Ваикра

Служение в Йом Кипур

Служение в Йом Кипур

Служение начиналось после полуночи: коэны тянули жребий, кому из них выполнять службу воздымания

пригоршни пепла с жертвенника и очищения жертвенника от пепла.

Двор Храма еще до рассвета заполнялся народом.

<> Тамид (ежедневное утреннее жертвоприношение). Когда рассветало, первосвященник окунался в микву,

омывал водой руки и ноги, облачался в свои золотые одеяния и начинал службу.

Он приносил жертву тамид, сжигал обычную пригоршню благовония, заканчивал приготовление

светильников Меноры и выполнял остальные действия обычной утренней службы.

<> Минхат Хавитин. Мучное приношение, которое первосвященник производил ежедневно.

<> Мусаф Йом Кипур. Особая жертва, приносимая первосвященником в Йом Кипур и состоявшая из тельца и

семи ягнят (об этой жертве упоминается в разделе Пинхас).

Затем он омывал руки и ноги водой, снимал золотые одежды, окунался в микву, облекался в четыре белых

одеяния и снова омывал руки и ноги. Теперь он готов был к следующему этапу службы.

<> Исповедь первосвященника (первая). Он возлагал руки на свою личную жертву (тельца) и исповедовался

в собственных грехах и в прегрешениях членов своей семьи. Его исповедь звучала так:

“Вот, Ашем, я грешил неумышленно, я грешил намеренно, я грешил дерзостно перед Тобой, я и мое

семейство. Да будет Тебе угодно искупить грехи неумышленные, грехи намеренные и грехи дерзостные,

которые я и мое семейство совершили перед Тобой, как сказано в Торе Твоего раба Моше: “Ибо в сей день

Он искупит вас для вашего очищения, чтобы вы смогли очиститься от всех ваших грехов перед Ашемом”

(Ваикра 16:30).

Во время каждой своей исповеди в Йом Кипур первосвященник произносил четырехбуквенное Имя Б-га,

произносил его так, как оно пишется. Всякий раз, когда коэны и собравшиеся во внутреннем дворе слышали

это великое и святое Имя, произносимое устами первосвященника, они падали ниц и возглашали: “Да будет

благословенно Имя славного царства Его навсегда и во веки веков”.

В течение Йом Кипура первосвященник десять раз произносил это Имя, но при этом ему не приходилось

делать никаких усилий. Чудесным образом Имя само слетало с его уст, как если бы сама Шехина говорила за

него.

После исповеди, прежде чем зарезать тельца, первосвященник метал жребий о двух козлах, требовавшихся

для центрального служения Йом Кипура.

<> Жеребьевка. Приводили двух козлов, одинаковых ростом, весом и внешним видом. Их покупали перед

Йом Кипуром на средства общины. Приготовлены были два жребия, на одном написано “Ашему”, на другом

— “Азазелю”. Их клали в урну, и первосвященник, не глядя, брал каждой рукой по жребию. Жребий, взятый

правой рукой, он возлагал на козла, стоявшего справа от него, а взятый левой — на козла слева.

Затем жребии прочитывались вслух. О козле, помеченном жребием “Ашему”, он провозглашал: “Этот пойдет

в жертву хатат для Ашема!”

К голове козла, помеченного “Азазелю”, он прикреплял багряную нить и вторую такую нить привязывал ко

входу в Святилище.

Наши мудрецы рассказывают, что, пока должность первосвященника занимал Шимон ацадик, признаки

Небесной благосклонности проявлялись каждый год.

Жребий с надписью “Ашему” непременно попадал Шимону ацадику в правую руку, тогда как после его

кончины он иногда оказывался в левой руке первосвященника.

Более того, багряная нить, привязанная ко входу в Святилище, чудесным образом белела, когда козла,

отправленного к Азазелю, сбрасывали в пропасть, — Б-жественный знак прощения грехов, совершенных

евреями. Но после смерти Шимона ацадика нить лишь изредка становилась белой.

<> Вторая исповедь и заклание тельца, принесенного первосвященником. Вернувшись к своей личной

жертве (тельцу), первосвященник снова исповедовался в своих прегрешениях и прегрешениях всех коэнов.

Он закалывал тельца и сливал его кровь в особую чашу, которую вручал одному из коаним.

<> Служба в Святая Святых. Теперь наступала решающая и самая сложная часть службы — ее-то и ожидал с

нетерпением весь народ.

Первосвященник должен был войти в Святая Святых, чтобы воскурить благовония.

Сначала он наполнял золотой совок раскаленными углями, взятыми с Наружного жертвенника. Затем ему

вручали сосуд с воскурением, из которого он перекладывал благовония в ложку, брал совок с углями в

правую руку, а ложку с благовониями — в левую и входил в Святая Святых. Там он клал совок с углями

между шестами Ковчега (во Втором Храме, где не было Ковчега, первосвященник клал чашу на камень, на

котором прежде тот покоился), сжимал черенок ложки с благовониями кончиками пальцев или зубами

(чтобы обе руки были свободны) и перекладывал благовония в свои ладони. Это было одним из самых

сложных действий, совершавшихся в Храме, ибо ни единой пылинки благовоний нельзя было уронить на

землю.

Положив их на угли и дождавшись, пока дым воскурения наполнит Святая Святых, он тем самым завершал

службу. В этот момент Слава Шехины являла себя, хотя все вокруг было окутано дымом, и первосвященник

не мог ее видеть.

После этого он выходил, пятясь, не отворачивая лица от Ковчега.

Во время пребывания первосвященника в Святая Святых все евреи возносили молитвы и его возвращения

ожидали с трепетом. Тора предупреждает, что если бы какая-нибудь часть этой церемонии была хоть чуть-

чуть нарушена, первосвященника постигла бы небесная смертная кара (Ваикра 16:13).

Однажды случилось так, что первосвященник из саддукеев зажег воскурение вне Святая Святых. Он явился

домой, весь сияя, и рассказал о содеянном своему отцу.

“Хоть мы и саддукеи, — упрекнул его отец, — мы почитаем мудрецов”.

“Как мог я отказаться от возможности, которой дожидался всю свою жизнь, — ответил сын, — возможности

исполнить Тору так, как ее понимают саддукеи”.

Вскоре после этого его нашли мертвым, лежащим на куче отбросов; из его ноздрей выползали черви. (Это

было наказанием “мера за меру”, за то, что он вдохнул аромат благовоний вне Святая Святых).

Сорок лет исполнял службу первосвященника Шимон ацадик, а на сороковой год сказал он народу: “В этот

год я умру!”

“Откуда ты знаешь об этом?” — спросили у него.

“Каждый Йом Кипур, когда я входил в Святая Святых, — объяснил он, — моему взору являлась фигура

старца, облаченного в белые одеяния, который входил и выходил вместе со мной. А в этот Йом Кипур он

сопутствовал мне только при входе”.

Кто же был этот старец? Рабби Абау учил: “Взору Шимона ацадика представало пророческое видение

Самого Ашема, защищавшего первосвященника”.

На самом деле Швхина сопровождала всякого первосвященника, приходившего служить в Святая Святых, но

только величайшие из них могли видеть ее. А то, что случилось с Шимоном ацадиком, уж тем более

происходило с самим Аароном; Ашем представал его взору, когда он входил в Святая Святых в Йом Кипур.

Во времена Второго Храма большинство первосвященников умирало в течение года после Йом Кипура.

Чтобы быть достойным войти в Святая Святых, первосвященник должен был сперва очиститься, достигнув

отрешенности от всех земных устремлений.

Большинство первосвященников, служивших во Втором Храме, покупали свою должность взятками. Они

никогда не достигали того духовного уровня, который требуется для входа в Святая Святых, и поэтому

происходившая там встреча с Шехиной была для них смертельной.

Первосвященник покидал Святая Святых и входил в Святилище, чтобы помолиться за добрый для евреев

год. На это время всем коаним приказывалось уйти: никому из посторонних не дозволялось вмешиваться во

встречу первосвященника с Шехиной.

Наши мудрецы учат, что при этой встрече не присутствовал никто, даже ангелы, ибо в Мишкане воцарялся в

тот момент дух самой высочайшей святости.

Первосвященнику предписывалось не затягивать молитву, потому что народ ждал во внутреннем дворе и

тревожился, выйдет ли он живым из Святая Святых.

Вот текст молитвы, возносимой первосвященником в Йом Кипур:

“Да будет Твоя воля, о Ашем, чтобы сей год благословлен был многими дождями, солнцем, тенью и росой.

Да будет он годом благоволения Небес, годом благословения, дешевизны, достатка, успеха в делах; годом,

когда люди Твоего народа, Израиля, не будут ни зависеть друг от друга, ни господствовать друг над другом.

Тиферет Цион поясняет, что в этих словах подразумевается просьба к Всемогущему не благословлять

изобилием тех, кто от этого развратится и станет высокомерно обращаться со своими братьями-евреями. Но

первосвященник не просил об этом прямо, ибо в такой важный день он остерегался произнести какое-либо

обвинение против еврейской общины.

И не внемли молитве путников (умоляющих Тебя удержать дождь)”.

Однажды, войдя в Святая Святых, Шимон ацадик погрузился в молитву. А тем временем народ с

беспокойством ожидал его возвращения. Коэны уже было решились войти и выяснить, в чем дело, как

первосвященник появился на пороге.

“Почему ты молился так долго?” — спросили они его.

“Вы думаете, что мне не следовало молить Всемогущего за вас всех и просить Его о том, чтобы Храм не

был разрушен?!”

“И все же, — сказали коэны, — никогда больше не оставайся так долго, ибо ты напугал людей”.

<> Разбрызгивание крови тельца, принесенного первосвященником. Второй раз первосвященник входил в

Святая Святых, чтобы разбрызгать там кровь жертвенного тельца. Он брал чашу с кровью у коэна, которую

тот все время встряхивал, чтобы кровь не свернулась, и возвращался с нею в Святая Святых. Восемь раз он

брызгал кровью между шестами Ковчега (а во Втором Храме — на камень, на котором тот некогда

покоился): один раз — вверх и семь раз — вниз. При этом он считал вслух, чтобы не ошибиться.

<> Зарезание козла Ашему. Затем он покидал Святая Святых, чтобы зарезать во внутреннем дворе козла,

предназначенного Ашему, и собрать его кровь в чашу.

<> Разбрызгивание козлиной крови. Потом он еще раз входил в Святая Святых, чтобы разбрызгать козлиную

кровь между шестами Ковчега точно так же, как он уже разбрызгивал кровь тельца, — одно движение вверх

и семь движений вниз.

<> Брызгание на Разделяющую Завесу и окропление Золотого жертвенника. Стоя в Святилище,

первосвященник брызгал кровью козла, а затем тельца на Разделяющую Завесу между Святилищем и Святая

Святых. Он восемь раз брызгал на нее кровью каждого из двух животных: один раз вверх и семь раз вниз.

Затем он сливал вместе кровь тельца и кровь козла и помазывал этой смесью все четыре угла Золотого

жертвенника, стоя при этом с восточной стороны от него и с северной стороны от светильника.

Далее он расчищал место на вершине жертвенника и семь раз окроплял его кровью; оставшаяся кровь

выливалась, как обычно, на основание Наружного жертвенника.

Каждое из разбрызгиваний было связано с определенным видом искупления:

разбрызгивание крови между шестами Ковчега в Святая Святых искупало нечистоту, которая могла постичь

Святая Святых и ее содержимое;

окропление Золотого жертвенника искупало осквернение, постигавшее Святилище и его утварь (светильник,

стол, священные хлеба, саму Разделяющую Завесу и т.д.).

окропление Золотого жертвенника искупало осквернение его самого и связанных с ним священных

предметов.

<> Отсылание козла Азазелю и третья исповедь. Первосвященник возлагал руки между рогов козла,

предназначенного Азазелю, и произносил третье покаяние, на этот раз за грехи всего народа.

К Йом Кипуру заранее готовили человека, который отведет козла, предназначенного для Азазеля, в

пустынную землю и сбросит его там со скалы. Ашем обещал, что через это служение будут искуплены грехи

всей общины Израиля (Ваикра 16:22).

Тот, кто отводил козла в пустыню, обычно не доживал до конца года, и потому это поручение давали тому

человеку, которому суждено было умереть в этом году. (В те времена праведные еврейские мудрецы могли

провидеть судьбу того или иного человека).

Первосвященник до тех пор не мог покинуть внутренний двор и продолжить службу, пока козел не

оказывался в пустыне. Поэтому перед Йом Кипуром между пустыней и Храмом устраивали несколько

возвышений для передачи сообщений с помощью знаков. Как только человек, стоявший на самом близком к

пустыне возвышении, видел приведенного туда козла, он платком передавал этот сигнал дальше, и так эта

весть доходила до Иерусалима.

Во времена, когда еврейский народ был народом праведников, о прибытии козла в пустыню узнавали еще и

по тому, что багряная нить, привязанная ко входу в Святая Святых, становилась белой. (Но в более поздние

времена, когда духовный уровень народа не позволял надеяться на чудо, мудрецы перестали привязывать

багряную нить, чтобы не вызывать всеобщего разочарования. Взамен этого человек, отводивший козла в

пустыню, должен был привязывать половину нити к скале, а другую — к козлиным рогам).

В чем значение этой уникальной и странной службы, связанной с козлом “для Азазеля”, сбрасываемым со

скалы в пустыне?

Язычники высмеивают этот загадочный закон Торы, и наши скептики подвергают его разумность сомнению.

Но Ашем сказал: “Это закон, заповеданный Мною; не вам оспаривать его!”

Что означает “Азазель”?

1. Это выражение составлено из слов “азаз” (“сильный”) и “эль” (“мощный”) — ибо таковы свойства скалы, с

которой сбрасывали козла. “Козел для Азазеля” означает, таким образом, “козла, которого надо доставить на

мощную скалу”.

2. Согласно Гемаре, слово “Азазель” составлено из имен ангелов Азы и Азаэля, двух ангелов, которые во

времена, предшествующие Потопу, умоляли Всемогущего допустить их поселиться в человеческом обличье

среди людей, чтобы доказать, что они, в отличие от рода людского, не согрешат. Однако, когда Ашем

разрешил им это, они своими прегрешениями превзошли даже порочное поколение Потопа.

Название “козел для Азазеля” подразумевало, что он искупал, среди прочих грехов, и деяния, равные по

своей безнравственности поступкам Азы и Азаэля.

3. Слово “Азазель” означает также Сатана.

Однако Тора заявляет совершенно определенно, что козел “для Азазеля” не был жертвой, приносимой

Сатану. Такая жертва прямо запрещена Торой (Ваикра 17:7).

Чтобы не осталось и тени сомнения в том, что это не Б-гопротивная жертва, Тора запрещает

первосвященнику произносить слова: “Этот козел предназначен Азазелю”. И козел, сжигаемый на

жертвеннике, и козел, отсылаемый в пустыню, — оба они являлись приношением в честь Ашема.

Довольно часто нам приходится делать выбор в неопределенной ситуации: варианты кажутся

равнозначимыми, и человеческий разум откровенно пасует. Такая ситуация напоминает выбор между двумя

козлами в Йом Кипур. Оба козла равны видом, ростом и весом; и все же один из них предназначен Ашему, а

другого сбрасывают в пустыне со скалы.

Служба Йом Кипура учит нас, что всякий, кто считает себя способным до конца проанализировать

положение вещей, наверняка ошибется, так как поневоле будет руководствоваться своими пристрастиями и

предубеждениями.

Тора поясняет, что первосвященнику не разрешалось самому выбирать между двумя козлами: ему

приходилось положиться на Б-жественный жребий, на решение свыше.

Поэтому, чтобы не ошибиться в сложном и неясном выборе, человек должен положиться на мнение мудреца

Торы — земного представителя “Гласа Свыше”.

В день Дарования Торы Сатан пожаловался Всемогущему: “Ты дал мне власть над всеми племенами — но не

над еврейским народом!”

Ашем ответил ему: “Я позволяю тебе господство над ними в Йом Кипур при условии, что ты сможешь найти

у них прегрешения”. Чтобы не дать Сатану обвинить евреев в Йом Кипур, Ашем повелел, чтобы его как бы

подкупали взяткой — “козлом для Азазеля”.

Этот мидраш требует разъяснения. Как можно “подкупить Сатана” козлом?

На иврите козел называется “сайр”, буквально, “волосатый”. Это слово намекает на Эсава, который родился

густо покрытым волосами. В Йом Кипур Всемогущий символически возлагая все прегрешения евреев “на

волосатого”, т.е. на Эсава. Таким образом, евреи оказывались чисты и непорочны, их Обвинитель должен

был замолчать, и они получали прощение.

Как понимать эти слова мудрецов?

В Йом Кипур Всемогущий взирает на еврейский народ через призму Атрибута Милосердия. Даже грешники

получают прощение. Ашем возлагает вину за все наши грехи на Эсава: только тяжесть изгнания и

преследования со стороны народов, среди которых мы живем, отвлекают евреев от Торы и ввергают их в

грех. Чистая же сущность еврейской души, которая открывается в Йом Кипур, желает только одного: быть

угодным своему Небесному Отцу. Видя это, Всемогущий дарует евреям в Йом Кипур Свое прощение.

<> Когда козел “для Азазеля” отправлялся в пустыню, первосвященник продолжал службу. Он подготовлял к

сожжению на жертвеннике внутренности тельца и козла, кровь которых была употреблена для окропления.

<> Чтение Торы. Как только первосвященнику передавали, что козел доставлен в пустыню, он выходил к

народу и читал Тору — отрывки из раздела Ахарей Мот, где говорится о служении в Йом Кипур, и ту часть

раздела Пинхас, в которой описываются дополнительные жертвоприношения — мусаф (Бемидбар 29:7-11).

После чтения Торы он произносил семь благословений.

<> Остаток жертвы Мусаф. Затем первосвященник омывал водой руки и ноги, снимал белые льняные

одеяния, окунался в микву, переодевался снова в золотые одежды, опять совершал омовение и заканчивал

жертвоприношение Мусаф принесением козла в жертву хатат.

<> Принесение в жертву баранов. После этого он приносил барана от себя и барана от общины — это были

жертвы, совершаемые только в Йом Кипур.

<> Сжигание внутренностей. Он сжигал внутренности тельца и козла “для Ашема”.

<> Ежедневная послеполуденная жертва ола (тамид). Он приносил ягненка в ежедневную послеполуденную

жертву ола.

<> Вынесение ложки и совка из Святая Святых. Первосвященник омывал руки, снимал золотые одежды,

окунался в микву, облачался в белые одеяния и снова омывал руки и ноги. Затем он во второй раз входил в

Святая Святых, чтобы забрать оттуда оставленные там ложку и совок.

<> Ежедневное воскурение. Потом он омывал руки и ноги, снимал белые одеяния, окунался в микву, снова

надевал золотые одежды и омывал руки и ноги. Затем он сжигал в Святилище ежедневную возлагавшуюся

на Золотой жертвенник пригоршню благовоний и зажигал светильник.

<> Ежедневная минха первосвященника. После этого он сжигал на жертвеннике вторую половину своей

ежедневной минхи.

Этим действием завершалась долгая и напряженная служба. В последний раз он совершал омовение, снимал

золотые одежды, надевал свое собственное платье и выходил из Храма. Весь народ провожал его до дома,

радуясь успешному завершению службы Йом Кипура.

Вот рассказ римского консула, посетившего Иерусалим в Йом Кипур во времена Второго Храма.

“За семь дней до этого необыкновенного и внушающего благоговение дня первосвященник начал готовиться

к своему Служению. Когда он покинул свой дом, чтобы направиться в особую палату в Храме, об этом

объявили народу, и все устремились сопровождать его.

Во главе шествия шли те, кто происходил из семьи царей, правивших Десятью Коленами. За ними следовали

потомки династии Давида (чем знатнее человек, тем ближе шел он к первосвященнику). Перед ними шел

глашатай, объявлявший: “Воздайте честь дому Давидову!”

За ними выступали левиты, и глашатаи кричали: “Слава дому Леви!”

Я насчитал 36 000 левитов в светло-голубых шелковых одеждах, а за ними шли 24 000 коэнов в одеяниях

белого цвета. Служители Храма шествовали группами: хористы, затем музыканты, после них — трубачи,

храмовые привратники, изготовители благовоний, изготовители завес, казначеи, и, наконец, те, кто выполнял

всякую иную работу, имевшую отношение к Храму. За ними следовали семьдесят членов Санхедрина, а

дальше непосредственно перед первосвященником выступали сто коэнов с серебряными знаменами,

расчищавших для него дорогу.

За первосвященником в колоннах по двое шествовали старейшие и наиболее уважаемые коэны.

На перекрестках процессию встречали главы ешив, восклицавшие: “Досточтимый первосвященник! Да

войдешь ты с миром! Умоли нашего Творца даровать нам жизнь, дабы могли мы изучать Его святую Тору!”

Когда процессия достигла Храмовой горы, были прочтены молитвы о том, чтобы продолжилось

существование Давидовой династии, коэнов и Храма. Толпа отвечала криком — таким мощным, что он мог

разорвать барабанные перепонки. Первосвященник, плача в тревоге и страхе от лежащей на нем

ответственности, покинул народ. Коэны проводили его в особую палату, где он должен был несколько дней

готовиться к службе в Йом Кипур.

Все это происходило, когда первосвященник направлялся в Храм, а по его возвращении оттуда с миром

после Йом Кипура ему воздавали вдвое большие почести.

Жители всего Иерусалима высыпали на улицу, чтобы проводить его домой. Все облачились в белые одежды,

и большинство держало в руках свечи из пчелиного воска. Окна домов были разукрашены, и на каждом доме

горел огонь. Говорят, что из-за людских толп, наводняющих улицы, первосвященник часто добирался до

дома не раньше полуночи. Хотя народ постился целые сутки, никто не шел домой, не попытавшись

пробиться к первосвященнику, чтобы поцеловать его руку.

По обычаю, первосвященник устраивал на следующий день для своих родственников и друзей большой пир,

чтобы отпраздновать свое благополучное возвращение из Святая Святых. Для каждого первосвященника

специально изготовлялась золотая пластина, на которой были выгравированы такие слова: “Я —

первосвященник такой-то — совершил Служение в великом и святом Его Доме, в коем Он обитает, в год

такой-то от сотворения мира. Пусть же Тот, Кто оказал мне честь совершить Служение Ему, позволит моим

сынам воспреемствовать мне”.

Однажды первосвященник направлялся к себе домой после Йом Кипура, окруженный толпами народа. Вдруг

люди заметили проходивших мимо двух мудрецов Шемаю и Автальона. Толпа разом покинула

первосвященника и обступила их.

Когда мудрецы приветствовали первосвященника, тот, оскорбленный, крикнул им: “Пусть идут с миром,

сыны язычников!” (Он намекал на то, что Шемая и Автальон происходили от геров.

Они упрекнули его: “Лучше быть потомком язычников, следующим путями Аарона, чем потомком Аарона,

который покинул его путь. Аарон был скромен и всегда стремился к миру, тогда как ты своим

презрительным замечанием нарушил запрет напоминать человеку о его происхождении от язычников.

Почему же народ оставил первосвященника и присоединился к Шемайе и Автальону?

Народ проявил верность принципу Торы, гласящему, что знаток Торы, даже если он не коэн, имеет

предпочтение перед невеждой-первосвященником. Во времена Второго Храма многие первосвященники

были недостаточно образованы, в том числе и тот, о котором говорится в данной истории.

“Она (Тора) дороже драгоценных камней” (Мишлей 3:15). То есть величие изучающего Тору превосходит

даже величие первосвященника, вхожего в Святая Святых.

Теперь, когда нет больше первосвященника, получающего для нас искупление, мы произносим слова

Службы во время молитвы Мусаф в Йом Кипур. В память о том, как наши предки падали ниц в Храме, мы

тоже простираемся ниц, когда доходим до соответствующих слов молитвы.

Падая ниц во время Мусафа Йом Кипура, мы должны ощущать всю тяжесть утраты Храмового Служения.

Изгнание Шохины — это страшное оскорбление Б-жественного Имени, причина которому — наши грехи.

Поэтому три падения ниц при чтении Храмовой Службы должны сопровождаться плачем и стенаниями.

(Однако, когда еврей падает ниц во время молитвы Алейну, он должен быть охвачен чувством благодарности

Творцу, избравшему нас Своим уделом среди всех прочих народов и возвысившему нас над всеми

племенами).

Мусаф Йом Кипура заканчивается стихотворным отрывком, описывающим дух величия и святости, который

окружал первосвященника, когда он выходил из Святая Святых.