Бриллианты Юстэсов

Глава XLVIII. ПОЛОЖЕНІЕ ЛИЗЗИ.

Когда такой человѣкъ, какъ Барингтонъ Ирль, берется доставлять свѣдѣнія такому кореспонденту, какъ лэди Гленкора, и по поводу такого дѣла, каково дѣло о брилліантахъ лэди Юстэсъ, тогда на немъ лежитъ обязанность придерживаться не столько точности, сколько полноты свѣдѣній. Можно даже сказать, что совершенная точность служила бы скорѣе въ ущербъ такого дѣла, чѣмъ въ пользу, потому что точность разсѣяла бы чувство таинственности, столь благопріятной въ подобныхъ случаяхъ. По правдѣ сказать, лорду Джорджу де-Брюсъ Карутерсу не было сдѣлано ни малѣйшаго внушенія относительно обыскамвъ сундукахъ и ящикахъ его сіятельства. Однако знаменитнѣйшій сыщикъ мистеръ Бёнфитъ не одинъ разъ посѣщалъ лорда Джорджа, хотя лордъ Джорджъ довольно ясно показывалъ, что это ему совсѣмъ не нравится.

-- Еслибъ вамъ угодно было объяснить мнѣ, чего вы желаете, то много обязали бы меня тѣмъ, сказалъ ему лордъ Джорджъ.

-- Слушаю, милордъ; мы желаемъ этихъ брилліантовъ.

-- Развѣ вы увѣрены, что они находятся у меня?

-- Милордъ, люди въ моемъ положеніи никогда ни въ чемъ не бываютъ увѣрены. Мы можемъ подозрѣвать, но никакъ не можемъ быть увѣренными.

-- Такъ вы подозрѣваете, что я укралъ ихъ?

-- Нѣтъ, милордъ, я этого не говорилъ; но согласитесь сами, что это очень странное дѣло, не правда ли?

Непосредственная цѣль посѣщенія мистера Бёнфита въ это утро состояла въ томъ, чтобъ удостовѣриться отъ самого лорда Джорджа, правда ли, что его сіятельство изволилъ быть у господъ Гартера и Бенджамина на другой же день по пріѣздѣ въ городъ. Никто изъ полицейскихъ чиновниковъ до-сихъ-поръ не видалъ, чтобъ Бартеръ или Бенджаминъ имѣли какое-нибудь соотношеніе къ покражѣ. Но безъ преувеличенья можно сказать, что аргусовы глаза майора Макинтоша не выпускали изъ вида всего учрежденія господъ Гартера и Бенджамина, и вообще было вѣроятіе, что если брилліанты въ Лондонѣ, то непремѣнно находятся подъ замкомъ въ какомъ-нибудь тайникѣ этого дома. Но майоръ Макинтошъ и его помощники считали еще болѣе правоподобнымъ, что брилліанты находятся уже въ Гамбургѣ, и за это время, какъ объяснялъ майоръ мистеру Кэмпердауну, можно каждый брилліантѣ обдѣлать въ новую оправу или даже совсѣмъ перегранить. Но когда стало извѣстно, что лордъ Джорджъ побывалъ въ домѣ господъ Гартера и Бенджамина рано утромъ сейчасъ по возвращеніи въ городъ, тогда смѣтливый мистеръ Бёнфитъ, но причинѣ своего положенія ни въ чемъ не увѣренный, а только все подозрѣвавшій, выразилъ свое мнѣніе майору Макинтошу, что ожерелье навѣрно было передано въ то же утро евреямъ.

Лондонская полиція была вполнѣ увѣрена, что не было дѣла "такого рискованнаго и нечистаго", за которое не рѣшились бы приняться господа Бартеръ и Бенджаминъ. Нельзя ли будетъ поразспросить лорда Джорджа, что онъ скажетъ на счетъ этого посѣщенія? Въ случаѣ, еслибъ лордъ Джорджъ отказался отъ него, это отреченіе послужило бы только доказательствомъ вѣрности мнѣнія мистера Бёнфита. Вопросъ былъ сдѣланъ, и лордъ Джорджъ не отказался отъ визита.

-- Къ несчастью, они имѣютъ векселя на меня, сказалъ лордъ Джорджъ: -- и я часто бываю у нихъ.

-- Намъ извѣстно, что они имѣютъ векселя на имя вашего сіятельства, сказалъ мистеръ Бёнфитъ, и поблагодарилъ лорда Джорджа за его учтивость.

Можно понять, что все это было крайне непріятно лорду Джорджу и приводило его въ негодованіе до бѣшенства.

Но свѣдѣнія мистера Ирля, конечно, весьма неполныя въ отношеніи лорда Джорджа де-Брюса Карутерса, отличались тѣмъ большею точностью, когда дѣло касалось лэди Юстэсъ. Свиданіе, самое ужасное для бѣдной Лиззи, происходило между нею и мистеромъ Бёнфитомъ въ домѣ мистрисъ Карбункль во вторникъ 30 января. Много уже было свиданій у Лиззи съ полицейскою силою относительно брилліантовъ, но предлагаемые ей вопросы относились всегда къ предположенію, что она какъ-нибудь заложила свое ожерелье, но сама не помнитъ куда. Развѣ нѣтъ возможности, что она вообразила, будто заперла его подъ замокъ, а между тѣмъ въ сущности забыла положить его въ желѣзный сундучокъ? Пока всѣ эти вопросы относились къ предположенію, что ожерельѣ по ошибкѣ могло остаться въ Шотландіи, что по весьма понятной забывчивости она могла не захватить его съ собою, Лиззи какъ-будто нравилось даже все это дѣло. И это даже очень вѣроятно. Она вполнѣ увѣрена, что брилліанты были ею заперты въ желѣзный сундучокъ, но сознавалась, что пожалуй и то могло случиться, что она забыла ихъ въ замкѣ. Это случилось въ первый разъ, что полицейскіе чиновники заподозрили, что ожерелья не было въ сундучкѣ, когда его вынесли изъ карлейльской гостинницы, но и прежде того приходило имъ въ голову, что лордъ Джорджъ замѣшанъ въ покражѣ, а пожалуй и сама лэди Юстэсъ не прочь отъ того. Изъ Лондона посланы были люди, что потребовало разумѣется значительныхъ издержекъ, и въ замкѣ Портрэ, съ дозволенія владѣлицы, произведенъ былъ строгій обыскъ, начиная отъ флюгера до фундамента -- къ большому смущенію мисъ Мэкнельти и къ вящшей радости Анди Гуарана. Не оказалось никакихъ слѣдовъ брилліантовъ, и послѣ этого Лиззи, такъ сказать, побраталась съ полиціею. Но когда мистеръ Бёнфитъ посѣтилъ ее въ пятый или шестой разъ и намекнулъ ей, что ему предписано съ помощью женщины, оставленной имъ въ передней, обыскать всѣ сундуки, комоды, шкапы, чуланы и тайники въ домѣ, то дѣло приняло совсѣмъ другой оборотъ въ ея глазахъ.

-- Изволите ли видѣть, сказалъ Бёнфитъ въ оправданіе своего своеобразнаго требованія: -- между вещами вашего сіятельства ничто не можетъ оставаться невѣдомымъ для насъ.

Лэди Юстэсъ въ это время сидѣла въ гостиной вмѣстѣ съ мистрисъ Карбункль, и мистрисъ Карбункль первая запротестовала противъ этого намѣренія. Если мистеръ Бёнфитъ воображаетъ, что можетъ дѣлать обыскъ въ ея вещахъ, то онъ сильно ошибается. И что это она вытерпѣла изъ-за этого ожерелья, такъ этого не знаетъ ни одинъ человѣкъ, ни одна женщина въ мірѣ; но всему же бываетъ конецъ. По ея мнѣнію, полиціи должно бы давнымъ-давно розыскать каждый камешекъ этого ожерелья. Во всякомъ случаѣ она живетъ въ своемъ собственномъ домѣ, и давала ясно понять мистеру Бёнфиту, что его частыя посѣщенія непріятны ей. Но когда мистеръ Бёнфитъ, не показывая ни малѣйшаго неудовольствія противъ наговоренныхъ ему непріятностей, пояснилъ ей, что обыскъ ограничится комнатами, занимаемыми собственно лэди Юстэсъ, тогда мистрисъ Карбункль разомъ перемѣнила свой взглядъ на это дѣло и объявила, что въ такомъ случаѣ ему дозволяется исполнять свои обязанности.

Надо сказать, что въ эту минуту положеніе бѣдной Лиззи было по-истинѣ очень жалко. Разсказывающему эти подробности было бы очень непріятно имѣть тайны отъ своихъ читателей. Брилліанты въ эту минуту были спрятаны въ шкатулкѣ Лиззи. Все время за эти послѣднія три недѣли они лежали тамъ, если не будетъ вѣрнѣе сказать, что они лежали тяжелымъ камнемъ на ея сердцѣ. Цѣлыя три недѣли ея умъ постоянно былъ занятъ мыслью -- должна ли она вынуть оттуда брилліанты и что съ ними дѣлать? Какъ ни была удивительна сила ея самообладанія, однако и для нея стала невыносима тяжесть такой муки. А тутъ, что ни день, становилось ей не легче, когда мало-по-малу она стала замѣчать, что подозрѣніе падало и на нее. Не повѣрить ли ей своей тайны лорду Джорджу или мистрисъ Карбункль, или Фрэнку Грейстоку? Она чувствовала, что все могла бы вынести, еслибъ только кто-нибудь согласился выносить съ нею. Но когда приходила минута сдѣлать эту довѣренность, у ней не хватало мужества. Съ лордомъ Джорджемъ она часто видѣлась, но онъ не выказывалъ ей сочувствія и даже довольно грубо обходился съ нею. Она знала, что и на него тоже падало подозрѣніе, и почти готова была думать, что онъ самъ замышлялъ сдѣлать кражу. Если это такъ, если воровство было его дѣломъ, то мудрено ли, что онъ не показываетъ сочувствія къ владѣлицѣ, которая, по всей вѣроятности, все держала въ своихъ рукахъ желанную добычу, ускользнувшую изъ его рукъ? Несмотря на то, Лиззи казалось, что будь онъ къ ней поласковѣе, какъ подобаетъ страстному, нѣжному, настоящему корсару, хотя бы всего-то на какіе-нибудь полчаса, она навѣрно все разсказала бы ему и передала ожерелье въ его руки. Бывали и такія минуты, когда она совсѣмъ-было рѣшалась повѣрить свою тайну мистрисъ Карбункль. Вѣдь она же ничего не украла -- такъ она сама себя утѣшала. Вѣдь она только желала оградить и сохранить свою собственность. Даже ложь, произнесенная ею и со дня на день подтверждаемая, была нѣкоторымъ образомъ вынуждена обстоятельствами. Ей казалось, что мистрисъ Карбункль сочувствовала бы ей въ томъ, что удержало ее отъ произнесенія правды, когда въ первый разъ она сама въ тиши своей спальни сознала дѣло о покражѣ. Мистрисъ Карбункль была такая дама, которая много говорила лжи въ свою жизнь -- Лиззи это очень хорошо знала -- и конечно такую даму не напугаешь ложью, произнесенною при такихъ обстоятельствахъ. Но не въ характерѣ Лиззи было довѣряться женщинѣ. Мистрисъ Карбункль навѣрно разсказала бы обо всемъ лорду Джорджу,-- и тогда все дѣло испортится. Ей приходила также мысль повѣрить все своему кузену, но это всегда случалось въ его отсутствіе. Въ его же присутствіи эта мысль становилась невыносимо-ужасною. Ужъ одно то, что она никакъ бы не осмѣлилась сознаться ему, что въ Карлейлѣ подъ присягой сдѣлала ложное показаніе, способно было остановить ее. Итакъ, ей приходилось нести тяжелое бремя и съ каждымъ часомъ тяжесть его увеличивалась, а спина бѣднаго созданія была не довольно широка, чтобъ снести его. На яву она каждую минуту думала объ ожерельѣ: когда засыпала, она видѣла его во снѣ. Она не могла удержаться, чтобъ двадцать разъ въ день не отворить шкатулки и не посмотрѣть на ожерелье, хотя сознавала всю опасность подобной нервной озабоченности. Еслибъ можно было совсѣмъ избавиться отъ этого ожерелья, такъ навѣрно она теперь сдѣлала бы это. Она бросила бы его на дно океана, еслибъ только могла одна очутиться на океанѣ. Но она чувствовала, что куда бы теперь ни пошла, всюду за нею будутъ наблюдать. Объяви она завтра, что поѣдетъ въ Ирландію, или пожалуй хоть въ Америку, тронься она съ мѣста, и непремѣнно какое-нибудь страшилище изъ полиціи пустится по ея слѣдамъ. Желѣзный сундучокъ былъ ужасною помѣхой для нея, но желѣзный сундучокъ былъ ничто въ сравненіи съ ожерельемъ, запертымъ въ ея шкатулкѣ. Со дня въ день она замышляла планъ, какъ бы захватить съ собою эту вещь и выронить ее гдѣ-нибудь въ потемкахъ; но она была увѣрена, что и въ это время кто-нибудь будетъ наблюдать за нею и увидитъ, что она выронила ее. Она неохотно довѣрялась своему старому другу Бенджамину, но въ эти дни у нея была любимая мечта, какъ бы предложить ему брилліанты за самую ничтожную цѣну. Еслибъ только онъ согласился помочь ей, то конечно можно бы вынуть ожерелье изъ сокровеннаго мѣста и передать ему въ руки. Мужчина всегда бы имѣлъ возможность помочь ей, еслибъ только нашелся мужчина, которому она могла довѣриться. Для осуществленія своей мечты она зашла такъ далеко, что сломала даже брошку -- свою любимую брошку -- чтобъ имѣть предлогъ заѣхать къ ювелирамъ. Но даже и это она откладывала со дня на день. Судя по ходу дѣла, она полагала, что полиція не могла настаивать на счетъ открытія шкатулки, пока не будетъ улики противъ нея. Улики не было и ея шкатулка была до-сихъ-поръ неприкосновенна. Но тотъ же ходъ дѣла вразумилъ ее, что теперь и на нее пало подозрѣніе въ какой-то интригѣ относительно брилліантовъ -- хотя она не совсѣмъ ясно понимала, въ чемъ именно ее подозрѣвали. Насколько она могла угадывать мысли своихъ непріятелей, ей казалось, что они даже не предполагали, чтобъ брилліанты были у нея въ рукахъ. По всему видимому, ея враги были увѣрены, что брилліанты переданы лорду Джорджу. Пока ея враги пустились по ложнымъ слѣдамъ, не лучше ли бы ей оставаться спокойною?

Но вся смѣтливость, сосредоточенная сила и научная опытность лондонской полиціи, вѣроятно, будутъ слишкомъ могущественны и въ концѣ концовъ одержатъ надъ нею верхъ. Она не надѣялась сохранить свою тайну и брилліанты до-тѣхъ-поръ, пока она сознаетъ себя побѣжденною. Притомъ она испытывала съ своей стороны смертельное желаніе выдать свою тайну -- желаніе доходившее почти до болѣзни. Изъ ея души очень скоро вырвалась бы тайна, имѣй она кого-нибудь, съ кѣмъ могла бы подѣлиться своимъ знаніемъ. А между тѣмъ, какъ она раздумывала о всемъ, ей самой приходилось сознаваться, что въ цѣломъ мірѣ у нея не было такого вѣрнаго, такого преданнаго друга, который могъ бы оправдать подобное довѣріе. Она заболѣла отъ тоски, но что и того хуже, мистрисъ Карбункль знала, что она больна. Между ними было признано, что такое дѣло, какъ дѣло объ ожерельѣ, до того ужасно, что хоть какую женщину уложило бы въ постель. Мистрисъ Карбункль на ту пору была такъ снисходительна, что допускала эту возможность. Но не могло ли и такъ случиться, что мистрисъ Карбункль заподозритъ, что ей не вполнѣ извѣстна эта тайна? Мистрисъ Карбункль не разъ уже имѣла случай подпустить два, три словечка, весьма непріятныхъ для Лиззи.

Таково было положеніе Лиззи, когда явился мистеръ Бёнфитъ съ настойчивымъ требованіемъ произвесть обыскъ во всѣхъ ящикахъ Лиззи и когда мистрисъ Карбункль, оградивъ свою собственность, выразила мнѣніе, что мистеру Бёнфиту дозволяется исполнить свои обязанности.