Не надо, папа!

Глава 122. Потому его и избрали...

122

Наруто не верил своим ушам.

— Саске, ты… ты чего, даттэбайо?

Учиха вместо объяснений вдруг обнажил меч и очутился рядом. Наруто инстинктивно пригнулся. Меч щекотнул макушку, а Наруто кувыркнулся назад, в кувырке создавая клонов. Первый клон попытался перехватить правую руку Саске, которая как раз завершала удар мечом, но Учиха ловко вывернулся и врезал клону торцом рукояти прямо в глаз. Клон вскрикнул от боли и рассеялся. Второй клон в то же время замахнулся кулаком, но Саске ударил его ребром ладони в горло. Клон задохнулся, схватился за горло и тоже исчез, как и первый.

Наруто похолодел. Все случилось мгновенно. Вниз медленно опадали короткие светлые волоски, которые отсекло лезвие с его макушки.

Он правда хотел убить меня?

В памяти сверкнул давний разговор с отшельником-извращенцем: «…нам прекрасно известно, что они ушли добровольно. Непонятно, какие у них мотивы, какие цели, а для тебя они — идеальные враги».

— Саске-кун! — воскликнула Сакура где-то рядом.

Саске коротко глянул в ее сторону без особого интереса и снова напал на него. Все еще недоумевая и при этом подчиняясь отчаянному желанию выжить, Наруто уворачивался от ударов Саске на одних инстинктах. Он изо всех сил старался не смотреть ему в глаза и все пытался понять…

— Зачем?!

— Потому что ты мой лучший друг.

От неожиданного признания Наруто пропустил удар ногой в живот и упал в заросли сорной травы. Внутренности свело болью. Краем глаза Наруто заметил неподалеку Сакуру. Та застыла, глядя перед собой в никуда.

Гендзюцу? Тот короткий взгляд… Не просто так? Он погрузил ее в иллюзию?

Саске не давал ему и секунды на промедление. В Наруто полетели сюрикены. Засмотревшись на Сакуру и не до конца выйдя из ступора, он не успевал ни увернуться, ни сообразить технику замены, и просто прикрылся скрещенными руками. Тело пронзило болью. И славно. Боль его наконец отрезвила.

Наруто сложил печати, замечая краем глаза, что Саске складывал печати синхронно с ним и даже быстрее, набрал в легкие воздуха, скопил внизу живота чакру и выдохнул. Режущие потоки воздуха столкнулись с пламенем Огненного Шара. Шар, впитав в себя фуутон, вспыхнул багровыми переливами и увеличился. Наруто буквально видел, как пламя разевает пасть, чтобы проглотить его, и бросился на землю, проклятые сюрикены еще глубже врезались в тело. Затылок окатило раскаленным жаром, и гудящий пожар пронесся мимо.

Наруто мигом вскочил. Саске уже очутился рядом и вновь замахнулся мечом. Наруто увернулся, игнорируя боль от сюрикенов по всему телу, которые от резких движений опадали на землю, и пекущий ожог на затылке. Попытался контратаковать, но кулак просвистел над макушкой Саске, а слева неожиданно прилетел чугунный удар в висок.

Наруто думал, что стал сильнее, однако он совершенно позабыл, каково это: сражаться против шарингана. Саске был стремительным и неуловимым. Ускользал из рук, как некогда бубенчик Сарады, и наказывал за каждую ошибку болью. Наруто глотал удар за ударом, спотыкался и пятился. Все пытался сложить руки, чтобы создать еще клонов… Любимая техника. Почти все его атаки были построены на теневом клонировании. Для расенгана нужен был клон. Для расенсюрикена два. Для остальных навороченных комбинаций и атак из слепых зон тоже нужны были клоны, но Саске не позволял ему больше сложить ни одной печати. Стоило Наруто попытаться сосредоточиться хоть немного на своих техниках, как он тут же пропускал удар от Саске.

Зачем ты просто избиваешь меня? Если хочешь убить… Я совершил уже достаточно ошибок. У тебя было уже немало шансов. Тогда зачем?

****

Как и ожидалось. Против силы моих глаз ты — ничто.

Саске нападал вновь и вновь, но каждый заведомо смертельный удар меча в последний миг менял траекторию и лишь оставлял неглубокие царапины. Убивать Наруто пока был рано. Погибнет джинчурики — утянет с собой и биджу. Саске же было нужно другое. Убить лучшего друга и получить Мангеке, но перед этим освободить Кьюби…

Глядя в несчастное лицо избитого Наруто, Саске вспоминал свой первый урок фуиндзюцу с Орочимару, словно это происходило вчера.

Темень Южного зала. Танец света от дрожащих свечей на стенах вдалеке. Гипнотические дугообразные узоры на камне.

«Меня интересует печать Восьми Триграмм».

Орочимару хитро прищурился.

«Заинтересовался наследием Йондайме Хокаге?»

Саске многозначительно промолчал.

«Минато был мастером фуиндзюцу. Ему помогала Узумаки Кушина. Как и многие из ее клана, она была хороша в этом».

«Узумаки Кушина… Узумаки…» — Саске вопросительно взглянул на Орочимару, и тот кивнул.

«Кушина — мать Наруто-куна».

Саске нахмурился. Он чувствовал, что нащупал нечто весьма интересное, но подозревал, что это лишь вершина айсберга.

«Минато смог достичь невиданных высот в фуиндзюцу. Взламывать его печати невероятно трудно. Это немыслимый для тебя уровень, Саске-кун, — ворковал Орочимару. — Не думаю, что…»

«Мне это нужно. Он смог, смогу и я. Твое дело лишь обучить меня».

«Могу объяснить принцип, — нехотя сдался Орочимару. — Но использовать это на практике тебе вряд ли удастся…»

Кровь из рассеченной брови заливала Наруто левую половину лица.

— Тэмме! — проревел он, беспомощно блокируя удар за ударом, пропуская новые и все норовя сложить печать и создать клонов.

Как будто я тебе позволю.

«Можно использовать заготовки, — оживленный голосок Сарады. — Свитки с уже заранее нарисованными символами».

«Можно. Но в реальной ситуации времени зачастую в обрез. Возня с заготовками отнимает время. Даже доли секунды в бою бывают бесценны».

«Он мог использовать фуиндзюцу без заготовок, — возразил Саске, вспоминая все, что знал о Желтой Молнии. — Просто складывал печати. Или даже без этого».

Сказал и прикусил язык. С подозрением покосился на Сараду: поняла или нет? Сарада растерянно глядела то на него, то на Орочимару.

Не поняла. Хвала богам.

«Ты хорошо осведомлен. Какаши рассказывал?»

«Да».

Орочимару хищно ухмыльнулся.

«Потому его и избрали Хокаге, Саске-кун. Достичь такого мастерства дано не каждому».

— Ты несерьезен. Хочешь умереть? — спросил Саске и с разворота зарядил Наруто пяткой в грудь.

Тот принял удар на блок, но стукнулся спиной и затылком о дерево и осел в траву.

«То есть заключить с нуля договор можно с любым животным?»

«Да».

«Обучи меня этому».

«У тебя уже есть змеи. Зачем тебе еще?»

«Я сказал, обучи. Мне нужна эта техника».

На ястребах он лишь испытал технику призыва. На самом же деле Саске с самого начала планировал изучить призыв-с-нуля именно для этой цели: связать себя контрактом с Кьюби.

По вине Орочимару и Кабуто он потерял силу Проклятой Печати. Утраченный джуин надо было чем-то заменить. Саске решил, что Девятихвостый Лис и Мангеке Шаринган — достаточная компенсация и весомый аргумент в его пользу в грядущей битве с Итачи.

Вот только для этого Наруто должен был умереть.

Узумаки, лежащий у подножия дерева, тряхнул светлой головой, однако печати сложить уже не пытался. То ли последний удар был слишком силен, то ли слова задели его за живое, но Наруто всерьез разозлился.

Саске с наслаждением наблюдал, как потрепанное тело лучшего друга охватывает покров бурлящей оранжевой чакры. Голубые глаза становятся красными, зрачок вытягивается в черное веретенце, полосы на щеках удлиняются, отрастают клыки и когти.

Наконец-то показался.

Этого Саске и добивался с самого начала. Стыдно признаться, но при всем своем мастерстве он понятия не имел, как обращаться с джинчурики и биджу. С чего начать? Как подобраться к сердцевине печати? Как вообще увидеть биджу внутри джинчурики? Он помнил, Сарада рассказывала, ей когда-то это удалось: разглядеть Ичиби внутри Гаары. Значит, мог и он, но вот сколько ни вглядывался в Наруто, не видел Лиса.

Наруто использовал силу Кьюби только в крайних ситуациях, это Саске усек еще давно. Нужно было довести его до этой крайности. Не дать нормально сражаться, заставить почувствовать себя беспомощным. Разозлить его…

Разозлить Наруто, угрожая Сакуре, было бы проще всего, но, если можно было обрести максимум силы, не вовлекая в это дерьмо Сакуру и обойдясь только одной жертвой, Саске предпочел бы такой вариант.

Наруто встал на четвереньки, зарываясь отросшими когтями в землю и скалясь по-звериному. За его спиной набух и выпрямился пышный оранжевый хвостик. И второй… Третий…

Саске напрягся. Инстинкты подсказывали ему: шутки кончились. Джинчурики в режиме биджу будет совсем не тем медлительным неудачником. Шаринган ощупывал чакру Кьюби, и Саске вдруг стал проваливаться в нее. Его затягивало во тьму Наруто, и он сам не понял, как так вышло, что он мчится по влажным горячим лабиринтам, настолько черным, словно чернота эта была не пустотой, а новой формой жизни. Саске вскинул руку и остановился. Ладонь застыла в сантиметре от огромного черного носа Кьюби. Сквозь прутья гигантской решетки наружу выливалась пузырящаяся оранжевая субстанция, формирующая лисью морду. Кьюби распахнул уже знакомые налитые кровью красные глаза с узким черным зрачком и оскалился. Его пасть была огромна. Саске почувствовал себя насекомым по сравнению с ним и все же страха не испытывал.

«Каково Наруто жить с вот этим внутри?» — подумал он только и спросил сам себя: справился бы на месте Наруто? Не тронулся бы умом?

И тут же одернул себя: «О чем это я. Внутри меня живет похожий зверь — ненависть к Итачи. И моя ненависть сильнее Кьюби. Девятихвостый Лис для нее лишь инструмент. Не более».

— Так вот ты какой, — усмехнулся Саске. — Кьюби.

Лис раскрыл пасть. То ли улыбался, то ли хотел напугать Саске своими огромными зубами.

— Вот как… Учиха? — выдохнул Кьюби. — Быстро растешь.

Оранжевые пузыри поднимались с пола вверх, будто воздух со дна озера. Саске заметил, что внутри рыжей пены захлебывается, беспомощно бьется Наруто. Кьюби брал власть над его телом в свои лапы.

— Так ты можешь видеть меня внутри Наруто с помощью проклятого шарингана, силы твоего забытого рода, — растягивая оскал гигантской пасти, рокотал Лис.

— Похоже, тебе не впервой видеть шаринган, а, Кьюби?

— Глаза такой силы и чакра еще ужаснее моей, прямо как у Учихи Мадары…

Саске хмыкнул.

— Я выпущу тебя отсюда.

Зрачки Лиса вытянулись в тонкую полоску, расширились и вновь уменьшились. Наруто перестал бултыхаться внутри головы Кьюби и застыл. Тоже услыхал? Похоже, и биджу, и его джинчурики восприняли слова Саске на свой счет.

— С чего такое великодушие? — с подозрением спросил Лис.

— Ты мне нужен.

Кьюби снова распахнул пасть.

— Учиха… ты-ы…

Саске напрягся и послал импульс своей чакры прямо в рыжую пену, в которой тонул его друг. Пена взорвалась. Ошметки разлетелись кругом и стали лопаться, таять на полу. Другие продолжали взвиваться пузырьками куда-то вверх и тоже лопались.

Наруто, кашляя, рухнул на пол.

— Саске, ты…

— Еще один, — фыркнул Учиха. — Два одинаковых. Подходите друг к другу. Даже жаль вас разлучать.

Проход к воротам освободился. Теперь Саске свободно видел печать у замка.

Фуиндзюцу Восьми Триграмм.

У каждого мастера был свой стиль, а потому взломать его творение было сложно, почти нереально, не зная тонкостей. Но Саске готов был рискнуть.

Он стал складывать печати. Множество печатей. Десятки…

Наруто, бледный и дрожащий, сидел на полу в ошметках пены и наблюдал за ним. Не пытался препятствовать. Понимал силу противника, а сейчас, когда Саске усилием воли подавил последний и самый весомый его козырь, осознал, что помешать он ничем и не может.

— Саске… — позвал он снова. — Саске!

— Замолчи. Мешаешь.

Саске закончил складывать серию печатей и хлопнул рукой по полу. Рука провалилась в прозрачную жидкость и коснулась твердого дна. На плитах проступили сияющие белым светом узоры фуиндзюцу, выстрелили в сторону решетки, взобрались по прутьям к замку, заполняли черноту невидимого потолка и стены лабиринта, по которому Саске несся совсем недавно.

— Так выглядит твоя печать, усуратонкачи.

Наруто завороженно рассматривал узоры, но слова Саске вернули его к действительности.

— Не надо. Саске, остановись. Ты…

— Таков наш мир, Наруто. Ничего личного. Мне просто нужен твой зверь и твоя жизнь, — ответил Саске, подумал и добавил с задушенным искренним сожалением: — Прости.

Он смотрел на печать. Узоры давно стали черными и слились с окружающим мраком, но элементы их, следуя воле Саске, время от времени хаотично зажигались ослепительным белым светом.

Манера Йондайме Хокаге была оригинальной. Если представить печать деревянным домом, то Минато вместо того, чтобы укладывать доски геометрически правильно и ровно в пазы, прибивал их накрест, набекрень, как попало, но при этом все стояло и держалось как следует.

Да уж, взломать это художество без оригинального ключа будет непросто. Хорошо хоть печать совсем ослабла от времени.

Саске сложил печати и опустил обе руки в воду, накрыл ладонями узоры. По рисунку фуиндзюцу прокатилась новая волна хаотичных белых вспышек. Печать Восьми Триграмм лихорадило.

А вот теперь можно и попробовать.

****

Наруто вжался в решетку Кьюби, с ужасом глядя на свой живот. Пока Саске колдовал над печатью, куртка распахнулась, рубашка разорвалась, а на голой коже проступила и стала закручиваться спираль печати, сдерживающей Девятихвостого Лиса. Она сливалась в черное круглое отверстие, из которого начала вытекать жидкость, черная и густая.

Наруто боялся коснуться собственного живота. Он чувствовал себя одновременно благородно истекающим кровью раненым бойцом и постыдно обмочившимся в штаны младенцем, и второе ощущение преобладало. Близость смерти и смертельный стыд. А жидкость все продолжала течь, и ее невозможно было остановить ни усилием воли, ни руками.

Чернила растворялись в прозрачной воде. Расплывались черным пятном над мерцающими символами, затекали в решетку к Кьюби, который выжидающе затаился и вновь попробовал просунуть наружу нос, учуяв запах долгожданной свободы. И чем чернее была вода, тем страшнее становилось Наруто.

Он не хотел умирать. Ладно бы еще умереть в бою, как Четвертый. Чтобы его имя было на устах у всей деревни, чтобы о нем рассказывали на уроках истории, а гордый профиль его лица вырезали на скале с ликами Хокаге. Но погибнуть так бестолково… Пасть жертвой амбиций предавшего друга, который жаждет мести и видит в тебе только сосуд…

Нет, не только сосуд. Ты все еще считаешь меня лучшим другом, Саске. Ты даже извинился. Я знаю, в глубине души ты не хочешь меня убивать.

Отшельник-извращенец был прав, Цунаде баа-чан тоже была права, но Наруто, как ни странно, не чувствовал себя наивным идиотом, хотя, наверное, стоило. Его душила беспомощная ярость.

— Саске… — хриплый голос задрожал. — Хватит, Саске!

Наруто пытался докричаться до него, до той крошечной частички живого Саске, которая явно осталась где-то внутри этого невозмутимого и беспощадного человека, ради мести заковавшего свою человеческую сущность в кандалы. Ему чертовски захотелось протянуть руку и выдернуть настоящего Саске на свет, помочь ему побороть самого себя, справиться с собственными ограничениями и приказами, которые заставляли его делать то, что он не хотел делать, но все равно почему-то делал.

Саске не был злым. За слоями масок скрывался затравленный обиженный миром ребенок. Дети учатся, копируя окружающих. Саске тоже учился. Мир давил и душил его, а он сопротивлялся и пытался разорвать замкнутый круг инферно.

Мир шиноби, в котором они жили, оказался слишком жестоким. Куда более жестоким, чем Наруто себе представлял поначалу. Он всегда знал, что люди рано или поздно умирают. Знал, что иногда люди умирают от рук других людей. Но он никогда не мог представить, что человек может сознательно и хладнокровно убивать того, кого считает лучшим другом. Не хочет, сопротивляется этой неведомо откуда свалившейся необходимости, но все равно продолжает убивать. Слова Саске сплетались со словами Сарады. Наруто никогда до конца не понимал вселенной, в которой обитала его подруга, но, наблюдая за Саске, начинал осознавать всю глубину окружающей тьмы.

— Ты прогнулся, Саске. Ты принял правила игры.

Друг не реагировал. Казалось, он был полностью поглощен взломом печати.

— Думаешь, убьешь Итачи — уничтожишь зло... Но это не так, даттэбайо! Итачи — просто одно из лиц. Срубишь одну голову, вместо нее вырастет две. Ничего не изменится, Саске. Пока ты будешь играть по правилам этого мира, он таким и останется!

Голос предательски дрожал, но Наруто знал, что бьет в слабое место. Саске мог сколько угодно притворяться безразличным, однако в его душе наверняка происходила жестокая борьба.

Он перестал колдовать над символами и выпрямился, посмотрел на него.

— Жизнь — серьезная игра, Наруто. Тех, кто играет не по правилам, она дисквалифицирует.

Сказал и двинулся к решетке.

От напряженного и в то же время уверенного голоса Саске Наруто снова окатило ледяной волной страха. Слова не помогли. Он достучался до Саске, но… не до конца. Слова скакали через сито убеждений друга, и самое главное оставалось в этом сите на поверхности, словно ненужный мусор. Саске исказил его слова, подстроив под свои взгляды. Может, он и был прав. Может… Но Наруто не хотел с этим соглашаться. Согласиться, значило принять правила игры, и от «дисквалификации», которую собственноручно собирался организовать ему друг, это бы все равно не спасло. А в таком случае, какой был смысл изменять своим же словам?

Чернила расплывались в воде.

Если бы не чертов Кьюби внутри, я бы прожил чуть дольше и сумел бы помочь тебе, Саске.

Наруто поджал колени к животу, чтобы унять зародившийся в желудке холод, и задрожал. Чернота и мелькание элементов фуиндзюцу, дыхание Кьюби за спиной, красный шаринган Саске… Все это походило на прихожую смерти — а после прихожей его ожидала бездна одиночества, и победить его уж точно никак нельзя было.

Наруто всегда боялся одиночества.

****

Саске подошел к решетке по мерцающему полотну символов. Наруто уже не кричал. Корчился, сидя в черной воде, дрожал. Кьюби притаился совсем близко. За решеткой в темноте ощущалось движение и горячее дыхание Лиса.

Саске подумал о печати и сам собой стал подниматься в воздухе к замку, прикрытому бумагой. Бумага издалека выглядела небольшой, но вблизи оказалась огромной, высотой в человеческий рост. Печать была почти взломана. Осталось сорвать с нее последнюю систему защиты. Добить, доломать до конца.

Прости, Наруто.

Саске коснулся потрепанного пергамента и потянул бумагу за отклеившийся край.

Чьи-то пальцы мертвой хваткой вцепились в запястье. Шаринган уловил мгновенное движение, надвигающийся кулак, но Саске не успел даже среагировать. Голова загудела. Мощный удар отшвырнул его от решетки, и он ударился об пол вдалеке от клетки биджу, а прозрачная жидкость брызнула во все стороны и окатила затылок холодом. Саске машинально коснулся ушибленной скулы. Чтобы он не успел отреагировать на удар?

Что за черт?

****

Наруто, скрючив пальцы, испачканные в чернилах, ошарашенно наблюдал, как оглушенный Саске в десятке метров от него морщится и пытается подняться.

Что-то упало сверху белым мотыльком и заслонило его от смерти. Наруто утратил дар речи, увидав перед собой пшеничного цвета затылок, перетянутый синей лентой протектора, и развевающийся светлый плащ. Взгляд почему-то зацепился за цифру «четыре» и не отлипал от нее с жадным упрямством.

Й-йондайме… Хокаге?

Человек развернулся, протянул ему руку, и прихожая смерти отступила окончательно. Тьма, которой так боялся Наруто, Йондайме ни капли не пугала. Более того, эта тьма, казалось, сама боялась Четвертого, иначе с чего бы ей было отступить ни с того ни с сего?

Наруто замешкался, глядя то в ясные голубые глаза Йондайме, то на свою ладонь, испачканную чернилами. Хокаге тряхнул рукой, будто побуждая его не сомневаться, принимать рукопожатие и помощь, и Наруто послушался. Четвертый крепко ухватил его за руку и мощным рывком поднял на ноги.

Наруто казалось, он окончательно сошел с ума и стал видеть то, что хотел видеть, а не то, что происходило на самом деле. Возможно, Саске просто толкнул его из прихожей в бездну, а бездна неожиданно оказалась полной.

Йондайме погиб. Если я его вижу, значит, я тоже умер.

— К-как? — спросил Наруто и затаил дыхание.

— Печать почти разрушена, потому я и появился в твоем сознании. — Голос Четвертого был таким молодым и свежим. Едва ли он был старше Наруто хоть и на десяток лет. — Я специально разработал фуин таким образом.

— Я… умер?

— Нет. К счастью, нет.

Четвертый тепло улыбался.

— Йондайме Хокаге… — проревел Кьюби и ударился о решетку. — Иди сюда. Я тебя на куски разорву!

— На куски, говоришь? Тогда лучше держаться от тебя подальше. Не то чтобы я был рад тебя видеть, Кьюби. Но радость от встречи с сыном — это вроде как компенсация, верно?

— «С сыном»? — повторил Наруто.

Он ничего не понимал, но от безудержного счастья и не менее безудержного стыда разрывалось сердце. Встретиться со своим кумиром, говорить с ним вживую. Не во сне — наяву! И в то же время предстать в таком жалком виде.

Наруто взглянул на свои руки, все еще черные.

Как обмочившийся младенец…

Хокаге обернулся на Саске и сказал печально, чуть строго:

— Да уж, скверная ситуация. Верно, Наруто?

— «Н-наруто»? Но… но откуда Йондайме Хокаге знает мое имя?

— «Наруто» — я так назвал своего ребенка.

Нереальная, просто немыслимая догадка охватила Наруто. И ее вдруг озвучил Саске, словно «проклятый шаринган, сила забытого рода» позволял ему видеть внутри других не только биджу, но и все остальное тоже, даже мысли.

— Идиот. Ты все еще не понял, что он — твой отец?