7. Двойная мораль

Упоминание о древних религиозных корнях современной психологии и будущей фундамента­льной психологии заставляет нас вспомнить третью часть первой книги Трилогии, в которой много сказано о «научной религии» как «приводном ремне» научно-технического прогресса и экспансии но­вой цивилизации. На первый взгляд, всё это «циничное» обсуждение тайной стратегии мэрии Терми­нуса, опирающейся во внешней политике на религиозные учебные центры, священников-технологов и миссионеров-торговцев, выглядит просто как антиклерикальный памфлет. Можно ещё вспомнить, что в послевоенный период был популярным казус «карго-культов» на тихоокеанских островах. Так что получается, что Азимов предвосхитил или уловил эти настроения в обществе.

Нет сомнения, что массовый читатель Азимова, в том числе в университетской среде именно так и воспринимал эти главы, как антиклерикальный памфлет. Да и сейчас либералы и просто адепты естественно-научного рационализма воспринимают так же. Но сегодня, на фоне краха либеральной идеологии стало возможным и другое толкование, о котором я уже писал. Можно ведь читать те же самые главы и как памфлет, направленный против либеральной «религии разума», которая на поверку вышла такой же догматической, как и марксизм.

Но, следуя за Азимовым, нужно также признать, что догматическая версия знаний в виде тео­ретических дисциплин, питаемых верой адептов в высший разум основоположников, имеет под собой некоторую более надежную основу. Методы и техника, распространяемые из «сакрального центра знаний», действительно работают в данной конкретной системе, для данного исторического времени и места. Марксистские догмы тоже работоспособны, но лишь в условиях индустриальной экспансии и военной угрозы, «осажденной крепости». Так же и либеральные догмы имеют свой собственный «конец истории».

Налицо факт успешного художественного исследования психологической природы религиоз­ных догм и церковных подсистем цивилизации. Но было бы странным не обратить это разоблачение на исторические первоисточники. Тем более что, как мы уже выяснили, основой для Азимова послу­жила эмпирическая теория Тойнби, описывающая падение и рождение древних цивилизаций. Согла­сно Тойнби «универсальная церковь» является «переходным мостиком» между родительской и дочерней цивилизациями, хранительницей сакральных знаний, аккумулирующих предшествующий опыт. Поэтому Азимов после знакомства с «Постижением Истории» и рисует нам такую «универса­льную церковь».

Но если спроецировать умозрительную конструкцию Азимова на историю христианства, то «антиклерикальный памфлет» вдруг превращается в апологию. Если за либеральными или марксист­скими догмами, и даже за «карго-культами» всегда скрывается некое «тайное знание», действенное для своего времени и своего места, то такое «тайное знание» должно лежать и в основе религиозных догм христианской церкви. Даже если исходный смысл был церковью забыт или вовсе скрыт от церковных деятелей. В этой двухтысячелетней исторической проекции основные идеи Азимова са­мым прямым образом резонируют с тайными смыслами Булгакова. Точнее даже – с тайными смы­слами книг Нового Завета, которые стали нам доступны благодаря ключам, оставленным для нас автором «Мастера и Маргариты».

Те, кто читал, должны помнить о символике больной ноги Воланда. В библейской символике, которую использовал Булгаков, обувь означает истолкование, а нога – носителя истолкования, то есть церковь. Председатель жилтоварищества потому и Босой, что символизирует священноначалие, не имеющее толкования своих священных текстов. От 9 главы про визит Никанора Ивановича мы сумели с помощью общей символики перекинуть мостик к евангельской притче о неверном управи­теле и к толкованию двух евангельских чудес – о насыщении пяти тысяч пятью хлебами и двумя рыбами, а также четырех тысяч семью хлебами и несколькими рыбками.

Нет смысла повторять содержание книги «MMIX – Год Быка». Достаточно лишь напомнить, что символическое число 4000 имеет значение собрания, то есть церкви, обращенной к мирскому, материалистическому духу. А число 5000 означает собрание людей, из поколения в поколение ищу­щих скрытого знания. То есть и здесь тоже речь идет о двух церквях как носительницах знания, двух Основаниях христианства.

Первое из этих двух Оснований было насыщено семью хлебами, то есть догматическим рели­гиозным знанием. И при этом имеет в своей символике материалистическое, мирское число 4. Поэ­тому параллель с Первой Академией времен религиозной экспансии, описанной в первой книге Три­логии, оказывается более чем достаточной. Второе из двух Оснований христианства посвящено «тайному знанию», скрытому в евангельских притчах. Сопоставление учения апостола Павла с учением о «муже, жене и мастере», символически изложенным в 13 главе Романа, позволяет уточ­нить, что «тайное знание» второго Основания относится к сфере психологии, то есть к «квартирному вопросу» о природе личности человека.

Нет никаких оснований полагать, что Азимов был как-то знаком с тайной символикой еван­гельских притч. Возможно, он и самих притч ни разу не читал. Не мог он быть знаком и с Булгаков­ским Романом, а тем более с его истолкованием. Но так бывает, что талантливый писатель, честно следуя плодотворным идеям и собственным принципам, а также заимствуя все лучшее у других авторов, способен создать полотно, более глубокое, чем его первоначальный замысел или даже его субъективное восприятие своей работы.

Художественную литературу создает психологическая достоверность сюжета и отношений между людьми. Интуитивно следуя правде жизни, можно создать такое описание, которое всеми вос­принимается как свое. Антиклерикалы читают такой текст как памфлет, клерикалы могут прочитать как апологию, но ни те, ни другие не могут помешать нам увидеть, что жизнь и история интереснее любых односторонних прочтений.



Загрузка...