Китайская классическая «Книга перемен»

619

*^? Таблицы С.В.Зинина с очевидностью демонстрируют, что, согласно «Цзо чжуани», «Канон перемен» использовался в государствах этноса хуа-ся (Цзинь, Чэнь, Ци, Лу, Вэй) и лишь в одном «варварском» государстве Цинь. Статистически последнее уступает всем остальным государствам — описано всего лишь одно произведенное в нем гадание по «Чжоу и» (Си-гун, 15-й г.). Поэтому вывод Ю.К. Щуцкого об особенно сильном распространении там «Чжоу и» — плод какого-то недоразумения. Но зато совершенно справедливо данное заключение относительно государства Цзинь. В разбираемом материале оно выделяется более чем явно. Из 19 указанных случаев использования «Чжоу и» почти половина — семь случаев — зарегистрированы в Цзинь. Даже главное для «Цзо чжуани» государство Лу оказывается вторым по этому параметру, в нем соответствующих эпизодов — примерно вдвое меньше, а именно четыре. В «Го юе» же вообще все три гадания привязаны к Цзинь. Отрицание особой роли Цинь в распространении и возможном происхождении «Чжоу и» усиливает аргументацию Ю.К. Щуцкого против гипотезы Эндō Такахисы о создании памятника в Центральной Азии, ибо к последней из названных государств ближе всего было Цинь, и не только территориально, но и этнически, и культурно. В свою очередь, выделение цзиньского очага подчеркивает предложенную Ю.К. Щуцким оппозицию «Канона перемен» даосским произведениям, поскольку в Цзинь входили северные земли территории хуа-ся, а даосизм происходил с «варварского» юга, из государства Чу. Данная генетическая оппозиция особенно любопытна в сопоставлении с выясняемой ныне близостью более поздней, комментаторско-философской части «Чжоу и», т.е. прежде всего «Си цы чжуани», к «Дао дэ цзину». — А.К.