вами. Кѣмъ же еще?

-- Не думаю, чтобъ я съ кѣмъ-нибудь поступилъ дурно. Заявить, что я не могу признать этихъ брилліантовъ собственностью моей жены, я былъ обязанъ.

-- А какое вы на это имѣли право? Эти брилліанты были у меня, когда вы просили моей руки.

-- Я не зналъ этого.

-- Не знали и того, что у меня на мизинцѣ это колечко? На что похоже, чтобъ вы или какой другой мужчина отвернулся отъ женщины и объявилъ ей, что нарушаетъ свое слово, и она остается опозоренною въ глазахъ знакомыхъ и друзей, потому что въ его голову взбрела фантазія не возлюбить ея колечка или ея брошки? Повторяю вамъ, лордъ Фонъ, совсѣмъ это не ваше было дѣло, даже и тогда, какъ вы сдѣлались моимъ женихомъ. Какіе бы у меня брилліанты не оказывались или оказывались, вамъ до этого никакого дѣла не было, пока я бы не стала вашею женой. Спросите кого хотите, если это не такъ. Вы говорите, что Фрэнкъ оскорбилъ васъ, заступаясь за меня какъ братъ. Спросите кого хотите. Спросите какую-нибудь свою знакомую. Назовемте посредницу, которая бы рѣшила, кто изъ насъ правъ, кто виноватъ. Лэди Гленкора Пализеръ ваша пріятельница и мужъ ея членъ кабинета. Не выбрать ли ее? Правда, что ея дядя, герцогъ Омніумъ, самый знатный и высокопоставленный изъ англійскихъ аристократовъ, принимаетъ во мнѣ живое участіе.

Этотъ маневръ былъ преловкій со стороны Лиззи. Она въ жизнь свою и не видывала герцога, но его имя было упомянуто лэди Гленкорой и потому Лиззи не преминула имъ воспользоваться.

-- Я не могу допустить посторонняго вмѣшательства, заявилъ лордъ Фонъ.

-- А я-то -- мнѣ что-же прикажете дѣлать? Не оставаться ли мнѣ оплеванной, потому что такъ вашему сіятельству заблагоразсудилось? Вамъ не угодно допускать посторонняго вмѣшательства. Милордъ справляется у стряпчихъ, пока тѣ ему клевещутъ на меня, но прекращаетъ свои справки немедленно, коль скоро стряпчему внушили, что онъ неправъ. Вы мнѣ вотъ что скажите, сэръ. Можете ли вы сами-то себя оправдать въ душѣ?

На горе лорда Фона, онъ не совсѣмъ былъ увѣренъ, что правъ. Брилліанты пропали, процесъ былъ прекращенъ и мнѣніе, которое преобладало съ мѣсяцъ или два назадъ, что Лиззи постыдно замѣшана въ покражѣ своего собственнаго ожерелья, повидимому также было устранено. Лэди Гленкора и герцогъ имѣли для лорда Фона почти такое же важное значеніе, какъ и для Лиззи. Конечно, у. него оставалось еще орудіе -- неприличіе, совершенное на скалахъ; но засвидѣтельствовано оно было однимъ Анди Гаураномъ -- и даже его свидѣтельство лордъ Фонъ отказался принять иначе какъ чрезъ вторыя руки. Лиззи между тѣмъ и на это обвиненіе имѣла готовый отвѣтъ -- такой отвѣтъ, который повторяла уже неоднократно, хотя прямого обвиненія еще не воспослѣдовало, а состоялъ онъ въ томъ, что Фрэнкъ Грейстокъ ей скорѣе братъ, чѣмъ кузенъ. Положимъ, что такого рода отношеніе къ брату не совсѣмъ могло быть пріятно для лорда Фона, еслибъ онъ опять сталъ глядѣть на лэди Юстэсъ, какъ на женщину, которая можетъ сдѣлаться его женой; но все же это отвѣтъ какъ отвѣтъ и опровергнуть его нельзя.

Безспорно, лордъ Фонъ предавался размышленіямъ, какія послѣдствія повела бы за собой его женитьба съ лэди Юстэсъ. Онъ долженъ будетъ совсѣмъ разойтись съ мистрисъ Гитауэ и стать въ болѣе холодныя отношенія къ замку Фонъ. У него будетъ жена, на счетъ которой онъ же самъ распространялъ невыгодные слухи, и человѣкъ, котораго онъ ненавидѣлъ болѣе всѣхъ на свѣтѣ, будетъ любимымъ кузеномъ этой жены, ея братомъ, такъ сказать. Онъ въ нѣкоторой степени очутится въ сношеніяхъ съ мистрисъ Карбункль, лордомъ Джорджемъ де-Брюсъ Карутерсомъ и сэр-Грифиномъ Тьюитомъ, которыхъ всѣхъ до единаго гнушался. И наконецъ въ его собственномъ имѣніи, Портрэ, какимъ оно сдѣлалось бы въ случаѣ его женитьбы, его собственный староста или управляющій былъ именно тотъ человѣкъ, который видѣлъ... то, что онъ видѣлъ. Все это было очень непріятно; но какъ избѣгнуть женитьбы? Считался же онъ женихомъ. Какъ бы ему теперь-то по-крайней-мѣрѣ увильнуть отъ возобновленія сватовства? Онъ неоднократно заявлялъ, что удерживала его отъ женитьбы на Лиззи единственно ея упорство не отдавать брилліантовъ. Теперь же ожерелья не оказывалось болѣе.

А Лиззи все стояла въ ожиданіи отвѣта.

-- Можете ли вы сами-то себя оправдать въ душѣ? повторила она, нѣсколько секундъ напрасно прождавъ отвѣта, тономъ еще выразительнѣе и энергичнѣе.-- Еслибъ я была вашею сестрою, лордъ Фонъ, а другой поступилъ со мною такъ, какъ поступили вы, я желаю знать, сказали бы вы, что онъ поступилъ хорошо и что она не имѣетъ повода жаловаться? Заставьте себя честно отвѣтить на этотъ вопросъ.

-- Надѣюсь, что я на всякій вопросъ отвѣчу честно.

-- Такъ отвѣчайте. Да нѣтъ, вы не можете, потому что должны осудить самого себя. Ну что-жъ вы теперь намѣрены сдѣлать, лордъ Фонъ?

-- Я думаю, лэди Юстэсъ, что всякое чувство благосклонности ко мнѣ съ вашей стороны...

-- А дальше -- что бы вы такое думали о моей благосклонности?

-- Что ее не существуетъ болѣе.

-- Говорила я вамъ это? Передавалъ вамъ это кто-нибудь отъ меня?

-- Не принимали ли вы благосклонно любезнаго вниманія отъ другихъ?

-- Любезнаго вниманія!-- Какое такое вниманіе? Мнѣ оказывали кучу вниманія -- и самаго лестнаго. Даже сегодня утромъ я удостоилась самаго пріятнаго вниманія со стороны его свѣтлости герцога Омніума.

-- Я не то хотѣлъ сказать.

-- Что-жъ вы хотѣли сказать? Не собираюсь же я замужъ за герцога Омніума, потому что онъ оказываетъ мнѣ вниманіе -- или за кого другого еще. Если вы, послѣ всѣхъ другихъ справокъ на мой счетъ, которыми удостоили меня, теперь еще хотите бросить мнѣ въ лицо обвиненіе, что я... что я въ какомъ-нибудь отношеніи сдѣлалась недостойной званія вашей жены, потому что въ моемъ горѣ нашлись люди добрые и внимательные ко мнѣ, то вы еще подлѣе, чѣмъ я полагала. Извольте сейчасъ мнѣ назвать того, кого подразумеваете, сэръ.

Безъ преувеличенія можно сказать, что лордъ Фонъ струсилъ передъ нею. И безъ сомнѣнія можно утверждать, не рискуя ошибиться, что еслибъ Лиззи Юстэсъ изучала театральное искусство, она была бы любимицею публики. Когда ей представлялась малѣйшая возможность разыграть роль, она исполняла ее безукоризненно. Въ обыкновенныхъ сценахъ обыденной жизни, какъ напримѣръ ея посѣщеніе замка Фонъ, она не имѣла такой ловкости. Она не была довольно естественна, и это отсутствіе естественности бросалось въ глаза людямъ наименѣе наблюдательнымъ. Но только дайте ей разыграть роль, которая требовала усиленнаго чувства, и она навѣрно будетъ имѣть успѣхъ. Даже и въ ту страшную минуту, когда, по возвращеніи изъ театра, она думала, что полиція открыла ея тайну о брилліантахъ, хотя она почти лишилась чувствъ отъ страха, она все же не забывала своей роли въ присутствіи Лучинды Ронокъ; а когда она видѣла себя вынужденной сказать всю правду лорду Джорджу Карутерсу, она съумѣла представиться бѣднымъ, слабымъ, обиженнымъ существомъ. Читатель, разумѣется, не подумаетъ, чтобъ ея положеніе въ обществѣ въ настоящую минуту было очень прочно -- вѣроятно, онъ также пойметъ, что она сама сознавала себя на крайнемъ рубежѣ общественнаго паденія. Но она уже вполнѣ подготовилась къ неизбѣжному въ настоящемъ свиданіи и способна была разыграть свою роль не хуже какой-либо актрисы, подвизавшейся на театральныхъ подмосткахъ. Она назвала его подлымъ и стояла, глядя ему прямо въ лицо.

-- Я никого въ особенности не подразумѣвалъ, промолвилъ лордъ Фонъ.

-- Какое же вы тогда имѣли право спрашивать меня, не принимала ли я благосклонно чьего-либо вниманія? Еслибъ не дружеское вниманіе ко мнѣ кузена Фрэнка, да я, кажется, умерла бы подъ бременемъ того горя, которое вы причинили мнѣ!

Она говорила смѣло, хотя назвала именно того человѣка, о которомъ Анди Гауранъ разсказывалъ свою ужасную исторію и котораго ухаживанія за Лиззи, по мнѣнію мистрисъ Гитауэ, было весьма достаточно, чтобъ замѣнить нѣкоторое послабленіе относительно дѣла о брилліантахъ.

-- До меня дошелъ слухъ, что вы помолвлены съ мистеромъ Грейстокомъ, сказалъ Фонъ, собравшись съ духомъ.

-- Такъ слухъ лживъ, милордъ. Тотъ или та, кто повторилъ вамъ его, также солгалъ. А кто бы, такой или такая, ни повторилъ его дальше, тотъ солжетъ.

Лицо лорда Фона покрылось черными тучами. Слово ложь было ему ненавистно -- оскорбляло его даже тогда, какъ не обращалось прямо къ нему; но онъ все еще робѣлъ и не въ силахъ былъ выразить своего негодованія -- выразить такъ, какъ выразилъ бѣдной Люси Морисъ, гувернанткѣ его матери.

-- Позвольте мнѣ теперь васъ спросить, лордъ Фонъ, въ какихъ отношеніяхъ состоимъ мы другъ къ другу? Когда моя пріятельница лэди Гленкора не далѣе какъ сегодня утромъ спрашивала меня, имѣетъ ли еще силу наша помолвка, и передала мнѣ самое дружеское пожеланіе по этому поводу отъ дяди своего герцога, я рѣшительно не знала, что мнѣ ей отвѣчать.

Не мудрено, если Лиззи при своихъ настоящихъ затрудненіяхъ воспользовалась именемъ своего новаго друга и чуть-чуть усилила его дружбу къ ней.

-- Я сказала, что мы были помолвлены, но поведеніе вашего сіятельства относительно меня такъ странно, что я и сама не знаю, какъ мнѣ о васъ говорить съ друзьями.

-- Я полагалъ, что объяснился съ мистеромъ Грейстокомъ.

-- Фрэнкъ вѣрно не понялъ вашего объясненія.

Лордъ Фонъ зналъ, что Грейстокъ понялъ его какъ нельзя лучше; развѣ не оскорбилъ онъ его именно за то, что бракъ былъ расторгнутъ? но какъ прикажете разсуждать о фактахъ съ обиженною женщиной?

-- Послѣ всего, что произошло, можетъ быть, намъ лучше бы разойтись, заключилъ лордъ.

-- А въ такомъ случаѣ я передамъ это дѣло въ руки герцога Омніума, смѣло заявила Ляззи.-- Я не допущу, чтобъ вся моя жизнь были испорчена, мое доброе имя запятнано...

-- Я ничего не говорилъ такого, что бы ложилось пятномъ на ваше доброе имя.

-- Такъ на какомъ же основаніи вы осмѣлились самовольно положить конецъ помолвкѣ, состоявшейся но вашей же усильной просьбѣ -- по собственной же вашей усильной просьбѣ, разумѣется. Чѣмъ оправдываете вы подобное свое поведеніе? Вы либеральной партіи, лордъ Фонъ, а герцогъ Омніумъ считается всѣми главою либеральнаго дворянства въ Англіи. Онъ мой другъ и дѣло это я передамъ въ его руки.

Вѣроятно, Лиззи слышала отъ Фрэнка Грейстока, что лордъ Фонъ боится предводителей собственной партіи болѣе всякаго другого судилища на землѣ -- а можетъ быть и на томъ свѣтѣ.

Лордц Фонъ сознавалъ всю нелѣпость угрозы, но тѣмъ не менѣе она имѣла на него вліяніе. Ему отлично было извѣстно, что герцогъ Омніумъ старый, истасканный развратникъ, что онъ одною ногою стоитъ въ гробу и составляетъ предметъ заботливости двухъ, трехъ дамъ, чтобъ не допустить его осрамиться вередъ смертью какою-нибудь глупостью. Тѣмъ не менѣе герцогъ Омніумъ или имя его было силою. Лэди Гленкора конечно также имѣла большой вѣсъ и мужъ ея былъ министромъ финансовъ. Лордъ Фонъ ни минуты не подумалъ, чтобъ герцогъ мало-мальски интересовался, замужемъ Лиззи или нѣтъ; но лэди Гленкора несомнѣнно принимала въ ней участіе и могла сдѣлать для него пребываніе въ Лондонѣ почти невыносимымъ, если вздумаетъ разглашать по городу, что онъ долженъ бы жениться на Лиззи. А въ придачу ко всѣмъ этимъ заботамъ о будущемъ еще присоединялось и настоящее затрудненіе. Онъ находился въ собственной комнатѣ Лиззи -- дуракъ, что втесался туда -- и долженъ какъ-нибудь выбраться вонъ.

-- Лэди Юстэсъ, началъ онъ: -- я ни подъ какимъ видомъ не желаю поступать дурно въ этомъ дѣлѣ.

-- Но вы поступаете дурно -- очень дурно.

-- Съ вашего позволенія я вотъ что предложу. Я изложу вамъ письменно мое мнѣніе.

Лордъ Фонъ вѣкъ свой излагалъ свои мнѣнія письменно и считалъ себя отчасти докой въ этомъ дѣлѣ.

-- Тогда я постараюсь объяснить вамъ, почему нахожу, что лучше для насъ обоихъ расторгнуть предполагаемый бракъ. Если прочитавъ изложеніе моихъ доводовъ, вы несогласитесь со мною и будете настаивать на томъ правѣ, которое я далъ вамъ, прося вашей руки -- я исполню обязательство, которое несомнѣнно взялъ на себя.

На это глупѣйшее съ его стороны предложеніе Лиззи конечно согласилась. Она изъявила согласіе и простилась съ нимъ съ самою плѣнительною улыбкой. Теперь ей стало ясно, что въ ея власти былъ и мужъ, и месть, что бы она ни выбрала.

Это было днемъ торжества для Лиззи и вечеромъ она съ восторгомъ говорила обо всемъ съ мистрисъ Карбункль, когда ей доложили, что полицейскій желаетъ ее видѣть. О, эти противные полицейскіе! Опять кровь хлынула ей въ голову и чуть не убила ее. Она медленно сошла въ переднюю, гдѣ полицейскій, не въ партикулярной одеждѣ, какъ Бёнфитъ, но въ полной полицейской формѣ, сообщилъ ей, что ея бывшая горничная Пэшсисъ Крабстикъ явилась добровольною свидѣтельницей и содержится теперь въ полиціи. Сочли долгомъ извѣстить ее объ этомъ обстоятельствѣ; но болѣе того полицейскій не былъ въ состояніи ей ничего сказать.