Увидеть невидимое

«Себя Маргарита видеть не могла, но она хорошо видела, как изменился мастер. Волосы его белели теперь при луне и сзади собирались в косу, и она летела по ветру».

В отсут­ствие описания преоб­ражён­ной Маргариты начнём с завершён­ного портрета мастера. К седой косе нужно добавить ботфорты со шпорами, а также наводящий вопрос Воланда о гомункуле, который отсылает нас к образу Вагнера из «Фауста». Образ мастера на выс­шей стадии раз­вития – это обоб­щён­ный портрет двух немецких гениев XVIII века – поэта Гёте и философа Канта. Безусловно, для ил­люстрации 32 стадии более всего подходят эти два великих мастера, достигших высших вер­шин на пути фило­софского и художе­ствен­ного познания.

Нужно, наверное, ответить и ещё на один вопрос: Почему трое помощ­ников Воланда имеют средневековое рыцарское одеяние, а мастер приписан к концу XVIII века? Когда мы делали раз­бивку истори­ческих про­цес­сов на уровни и стадии, то определили Канта в родонача­льники миро­воззрения, лежа­щего в основе новейшей истории, которую с периода наполеонов­ских войн можно рас­сматри­вать как единый про­цесс. Одной из сторон этого глоба­льного про­цес­са является испытание интел­лектуа­льного мастер­ства совре­мен­ного человека, первыми высшими образцами которого можно считать Ка­нта и Гёте. В таком случае рыцарские доспехи свиты Воланда указывают на более масштабный все­мирно-истори­ческий про­цес­с, охватыва­ющий не века, а тысячелетия. Ссылка на истори­ческий ка­лам­бур периода крестовых походов и религи­озных войн означает, что предметом испытания на этом уровне является духовный мир, психи­ческая природа человека.

Можно заметить, что мастер теперь не бо­ится луны, означа­ющей тревоги и обманы подлун­но­го мира. В психо­логи­ческом портрете преоб­ражён­ного мастера, кроме обра­щён­ной к луне юноше­ской улыбки, выделена одна деталь – бормотание, «по приобретен­ной в комнате № 118-й привычке». Эта деталь и «четвёртый ключ» связывают этот момент с серединой 24 главы «Извле­чение мастера», где он и появляется. Кстати, в этот момент про­исходит также пере­оде­вание Маргариты в лёгкий шёл­ко­вый чёрный плащ. Сим­воли­ческое зна­чение совер­шен­ной чёрной одежды нам уже известно.

Вам не показалось, что в последней цитате слова «№ 118-й привычке» немного шероховаты? Как-то не соответ­ствуют высочайшему стилисти­ческому мастер­ству Булгакова? – Ну и что? – ответит нам записной булгаковед, – пере­д нами смер­те­льно бо­льной автор, постоян­но ошиба­ющийся и пре­тыка­ющийся, не обращайте внимания. – И как обычно попадёт пальцем в небо.

Допустим даже такую ситуацию, что великий писа­тель, подобно древнему про­року, допускает «случайные» ошибки, рука мастера выходит из-под контроля его личного сознания. Но это будет оз­начать, что его руко­й в этот момент ­водит иной разум, сверхличный – сам бес­смертный Твор­ческий дух. Имен­но это понимание лежит в основе первого правила толко­вания притч – чем ошибочнее с позиции смертного человека выглядит та или иная фраза, тем вернее в ней заключён скрытый смысл. Но в дан­ном конкретном случае, я уверен, Автор совер­шен­но созна­те­льно добавил лишнюю частицу «», которая превращает номер палаты в порядковое числи­те­льное, относящееся и к «ком­на­те», но также и к «привычке». По другому правилу толко­вания притч, если воз­можны два раз­ных про­чтения, то оба имеют равную силу.

Что может означать 118-я привычка? Сим­воли­ческое число 118 означает жизнь, посвящен­ную стрем­лению к совер­шен­ству и к истин­ной свободе. Имен­но это означает число 11 в раз­ряде де­сятков, – состояние души, мотивацию. Воз­ведён­ная в ранг привычки, такая мотивация делает воз­мо­жным постоян­ный внутрен­ний диалог (то самое бормотание) между лич­ностью и твор­ческим духом, который дарует откро­вения, прибавляет вос­ьмёрку в раз­ряде единиц, то есть в сфере мастерства. Та­ково чёткое и ясное истолко­вание вроде бы невнятного бормотания, которым Автор к концу жизни явно заразился у своего героя. Речь, оказыва­ется, идёт о признаке истин­ного духовного совер­шен­ства.

Теперь можно вернуться к описанию не менее совер­шен­ной героини. Что значит: «Себя Мар­гарита видеть не могла»? Да, конечно, зеркала с собой не было и своё лицо увидеть нельзя. Но всё оста­льное – руки, ноги, одежду? Раз­ве вы сейчас, не имея зеркала, не видите себя? Поэтому един­ст­вен­но прави­льный ответ на эту загадку – Маргарита стала совер­шен­но невидимой, а потому и непо­ме­рно прекрасной! Речь, ещё раз подчёркну, не о внешней, а о внутрен­ней красоте челове­ческой ду­ши. Опять же, на пути вос­хож­дения души к вершинам совер­шен­ства, в 21 главе был такой период, когда Маргарита стала не то­лько прекрасной, но и невидимой. Как и в жизни мастера был такой период вну­трен­него диалога с твор­ческим духом и откро­вения. Теперь же не то­лько мастер, но и Маргарита при­обретает привычку к совер­шен­ству.

Нам осталось то­лько понять, почему невидимость означает высшую степень красоты? Для это­го вос­пользуемся зна­нием ещё одной привычки Автора. Мы уже замечали, что в некоторых местах он делает купюры в пове­ство­вании, как в рас­сказе мастера из 13 главе, где был опущен период с октября по январь. С помощью парал­лелей и «ключей» мы этот про­бел смогли реконструиро­вать. Аналогич­ная ситуация и здесь: Автор намерен­но опустил описание героини. Следо­ва­те­льно, нужно искать его в тексте Романа или главного первоисточника – Ново­го Завета.

Одну из подсказок мы находим в специ­а­льно отведён­ном для справочных мате­риалов месте – в Эпилоге. Здесь обозначен образ совер­шен­ной Маргариты: «Тогда в потоке складыва­ется непомерной красоты женщина…» Итак, по мнению Автора, невидимость и непомерная красота – это одно и то же. Но всё же это не описание, а оценка. Где же может быть описание, такое же, как для других ге­роев? Может быть, нужно искать в той книге Ново­го Завета, ссылка на которую открывает 32 главу? Тем более что в других книгах нет такого рода описания: «И явилось на небе великое знамение: жена, облечен­ная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенад­цати звезд» /Откр 12,1/.

Все эти небесные светила сим­воли­зируют раз­ум и источники знания, прелом­лён­ные в одной совер­шен­ной душе. Но эта красота не будет совер­шен­ной, если душа искажает или задержи­вает свет. Поэтому совер­шен­ная красота означает невидимость, точнее – про­зрач­ность как у ясного неба. А если ещё знать, что в библейской сим­волике небо, воздух означает любовь как одну из стихий духовного мира, то мы обязаны вспомнить обещание Автора, с которого начина­ется вторая часть Романа: «За мной, чита­тель, и то­лько за мной, и я покажу тебе такую любовь». Настоящая, вечная, верная, сове­р­шен­ная любовь – это и есть преоб­ражён­ная, невидимая, непомерно красивая Маргарита. А ещё это образ ясного ночного неба, имею­щего совер­шен­ные чёрные одежды, которое невидимо присут­ствует в 32 главе. Так что описание героини есть, и Автор сдержал своё обещание.

Можно обнаружить ещё один сим­вол совер­шен­ства, заключён­ный в том самом числе 302-бис. Здесь есть мудрость в раз­ряде мастерства, и есть любовь на месте ипос­таси духа. А во втором раз­ря­де, где отражено состояние души, ничего вроде бы нет. Мы уже знаем, что это означает самоотре­че­ние как наивысшее совер­шен­ство души, руко­водимой духом любви. Думаю, этого раз­ъяснения впо­лне доста­точно, чтобы рас­поз­нать совер­шен­ное описание невидимого и прекрасного. Причём и само описание Автор сотворил столь же неви­димым и прекрасным.

Сопоставление посвя­щён­ного мастеру и Маргарите абзаца 32 главы с зерка­льно сим­метричной первой главой тоже весьма про­зрачно. Несовер­шен­ная душа озабочен­ной мирскими делами и спле­т­нями Ан­нушки тоже присут­ствует незримо, точнее – за кадром, зато есть душное предвечер­нее небо. Что каса­ется антитезы совершенного мастера, то ученик Бездомный явно про­тиво­стоит философу Канту. А как поэт, пишу­щий злободневные вирши для газет, он неявно сопоставлен вершине поэти­ческого мастер­ства, присутствующей в виде эпиграфа из Гёте:

«Так кто ж ты, наконец?»

Наконец, мы приблизились к завер­шению ответа и на этот заглавный вопрос:

«И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы ска­зать, из чего сделан повод его коня, и думала, что воз­можно, что это лун­ные цепочки и самый конь – то­лько глыба мрака, и грива этого коня – туча, а шпоры всадника – белые пятна звезд».

Заметим сразу пере­кличку с образами мастера и Маргариты из предыду­щего абзаца. То­лько у мастера шпоры как звёздочки, а у Воланда, наоборот, звёзды как шпоры. Как и Маргарита, он не­видим простому читателю. Уже этот момент создаёт связь с ироничным сопоставле­нием сводок из пе­рвой главы с «описа­нием» Воланда. Теперь нам уже понятно, откуда Автор заим­ствовал эти сводки – из многочис­лен­ных крити­ческих трудов и «истори­ческих» жизнеописаний Иисуса, которыми так изо­биловал XIX век и начало двад­цатого. Нет больше ни одного истори­ческого или даже мифологи­че­с­кого персонажа, в описании которого настолько рас­ходились бы спор­щики на про­тяжении многих ве­ков. Сводки о внеш­ности Воланда явно пародируют эти изыскания о внеш­ности Иисуса. А вот опи­са­ние земного Воланда от лица Автора может послужить ключом к описанию преоб­ражён­ного небе­с­ного Воланда в сим­метричной 32 главе. Мы уже приходили к выводу, что в портрете Воланда присут­ствуют помощ­ники – его глаза и инструменты. Из этого следует, что небе­сный Воланд может вклю­чать в себя черты небесного мастера и ясной ночи – прекрасной и невидимой Маргариты.

Ал­легория прекрасной души – это небо в смысле про­зрачной сферы, помогающей увидеть все звёзды и иные светила. В таком случае ал­легория твор­ческого духа – это ви­димый в ясном ночном не­бе Космос. Наш к месту упомянутый великий мастер писал примерно об этом же сопостав­лении:

«Две вещи наполняют душу все новым и нараста­ющим удивле­нием и благослове­нием, чем чаще, чем про­должи­тельнее мы раз­мышляем о них, – звездное небо надо мной и мора­льный закон во мне…» /Кант И. «Критика практи­ческого раз­ума»/.

Внутрен­ний космос, в отличие от своего внешнего собрата, состоит из живых сущностей «кол­лективного бессознательного». Его тучи и туман­ности складыва­ются в образ небесного коня, а звёзды принадлежат образу всадника. В этой связи вспомним о двух обещаниях, которые повторяются в раз­ных книгах Ново­го Завета: «Тогда увидят Сына Челове­ческого, гряду­щего на облаках с силою многою и славою» /Мк 13,26/ и «Придет же день Господень, как тать ночью…»/2Птр 3,10/. Наш образ тучи в ночном небе отражает и то, и другое обето­вание.

Будет уместно вспомнить и учение апостола Павла об иерархии духовных ипос­тасей, устрем­лён­ной в космос внутрен­нейшего: «Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог» /1Кор 11,3/. Этой иерархии можно сопоставить ал­легорию небесных яв­лений: ближе всех к земле летит совер­шен­ное мастер­ство, над ним находится про­зрачный воз­дух ясного неба души. На этот про­зрачный воз­дух опира­ется облако духа, на котором грядет Твор­ческий дух, составля­ющий из зёрен духовного знания, звёзд – созвездия идей, а из них – звёздную карту духовного космоса.

Нет сомнений в том, что конь Воланда, «глыба мрака» – это та огромная духовная, психи­че­ская энергия, она же либидо, она же – пас­сионар­ность, которая заключена в глубинах внутрен­него ко­смоса. Повод коня из «лун­ных цепочек» и звёзды как шпоры – это знания о духовном мире, позво­ляющие управлять этим могучим и страшным конём. И если совер­шен­ство мастера заключа­ется в привычке внутрен­него диалога с твор­ческим духом, совер­шен­ство души – в незримом присут­ствии, которое делает этот диалог воз­можным, то совер­шен­ство духа заключа­ется в его един­стве с внутрен­ним космосом и в привычке управлять самим собой.

Так в чём же всё-таки состоит настоящее обличье Воланда?

Настоящее обличье совер­шен­ного мастера состоит в соединении лучших черт всех предше­ствующих великих мастеров. К этому выводу можно было прийти и самим, без помощи Автора.

Совер­шен­ный облик прекрасной души – это её ясная про­зрач­ность, способ­ность чув­ство­вать и оцени­вать яв­ления в их истин­ном виде, чтобы мастер мог сотворить на земле неис­кажён­ные подобия образов духовного мира.

Похоже, что совер­шен­ство твор­ческого духа заключа­ется в том, чтобы воб­рать и заключить в себе все духовные образы, рас­твориться в них, превратить себя в них, а их – в самого себя. В этой самоотдаче и одновре­мен­но всепоглоща­ющей экспансии проявля­ется совер­шен­ный дух любви.

Здесь про­сто необ­ходимо сделать паузу, чтобы вернуться затем к земному образу Воланда.

Загрузка...