О временах

Итак, мы, похоже, обна­ружили и даже частично раз­гадали две загадки, спрятан­ных под блестя­щей поверх­ностью условного истори­ческого романа. При взгляде с авторской позиции, сквозь крис­талл «романа в романе» этот тайник оказался совсем про­зрачным.

В чистой воде мы обна­ружили два сокровища. Первое открытие – «евангелие от Воланда» не подменяет и не отрицает канони­ческие евангелия, а дополняет их, рас­крывая необ­ходимую теневую часть Мистерии рож­дения христиан­ства. Поэтому в этой сатанинской, раз­руши­те­льной части Еван­ге­лия суду и рас­праве над Иудой уделяется не меньше внимания, чем суду и казни Иешуа. Второе отк­рытие: сюжет «романа в романе» имеет ещё один смысловой слой – идею повторения Страстей Хри­стовых в истори­ческом сюжете ХХ века, связан­ном с судьбой Рос­сии и рус­ского народа. Имен­но этот скрытый слой воз­дей­ствует на совре­мен­ного читателя как эстетика мистерии.

Но может быть это мы такие умные, а сам Булгаков не понимал, что ему ­диктовал твор­че­ский дух из глубин кол­лектив­ного бес­созна­те­льного? Чтобы не было сомнений, Автор рас­ставил в те­ксте доста­точно ясные знаки. Например, такой: «двое легионеров ввели и пос­тавили пере­д креслом про­ку­ратора человека лет двад­цати семи». Самая ран­няя дата, к которой все ис­следо­ватели относят казнь Иисуса, – это 29 год. Если учесть ещё привязку рож­дения Иисуса к смерти Ирода Великого в 4 г. до н.э., то число 27 выглядит нелепо. Некоторые ком­ментаторы на этом осно­вании утверждают даже, что Иешуа – не Иисус, никакого Иисуса не было, а М.А.Булгаков вообще солидарен с М.А.Берлиозом. Боюсь то­лько, что это ирони­ческая ловушка Автора, позволя­ю­щая кое-кому задеклариро­вать ненуж­ность такого излише­ства, как голова.

Однако если мы признали, что великий роман является притчей, то должно работать главное правило толко­вания: Если в словах притчи есть житейский смысл, то можно искать тайный смысл, но если в притче встреча­ется бес­смыслица, пре­тк­но­вение, тогда тайный смысл искать нужно! Поэтому всякий раз, когда Булгакова обвиняют в забывчивости, путанице, небреж­ности, нужно насторожиться и внима­те­льно присмотреться к видимой нелепице. А не является ли эта «ошибка» тайным знаком?

Например, есть све­дения, что Пилат был вовсе не пятым, а шестым про­ку­ратором, точнее даже – префектом. Но Булгакову очень хотелось, чтобы он был пятым. Чуть позже мы посвятим главу тай­ной сим­волике чисел, связан­ных с картами Таро и древнееврейским алфавитом, которую Булгаков со­вер­шен­но точно знал и использовал. Так вот число пять имеет смысл «тайное знание». Автор оставил знак, чтобы мы не про­сто читали художе­ствен­ный текст, а искали в нём скрытый смысл. Последуем этому общему указанию, и попытаемся найти смысл в указании воз­раста Иешуа – около 27 лет. Ни к истори­ческому, ни к мифологи­ческому Иисусу это указание не относится. Но кто ещё связан в Ро­мане с образом Иешуа? Очевидно, мастер – 38-летний автор «романа». Но в Романе нет указаний на события, когда мастеру было 27 лет. Однако есть ещё один автор – сам Булгаков, и о нём известно, что 27 лет ему исполнилось в 1918 году.

Никаких иных биографий нам к этому тайному знаку «лет 27» привязать не удастся. Поэтому оста­ётся полагать, что Автор каким-то образом связывает начало сюжета «романа в романе» с 1918 годом. Но это не что иное, как первый год Великой Рус­ской революции. И наша гипотеза о том, что герои «романа в романе» олице­творяют кол­лектив­ные образы больших сообще­ств – творцов рус­ской революции, получает новую опору и подтверж­дение из рук самого Автора.

А как насчёт совпа­дения сюжета мировой истории XX века, внешнего контекста рус­ской революции? Нет ли ещё тайных указаний, кроме совпа­дения деталей взаимоотно­шений глоба­льных сил? На мой взгляд, таковые тоже име­ются, но не внутри истори­ческого романа, а во внешнем кон­тексте вокруг его автора. Немецкое имя Алоизий у вас ни с кем не ас­социиру­ется? А фамилия Мо­гарыч не кажется стран­ной? Какая мысль воз­никает при спотыкании об это слово? Верно: а не отче­ство ли это? Отче­ство «Алоизович» у меня ас­социиру­ется лишь с одним персонажем – фюрером Третьего Рейха. В таком случае имя Алоизий может указы­вать на Второй Рейх, кайзеров­скую Гер­ма­нию. После дружбы с нею, закончившейся бедой, в 1918 году Рос­сия оказалась объектом глобальной политики, де факто – подсудимой на Версаль­ском конгрес­се, где роль проку­ратора играли США.

Обратим внимание ещё на эпизод одного дня из жизни пятого про­ку­ратора Иудеи, прежде чем отложить в сторону истори­ческий «роман» о нём: «…в светлой теперь и легкой голове про­ку­ратора сложилась формула. Она была такова: игемон разо­брал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступ­ления в нем не нашел... Бродячий философ оказался душевнобо­льным. Вслед­ствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесен­ный Малым Синедрионом, про­ку­ратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопи­ческие речи Га-Ноцри могут быть причиною вол­нений в Ершалаиме, про­ку­ратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заклю­чению в Кеса­рии Стратоновой на Средиземном море, то есть имен­но там, где резиденция про­ку­ратора».

Доста­точно сопоставить эту формулу Пилата с биографией придумав­шего его мастера, что­бы обна­ружить ещё одну связь между ершалаимскими и москов­скими главами Романа. То­лько парал­лель будет не столь прямой, как казалось бы. Идея вечного повторения одного и того же сюжета мис­терии рож­дения ново­го духовного знания оказыва­ется не столь дурной бесконеч­ностью, как видится в поу­чении Берлиоза Бездомному. Сюжет москов­ских глав в части судь­бы мастера – это не повторение про­йден­ного, а реализация несбыв­шегося, воплощение мечты тирана Пилата быть всегда рядом с ге­нием Иешуа. Но истори­ческий закон вечного повторения сюжета отме­нить нельзя, поэтому мастер должен сначала выйти из своего подполья, предан­ный лучшим другом, затем попасть под след­ствие, спастись от суда, но взамен оказаться в элитной загородной лечебнице для душевнобо­льных. Имен­но в этом состоит формула Пилата, сбывшаяся на москов­ских страницах Романа.

Вот так, не спеша, мы пере­ходим к ис­следо­ванию москов­ского сюжета. Чтобы сделать пере­ход ещё более плавным, обсудим ещё один общий вопрос – о времени дей­ствия Романа. Мы уже немного коснулись его при обсуж­дении воз­раста Иешуа. Вопрос о времени дей­ствия Романа – один из самых популярных у ис­следо­вателей. Булгаков рас­ставил по страницам так много знаков времени, что число версий достигает числа лет в XX веке, не считая экскурса в первое столетие нашей эры. Прежде чем коснуться отде­льных версий, зададим наводящий вопрос. А как насчёт времени дей­ствия в «Фаусте», служившего образцом для Автора? В драме Гёте вполне условное время дей­ствия подчинено внутрен­ней логике раз­вития духа есте­ствен­ной науки. И лишь когда предви­дение Поэта сбылось, мы можем привязать сцены и акты условной пьесы к конкретным истори­ческим периодам.

Считать столь же условным время дей­ствия Романа нам слегка мешает конкрет­ность истори­ческих деталей пове­ство­вания. Автор и здесь верен своей иронии, заставляя кол­лектив­ного Левия из­ма­рать тон­ны бумаги, ис­следуя поверх­ностный, фельетон­ный слой дей­ствия, чтобы своими версиями и ком­ментариями ещё обогатить сатири­ческий фон мисти­ческой драмы. И в то же время Автор рас­ставляет на страницах условные знаки, помогающие выявить подлин­ное время дей­ствия скрытого сю­жета. Как в случае с привязкой начала ершалаимского сюжета к 1918 году.

Мы уже упоминали условный знак, рас­шифрован­ный А.Барковым: Воланд предсказывает су­дьбу Берлиоза с помощью астрономи­ческого знамения – затмения солнца, случившегося в день после смерти и накануне похорон М.Горького. Означает ли это привязку одной из глав к 1936-му году? И какой из них – пове­ствующей о смерти, о похоронах или о событиях между ними?

Нужно также заметить, что сам Булгаков при написании каждой из версий Романа относил его дей­ствие или, по крайней мере, финал к ближайшему будущему. Правда, каждый раз финал всё более отдаляется, но не выходит за рамки ближайших десятилетий. В ран­них версиях Булгаков даже указы­вает конкретные даты про­щания героев с Москвой на фоне гораздо более масштабных пожаров, чем лока­льные воз­горания в оконча­те­льной версии. При этом дату финала – 14 июня 1943 года, Булгаков выбирает на основе одной из популярных рас­шифровок про­роче­ств Ностра­дамуса. То есть Автор не­двусмыс­лен­но относит финал Романа в будущее и связывает его с предпо­лагаемой датой конца света. Такая трактовка условного времени дей­ствия Романа, являю­щегося на самом деле предсказа­нием бу­ду­щего, вполне соответ­ствует образцу и источнику вдохно­вения – «Фаусту».

Я уже упоминал в самом начале об ещё одной попытке толко­вания Романа, которую в мае 1994 года предложил автор полити­ческого обозрения «Новой ежедневной газеты», скрыв­шийся под псев­донимом Фёдор Сухов. Там шла речь о множестве совпа­дений в сюжете глав, связан­ных с Варьете, с полити­ческими событиями горбачёвской «пере­стройки» и ельцинских «реформ». В част­ности, руко­води­тель этого полити­ческого Варьете оказыва­ется, как и Стёпа Лиходеев, изолирован в Ялте, в то время как в Москве про­исходят бурные события. И ещё мас­са таких же совпа­дений.

В принципе, такое толко­вание одной из глав Романа в контексте феери­чных событий в Москве на рубеже 1990-х годов тоже не про­тиво­речит догадке, что главам москов­ской части Романа соответ­ствуют отде­льные эпизоды истории Рос­сии XX века. Но тогда фина­льные сцены ещё более отодвига­ются на начало второго тысячелетия. Об этом же неявно говорит привязка к финалу последних глав «романа в романе». Двад­цатый век даже в своём обозна­чении несёт сим­волику двух крестов – двой­ного повторения сюжета Страстей Христовых в судьбе рус­ского народа внутри советского государ­ства и судьбе Рос­сии в контексте мировой истории. Поэтому завер­шение XX века – это и завер­шение крестных страданий Иешуа, которое во внешнем контексте судьбы автора «романа о Пилате» соот­вет­ствует освобож­дению мастера.

Еще одним косвен­ным указа­нием на время дей­ствия Романа и его финала может служить аббревиатура наз­вания – две буквы М, сим­воли­зиру­ющие заглавных героев Романа. В римском напи­сании двухтысячные годы начина­ются с М­М, например, ММ = 2000, а М­МIX – это 2009-й год от Р.Х. Аналогично этому все годы XX века содержат две римские буквы М, но они раз­делены между собой. Тысяча девятисотые годы начина­ются с MCM: например, 1929 год – MCMXXIX. Поэтому одним из вариантов толко­вания является привязка глав, в которых вос­соединяются Мастер и Маргарита к событиям начала XXI века, когда два сим­вола ММ оказыва­ются, наконец, вместе.

В таком случае, год MMIX – 2009-й, в римском написании которого две буквы М соединяются ещё и с традицион­ной сим­воликой Иисуса, не может не привлечь нашего внимания. Раз­уме­ется, такое толко­вание не может быть ско­лько-нибудь обязыва­ющим. Но пере­д Новым годом всегда хочется ве­рить в рожде­ственскую сказку, и в сочетание благоприятных для нашей страны сим­волов. Поско­ль­ку с помощью сим­волики чисел можно доказать всё что угодно, то мы этим с удоволь­ствием и зай­мёмся. А верны или нет наши догадки, сможем уз­нать то­лько по исполнении событий.

Итак, мы начали ис­следо­вать время дей­ствия Романа с рас­смотрения условного знака в виде воз­раста героя «романа». Но в москов­ских главах тоже есть указание на воз­раст героя – мас­тер опи­сан как человек лет примерно трид­цати вос­ьми. По той же шкале воз­раста Автора по­лучаем 1929 год – год начала написания Романа. Нужно заметить, что Булгаков тоже, как и мы, был очень внима­тельным к сим­волике, осо­бен­но к соединению про­тиво­положных сим­волов. Например, в 1929 году 1 мая совпали два сим­воли­ческих весен­них праздника – светлая Пасха и тёмный язы­ческий праздник Вальпу­ргиевой ночи, не считая Дня солидарности трудящихся. То есть налицо соединение сим­волов, очень похожее на соединение света и тени в евангель­ской Мистерии, о котором рас­сказывает нам Автор. Поэтому можно уверен­но предпо­ложить, что это совпа­дение сим­волов весьма и весьма вдох­новляло Булгакова на написание первой версии Романа, главу из которой он постарался отнести в редакцию сразу после 1 мая 1929 года.

Как свиде­тель­ствуют биографы, Булгакова вдохновляло и ещё одно совпа­дение сим­волов, связан­ное с Пасхой 1929 года. Михаил Афанасьевич был внимателен ко всем сим­воли­ческим подроб­ностям, которые так или иначе влияют на наше подсознание, а потому управляют нашими желаниями и бытием. Поэтому его заинтересовала идея о том, что через 1900 лет про­исходит совпа­дение сразу трёх календарных циклов. Известно что, каждые 76 лет про­исходит совпа­дение лун­ного и солнечного календарей – так называемый «цикл Кал­липа». Но то­лько 25 таких циклов укладыва­ются в целое число столетий. На самом деле это вовсе не означает, что в 29 году Пасха была 1 мая или 20 апреля по юлианскому календарю. Про­сто вдохновляющее Булгакова совпа­дение сим­волов. Опять же, по мне­нию раз­ных ис­следо­вателей, казнь Иисуса могла состояться или в 29, или в 33, или в 36 году, когда иудейская пасха попадала на пятницу 14 нисана. Поэтому 1 мая 1929 года было первой сим­воли­че­ской датой, вдохновившей Автора на быстрое написание первой версии Романа. Причём уже в первой версии были написаны ершалаимские главы, несущие в себе идею един­ства света и тени.

Но и сам Булгаков знал, что большин­ство ис­следо­вателей привязывают истори­ческий контекст финала Евангелий к 33 году н.э. Об этом вроде бы свиде­тель­ствует указание на лун­ное затмение, слу­чив­шееся в эту иудейскую Пасху. Поэтому Автору пришлось и в 1933 году писать следующую вер­сию, но и на этом дело не закончилось. Однако, если уж принимать во внимание солнечно-лун­ный цикл в 76 лет, то следующим после 1933 года совпа­дением будет имен­но 2009-й, MMIX.

Возможна и другая привязка финала дей­ствия Романа ко времени начала работы над ним. Ведь Булгаков должен был созреть для такого закатного романа. К этому его подталкивали давление жиз­нен­ных обстоя­тель­ств и ревнивой твор­ческой среды, и сгуща­ющаяся тьма полити­ческого режима. Поэтому нет ничего уди­вите­льного, что случилось это имен­но в 1929 году, в год Великого пере­лома в Рос­сии, и в год Великой депрес­сии у других дей­ствующих лиц мировой драмы.

Однако 2009 год также обещает стать годом Величайшей депрес­сии в мире и, скорее всего, годом «Величайшего пере­лома» в самой Рос­сии, или же иначе её про­сто не станет. Кстати, если уж речь зашла о признаках конца света, которые Автор пытался угадать в своём Романе, то в пере­воде с древнегре­ческого кризис - это «суд». Поэтому прави­льнее пере­вести не «страшный суд», а все­общий кризис. И ничего особен­но страшного в таком толко­вании нет, кроме исправ­ления ошибок и отказа от заблуж­дений.

Опять же в порядке всеобщ­ности раз­вле­чения не забудем и вос­точную сим­волику, согласно которой 2009 год является ещё и Годом Быка, причём Золотого. Опять совпа­дение раз­ных, даже про­тиво­положных сим­волик. Золотой Телец – это самый что ни на есть корень западной мифологии, растущей из Древнего Египта. Но если западная часть человече­ства, как и либера­льная элита будут в новом году придавлены всем весом своего боже­ства, то мы в Рос­сии сами во­льны выби­рать себе альтернатив­ное зна­чение сим­волики. Кто пожелает – будет весь год служить «золотому те­льцу», а кто-то имеет воз­мож­ность следо­вать вос­точному толко­ванию, быть ближе к земле.

Есть и третье толко­вание сим­волики Быка. В стародавние времена слова «криптография» не было, а для обозна­чения понятия говорили «ход быка». Пашущий Бык идёт сначала прямо, а по­том в обратную сторону. Поэтому и говорили, что притчу, зашифрован­ное послание нужно читать «ходом быка» – сначала прямой смысл, а потом тайный, скрытый. А есть ещё латинский пере­вёртыш на тему пахоты: Sator Arepo Tenet Opera Rotas, который вообще можно читать в четырёх разных нап­рав­ле­ни­ях. Очень подходит к нашему Роману.

Для нас с вами Год Быка вполне может стать годом открытия тайн и раз­ре­шения загадок, полу­чения новых знаний. Во всяком случае, успех первой части нашего цикла позволяет на это надеяться. Нужно то­лько взять небольшой пере­рыв, отключиться от потока информации, соб­раться с мыслями и ещё раз взглянуть на текст свежим взглядом, про­честь его «ходом быка».

Загрузка...