Год быка--MMIX

Семь строк и четыре послания

«Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таин­ствен­ны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал пере­д смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непоси­льный груз, тот это знает. Это знает устав­ший. И он без сожа­ления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отда­ется с легким сердцем в руки смерти, зная, что то­лько она одна…»

У нас была воз­мож­ность убедиться в том, что Автор ни одного слова в Романе не написал без умысла, не говоря уже о целом абзаце, да ещё в самом начале главы, заверша­ющей Роман. Нет, разу­ме­ется, никто не ставит под сомнение правоту многочис­лен­ных ком­ментаторов, увидев­ших в этих строках про­ща­льное предсмертное послание от имени самого Автора. Правы и те, кто увидел образец в лири­ческих отступ­лениях Гоголя к его Поэме. Но наш Автор не может пере­стать быть самим собой, особен­но в личном послании. Поэтому здесь тоже нужно искать скрытые смыслы и связи.

Вос­клицание о богах опреде­лён­но связывает персонажа от первого лица с двумя другими ге­ро­ями Романа – это мастер и Пилат, которые так же выражали свои истерзан­ные эмоции в 24 и 26 гла­вах. Заодно мы обна­ружили начало законо­мерного повторения всего ряда глав с 24-й по 32-ю в фина­льной главе. Следо­ва­те­льно, вводное вос­клицание можно считать признанием Автора в том, что он отожде­ствляет себя с мастером, прежде всего. Хотя это не отменяет род­ства и с другими героями.

Но должна работать и вторая связь – с Пилатом. При всей широте лич­ности художника, вме­ща­ющей всех своих героев, нельзя подумать, что в своём предсмертном послании Булгаков рав­няет себя с жестоким тираном. Нет, у этой связки есть более про­стое объяснение. Каждое пос­ла­ние имеет два адреса – отпра­вителя и получателя. Поэтому речь в дан­ном случае идёт не то­лько о по­слании Автора его читателю, но одновременно и герою, занимав­шему внимание мастера всю его тво­р­ческую жизнь. Булгаков открывает нам ещё один личный секрет, что его самого более всего интере­совал один из совре­мен­ников, отожде­ств­ля­е­мый с Пилатом. Смысл личного послания Автора своему герою вполне очевиден и понятен. Булгаков выказывает понимание и сочув­ствие своему тайн­ому ви­зави как един­ствен­ному человеку, который несёт такую же по тяжести ношу служения людям.

В конце абзаца мы видим очередную «ошибку» Автора – неза­вершён­ное предложение. Неко­торые издатели ухитряются «улучшить» Булгакова, додумывая окончание вроде «она одна … <успо­коит его>». Нет, кол­леги, не так про­ст наш Автор, чтобы можно было поступать с его личным посла­нием так прямо­линейно. Зато Автор доста­точно остроумен, чтобы спрятать тайный смысл этой «оши­бки» на видном месте. Это вообще самый эффектив­ный способ что-либо спрятать.

О чём пишет Автор в конце личного послания? О смерти и о своём знании, «что то­лько она одна…» Где же про­должение этого знания? Куда ведёт многоточие?

Во-первых, согласно ключу зерка­льной сим­метрии, раз­говор о смерти связывает нас с первой главой Романа. Мыс­лен­ное послание мастера Пилату завершает основной сюжет Романа так же, как устное послание Воланда Берлиозу о смер­те­льном трамвае и боже­ствен­ном плане стано­вится завяз­кой драмати­ческого сюжета. Если сопоставить эту парал­лель с истолко­ванием «трамвая» как культур­ной революции 1930-х, то мы обна­руживаем подлин­ное отно­шение Автора к сталинизму как необ­хо­ди­мому злу, жестокому повороту на сложном и долгом пути вос­хож­дения и обнов­ления рус­ской циви­лизации. Снова получа­ется апология мастером пилатчины.

Однако главы Романа, как мы уже не раз убедились, – не един­ствен­ный текст, в котором нуж­но искать про­должение неза­вер­шен­ного послания. Главным первоисточником для всех, не то­лько ер­шалаимских глав, является Новый Завет. А един­ствен­ной и последней его частью, сюжет которой ещё не най­ден нами в отоб­ражён­ном виде на страницах Романа, остаётся Откровение Иоанна Богослова. Фина­ль­ная 32 глава под­хо­дит для такого сопостав­ления, тем более что часть образов Апокалипсиса использованы в ней вполне очевидно: багровая луна, небесный Иерусалим, обрушива­ющаяся гора, демо­ни­ческие всадники. По­этому стоит заглянуть в фина­льную книгу Ново­го Завета хотя бы для того, чтобы обна­ружить в самом её начале вот это послание:

«И Ангелу Смирнской церкви напиши: так говорит Первый и Последний, Который был мертв, и се, жив: Знаю твои дела, и скорбь, и нищету (впрочем ты богат), и злословие от тех, которые го­ворят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское. Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять. Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни. Име­ющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам: побежда­ющий не потерпит вреда от второй смерти» /Откр 2, 8-11/.

Да, вот это сюрприз так сюрприз! Я уже надеялся, что удастся хотя бы на этот раз обойтись ма­лой кровью, быстро попрощаться с каждым персонажем, сделать обобщение уже найден­ных нами ал­легорий и идей. Хотя, конечно, сомнения и подозрения не оставляли. Если в ходе ис­следо­вания 22 стадии мы обна­ружили ещё целый слой смыслов, связан­ных с евангелиями, деяниями и посланиями апостолов, то парал­ле­льная 32 глава не может быть про­ще. Из 23 главы нам пришлось воз­вращаться к началу второго ряда и ещё раз внима­те­льно изучить связь 11-23 глав с сюжетом Ново­го Завета и историей рож­дения христиан­ства. Точно также в 13 главе мы обна­ружили содержа­тельные парал­лели с содержа­нием христианского учения. И теперь возникают подозрения, что кроме 9 главы, где мы на­шли ключи к толко­ванию притчи о неверном упра­вителе, нужно внима­те­льно посмотреть на другие главы первого ряда. А что каса­ется 32 главы в связи с Апокалипсисом, то и здесь мы будем обязаны с помощью «четвёртого ключа» сравнить найден­ные парал­лели со всеми главами, начиная с 24-й.

Но сначала нужно ответить на вопрос, а где же первое из посланий церквям Азии – послание Эфес­ской церкви? Почему Автор начал парал­лели со второго послания Смирнской церкви? Един­ствен­ный подходящий ответ: первое послание Апокалипсиса параллельно тому, что предше­ст­во­вало посланию мастера Пилату из последней главы и связано с ним по смыслу – то есть посланию Воланда Берлиозу из первой главы.

«Ангелу Ефес­ской церкви напиши: так говорит Держащий семь звезд в деснице Своей, Ходящий посреди семи золотых свети­льников: знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить раз­вратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы; ты много пере­носил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею про­тив тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину свети­льник твой с места его, если не покаешься. Впрочем то в тебе хорошо, что ты не­на­ви­дишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу. Име­ющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побежда­ющему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия» /Откр 2, 1-7/.

Не знаю как вам, а мне очевидны содержа­тельные парал­лели с отно­ше­нием твор­ческого духа христиан­ства к дореволюцион­ной гума­ни­тарной интел­лигенции, Воланда к Берлиозу. Были у рус­ской интел­лигенции XIX – начала XX века дей­ст­вите­льно огромные заслуги, признан­ные на мировом уровне: и труд, и терпение, и высокая мораль, обли­чение властного раз­врата и раз­вен­ча­ние ложных апостолов христиан­ства. Но ведь и в самом деле, увлечён­ные крити­ческой филосо­фией, дорево­лю­ци­он­ные интел­лигенты вместе с водой выплеснули ребёнка, оставили свою первую любовь. Сим­волика числи­те­льного «первый» нам известна: автор Откро­вения имеет в виду любовь к Богу, первую заповедь Декалога.

Первая глава Романа является, в таком случае, воплоще­нием первого послания церквям Апока­липсиса. Воланд пришёл скоро, через 12 лет после революции безбожников, и дал последнюю воз­мо­ж­ность покаяться, после чего вынесен­ный две тысячи лет назад приговор был приведён в исполнение. Между про­чим, «сдвину свети­льник с места его» имеет два воз­можных толко­вания, даже с учётом однознач­ности свети­льника как сим­вола раз­ума. И оба толко­вания исполнились. Можно сдвинуть с места голову, как про­изошло с Берлиозом, а можно тронуться умом, как про­изошло с Бездомным.

Что же каса­ется Николаитов, неведомых никому из толко­вателей Ново­го Завета, то речь идёт о последо­вателях какого-то Николая. В контексте преда­тель­ства первой любви и испытания лжецов, вы­да­ющих себя за апостолов, наиболее близким истолко­ванием является учреждён­ная епископом Мир­ликийским Николаем офици­а­льная церковь, угодная и угожда­ющая царям от мира сего. Ненависть рус­ской интел­лигенции не к словам, а к делам такой церкви оказыва­ется угодна твор­че­с­ко­му духу христиан­ства.

Наконец, древо жизни посреди рая – это способ­ность раз­личать добро и зло. Но имен­но в этом и заключа­ется смысл появ­ления Воланда на улицах Москвы – научить нас самостоя­те­льно, без прину­ж­дения и без угож­дения властям отвечать на заглавный вопрос: «Так кто же ты?». А значит спасти тех, кто ещё способен спастись сам. Берлиозу не хватило масла, духовной энергии, чтобы вос­принять про­исходящее в истинном виде, без навязан­ных стереотипов. Гранди­оз­ная картина Великой Рус­ской революции, несмотря на все догмати­ческие толко­вания в духе истори­ческого ма­те­риализма никак в эти рамки не укладыва­ется. Способ­ность увидеть это боже­ствен­ное предопре­де­ление в видимом тор­же­стве безбожной власти – это тот вывод, которому нас подталкивает Автор.

Адресатом второго послания Апокалипсиса, по мнению Автора, явля­ет­ся та часть рус­ской ин­тел­лигенции, которая пусть и с опозда­нием, но поняла и приняла боже­ствен­ный смысл жестокого на­длома рус­ской революции. Имен­но поэтому сим­воли­чес­ким адресатом послания, открыва­ющего 32 главу, является тот самый страда­ющий Пилат из 26 главы. Тот самый быв­ший соучастник и даже ру­ко­води­тель казни рус­ского народа, который готов теперь отдать всё ради воз­вращения самой воз­мож­ности говорить с ним откровен­но. К такому страда­ющему от одиноче­ства и опоздав­шего рас­каяния Пилату обращено послание мастера.

Что же каса­ется толко­вания отде­льных сим­волов из послания Смирнской церкви, то и здесь нет ничего сверхсложного. Термин иудеи для автора Откро­вения означает веру­ющие в единого Бога. Соответ­ствен­но, речь идёт о злословии «верующих», которые таковыми не являются, поско­льку не видят своего участия в боже­ствен­ном замысле. То­лько догматики вроде Левия могут про­кли­нать Пи­лата за его участие в Мистерии и следо­вание, пусть и неосознан­ное, боже­ствен­ному плану.

Речь во втором послании идёт о церкви, то есть о большом собрании людей, лидером которых является «Пилат рус­ской революции». Люди эти дей­ст­вите­льно были нищими аскетами, но рас­поря­жались несметными богат­ствами. Среди этих людей и Роберто Бартини, и Сергей Королёв, и многие другие, кто на самом деле был заключен в темницу и имел скорбь дней десять. То есть речь идёт о целой земной жизни, принесён­ной в жертву ради венца жизни, вечной славы.

Осталось истолко­вать неожидан­ный вывод из второго послания: «побежда­ющий не потерпит вреда от второй смерти». Булгаков уточняет эту формулу, которую тоже можно про­читать по-раз­но­му – и как лёгкую смерть, и как не имеющую послед­ствий угрозу смерти. Речь идёт о втором вари­анте: «он отда­ется с легким сердцем в руки смерти, зная, что то­лько она одна…».

Местоимение «он» здесь нужно читать, как и в посланиях Апокалипсиса – «побежда­ющий», но главное – теперь понятен смысл самого этого слова в контексте последней книги Ново­го Завета. Побежда­ющий – это та часть большого собрания людей, которая преодолевает испы­тания, преду­смо­трен­ные боже­ствен­ным планом на соответ­ствующем этапе. Из всего сословия рус­ской интел­лигенции побежда­ющим будет то­лько тот, кто после безбожной революции сможет прави­льно рас­поз­нать, что есть добро, а что зло. Эта часть рус­ской интел­лигенции будет иметь ещё более суровое испытание, и здесь уже побежда­ющим станет тот, кто не убо­ится пойти навстречу смерти, которая будет гро­зить за каждым жизнен­ным поворотом.

Вот такое начало 32 главы. Всего семь строчек книжного текста в послании мастера Пилату, а мы уже имеем в трид­цать два раз­а больше текста истолко­вания. И ещё не завершили его. Нужно ведь ещё про­вести парал­лели с началом 22 главы и с 24 главой (1-й и 4-й ключи соответ­ствен­но). 22 глава начина­ется, как мы помним, с полёта грустящей о покинутом береге реки Маргариты и заверша­ется на кладбище, в цар­стве смерти. Так что эта парал­лель с началом 32-й главы очевидна. А вот начало 24 главы вроде бы совсем не похоже на нача­льные строки фина­льной главы. Одна смерть, которая случа­ется здесь, – это гибель совы от прице­льного выстрела Беге­мота. Выходит, что это дей­ст­вите­льно важный эпизод, име­ющий столь серьёзные парал­лели, но при этом смерть совы не будет иметь вреда той мудрости, которую она олице­творяет.

Кроме того, в начале 24 главы Маргарита пьёт чистый спирт, закусывая сочным мясом. Что каса­ется мясной пищи, она сим­воли­зирует знание не для всех, доступное лишь взрослому уму и зрелому духу. А вот чистый спирт имеет связь с Апокалипсисом. Во-первых, мы уже выяснили, че­рез парал­лели глав 11-23 с историей рож­дения христиан­ства, одно из значений хрустального глобуса как Откровение Иоан­на Богослова. Глобус присут­ствует и в 24 главе, хотя бы потому, что в её начале «всё оказалось, как было до бала». Есть и другая цепочка сим­волики: вино как сим­вол откро­вения уже не раз нам встречалось. Но Апокалипсис – это не любое откровение, это Откровение с большой бу­квы, един­ствен­ное в своём роде, вино наивысшей очистки и наивысшего градуса. Так мы подтверж­даем необ­ходимость истолко­вать 32 главу через парал­лели с последней книгой Ново­го Завета.

Теперь, пожалуй, можно идти дальше, но вряд ли следу­ющие сюрпризы и загадки будут легче.