Не надо, папа!

Глава 34. Рассказывай

34

Квартира встретила его тишиной. Шисуи вздохнул, скинул обувь и заглянул в комнату Саске. Все в порядке, кровать идеально застелена, поверх покрывала лежат подушки.

Такое время, а его нет дома?

За стеклянной дверью во всю стену, ведущей на балкон, горела россыпью окон ночная Коноха. Шисуи прошел на кухню, зажег выключатель и глотнул из холодильника прохладной воды. На стойке его ждала записка.

«Ушел на миссию. Буду нескоро».

Подпись и дата. Кратко и сухо.

В этом весь Саске-кун. «Буду нескоро…» Эх, значит, С-ранг? Как же быстро ты вырос, если тебе стали давать такие миссии?

Судя по дате, Саске не было уже несколько дней.

Шисуи неторопливо приготовил себе ужин, поел в одиночестве, постоял на балконе, наслаждаясь вечерним воздухом, и лег спать с мыслью, что с утра надо обязательно заглянуть в госпиталь к Кирэй.

Тишину его сновидений разбил звонок.

Шисуи открыл глаза и увидел, что за окнами уже светло. Звонили не просто так. Звонили настойчиво, будто пытались к чертям выдавить дверной звонок. Он чертыхнулся и вышел в коридор. Голова все еще была тяжелой ото сна, а глаза резал утренний свет.

Шею сверну.

Он резко распахнул дверь и задохнулся заготовленным ругательствами. На пороге стояла Кирэй. Она уверенно пихнула его в грудь, заталкивая глубже в коридор квартиры, вошла следом и прикрыла дверь.

— Ты… ты чего? — растерянно пробормотал Шисуи.

Кирэй была чрезвычайно серьезна. Это пугало.

Что я сделал не так?

— Есть новости.

Он затаил дыхание и сглотнул.

— Что? Что-то с Саске? Что-то слышно от Итачи?

Кирэй покачала головой.

— Нет.

На душе стало легче. Но в то же время возник вопрос: тогда что? Какие еще новости, по мнению Кирэй, могли заинтересовать его?

— Позавчера в госпиталь доставили раненую девочку лет одиннадцати.

— И?

— Она мне кое-кого напомнила. Даже… Нет, не напомнила. Я более чем уверена, что это Сарада.

— Что?! — воскликнул Шисуи.

Кирэй покачала головой.

— Она в порядке. Жизненно важные органы не задеты, просто проткнут бок. Крови много потеряла, но ей уже лучше. Восстановится.

— Это невозможно, — прошептал Шисуи. — Она же умерла в ту ночь!

— Я не знаю, что произошло в ту ночь. Я не знаю, откуда она появилась в деревне, кто ее ранил, почему она все еще ребенок. Просто пришла сказать тебе. Вот и все.

— Ты сейчас в больницу?

— Да. Черт, я ушла с дежурства чтобы сказать это тебе.

— Подожди минуту. Я оденусь.

— Я не могу ждать!

— Минута, Кирэй!

Они вошли в госпиталь. Шисуи быстро шагал по коридору, едва не бежал. Кирэй пыталась идти с ним в ногу, но он ее вечно опережал. Белые стены, запах лекарств, неприятная атмосфера больницы давила со всех сторон.

— Какая палата?

— Через дверь. Не с той стороны, слева.

Шисуи остановился у входа и выдохнул. Он собирался с мыслями и готовился к тому, что может увидеть там, в палате.

— Я не уверена, что к ней можно, — в который раз за утро повторила Кирэй. — Ее врач будет…

— Да мне все равно! — злым шепотом откликнулся Шисуи.

Он никогда не обращался к Кирэй таким тоном, слишком ценил ее расположение, но сейчас удержать себя в руках было трудно.

Итачи, неужели все это время ты был прав? Она действительно перемещается во времени?

Но бывший друг говорил, что Мадара ранил Сараду в сердце; сказал, Сарада умерла у него на руках, а потом исчезла. Тогда как, черт подери? Как она может быть жива?!

Или Кирэй ошиблась и это не Сарада.

Шисуи не знал, что хуже: увидеть кого-то другого вместо нее и испытать жесточайшее разочарование или увидеть-таки Сараду и сойти с ума окончательно?

Он тихонько заглянул в светлую палату и, прикусив нижнюю губу, закрыл дверь перед носом у Кирэй. Ее это взбесит, но пусть. Сейчас в этой комнате не должно быть никого постороннего.

Шисуи сделал несколько шагов к кровати.

Худая рука покоилась поверх одеяла с воткнутой в вену и заклеенной пластырем иглой капельницы. Знакомая прическа — черные волосы до плеч, длинная челка. На тумбе у койки лежали аккуратно сложенные очки с красной оправой.

Черные ресницы дрогнули. Девочка, щурясь, открыла глаза и устало взглянула на него.

Это она. Без очков так сразу не узнать, но это точно Сарада.

Однако, она чем-то отличалась от той Сарады, которую Шисуи когда-то знал. Излишняя бледность, воспаленные красные глаза, странная чакра — пропитанная тяжестью и… холодная.

— Ты кто?

— Не узнаешь?

— Не вижу без очков. Что-то знакомое…

— Шисуи.

Сарада прикрыла глаза и облизнула сухие губы.

— Почему у тебя такой взрослый голос?

— Прошло пять лет, Сарада.

Шисуи придвинул к кровати табурет, присел и осторожно взял в свои ладони холодную слабую руку, от которой тянулась трубка капельницы.

За прошедшие годы образ племянницы Итачи немного стерся из памяти, но даже так Шисуи казалось, что девочка перед ним выглядит немного младше, чем он помнил. Или просто вырос он сам?

— У меня… много вопросов, — Шисуи решил зайти издалека. — Ты как? Нормально? Или мне заглянуть позже?

Черт, госпиталь не самое лучшее место для таких разговоров. У стен есть уши.

— Мне все равно.

В щели век вновь показался пустой взгляд. Как будто живым осталось лишь тело, а души в нем не было.

— Ты изменилась.

— Я умерла. После такого люди меняются.

Длинное предложение стоило ей усилий.

По спине Шисуи пробежал холодок.

Умерла? Что это значит?

— Как только поправишься, заберу тебя домой.

В безжизненном взгляде близоруких черных глаз, проснулся легкий интерес.

— У меня есть дом?

— Да.

Сарада с трудом разлепила губы и прошептала:

— Шисуи-сан... меня пытались убить.

Да, знаю. Только били в сердце, а рана в боку, и мне все еще интересно, как это вышло. Но мы поговорим об этом дома.

— Для тебя все случилось только пару дней назад. Естественно…

— Нет, — перебил слабый голосок. — Меня пытались убить здесь.

— Что? — Шисуи нахмурился.

— Анбу. Не веришь? — спросила Сарада, словно без особой надежды на то, что он воспринимает ее слова всерьез.

Где-то Шисуи уже это видел. Засада по возвращению с миссии на границе, все тогда же, годы назад.

— Верю.

Сарада снова прикрыла глаза.

— Что произошло в тот день, когда я умерла?

— Ты уверена, что…

— Да, уверена.

Слишком спокойно.

— В тот день Итачи… — произнес Шисуи, с трудом подбирая слова. — … уничтожил весь клан Учиха, кроме Саске и меня. Я был на границе, а Саске чудом выжил.

— Зачем он это сделал?

Слишком сложно. Я не стану объяснять тебе все тонкости. Не сейчас, и тем более не здесь.

— Говорят, он сошел с ума, — ответил Шисуи.

Сарада вздохнула.

— Как я и думала.

Если так говорит вся Коноха, еще не значит, что это правда, Сарада. Хотя… Как знать, может, это действительно правда, пускай и не вся.

****

Хокаге отнял ото рта трубку и выдохнул дым.

— Тела девочки не нашли в ту ночь, — хрипло произнес Хирузен. — И сейчас она появляется в деревне, раненая, спустя почти шесть лет. И ей по-прежнему тринадцать. Как ты объяснишь это?

— Очень просто.

Третий закусил трубку и откинулся на спинку кресла.

— На ней стояла моя защита. Техника Мангеке.

— Сила Мангеке… — пробормотал старик. — Кто бы мог подумать, что шаринган хранит столько тайн. Но почему на Сараде, Шисуи? Почему ты не поставил защиту на своих родных? На… — Хокаге хотел сказать о матери, но осекся.

— Я не знал, как это сработает, — Шисуи укоризненно взглянул на Хирузена и с расстановкой произнес: — И я не думал, что это понадобится. Чистая случайность, которая спасла Сараде жизнь.

— Невероятно…

— Сандайме, — Шисуи закончил с оправданиями и быстро перешел к главному, чтобы избежать расспросов о Мангеке: — На девочку из моего клана напали Анбу.

Хокаге нахмурился. Морщины на его лице стали еще глубже.

— Учиха и так практически не осталось, — жестко вымолвил Шисуи. — Нас пытаются добить в стенах родной деревни.

— Я понимаю твое негодование, Шисуи. Я разберусь.

— Вы говорили это больше пяти лет назад, а все остается по-прежнему.

— Ты должен понимать, Шисуи, — серьезно сказал Хокаге. — Девочка, которая считалась пропавшей без вести столько лет, вдруг объявляется в Конохе. Резонно предположить, что она могла быть в сговоре с Итачи и представляет для деревни угрозу.

— Поэтому ее нужно убить, не разбираясь в причинах?

— Я не говорил этого.

— Сандайме…

— Я разберусь, Шисуи, — повторил Хирузен. — Это какая-то ошибка. Коноха считает Учиха своими братьями по оружию. Никто не причинит вреда ни тебе, ни твоему клану.

Тому, что осталось от него. Я и двое детей. Никто не причинит вреда… Братья по оружию…

— Вероятно, не все разделяют ваши взгляды, — ответил Шисуи и вышел из кабинета Хокаге.

Он покинул Резиденцию и отправился бесцельно бродить по деревне. Слишком много всего свалилось на него этим утром. И все это нужно было осмыслить.

Нападение Анбу Шисуи не удивило. Третий сколько угодно мог делать изумленное лицо и утверждать, что для него это полнейшая неожиданность, но по мнению Шисуи все было закономерно. Что бы ни говорил Сандайме Хокаге о том, что Данзо отстранен и Корень ликвидирован, но даже сейчас эта организация давала о себе знать. Они ушли в подполье, а Хирузен просто не обращал внимания на деятельность своего соратника.

Но хотя бы теперь ты не будешь дергаться, Данзо. Я дал знать Хокаге, что подозреваю тебя. Значит, в ближайшее время все будет тихо.

Даже если Сарутоби Хирузен недоглядел за Данзо, то сейчас, после его визита, наверняка займется этим делом серьезно.

А вот возвращение Сарады вызывало слишком много вопросов. Хокаге очень легко поверил в то, что это техника Мангеке. Не удивительно. О Мангеке Шарингане мало что было известно даже внутри самого клана. На него можно было свалить все, что угодно. И таким образом Шисуи одновременно набивал себе цену.

Шиноби, который может управлять временем… Теперь они и шуншин мой свяжут с этим, за ними станется.

Хирузен поверил. Но сам Шисуи всей правды так и не знал. Кроме того, нечто беспокоило его в самой Сараде.

С ней что-то не так. Она другая.

Шисуи присел на лавку, закинув руки за спинку, запрокинул голову и глядел, как по небу медленно плывут облака, похожие на обрывки ваты. Он во всех подробностях пытался вспомнить девочку, с которой изредка общался пять-шесть лет назад.

Наивная, добрая, впечатлительная. Немного потерянная, но в то же время талантливая и усердная. Ее очень легко было задеть. А сейчас… Она совершенно спокойно спросила его о том, что произошло в ночь падения клана Учиха. И когда он ответил — ничего не изменилось. Лицо Сарады осталось таким же бледным, взгляд — пустым. Она даже не заплакала, а прежняя Сарада обязательно пустила бы слезу.

Она стала другой после той трагедии. Как и Саске, как и Итачи. Как и сам я.

Едва придя в сознание после Цукуеми Итачи, Саске объявил, что обязательно убьет старшего брата, чего бы это ему ни стоило. Маленький славный мальчишка превратился в молчаливого надменного парня, который не смеялся, не улыбался, не веселился, а просто вынашивал в душе месть. Огонь ненависти в его взгляде не гас и по сей день, только настаивался и креп все больше.

В глазах же Сарады Шисуи не увидел ни ненависти, ни желания поквитаться с Итачи. Только пустоту. И чем эта пустота заполнится, пока что было неясно, но тяжелая чакра маленькой «шпионки» навевала на плохие мысли.

Не нравится мне все это.

До крови кусая губу, Шисуи снова задумался.

А чего он ожидал?

Тринадцатилетняя девочка возвращается в усеянный трупами квартал, приходит домой и видит родного дядю, который заканчивает дорезать ее бабушку и дедушку. Ни один нормальный человек после такого зрелища не останется собой. И Шисуи пытался вычислить, представить во всех деталях что именно чувствовала сейчас Сарада.

Мрачные воспоминания о трагедии немного затерлись, боль притупилась. Но для Сарады все случилось только несколько дней назад. Шисуи силился вспомнить себя в тот день, когда вернулся с миссии и вместо матери увидел дома лишь пятно крови, присохшей к деревянному полу на кухне. Тогда еще погиб его сенсор, Киочи.

Шисуи казалось, что он куда-то падает. Он винил во всем себя. Сам не свой от злости и отчаяния он вломился в кабинет к Хокаге и что-то кричал ему, далеко не сразу заметив, что все это время в его глазах был активирован Мангеке. А потом Кирэй…

В груди вдруг похолодело.

Он припомнил тот вечер с Кирэй. Как они сидели на кухне, а она сказала: «Ну-ка, взгляни на меня. Что у тебя с глазами?»

Кирэй тогда впервые увидела его после чрезмерного использования Мангеке.

Ч-черт… Глаза Сарады. Не может быть.

****

Медики говорили, что она идет на поправку, но Сарада не чувствовала, что ей стало лучше. Рана немного ныла тянущей болью, глаза восстановились, чакра тоже. Однако жить все так же не хотелось.

В этом мире не было ничего.

Несколько дней она сходила с ума от собственных мыслей. Вырвать ее из этого зацикленного круга сомнений и догадок смог только Шисуи — он знал ее тайну и с ходу объяснил, в каком она времени.

После этого все встало на свои места.

Тот мужчина в оранжевой маске действительно убил ее, и это вызвало долгожданную волну, которую она уже отчаялась увидеть вновь.

Лежа сутками в постели, Сарада успела сделать несколько открытий. Первый: волна появлялась не просто так, ее вызывала какая-нибудь катастрофа, в центре которой оказывалась она сама, человек из другого времени. Множество смертей, как в день трагедии Кьюби или падения Учиха.

Второй: после каждой волны она получала тело, которое имела в тот момент, когда коснулась в будущем каменного идола. Ее сознание с памятью просто передавалось в прежнее тело, как в подготовленный сосуд, который волна генерировала необъяснимым образом. Вот почему исчезли раны на руках после первой волны. Вот почему сейчас она жива. И именно поэтому так сложно было сражаться с Анбу в маске медведя: память-то передалась, но ментальная, а не мышечная.

Волна сохранила мне жизнь…

Шисуи вырос. У ее кровати день за днем сидел уже не шустрый мальчик и не парнишка-подросток, а молодой мужчина с широким разворотом плеч и твердым взглядом. Только уши были все такие же забавные, слегка оттопыренные.

Сколько же ему лет? Двадцать? Двадцать два? Хотя какое это имеет значение…

Сараду озадачило такое внимание со стороны Шисуи, но льда, сковавшего израненную душу, это не растопило. Ей действительно было все равно: сидит он здесь, или не сидит; проснется она на следующий день, или не проснется.

В госпитале она пролежала недолго. Лечащий врач настаивал, что ей следует задержаться еще на пару недель, но Шисуи, убедившись, что жизни Сарады ничего не угрожает, объявил, что забирает ее домой.

Шисуи и Саске жили в новой квартире в центре Конохи, далеко от бывшего квартала Учиха, и Сараду это несказанно обрадовало — в квартал она возвращаться не хотела.

— Квартира двухкомнатная, — рассказывал Шисуи, пока они шли домой. — Одна комната моя, другая — Саске. Могу уступить тебе свою.

— Спасибо, не надо.

— Ты уверена, что на диване в гостиной тебе будет удобно?

— Вполне.

Шисуи открыл ключом дверь и пропустил ее внутрь.

Если дома у дедушки с бабушкой все было выдержано в традиционном стиле, то квартира Шисуи оказалась вполне современной. Сарада с интересом заглянула в пустую комнату папы, в комнату Шисуи, на кухню…

— Нравится?

— Да, — призналась Сарада. — Лучше, чем в квартале. Нет этих… вееров.

Она нервно вздрогнула, будто от холода или увидев нечто омерзительное.

— Что собираешься делать, девочка?

Сарада вопросительно взглянула на Шисуи.

— О чем ты, Шисуи-сан?

— Мне не нравится твоя чакра.

По опустевшей душе Сарады сквозняком скользнул страх. Шисуи не угрожал ей и не подозревал ее открыто, но последние дни она относилась к нему пренебрежительно и без прежнего уважения, полагая, что он просто притворяется, втираясь к ней в доверие.

У нее не было целей и желаний, потому и пропала охота жить дальше. Но одно Сарада знала точно: раз она жива, то свои планы, какими бы они ни были, она впредь будет воплощать в жизнь самостоятельно, не доверяя ни кровным родственникам, ни мнимым друзьям. Потому что доверять нельзя никому и надеяться можно только на саму себя.

Но Шисуи, чью помощь Сарада принимала, как должное, видимо, не собирался терпеть подобное отношение вечно. Он был добродушен и заботлив, но совсем не так прост. Шисуи, судя по всему, хотел все расставить по местам раз и навсегда и явно чувствовал, насколько сильно искривился ее внутренний мир.

— Присядь.

Сарада послушно опустилась на диван. Шисуи сел в кресло напротив и подался вперед, уперев локти в колени.

— Сарада. Я хорошо помню твой уровень. Ты способна, но против Анбу не выстояла бы. В госпитале было слишком много лишних ушей, и я тебя не дергал с расспросами. Но я уверен — есть что-то, чего я не знаю. Рассказывай.

Щеки налились кровью.

Стыд.

Шисуи — единственный, кому удавалось воскрешать в ней чувства, от которых Сарада уже успела отвыкнуть. Почему она боялась? Чего стыдилась? Шисуи был прав: госпиталь — не место для подобных разговоров, а в квартире наверняка были хоть какие-то барьеры. Разумнее всего было поступить так, как они и сделали: обсудить все дома.

Но на самом деле Сарада не собиралась делиться с ним правдой. Ее новая личность кричала о том, что стоит молчать, потому что доверять нельзя никому. А чувство стыда испытывали осколки старой личности. Слишком правильная и слишком честная Сарада… Неужели она все еще была жива и не полностью уступила свое место новой?

И самое ужасное — Шисуи догадывался о ее планах хранить молчание. Это стало понятно по тону, которым он произнес последнее слово: «Рассказывай».

Он не давал ей и шанса уйти в себя.

«Я знаю твой уровень. Ты бы не победила члена Анбу».

Теперь не получится уйти от ответа, врать Сарада не умела. Она вздохнула, выпуская с воздухом остатки стыда и страха, и давняя привычка кому-нибудь довериться вспыхнула с новой силой.

«Давай, расскажи ему все. Тебе станет легче. Он точно знает, что делать», — шептала привычка доверять.

«Он думает в первую очередь о себе. Учись! Дозируй информацию. Расскажи не все. Скажи ему неправду. Борись за свою самостоятельность!» — подзуживала пустота.

— Сарада, — в голосе Шисуи прозвучала легкая угроза.

Она почувствовала, что щеки покраснели еще сильнее. И новая личность отступила, поджав хвост, забилась куда-то вглубь сущности, выпуская рассказ о той ночи, когда ее чуть не убили во второй раз. Шисуи слушал очень внимательно и хмурился все сильнее и сильнее.

— Стоп, — перебил он. — Потолок обрушился?

— Д-да, — запинаясь, выговорила Сарада.

— Как это случилось?

— Не пойму толком.

Шисуи подозрительно прищурился.

— Это было странно. Я чувствовала комнату. Не знаю, как объяснить. Просто… будто касалась взглядом. Могла почувствовать потолок, хоть он и был в нескольких метрах от меня. Даже то, что внутри…

— Та-ак, — протянул Шисуи.

Настороженность в его тоне никуда не делась. Сарада продолжила рассказ. Шисуи уперся локтями в колени, сложил руки в замок и положил на них подбородок.

— Дальше он замахнулся мечом, чтобы ударить меня в живот, но… Я почувствовала его сердце.

— Почувствовала? Не увидела?

— Нет. Если с потолком мне еще могло показаться, то здесь точно нет. Я именно чувствовала.

Шисуи молчал.

— Шисуи-сан, — дрожащим голосом спросила Сарада. — Что со мной?

После долгой паузы он ответил:

— Это — сила твоего шарингана.

— Но разве шаринган…

— Ты ведь развила все три томоэ? Сарада, три томоэ — это не предел. Есть еще один уровень — Мангеке Шаринган.

— Мангеке… — зачарованно повторила Сарада.

По спине пробежал холодок. Что-то зловещее было в этом слове.

У папы он есть, да?

— Та боль, кровавые слезы, новая техника… Ты пробудила Мангеке Шаринган. И я не понимаю как, — жестко добавил Шисуи. — Скажи честно, Сарада. Чего я еще не знаю?

— Я… я все рассказала.

Тон Шисуи пугал.

— Ты кого-то убила?

— Н-нет.

— Говори правду. Я сохраню это в тайне. Тебе ничего не будет, просто скажи правду.

— Только тот Анбу. Но я не специально, само получилось, да и он первый… Больше ничего, то есть никого, честно.

— Я не верю. Так не бывает.

— Значит, это не Мангеке!

— Мангеке.

— Почему ты не веришь?

Шисуи активировал шаринган. Сарада испуганно отшатнулась от него. Томоэ слились в рисунок, напоминающий четырехконечный сюрикен. Сарада, дрожа, вжималась в спинку дивана.

— Потому что я тоже обладаю этой силой и знаю, какой ценой она достается. Мангеке Шаринган проявляется на грани безумия, когда душевная боль настолько сильна, что твоя личность разбивается на осколки. Разъедающее чувство вины…

— Да, — выдохнула Сарада. — Я понимаю…

Шисуи четко описывал то, что она чувствовала, проснувшись в своем прежнем теле. Только… Откуда он знал? Значит, тоже прошел через это?

Никогда бы не подумала. У него такой веселый и легкий нрав. Как может человек, переживший подобное, остаться таким… светлым?

По сравнению с прежним Шисуи, этот молодой мужчина был немного тверже и жестче, что не странно для человека его профессии и возраста. Но даже так, Учиха Шисуи отличался от многих других шиноби, и он не замкнулся и не стал таким черствым, как ее отец в будущем.

Сарада обнаружила, что ее чувства к Шисуи изменились. Настроение «ты не обманешь меня своим фальшивым дружелюбием» вытеснилось неподдельным уважением. Он был силен и умен. Потерял многих близких, пробудил силу Мангеке, но остался собой. Тьма в его сердце, о которой Сарада прежде даже не подозревала, не пугала, не отталкивала и не внушала недоверия. Напротив, она притягивала. Внешнее обаяние и приветливость, которые делали образ Шисуи несерьезным, теперь контрастировали с запечатанными глубоко в сердце болью и мраком. И этот контраст двух противоречий был свидетельством потрясающей силы духа и непоколебимой веры в свои идеалы.

И Сарада впервые за все эти дни почувствовала гордость и благодарность, что этот великий человек снизошел до того, чтобы возиться с ней, и тратил на нее свое время.

— Если ты ни в чем не виновата, тогда откуда чувство вины? — холодно произнес Шисуи. — Не от убийства Анбу, ты пробудила Мангеке до этого.

Сарада сжалась.

— Я поняла. Перестань, Шисуи-сан. Я объясню.

Шисуи словно пришел в себя. Страшный рисунок Мангеке Шарингана погас, радужка снова стала черной.

— Я тебя слушаю.

— Я никогда тебе не говорила, но в будущем, в том будущем, из которого я родом, клана Учиха не существует.

Сарада уверенно посмотрела ему в глаза.

— Я и мой папа — мы последние.

Шисуи прикрыл ладонью рот, задумчиво потер подбородок и опустил руку, но ничего не сказал.

— Я рассказала об этом Итачи. Мы считали, все погибнут из-за того… Ну, того, что обсуждалось на собраниях.

— Уловил. Продолжай.

— Понимаешь, я надеялась, если Итачи будет знать — то нам удастся все изменить, и бабушка, дедушка все… все останутся живы. А вышло наоборот.

Сарада сама не заметила, как из глаз полились слезы.

— Мои рассказы про будущее… Вдруг это я внушила ему мысль, что клан должен быть уничтожен? Может, в прошлом моего мира все было не так, а я только сделала из дяди чудовище? И я… Я думала, папа тоже погиб.

Шисуи печально смотрел на ковер.

— Слезы… Узнаю прежнюю Сараду, — он слабо улыбнулся. — Так вот оно что. Ты чувствуешь вину за падение клана?

Она всхлипнула и вытерла кулаком слезы. Шисуи вздохнул.

— Прости, я намеренно надавил на тебя. Ты замкнулась, я хотел тебя хоть немного расшевелить. На самом деле я давно уже догадывался, что ты пробудила Мангеке, каким бы невероятным это ни казалось. Шаринган пробуждается в беде — это его особенность. После пробуждения Мангеке ты погружаешься во тьму во всех смыслах: и душевно, и физически. Наш организм не способен долго пропускать через себя такую мощную силу, глаза изнашиваются, и ты слепнешь. Поэтому, предупреждаю тебя сразу, лучше забудь об этой силе. Не вздумай ее использовать ни при каких обстоятельствах.

— Физически слепота… А душевно?

— Я уже говорил, что сила Мангеке просыпается на грани безумия, от чувства вины, потери близкого человека. И удержаться на этой грани практически невозможно. Человек, лишившийся самого дорогого и обвиняющий в этом себя, — способен на все, а с силой Мангеке он превращается в монстра. Я сумел удержаться. А сейчас я хочу удержать от падения тебя. Ты уже изменилась, притом очень сильно. Сила Мангеке одурманивает, сама диктует, как тебе жить. Это не так уж просто — сдержаться и не поддаться ее влиянию. Даже обычный шаринган может захватить власть над человеком слабым, помутить его рассудок. Это и произошло с членами нашего клана… ныне покойными.

От воспоминания о квартале, украшенном красно-белыми веерами, снова начинало мутить.

— Шисуи-сан, — горько всхлипнула Сарада, глотая слезы. — Наш клан проклят?

— Что за чушь, — твердо произнес Шисуи.

— Шаринган — это проклятие. Разве не так?

— Нет, не так! Я не считаю себя проклятым.

Сарада смотрела на него, и уверенное лицо Шисуи расплывалось от слез, скопившихся в ее глазах.

— Шаринган дает силу и власть, но не каждый человек может справиться с этим даром. Такова жизнь, знаешь. В ней много боли, несправедливости, потерь и соблазнов. Проклятьем Учиха был не шаринган, а отсутствие силы духа и невежество, а также жадность и жажда власти. Сила, подобная шарингану, не должна доставаться таким людям. Но то, что случилось с ними — не твоя вина и не твоя проблема. Ты должна позаботиться о себе. Сарада, загляни в свое сердце и скажи, ты достаточно сильна, чтобы подчинить собственное додзюцу?