Не надо, папа!

Глава 27. Потерявшийся ворон

27

Член Корня в маске обезьяны пристально наблюдал за вороном, поднявшимся над рощей неподалеку от квартала Учиха. Здесь нельзя было атаковать птицу, стоило выждать. Ворон направился за пределы Конохи, а шиноби в плаще верно следовал за ним. За крепостной стеной он вскочил на высокое дерево и метко запустил в птицу кунай.

Раненый ворон камнем рухнул вниз.

****

Домочадцы решили, что Итачи остался дома потому, что ему, спустя столько месяцев непрерывных миссий, наконец дали выходной. Они ошибались. У Итачи больше не было начальника, его повысили до капитана команды Анбу. Теперь он сам мог выбирать, как ему действовать, и он решил остаться дома.

Итачи ясно дал понять Данзо, что помогать ему не собирается, но лидер Корня отказ не принял. Итачи никто не трогал, а это означало: человек, воплощающий тьму Анбу, уверен, что рано или поздно он согласится на его предложение.

Данзо считал единственным верным решением геноцид Учиха. Но принять подобную миссию и собственными руками вырезать клан: женщин, детей… всех — иначе в легенду о сошедшем с ума юном даровании никто не поверит — это было слишком даже для Итачи, шиноби до мозга костей.

Как их можно убить… Да, они слепы и бестолковы. Но… Черт, даже Изуми…

Данзо не был тем, кто навязал Итачи мысль, что клан Учиха должен быть уничтожен. Впервые о том, что его клан в будущем падет, он услышал от Сарады и ужаснулся.

Когда ты молод и полон веры, когда тебе всего одиннадцать лет и ты мечтаешь стать Хокаге и установить мир во всем мире, встретить человека, для которого твое будущее уже стало прошлым, — это страшно. Сарада не знала, что стало причиной исчезновения Учиха. Не знал и Итачи. Долгое время он полагал, что причина кроется в государственном перевороте: Учиха, как изменников, казнят, и каким-то чудом выживет лишь Саске. Но с каждым месяцем Итачи, проклинавший клан и тех деревенских, кто отдаст приказ о казни Учиха и воплотит его жизнь, понимал, что все гораздо хуже.

Все линии судьбы сводились к нему. Это его трепетно окучивал Данзо своими витиеватыми речами; его перекинули с обычных миссий Анбу, назначив капитаном над людьми Корня. Это он занимался проблемой клана. Все решать предстояло ему. И о том, что единственный путь сохранить мир — это избавиться от Учиха, Итачи тоже впервые подумал сам. Данзо хватило лишь туманного намека, чтобы он понял: они мыслят в одном направлении. В его собственном воображении идея об уничтожении клана оставалась лишь идеей, но каждое слово Данзо придавало ей веса и ткало из жуткой фантазии реальную стратегию. Все ужасы, прежде рассеянные и призрачные, оживали.

Еще вечером Итачи послал к Шисуи ворона. Он не знал, что ему делать: клан был на грани — Яширо заново планировал переворот, теперь на правах лидера. Без участия Шисуи, Итачи и его отца многие моменты приходилось переделывать, это требовало времени, но рано или поздно дату восстания назначат вновь, и Коноха примет меры.

У меня больше нет идей, Шисуи. Вернись, умоляю. У тебя всегда находилось решение, из двух возможных альтернатив ты находил третью, вытаскивал козырь из рукава, о котором никто не подозревал, даже я. Сворачивай свою миссию, иначе… Иначе велика вероятность, что по окончанию миссии на границе с Туманом возвращаться тебе будет уже некуда.

Учиха не могли победить. Итачи, трезво оценивший силы Листа и Военной Полиции, пришел к выводу, что восстание в любом случае обречено на провал. С Шисуи еще куда ни шло. Он был сильнейшим джонином и вполне мог склонить чашу весов на сторону клана, но Данзо, зная об этом, благоразумно услал его куда подальше. И не только поэтому. Единственными людьми, которые могли остановить Итачи, согласись он на страшную миссию Данзо, были именно Шисуи и Фугаку. Итачи не был уверен, что способен одолеть хоть одного из них. А ведь Шисуи обладал силой Мангеке…

Многоходовая комбинация. Данзо предвидел все уже тогда. Лелея свою мечту, расчищал Итачи путь. Там, где прежде были лишь глухие заросли леса препятствий, сейчас лежало вспаханное поле плодородной земли: только прими миссию и выполни то, что от тебя хотят. Избавь Лист от проклятого клана.

Да, судя по всему, лидер Корня был прав. Больше нет других вариантов. Но Итачи чувствовал: выбора не было именно благодаря Данзо. Мужчина с забинтованным лицом наверняка обрубал в зародыше все другие пути решения конфликта. Пусти он свои силы во благо Учиха, и гражданскую войну удалось бы предотвратить мирным путем, но Данзо хотел не этого.

Я опоздал… Боги, почему я не родился на десять лет раньше? Почему, когда я наконец понял, с кем имею дело, уже слишком поздно пытаться что-то исправить?

****

На любимой детской площадке Изуми было тихо. Скрежетали сверчки, в свете фонарей вилась мошкара. Летний вечер уже насытился густым мраком, и малыши разбежалась по домам. Изуми сидела рядом с Итачи на лавке и мелко дрожала от вечерней свежести.

— Итачи-кун…

Она тронула его за руку. Ощутив прикосновение, Итачи отвлекся от своих размышлений и взглянул на подругу. В карих глазах Изуми было столько эмоций… Надежда, боль, страх и что-то еще — такое теплое-теплое, манящее.

Зачем ты стала шиноби, Изуми? Почему вы с матерью вернулись к клану, почему не остались в деревне? Вы ведь обрекли себя этим… Пусть я отказал Данзо, но Учиха все равно обречены, так или иначе.

Итачи не мог оторвать от нее взгляда, и чем дольше смотрел ей в глаза, тем сильнее открывалась в его душе кровоточащая рана. Он видел, что Изуми хочется сказать ему что-то. Но после того случая в чайной, когда она фактически призналась ему в своих чувствах, этой темы они не касались. Он не отверг ее любви, но и не принял. Всегда находились дела и проблемы важнее, чем Изуми, у Итачи не хватало времени и душевных сил на то, чтобы ответить ей взаимностью, или хотя бы попробовать разобраться в собственных чувствах. Шисуи любил подкалывать его по поводу Изуми, намекая на их романтическую связь. И, право, если бы не Шисуи, Итачи бы даже не задумался о том, что подсознательно выделяет Изуми среди всех прочих девчонок.

Но даже если она мне нравится, что с того? Даже если я отвечу на ее чувства, что мы будем делать? Нам всего двенадцать лет. А потом у нас нет будущего, как и у остальных Учиха, кроме, быть может, Саске… Не лучше ли просто не привязываться друг к другу?

Холодные пальцы коснулись его щеки, и Итачи вздрогнул. Его давно никто не гладил. В последний раз это была мама много лет назад, когда Саске был еще младенцем.

Итачи смотрел Изуми в глаза, не в силах отвести взгляд. Он проваливался в них, словно к нему применили гендзюцу. Кончики пальцев скользнули к уху, нежнейшее прикосновение прохладной ладони… По всему телу пробежала дрожь.

«Боги, от чего я отказываюсь?» — горько подумал Итачи.

Пускай он был умен и способен не по годам, в двенадцать лет мыслил как Хокаге, но все-таки… Сейчас ему очень хотелось отказаться от своего таланта и статуса, чтобы просто почувствовать то, что полагалось ему по праву: любовь девочки, которая все эти годы шла за ним след в след по кровавому пути ниндзя.

Он не знал, как проявляют свою любовь люди, когда становятся старше, и что там дальше за этим нежным прикосновением руки, от которого по всему телу бегали мурашки. Ему казалось, что там — целый океан недоступного прежде удовольствия. Неизвестное всегда выглядит привлекательно.

Изуми тяжело вздохнула, опустила руку и отвела взгляд. Итачи не остановил ее. Просто сидел и таращился на печальное лицо Изуми и с неведомым прежде голодом косился на опущенную тонкую руку. Щека все еще хранила воспоминание о мягкой ладони. Итачи очень хотелось, чтобы Изуми сделала это снова, но он не смел озвучить свое желание.

— Зачем ты со мной гуляешь? — спросил он вместо этого.

Изуми взглянула на него с удивлением.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила она немного испуганно, будто он собирался оттолкнуть ее и оставить одну на площадке.

— Я ведь «предатель». Если Учиха увидят нас вместе, они станут считать предателем и тебя.

— Мне все равно, — твердо ответила Изуми.

Он никогда раньше не задумывался, сколько решимости в этой хрупкой девочке и как силен ее дух. Бушующий в сердце ураган чувств Итачи по привычке схлопнул в одно единственное слово:

— Спасибо.

— За что, Итачи-кун?

Итачи пожал плечами. Он не хотел ничего объяснять. Облечь в слова все свои мысли и переживания было невозможно — они бы попросту утратили смысл.

— Просто. Спасибо.

Он уперся ладонями в шершавое дерево скамьи и запрокинул голову. На темном небе уже мигали звезды. Итачи почувствовал, что был бы абсолютно счастлив сейчас, если бы не дикая боль в душе.

Какой потрясающий вечер.

В деревне было так тихо и спокойно. Кажется, именно этот покой и хранили Анбу. Покой, который люди обычно не замечают и начинают ценить лишь накануне войны.

****

Сарада лежала в постели и разглядывала темный потолок. За год жизни в доме семьи своего отца она часто не могла заснуть, проводила часы, блуждая взглядом по комнате, и успела привыкнуть к этому виду. Створка двери тихо отъехала в сторону и закрылась снова, шаги босых ног приближались к футону. Знакомая родная чакра.

Дядя.

Она не видела его сутками, иногда неделями. Итачи вечно был занят на миссиях Анбу, и последние месяцы они даже редко когда разговаривали. А как Шисуи пропал, так и вовсе перестали видеться, кроме как мельком в коридоре, если повезет.

— Ты не спишь, — шепнул дядя.

Он присел на пол рядом с ее постелью. Сарада приподнялась на локте, нацепила очки и заинтересованно уставилась на него.

— Вспомнил, что у тебя есть племянница? — с укором пробормотала Сарада.

Итачи зарылся пальцами в растрепанные волосы и закрыл глаза.

— Что с тобой, дядя?

Одной рукой Итачи все так же держался за голову, а правой не глядя ткнул Сараду в лоб. Это всегда происходило внезапно. Она никогда не успевала заметить, как рука дяди начинает шевелиться, а почти сразу чувствовала щелчок. Итачи делал это не так, как ее родители, не мягко, а более грубо. Она, улыбаясь, потерла лоб.

— Как твои миссии?

— Ловим животных. Помогали переносить документы из офиса Хокаге и таскать покупки какой-то богатой купчихе. И еще много чего… Но тебе ведь все равно. Зачем спрашивать?

— Ради приличия. Сама же учила.

Это он так шутит, что ли?

Понять чувство юмора Итачи было практически невозможно, но оно у него явно было.

— Ты ведь пришел не просто так, — грустно сказала Сарада. — Я уже поняла, что ты ничего не делаешь просто так.

Дядя кивнул и пряди растрепанных волос покачнулись.

— Расскажи мне о будущем.

— Что?!

Он убрал руку от головы, спокойно взглянул на нее и осведомился:

— Я что-то не так сказал?

— Год назад ты говорил, что не хочешь знать и что я не должна ничего рассказывать, — возмутилась Сарада и вдруг спросила с подозрением: — Эй, ты точно мой дядя?

Итачи раздраженно вздохнул и снова ткнул ее в лоб. Даже если это был шпион под хенге, а никакой не Итачи, Сарада бы сразу вычислила это по манере тыкать ее в лоб. Дядины пальцы невозможно было спутать ни с чьими.

— Все еще сомневаешься?

— Нет, — она вновь заулыбалась, растирая лоб. — Так что ты хочешь услышать?

— Просто… Расскажи о себе. О своей жизни.

Сарада загорелась азартом. Ей уже давно хотелось это сделать, но дядя запрещал, и она все не смела.

— Я живу в Конохе. С мамой… Жила… с мамой…

Все воодушевление мигом испарилось. Как давно это было. Другая жизнь, которая казалась сном. Кладбище, Седьмой, мама… И взрослый отец.

— Я помню, — сказал Итачи. — Ты говорила, что она погибла.

Сарада подняла глаза и увидела, что дядя внимательно ее разглядывает. Это было редкостью. Обычно взгляд Итачи был мутным и холодным, дядя вечно думал о чем-то своем и не замечал того, что творилось у него под носом. Но сейчас он был не глубоко в своих мыслях, а тут, с ней. Он слушал ее.

— Папы вечно не было дома. Он ушел из деревни, когда я была совсем маленькой, и я даже не помнила его. Мы жили с мамой вдвоем, а папу впервые я увидела совсем недавно…

Сараду понесло. Она рассказывала взахлеб обо всем. О том, кто в их времени стал Хокаге; о Боруто и своей команде; о Шино-сенсее и учебе в академии; о путешествии в деревню Скрытого Тумана; о выпускных экзаменах и Рокудайме.

Итачи устал сидеть и лег на пол, но слушал очень внимательно. Он то исследовал взглядом потолок, то поворачивался лицом к Сараде и смотрел ей в глаза. Сарада, утомившись, тоже прилегла на футон и продолжала рассказывать, лежа щекой на подушке и глядя на дядю.

Время от времени дядя улыбался. Небо за окном светлело. Голос охрип, язык заплетался. Рассказ понемногу угасал сам собой.

— Устала? — мягко спросил Итачи.

Он совершенно не хотел спать. Лежал все так же, как и полночи назад, бодрый и внимательный.

— Немного…

Сарада смотрела на его задумчивое красивое лицо с полосами под глазами, тонкие губы и худую шею; руки с проходящими блеклыми синяками от тренировок и миссий. И думала: как она жила без этого человека? Как она терпит такие долгие недели разлуки с ним, напрочь забывая о его существовании? Он ведь нужен ей, очень-очень сильно нужен.

— Дядя.

— М-м?

Итачи снова повернулся.

— Почему тебя никогда нет рядом?

— Миссии.

— Но неужели они важнее? Если бы ты только знал, как мне тебя не хватает…

Она бы ни за что не сказала такого мальчишке, который бы ей нравился. Но Учиха Итачи был другим. Он был родным. Самым родным существом в этой эпохе, которому она могла доверить все: и свои мысли, и свою жизнь. Пускай она больше времени проводила с Шисуи, который был не так занят и почему-то интересовался ее жизнью куда больше, чем Итачи, но все-таки Шисуи где-то на дне своей души подозревал ее, это оставляло осадок после каждой встречи. А дядя ей верил.

Он не ответил. Лежал, изучая ее глазами, будто видел впервые.

— Твоя жизнь в будущем… Это потрясающе.

— Мне все чаще кажется, что ее вовсе не было. Что она мне просто приснилась, а я действительно дочь какой-то обычной женщины и неизвестного мужчины из клана Учиха.

Дядя не отреагировал. Зрение все труднее было фокусировать, и черты лица Итачи расплывались.

— Я только не могу понять, — полусонно бормотала Сарада, прикрыв глаза. — Даже если Учиха… такие плохие… и папа решил не рассказывать мне о них… Почему он никогда не рассказывал о тебе, дядя?

****

Сарада засыпала. Она больше не говорила, просто мирно сопела в подушку. Итачи осторожно снял с нее очки и отложил на пол. Как хорошо, что она заснула.

Итачи никогда ни перед кем не плакал. Только один раз — под ледяным дождем, когда отец взял его на поле битвы. И то, отец не видел его слез, их было просто спутать со струями дождя. Плакать — значит проявлять слабость. На своем пути Итачи не мог позволить себе такой роскоши. Слабый человек не прошел бы тот путь, который он себе наметил, а сейчас в его глазах стояли слезы.

«Почему он никогда не рассказывал о тебе, дядя?»

Итачи зажмурился, и чертовы слезы пролились по вискам, оставляя прохладные дорожки, немного липкие от соли.

Неужели я все-таки это сделал?

И если последние несколько дней он серьезно колебался, то сейчас наконец принял окончательное решение. Он не должен был знать свое будущее, но миссия, которую предложил Данзо, была слишком серьезным преступлением, чтобы принять ее без оглядки на последствия. А теперь Итачи видел последствия. Альянс шиноби всех стран. Мир. Та мечта, которую он пронес сквозь свою жизнь. Не ему суждено было воплотить ее, а сироте-джинчурики, Узумаки Наруто.

Право же, кто бы мог подумать.

Итачи улыбнулся сквозь слезы. Он исчезнет. Упоминания о нем останутся в секретных архивах, но не в памяти грядущих поколений. Уже собственная племянница не будет догадываться о том, что у нее был дядя, Учиха Итачи. И тем более, ей никто не расскажет, каким он был, чего хотел, о чем мечтал. Потому что он и сам никому этого не рассказывал и не расскажет.

Но все это было неважно. Главным было то, что его мечта о мире воплотится в жизнь. Не имеет значения, чьими руками. Какой бы ни была его роль — он должен ее исполнить, чтобы не нарушить ход событий и не навредить счастливому будущему, из которого свалилась эта милая девочка, его родная племянница.