Не надо, папа!

Глава 64. Посланник

64

Итачи большими прыжками скакал по воде.

— Разве обязательно было отступать?

Напарник был недоволен и даже зол на него.

Опасное я принял решение.

— Вы могли бы…

— Нет нужды торопиться с Наруто, — перебил Итачи. — К тому же, моему телу необходим отдых.

Кожа покрылась холодным потом. Раненный бок отчаянно ныл. Во рту чувствовался мерзкий привкус металла, а в груди было настолько тяжело, что Итачи с трудом дышал.

Явно перестарался.

Утренний бой с Данзо отнял уйму сил и чакры. После этого, едва восстановившись, Итачи применил Цукуеми к Какаши. Асума и Куренай не были проблемой, но Хатаке Какаши не дал бы им уйти так просто. С ним нужно было разобраться быстро и эффективно, что Итачи и сделал. Позволить Кисаме сразиться с ними он никак не мог. Лист и так ослаб после нападения Орочимару и гибели Шисуи. Итачи не желал никому зла, а из битвы с Кисаме джонины вряд ли вышли бы победителями.

Потом еще Аматэрасу.

А ведь Кисаме думал, что он погрузит Саске или Сараду в Цукуеми. Но нет, Итачи не собирался. Что за вздор. Бой с Данзо слишком истощил его.

Саске…

Встреча с ним тронула Итачи даже больше, чем встреча с Сарадой, о которой он узнал из воспоминаний клона. Его маленький брат так вырос.

Я буду ждать, Саске. Но ты пока что не готов. Прости.

Рука все еще помнила щекотные толчки пульса на его шее и на шее Сарады. Рисунок ее Мангеке.

Глупая. Тебя разорвут за эти глаза, и первым будет Саске. Надеюсь, ты поймешь это, Сарада.

Они очутились далеко за пределами городка и углубились в чащу леса. Итачи пытался двигаться рядом с Кисаме, но бок болел все сильнее, а голова стала кружиться.

Не могу. Я не могу продолжать так…

Должно быть, его лицо сильно побледнело, потому что напарник тревожно взглянул на него и сбавил скорость.

— Так плохо, Итачи-сан?

— Сделаем привал.

Он остановился, шатаясь подошел к дереву, прислонился к нему плечом и прикрыл веки. Постоял, надеясь, что шум в ушах и головокружение немного стихнут, сполз на землю. Распахнул и скинул плащ. Одежда пропиталась потом. Итачи задрал футболку и облегающую сетчатую майку, обнажая голый живот, перетянутый бинтами. На белом полотне перевязки расплывалось темное пятно крови. Больше можно было не скрываться от Кисаме, он и так все понял.

Мечник цыкнул и уперся Самехадой в землю.

— Неплохо. Вас даже задели. Хорошие должники у вас, отборные.

Он хищно осклабился.

— Отстань.

— Сами доложите лидеру о срыве миссии?

— Да.

Кисаме хмыкнул.

— Вы поразительно спокойны, Итачи-сан, — сказал он с угрозой.

По телу прокатилась волна дрожи. На коже снова выступил липкий холодный пот. Итачи знобило. Он поднял воспаленный взгляд на напарника.

— Пока Наруто-кун под защитой Джирайи-сама — нам там делать нечего.

Кисаме прищурился.

— За себя не спорю. Не мой уровень. Но в вас я, признаться, разочарован.

— Если ты не оставишь меня в покое немедленно, я покажу тебе на деле разницу в наших с тобой возможностях. Даже в таком состоянии.

Кисаме замолчал. Глядел на него особенно пристально, как бы оценивая: блефует Учиха или правда способен убить его прямо сейчас? Наконец он пришел к какому-то выводу и развернулся спиной.

— Наберу воды. Разбирайтесь со своими ранами.

Итачи, тяжело дыша, наблюдал расплывающимся зрением, как исчезает в зарослях высокая фигура в примечательном плаще организации с Самехадой на плече. Шорох в кустах понемногу стих. Итачи глубоко вздохнул и откинулся затылком на ствол дерева. Голые корни, скрючившиеся над землей, больно упирались в копчик. Итачи дрожащими пальцами размотал повязку, осмотрел царапину на боку. Ничего серьезного, но крови потерял достаточно и нервов потрепал изрядно.

Он макнул палец в кровь, каплей стекающую по влажной коже под раной, провел по ладони, оставляя красную черту. Сложил печати, шлепнул рукой по траве. Появился шаловливый Дайса. Запрыгал по поляне, приподнимая крылья, будто пытался взлететь. Шаринган ему вроде как уже не мешал.

Итачи потянулся рукой за спину и извлек из подсумка стеклянный цилиндрик, огрызок карандаша с мягким грифелем и большой клочок мятой бумаги, который подобрал еще с утра на улице в Конохе. Он приложил бумагу к колену, расправил и вывел несколько строк. Потом упаковал цилиндрик, перетянул его для верности леской. Ворон резко дернул головой, вопросительно уставился на хозяина и вспорхнул на протянутую руку.

— Лети к ним домой. Передашь Сараде. В руки. И не хулигань.

Дайса истерически каркнул ему прямо в лицо. Итачи от неожиданности зажмурился и испугался, что нахальная птица цапнет его за нос, но ворон обошелся хамским возгласом, подхватил посылку и взмыл в воздух.

Итачи прислушался к звукам леса.

Отправлять Дайсу было рискованно, но эта птица отлично умела за себя постоять. Никто не различит среди сотен таких же воронов одного с Мангеке. Если бы не содержимое посылки, Итачи отправил бы другого ворона, но такую ценную ношу можно было доверить только Дайсе.

Итачи поначалу даже не думал делиться своим трофеем с племянницей, но сейчас вдруг пришел к выводу, что эта идея не так уж и безумна. Он еще давно решил, как разберется с ненавистью Саске. Однако что было делать с Сарадой? Итачи видел по взгляду, насколько ей тяжело и плохо. Ее жажда мести выход так и не нашла. Троих членов Корня девочке явно было мало, а неосмотрительные откровения Шисуи могли подтолкнуть ее к неверным решениям. И вряд ли рядом с ней был хоть кто-нибудь близкий, чтобы поддержать и направить по жизни.

Надеюсь, мой маленький подарок это исправит, заинтересует тебя хоть немного. Займет на первое время.

Опасный подарок. Простая халатность могла обойтись очень дорого, но жизнь шиноби вся состояла из опасностей, и если уж не можешь уследить даже за тем, что находится целиком и полностью под твоим контролем, то как можно идти дальше по пути ниндзя?

Все с ней будет нормально. Она очень обязательная и аккуратная.

Учиха Сарада… Что-то изменилось в ней с их последней встречи, а ведь не прошло и суток. Тем не менее девочка стала решительнее и смелее. Она отличалась от Саске. Саске ненавидел его всей душой, всю свою боль направлял в эту ненависть. А Сарада была другой. Она не ненавидела, а словно… хотела понять его? Задавала вопросы. Слишком опасные вопросы. Настолько опасные, что Итачи с силой сжимал ее горло, ведь рядом был Саске, он не должен был слышать.

«Почему ты убил Данзо? Потому что я сказ…»

…ала тебе, что собираюсь это сделать, а ты решил помочь?

Подумать только, она всерьез воображала, что решение уничтожить организацию Данзо он принял после той короткой беседы на задворках котельной с широкими гудящими трубами.

И, черт возьми, она была права!

Война с Корнем погубила бы их с Саске. Вот почему Итачи решил взяться за дело сам. Убил Данзо, истребил Корень, практически весь. Оставил только несколько совсем еще молодых мальчишек. Один после попытки вторгнуться в его сознание гендзюцу выхватил кунай и вонзил себе в сердце. Значит, знал что-то особенное, раз на него поставили такой серьезный блок. Еще двое парней выжили. Итачи пошарился у них в голове и оставил в покое. Они не представляли угрозы для Саске и Сарады, но он все же заглянул к старейшинам, притом лично. Не хотелось тратить остатки чакры на клона. Советники должны были взять мальчишек из Корня под свой контроль, перевести в обычное Анбу и проследить, чтобы с Саске и Сарадой впредь все было в порядке. И Итачи знал, что они не посмеют его ослушаться. Кохару и Хомура — не Данзо. И если уже Данзо со всей своей организацией пал от рук Итачи, то эти двое должны были отдавать себе отчет в том, как скажется на деревне неповиновение его воле.

Почему он оставил в живых тех мальчишек? Потому что знал цену жизни. И эти ребята имели право жить. Они были едва ли старше Саске и Сарады, а смертей с Итачи на сегодня было уже довольно.

Однако после всего, что он совершил с кланом, как эта девочка могла предположить, что он и вправду заботится о них?

Сарада… Как тебе вообще пришло это в голову? Черт, Шисуи. Что ты ей рассказал?

Слишком опасно. Но почему-то при мысли о том, что Сарада знает больше, чем ей полагается, и, более того, делает попытки понять его, душу Итачи тронула нежность.

Перед глазами вставало мирное будущее, живой клан Учиха. Они с Саске, взрослые, джонины Военной Полиции. И эта девочка, которую он мог бы нянчить с пеленок, тренировать вечерами в подлеске неподалеку от родного квартала… Заботиться в открытую, а не прикрываться сомнительными оправданиям, поддерживая в ее глазах свой статус преступника.

Как жаль, что этого никогда не будет.

****

До деревни оставалось всего несколько километров. Сарада неслась следом за джонинами и с каждым шагом понимала, что возвращаться в деревню не хочет все больше. Коноха казалась мышеловкой, но оставить отца она не могла. Хоровод мыслей сводил ее с ума. Сараде казалось, что смерть сейчас спешит в Коноху вместе с ними пятой, просто никто кроме нее не замечает этого.

Может, папа сумеет выжить вопреки всему? Даже если мир изменился, в моем старом прошлом ведь тоже были и Итачи, и Данзо. И пусть все они погибли, но папа же выжил! Последний выживший из клана Учиха…

Смерть Данзо немного сбавила накал напряжения, но член Корня, принадлежащий к клану Абураме, вполне мог готовить им с Саске западню, и эта мысль не давала Сараде покоя. Она уже успела привыкнуть к идее о скорой гибели, морально готовилась к новой волне, но встреча с Наруто стала для нее лучом света. Теперь Сараде отчаянно не хотелось умирать, пусть даже и не насовсем. Она не хотела расставаться с Нанадайме. Встретить его уже взрослым мужчиной, у которого будет своя семья, важные дела Хокаге, и которому совершенно не будет до нее дела, — это было бы слишком больно.

Сарада убедилась, что опасность исходила, скорее всего, исключительно от Данзо и его приближенных. Джирайя им помог. Райдо и Аоба отправились за ними в курортный городок и сопровождали домой. Если бы хотели — уже бы убили. Возможностей была масса. И Сарада ощутила, что в ней вновь просыпается свербящее желание рассказать обо всем взрослым, чтобы все узнали о преступлениях Корня, об опасных ядовитых насекомых, а их с папой по-настоящему защитили.

Но я преступница. Я убила людей, и, если я расскажу правду, это обязательно всплывет. Что, если я не смогу доказать, что пыталась защититься? А сейчас все так удачно повесят на дядю, и на меня никто не подумает, если я не дам повода…

И еще эти вороны. Все время по пути домой Сараду не покидало навязчивое чувство, что в ее тайник имеют доступ посторонние.

— Аоба-сан?

Черноволосый джонин немного отстал от Райдо, несущего Саске, и поравнялся с ней.

— Я использую такой же призыв, как и вы. Выходит, мы призываем одних и тех же птиц?

— Хороший вопрос, — ответил Аоба. — Нет, ты призываешь одну группу воронов, а я другую.

С Аобой возможно, но как быть с Итачи и Шисуи? Я могла призывать Дрошу. Выходит, группа одна. Тогда Дрошу может призывать и Итачи?

У Сарады похолодело в груди. Что, если дядя уже забрал себе глаз, который ей доверил Шисуи-сан?

— А-а… А если использовать одну группу? Скажем, учитель и ученик. Они ведь призывают тех же птиц?

Аоба задумчиво согласился.

— Значит, моего посланника может призвать тот человек, который…

— Нет-нет. Подожди. Если ворон приручен, он не придет со стаей. Такие птицы-посыльные приходят только на личный зов.

Сарада погрузилась в размышления.

— Но посыльный ведь может прийти на личный зов другого человека, который призывает птиц из той же популяции?

— Только если хозяин не против.

— Как это работает? Как можно объяснить птице, против ты или не против? — спросила Сарада.

— Э-э… Ни малейшей идеи. Никогда не делил ни с кем птиц-посланников. Но если ты используешь с кем-то одну популяцию воронов, значит, или ты получил призыв от него, или он от тебя. А это возможно только если вы полностью доверяете друг другу. Тогда какая разница?

Сарада поникла.

Уже не доверяем. Черт. Я получила призыв от Итачи, а Итачи, скорее всего, получил призыв от Шисуи, иначе как бы я призывала Дрошу? Мы все втроем используем одну группу птиц.

Аоба рассматривал посыльных как пути передачи информации. Вряд ли ему приходило в голову, что ворон может быть носителем бесценного Мангеке Шарингана.

— Аоба-сан… У вас несколько посланников?

— Конечно.

— Тогда как вы выбираете, кого призвать? Призыв ведь работает всегда одинаково.

— Да мне в общем-то все равно, кого призывать.

Сарада всерьез опасалась за сохранность наследия Шисуи.

А если я умру с концами, Дрошу так никто и не сможет призвать и забрать себе глаз? Или сможет? А если я вернусь в будущее, сохранится ли призыв?

Слишком много вопросов. Единственное, на что надеялась Сарада: Шисуи знал, что делал, когда помещал Мангеке в ворона.

Впереди показались огромные ворота А-Ун родной мышеловки.

— Сарада, ты тоже в госпиталь? — спросил Райдо.

Она хотела сказать «да», но запнулась.

— Она мне там не нужна, — глухо промычал Саске.

Стало обидно. Она была готова сидеть с отцом сутками. Следить, чтобы к нему не вздумали подобраться насекомые, подосланные Корнем, а он… Пусть и не подозревал о скрытой опасности, но все равно. Так грубо.

— Мне нужно зайти домой.

Заберу тот свиток, о котором говорил Шисуи-сан, и пойду в госпиталь. Все равно, хочешь ты этого или нет, папа.

Надо бы хоть разобрать, что за техника в свитке. Вдруг не получится применить ее? А исполнить последнюю волю Шисуи нужно было обязательно.

— Тогда разделяемся, — крикнул Райдо и направился к госпиталю.

Они забежали в ворота. Сарада двинулась домой, позволяя себе и на этот раз скакать по крышам и заборам.

Чужая деревня, чужие жизни. Чужие люди.

Сарада почувствовала себя особенно одиноко. Даже если опасность грозила только со стороны остатков организации Данзо, но во всей деревне никому по-настоящему не было бы до нее дела. Шисуи погиб, над душой стояла смерть. Отец пять минут назад сказал, что не хочет ее видеть: должно быть, все еще думал о схватке с Итачи и злился на Сараду за то, что она имела наглость вмешаться в их разборки. Мама была вежлива, но интересовалась скорее Саске, чем ею. К Рокудайме можно было обратиться за помощью, но, в целом, ему было так же наплевать, как и всем остальным. Чайную Шинко Сарада избегала, чтобы не отвечать на скользкие вопросы о возвращении из мертвых. А Шикамару… Они не виделись со дня нападения Орочимару на Коноху.

Я никому не нужна. Если меня вдруг не станет, никто и не будет грустить.

Но в душе вдруг всколыхнулось что-то большое, теплое и легкое, а щеки неожиданно залил румянец.

Будет.

Сарада в который раз эгоистично упускала из виду, что ее жизнь принадлежит не только ей. И даже если она сама смирится с неизбежностью собственной гибели, то Нанадайме это причинит только еще большую боль. Слишком уж он к ней привязался, и недавняя встреча только еще раз укрепила Сараду во мнении: он не разочаровался в ней, не забыл. Словно и не было того разговора после похорон Третьего.

Сарада не хотела, чтобы Наруто страдал, но мысли о собственной значимости и внимании к ней будущего Седьмого Хокаге резко подняли самооценку. И даже мимолетное воспоминание о Боруто не сумело погасить чувство болезненного восторга, распирающее грудь.

Не забыл. Я все еще что-то значу для него.

Она спрыгнула с крыши, кувыркнулась в воздухе, приземлилась на дорожку и вбежала в подъезд своего дома.

Щелкнул ключ. Квартира встретила ее тишиной и знакомыми запахами. Сарада разулась, зажгла свет в гостиной и полезла в ящик, где Шисуи хранил свитки с техниками.

— Красный свиток… — пробормотала она. — Третья техника с конца…

К последней воле Шисуи Сарада отнеслась обстоятельно. Она была наслышана об ужасах Четвертой Мировой и о том, как поколение родителей сражалось с воскрешенными близкими. Что будет, если кто-нибудь воскресит Шисуи и станет управлять им, Сарада приблизительно представляла. Хотя масштаб разрушений занимал ее меньше, чем реакция самого Шисуи. Позволить кому бы то ни было лишать близкого человека права на покой, использовать его после смерти, отбирая свободу воли…

Он бы не хотел этого. И я этого не хочу.

Свиток отыскался быстро. Сарада развернула его, пробежала глазами по тексту и символам, свернула обратно и спрятала в подсумок. Подробнее разобраться можно будет и в госпитале.

Сараде казалось, что она в последний раз видит свою квартиру. Тишина будто выталкивала ее прочь и кричала: тебе здесь больше не место!

А ведь все могло быть совсем не так. Где-то в другом мире она могла бы расслабиться, скинуть грязное платье, неторопливо помыться, поужинать… Не думать о насекомых и смерти, настойчиво обжигающей затылок своим ледяным дыханием.

Сарада заглянула напоследок в комнату Шисуи, будто бы все еще втайне надеясь, что он просто лежит на кровати с компрессом на глазах и ни его смерти на обрыве, ни ее схватки с Корнем — ничего этого не было.

В комнате никого не оказалось. Все то же смятое покрывало, пиала на прикроватной тумбе. На стуле у стены криво висела домашняя футболка Шисуи. Сарада сняла ее, уставилась на мелкую сеть полотна, и неожиданно для самой себя прижалась щекой к мягкой ткани. Нос щекотал знакомый запах, будто она не держала в руках пустую футболку, а прижималась к груди живого Шисуи. Глаза защипало от набежавших слез.

За шторой послышался громкий скрежет. Сарада вздрогнула и проглотила ком подступающих рыданий.

Корень?

В просвете занавески мелькнула черная птица. Сарада немного расслабилась, но напряжение все еще не покидало ее. Она опустила футболку Шисуи на кровать и тихо прокралась к балконной двери. Смутно припоминался рассказ Саске о вороне Итачи, который прилетал незадолго до гибели Шисуи.

Она отодвинула створку двери. Птица обиженно каркнула и отскочила. Сарада ступила на балкон и затаила дыхание. Внутри все похолодело: у ворона в правой глазнице мелькнуло что-то красное.

Шаринган Шисуи? Но это не Дроша.

Ворон каркнул, отошел, прихрамывая, к какому-то странному цилиндрическому свертку, перемотанному бумагой, и покатил его клювом к Сараде. Она присела и протянула руку, но птица вдруг больно ущипнула ее.

— Ай!

Сарада растерла укушенное место, чтобы разогнать боль, и осторожно выдернула сверток у птицы из-под носа. Ворон, резко наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, наблюдал за ней.

Посыльный Итачи. Это о нем рассказывал папа. Только что ему понадобилось?

Сарада развязала грубую веревку, сняла бумагу. В руках у нее оказалась пробирка, заткнутая пробкой. За стеклом пробирки ползали жуки. От страха Сарада едва не выронила пробирку из рук.

Насекомые… То, чего она так боялась.

Успокойся. Они за стеклом.

Она обратила внимание на бумагу, в которую была завернута пробирка. В мятых складках виднелись ржавые отпечатки то ли краски, то ли крови, а по центру аккуратным почерком значилось:

«Это все, что осталось от Корня. Не делай глупостей».

И подпись: «Дядя».

Сарада еще раз взглянула на пробирку во вспотевшей ладони и на записку. В голове воцарилась звенящая пустота. Где-то в глубине сознания родилось смутное понимание происходящего, но Сарада все никак не могла им разродиться.

«Дядя». Не «Учиха Итачи».

И это «дядя» настолько больно впилось в сердце, что Сарада едва не заплакала.

Насекомые и приложенная к ним записка свидетельствовали о том, что уничтожен не только Данзо, но и его приспешники, и пробирка как бы намекала, что в числе устраненных дядей шиноби был и член клана Абураме. Сарада все еще не до конца понимала, что происходит, но с плеч словно гора свалилась.

Мы с папой не умрем. Волны не будет.

Она снова посмотрела на пробирку и на записку. Потом на ворона-посланника. Отползла обратно в комнату, закрыла дверь, отрезая себя от кусачего посыльного, аккуратно положила на тумбу пробирку. Прикусила палец, сложила печати и приложила ладонь к полу. Появился Дроша.

Его Мангеке был на месте.

Сарада переводила взгляд с ворона Шисуи на питомца Итачи. У первого шаринган был в левой глазнице, у другого — в правой.

Если шаринган Дроши был на месте, значит, второй шаринган Итачи отобрал у Данзо.

Чтобы забрать то, что принадлежит мне.

Вот о чем он говорил.

Сарада мысленно фыркнула. С чего дядя решил, что Шисуи-сан завещал свой второй глаз ему? Но потом спохватилась. Все-таки они когда-то были друзьями, да и Шисуи перед смертью возлагал на Итачи большие надежды, которые казались Сараде утопией и бредом, но Шисуи все-таки оказался прав: Итачи не убил их, а его приход действительно спас им жизни.

Но почему он сделал это? И подписал...

Перед глазами вихрем пронеслись воспоминания. Встреча с Итачи на улице, накануне вечером. Его вопросы, ее обещание уничтожить организацию Данзо, дядино любопытство, недавняя стычка в курортном городке…

Не делай глупостей.

К горлу снова подступал ком, но на этот раз не от отчаяния и жалости, а восхищения и бесконечной благодарности. На какую-то долю секунды ей показалось, что она очутилась в далеком прошлом и рядом с ней лежит юный Итачи: слушает рассказы о будущем, кивает. А потом спрашивает так мягко: «Устала?»

Сарада выдохнула и вытерла пальцами слезы.

Ворон за окном взмахнул крыльями и упорхнул прочь с балкона.

****

Вечернее небо горело розовым цветом.

«Ветер будет», — сверкнула в сознании пустая мысль.

На душе развернулся такой великий покой, что Сараде казалось, она растворяется в теплом вечернем воздухе и ее давно уже нет. Не куноичи, не человек, а просто бесплотное облачко мыслей. Никому не нужна, никто не ждет, никто не заступится… Но все равно так легко и спокойно.

Она вышла из госпиталя и направилась в Резиденцию, забрать книгу по ядам. В груди было пусто и спокойно, и там же разливалась теплом благодарность к дяде.

Сараде казалось, за последние сутки она прожила целую жизнь. Девчонка, ходившая вчера вечером смотреть на водопад после тренировки с малолетним отцом, была совсем чужой: запутавшийся ребенок под крылом надежного доброго парня. Это не могла быть она.

Беды сваливались на нее одна за другой, слипались в огромный неподъемный камень и тянули на дно. Сарада захлебывалась и отчаянно пыталась бороться, но без толку, и лишь одна записка от Итачи избавила ее от убийственного груза.

Учиха Итачи был преступником и психопатом, так полагала Сарада. Она считала так до сих пор. Воспоминания о годе, проведенном в семье отца, казались ей нереальными, как и внезапная метаморфоза Итачи, который из заботливого дяди и старшего брата внезапно превратился в чудовище. Но сейчас этот человек, при всех своих грехах, дал ей и Саске право на жизнь. Он не убил их вчера, не убил сегодня. Даже кидающегося на него с фанатизмом самоубийцы Саске дядя всего лишь избил, но оставил в живых.

Нанадайме кричал, что Итачи сволочь, потому что сломал Саске несколько ребер и руку, но Сарада прекрасно знала, на что способен ее дядя, и понимала, что он с Саске по сути ничего и не сделал. Он пощадил его.

И уничтожил Корень.

Ему было совсем необязательно делать это. Если Итачи пришел забрать глаз Шисуи, ему было достаточно решить свои дела с Данзо и убраться. Но он зашел гораздо дальше. Почему? В нем внезапно проснулась совесть и желание уберечь последних близких людей от гибели? Или было в нем что-то, о чем подозревал Шисуи и чего никак не могла расшифровать она сама? Почему он подписался «дядей»?

Понять, что происходит в голове у Итачи, оказалось сложнее, чем попытаться убедить Саске отказаться от мести. И если последнее было невозможно по определению, то первое — невозможно вдвойне.

Эта пробирка. Я уверена, что в ней насекомые того шиноби из клана Абураме.

Как лишнее доказательство, что эта проблема была также улажена.

Может, Итачи врал и пытался усыпить ее бдительность? Планировал что-то… Как с Джирайей-сама и той загипнотизированной девушкой. Но Сарада реально осознавала, насколько было незавидно их с Саске положение и безо всяких дядиных ухищрений.

Я или поверю в то, что ты не солгал, или сойду с ума от страха. В обоих случаях шансы погибнуть приблизительно равны.

Выбор был очевиден.

Спасибо, дядя.

****

В тишине щелкнул замок входной двери. Сарада шевельнулась, вылезла из-под одеяла и протерла глаза. Голова была тяжелой, мысли — мутными, густыми и вязкими.

— Ч-черт…

Сарада потянулась к журнальному столику, напялила очки и зажгла торшер у дивана. В прихожей вспыхнул свет. Шисуи разулся и, пошатываясь от усталости, прошел мимо нее. Небрежно накинутый на плечи плащ Хокаге понемногу сползал на каждом шаге, и парень в конце концов просто снял его и повесил на спинку дивана.

— Разбудил, девочка?

Думать было тяжело. Вспоминать, что происходило вчера — тоже. Какая-то черная дыра на месте воспоминаний. Сарада восстанавливала последовательность событий от обратного. И чем дальше разматывала нить воспоминаний, тем сильнее оживали события минувшего дня. Яркое солнце, гудящая толпа. Шисуи на крыше Резиденции Хокаге, машущий рукой людям.

Точно, вчера была церемония.

В груди шевельнулась тревога. Такая же неповоротливая и мутная, как и мысли в голове. Что-то было не так.

— Как все прошло? — спросила Сарада.

Шисуи навалился на спинку дивана.

— Начал сегодня разбираться. Шикаку-сан и старейшины понемногу ввели в курс дела.

Шисуи отклонился, зажмурился и провел руками по лицу.

— Устал? — сочувственно пробормотала Сарада.

— А то! Хм, ну ничего.

Он покосился на нее с подозрением.

— Все нормально, Сарада?

Она дернулась.

Добрые черные глаза Шисуи с сомнением изучали ее лицо.

— Ты какая-то хмурая.

Сарада посмотрела на свои дрожащие ладони при свете торшера.

— Мне что-то нехорошо.

Она вылезла из-под одеяла и опустила босые ноги на прохладный пол.

— Схожу умоюсь.

— Давай. А я спать. Черт, два часа ночи, а в девять меня уже будут ждать в Резиденции! Согласился на свою голову. Учти, если надумаешь стать Хокаге: это огромный геморрой.

— Работал с отцом Шикамару всего один день, а уже нахватался, — буркнула Сарада.

— Пожалуй.

Шисуи забрал со спинки дивана белый плащ, вновь накинул на плечи и направился в свою комнату. Сарада провожала его взглядом, и образ Шисуи в плаще накладывался на образ взрослого Нанадайме.

Они были чем-то очень похожи. Не внешне. Напротив, внешне они выглядели полными противоположностями. Была в них какая-то общая закваска, внутренняя сила. Способность читать чужие души, убеждать, защищать и вести за собой куда бы то ни было. Эта особенность буквально выжигала у них на лбах надпись «Мне быть Хокаге!», и почему-то Сарада не замечала этого до того самого момента, когда Шисуи шагнул в свою комнату с плащом Хокаге на плечах.

Но тревога не отступала, как и головная боль. Воспоминания об инаугурации все еще казались какими-то нереальными, будто только что приснились.

Что-то не так… Но что, что может быть не так? Черт, как же болит голова.

Сарада с яростью растерла затылок, будто это могло унять боль. Она зашла в ванную и посмотрела на свое бледное отражение в зеркале.

Обычная девочка. Слабая и…

Нет. Не обычная и не слабая. Она умеет убивать, уже убивала. И убивала с удовольствием.

Сарада хмурила тонкие брови, вспоминая ощущение чужого лопнувшего глаза, будто касалась его пальцами. Боль во всем теле. Красная чакра повсюду… Белые звериные маски в сумрачном лесу. Приснилось только что?

На душе стало еще тяжелее. Сарада умылась холодной водой и заглянула к Шисуи. Он стоял у кровати в одних трусах и натягивал свою обычную домашнюю футболку.

— Что за вторжение? — проворчал Шисуи, вынырнув из горловины.

— Как называется та техника Мангеке, которая… э-э… чакрой тебя оборачивает? — задумчиво пробормотала Сарада.

— Сусаноо? — выпалил Шисуи.

Он одернул футболку и озадаченно уставился на нее.

— Ты чего это вдруг? И вообще, откуда ты о ней знаешь? Тебя ведь не было на главной арене.

В его голосе мелькнуло подозрение.

— У папы видела.

Черт знает, откуда в голове возникали эти вопросы, пробиваясь сквозь жидкий крахмал застывающих мыслей. Шисуи пожал плечами и расстелил покрывало.

— Шисуи-сан?

— Чего тебе еще, девочка?

— Как зовут посланника Итачи?

Шисуи скривился.

— У него много посыльных. Думаешь, он всем дает имена?

— Я о том, который хромает и кусается.

— А, это пернатое безобразие… Дайса. Его зовут Дайса. Да что за странные вопросы? Чего вдруг ты вспомнила Итачи?

— Просто… В голове вертелось.

Шисуи странно глянул на нее и почесал затылок.

— Все?

Сарада задумчиво кивнула.

— Тогда ложись спать. И мне дай поспать хоть немного. Ух.

Он залез под одеяло и с наслаждением расслабился. Сарада все еще стояла в дверном проеме.

— Сарада-а, — протянул Шисуи, спустя пару минут. — Иди спать. И погаси мне свет.

Он настороженно прислушался, ожидая реакции.

— Угу.

Сарада шлепнула рукой по выключателю и вернулась в гостиную.

…резко вскочила на диване и нечаянно зацепила рукой стакан воды. Он с грохотом повалился на журнальный столик, покатился и едва было не рухнул на пол, но Сарада успела его схватить.

Все стихло.

Кровь гулко стучала в ушах. Голова раскалывалась от громкого звука катящегося ребристого стакана.

Сарада потянулась и переложила на другой край столика свою книгу о ядах, чтобы ее не залило водой расплывающейся лужи, выловила мокрые очки, протерла тканью пододеяльника, надела. Прислушалась к мертвой тишине квартиры. Сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

Что это было?

Она обернулась. Провела рукой по спинке дивана, где недавно висел белый плащ Шисуи — новоиспеченного Годайме Хокаге. Поднялась и заглянула в его комнату. В ней все оставалось на местах, и не было ни души.

К горлу поползли знакомые спазмы рыданий. Больше не пустота, как вчера вечером, а тоска и сожаление. Снова отчаянно хотелось плакать.

Приснилось?

Сарада немного откашлялась, сходила на кухню и налила себе воды.

Сон был непростым. Не таким, как всегда. Обычные сны не бывали такими настоящими.

Такое уже случалось. Когда мама с папой сдавали второй этап экзамена на чунина. Не понимаю. Что со мной?