Не надо, папа!

Глава 139. Цель — госпиталь

139

Сквозь деревню проламывалась мохнатая громадина с тремя головами. Ёро не сильно разбирался в классификациях мифологических тварей, но он предполагал, что это существо, невзирая на мелкие бесполезные крылышки в районе лопаток, все-таки было собакой.

«Оно направляется в сторону госпиталя», — сообщил голос в наушнике.

— Понял. Мы займемся им, — ответил Ёро, прижав на наушнике кнопку

Члены его команды в светлых плащах находились неподалеку. Один стоял на водонапорной башне еще целого дома. Второй балансировал на верхушке столба электропередач. Третий опаздывал.

Клюв сложил печати, и могучие лапы твари срезало фуутоном. Ёро вслед за ним поймал псину-переростка в четырехугольный барьер: вокруг нее выросли четыре скалистых клыка, вдвое выше ближайших зданий. Внутри замкнутого контура вспыхнули мощные разряды электричества. Псина взревела от боли.

Усатый очутился на вершине одного из четырех скалистых зубьев и ударил по нему ладонями. Из распахнувшегося портала на голову животному свалилась зеленая крышка с уродливым пятаком: мощное дотон-фуиндзюцу — фишка Усатого. Крышка идеально прошла в пределы барьера Ёро, не задев выпирающих по четырем углам каменных выростов.

Клюв возник рядом с Усатым. Ёро поспешил к ним.

Они втроем стояли на верхушке скалы, и камень под ногами вибрировал от далеких взрывов. Зеленая крышка вдруг пошла трещинами и взорвалась. Обломки разлетелись кругом. Ёро прикрылся рукой, согнутой в локте. Их с товарищами едва не задело.

Тварь выпрямилась, дергая недоразвитыми крылышками, и слюняво оскалилась. Фиолетовый рисунок ее риннегана завораживал. Псина распахнула зубастую пасть и проревела им в лица несвежим воздухом. С Ёро смело капюшон.

— Дьявол, да что это за…

Он переместился со скалистого зубца. Усатый и Клюв тоже убрались прочь. Псина разгромила барьер и вновь уверенно направилась в сторону госпиталя.

— Кучиёсе но дзюцу! — воскликнул невидимый Джирайя.

На пути у твари возникла рогатая розовая жаба. Собака ударилась центральной головой в ее блестящий щит и взревела. По округе прокатился низкий звон. Псина продолжала давить и сдвигала жабу назад.

— Гамакен-сан, — снова раздался голос Джирайи. — Не режь этот комок шерсти, а не то он разделится!

— Постараюсь, — пробасила в ответ розовая жаба. — Хотя… я такой неуклюжий…

— Навевает воспоминания, — негромко сказал Усатый.

Усатый еще до своего назначения в Анбу сражался в центре деревни со змеями во время нападения Орочимару.

В наушнике послышался треск: «Новый объект. На восемь часов от госпиталя».

Ёро оглянулся. Круша грудью дома, к больнице Листа несся исполинский носорог.

— Да дался им тот госпиталь! — в сердцах воскликнул Клюв.

Ёро прижал кнопку на наушнике и тихо сообщил:

— Не успеем.

****

Дом обрушился прямо на дорогу. Сарада едва успела убраться из-под падающего на нее обломка бетонной стены. Удар пыли от взрыва пробил всю улицу до перекрестка, скрыв людей.

Стоя на карнизе и припадая спиной к стене, Сарада думала о том, какие интересные повороты может делать судьба.

Все это уже было в первые часы ее присутствия в прошлом, в день нападения Кьюби. Шестнадцать лет назад, которые обернулись для нее всего лишь годами так пятью, она сидела на земле у стены кланового квартала и не могла заставить себя подняться на ноги, а пятилетний дядя тянул ее за руку, чтобы спасти и отвести в убежище.

Как она проклинала себя за слабость в ту пору!

Сейчас ситуация была обратная. Сарада смотрела на все творящееся вокруг разрушение с поразительным хладнокровием и думала лишь об одном: в госпитале ее мама и дядя. Тот самый дядя, который тогда спасал ее.

Теперь моя очередь.

В оседающей пыли показались трупы людей, раздавленных рухнувшим домом. Из рамы разбитого окна выползала скулящая волчица, поджимая заднюю лапу. Маленькая девочка тянула прочь хромую бабушку, а девушка с метками клана Инузука на щеках, подхватив на руки малолетнего ребенка, убегала в противоположную от госпиталя сторону, наверняка к убежищу.

«Вся деревня — моя семья», — вспомнились слова Седьмого из будущего.

В душе сладко-тоскливо потянуло от неизвестно откуда взявшегося видения взрослого Нанадайме, который сейчас стоял бы в своем развевающемся плаще Хокаге, окутанный огненной чакрой, и пытался бы защитить каждого: и эту дряхлую бабку, и девчонку, и девушку с малышом, и даже хромую волчицу.

Сараде в общем-то было наплевать. Она защищала то, что ей было дорого, а всех этих людей она даже не знала. Но тянущая тоска в сердце все равно не отпускала.

За последние дни, проведенные с Наруто, что-то изменилось в ней. Частоты их мыслей будто бы синхронизировались или даже сплелись, как сплелось ее сознание с сознанием Орочимару. Сарада четко знала, что бы Нанадайме сказал, что бы подумал, как бы поступил. Она знала, что для него важно. И даже если это не было важным для нее, оно неожиданно стало просачиваться в область важности. Просто потому, что это были мечты и стремления Наруто, а ей хотелось поддерживать его на пути ниндзя.

К черту. Я все равно не могу спасти их всех. У меня даже нет оружия. Все отобрали и так и не вернули!

Сарада тряхнула головой, прогоняя из сердца это сладко-тоскливое тянущее чувство, от которого на глаза наворачивались слезы, отклеилась от стены и взобралась на крышу.

До госпиталя было рукой подать. В другой стороне вдали бесновалась гигантская трехглавая собака и оттесняла с дороги розовую жабу.

Жабы — призыв Нанадайме и Конохамару-сенсея. Но Нанадайме, по словам Орочимару, был на Мёбоку, а Конохамару — слишком мал…

«Джирайя», — подсказал квартирант.

Здание ощутимо задрожало под ногами. Сарада обернулась и увидела гигантского носорога, который, не разбирая дороги и громя на своем пути все, что попадалось ему под ноги, мчался таранить госпиталь.

— Черт.

Сарада пересекла крышу и спрыгнула на соседний дом, благо он был близко. Носорог несся как раз на этот дом. Сарада обогнула выдающиеся вентиляционные шахты, прыгнула вниз и, сконцентрировав в кулаке как можно больше чакры, ударила носорога прямо в бронированный лоб. Костяшки и руку до самого локтя прострелило болью. Носорог споткнулся, по инерции проехался на груди до конца квартала и исчез с хлопком.

Сарада, потеряв опору под ногами, упала, но успела сгруппироваться и приземлилась на дорогу.

В вестибюле больницы было так же отвратительно, как во время нападения Кьюби, и если тогда Сарада наутро помогала добираться до госпиталя раненым, гадая, каково было матери в этой нелегкой профессии, то сейчас ей представилась удивительная возможность увидеть это своими глазами.

— Отнесите его туда! — командовала Сакура.

Молодой еще директор Ирука по ее приказу отнес раненого к стене. Сакура тем временем присела рядом с другим мужчиной и помогла ему чуть присесть.

— Дышать можете?

Весь холл был завален ранеными. Ирьенины в светлой одежде носились туда-сюда. На рукавах у раненых появлялись цветные ленты: красные, желтые, зеленые.

Карин, жалко сжавшись и зажмурив глаза, терпела, пока ее целебная чакра перетекала к какому-то мужчине.

По-хорошему, стоило помочь маме и присоединиться к медикам, начать лечить этих людей, но Сарада знала, что медицина — не ее конек. Она — боевик. Стоило поберечь чакру, чтобы защитить медиков, если неприятель нагрянет в госпиталь.

Сарада аккуратно пробиралась между ранеными, переступая через ноги, руки, головы и туловища, когда заметила краем глаза, что Карин дернулась и открыла глаза. На ее несчастном лице отразилась паника. Она вырвала руку из зубов раненого мужчины и вдруг заорала диким голосом, словно увидела призрака:

— Он здесь!

Все обернулись на нее. В холле сразу стало тише. Перестали переговариваться ирьенины, даже раненые затаили дыхание и не стонали каких-то секунд пять.

И в следующий миг госпиталь дрогнул от страшного удара.

Сарада разрывалась. Ее тянуло к дяде. Посмотреть, как он там. Помочь, убедиться, что все в порядке. Но бросать маму было нельзя. Мама была дороже.

Как бы поступил Нанадайме? Как он мог защитить всех? Я… я не могу даже разорваться между двумя людьми.

Сараду вдруг осенило. Она неожиданно вспомнила их миссию по защите идеальных манго. Тогда Наруто защищал фрукты. В будущем — людей. Его подход…

«По клону на манго».

Она сложила печати. Рядом возник теневой клон. Чакры за последние годы прибавилось, но больше одного клона все равно было создавать нерационально. Шаринган все так же потреблял кучу энергии. Оставив клона в вестибюле присматривать издали за Сакурой, Сарада взлетела по лестнице наверх, на ходу вспоминая, в какой палате держали дядю. Карин бросилась за ней следом, явно наступая на раненых, потому что вслед ей доносились ругательства.

В конце коридора нужного этажа виднелась улица: госпиталь был частично разрушен. А у палаты Итачи все так же исправно дежурили Анбу. Они не покинули свой пост даже несмотря на чрезвычайное положение в деревне. Охраняли Коноху от Итачи? Или Итачи от Пейна?

Сарада попыталась прорваться в палату к дяде, но ее оттолкнули.

— Туда нельзя.

Она на миг смешалась, соображая, как ей обойти охрану, но в коридор вылетела безумная Карин с воплями:

— Его сейчас убьют, идиоты!

Ошарашенные стражи переглянулись.

— Я проверю, — сказал один.

Второй преградил путь нетерпеливым девушкам и не позволил войти внутрь. Дверь приоткрылась. Сарада, приподнявшись на цыпочки, заглянула в палату. У окна стоял еще один член Анбу. Почти целый отряд на одного Итачи?

Дядя, прикованный к койке, присел в напряжении. Сарада скользнула взглядом по металлическим браслетам у него на запястьях, — чтобы не складывал печати; по повязке на глазах — чтобы не ловил медиков в гендзюцу. Ничего не изменилось с момента недавней встречи.

Гады. Привязали, как на убой.

Но чего еще было ожидать от Хокаге? Учиха Итачи был отступником. Человеком, вырезавшим свой клан. Может, это и было правильно — оставить его на расправу Пейну. Правильно с точки зрения Хокаге. С Итачи наверняка уже успели вытянуть все, что можно было. Вряд ли он ставил на свой разум защиту хаоса. Ни один адекватный человек на такое бы не решился.

«Но ты решилась».

У меня не было выбора.

«Или ты невменяемая».

Возможно. И доказательство этому твой голос у меня в голове.

«…и кто тебе сказал, что Итачи адекватный? Он уничтожил свой клан».

Сарада не ответила. Времени разбираться с причинами Хокаге и возможностями Итачи не было. Ей хотелось кинуться освободить его, но она знала: Анбу не позволят. Карин панически всматривалась в потолок коридора, словно видела сквозь перекрытия.

— На третьем этаже! Подошел к окну. Сейчас…

Раздумывать было некогда. Сарада активировала Мангеке, мигом поймала мужчину, стоящего у нее на пути, в гендзюцу и вбежала в палату.

В окно влетел человек в плаще с красными облаками. У него был лысый череп с мелкими рогами-железками и удивительно широкая шея. От его странной внешности по коже пробежала дрожь. Что-то с ним было не так. Красные ногти, неестественно бледная кожа, этот пирсинг… и фиолетовые глаза. Прямо как у того носорога, которого она совсем недавно убила.

И как у папы…

«Это марионетка. Он может стрелять ракетами, добавлять себе лишние части тела. Осторожнее».

Хай.

Но передать информацию Анбу Сарада не успела. Пейн вскинул руку, запястье оторвалось, обнажая сегментированную металлическую связку вместо кости. Из разрыва брызнула светлая жидкость, будто масло, и из руки марионетки вырвались ракеты.

Глаза, а за ними и все тело пронзило волной боли. Кругом громыхнули взрывы, затянутые красной пеленой чакры Сусаноо.

****

Он чувствовал рядом присутствие людей и среди них также присутствие Сарады. Слышал противный женский голос, смутно знакомый:

— На третьем этаже! Подошел к окну. Сейчас…

Услыхав механический щелчок, Итачи дернулся, прикованный к койке.

Пришел за мной.

Он хотел направить чакру к глазам. Пусть это убивало его, пусть… Нужно было выжить и, кроме того, защитить Сараду.

Но он не успел пустить чакру на Мангеке. Долей секунды его опередила племянница. Итачи ничего не видел за повязкой, но отчетливо ощущал вокруг течение чакры Сусаноо Сарады.

Глупая. Сказал же никому не показывать!

Кругом гремели взрывы. Что-то взгромоздилось на его ноги поверх одеяла. Это была не Сарада, но кто-то, кто тоже оказался внутри ее Сусаноо. Кто-то, кому она доверяла. Этот кто-то сорвал с его глаз повязку, и Итачи увидел в сантиметрах от своего лица красноволосую девушку в очках и с ярко-красными глазами. Незнакомка была настолько близко, что даже со своим никудышным зрением он различал ее черты. Она обхватила его ладонями за щеки и проорала в лицо:

— Имбирь! Живой!

Итачи отшатнулся чуть испуганно и часто заморгал.

— Ты кто?

Присутствие человека в такой близости, в то время, как у него были скованны руки… Он, привыкший контролировать ситуацию «от» и «до», испытывал дискомфорт и не мог избавиться от ощущения опасности.

Да еще эта девушка. Какая-то она была странная. Итачи успел заработать себе достаточно грозную репутацию, чтобы люди опасались к нему приближаться. В Конохе его знали отлично, и такое беспечное поведение незнакомки выбивало Итачи из колеи.

Сарада стояла неподалеку. Он ее скорее чувствовал, чем видел — нечеткий силуэт. Сусаноо племянницы перекрасило палату в красный. Судя по ярким всполохам, вокруг горел огонь.

В копчик передавалась вибрация от рушащихся стен госпиталя. Палата стала проваливаться вниз.

Сарада переместилась к нему ближе. По цепи левого браслета прошел легкий импульс к запястью. Итачи попробовал шевельнуть рукой и почувствовал, что она наконец-то свободна. На ноги снова навалилась тяжесть: Сарада легла животом на одеяло, чтобы дотянуться до второго браслета, освободила и вторую его руку.

Койка провалилась вниз вместе с полом. Красноволосая девушка завизжала и вцепилась ему в плечи. Итачи, повинуясь рефлексу схватиться за что-нибудь при падении, машинально сжал ее локти. Они втроем свалились на первый этаж. В грохоте послышался треск электричества — обвал раздавил драгоценную аппаратуру. Благо в этом помещении хотя бы не было пациентов.

Пейн все еще был рядом. Итачи знал: так легко он бы не отстал. Но за ним, судя по всему, послали пока только один из Путей.

— Почему он хочет убить тебя? — спросила Сарада.

— Надо уходить, — ответил Итачи, терпеливо игнорируя прилипчивую незнакомку, повисшую у него на рукаве. — Задержимся, и он разрушит весь госпиталь. Нужно отвлечь его, увести подальше.

Сарада пустила на Сусаноо больше чакры. Скелет стал разрастаться. В очертаниях форм красного исполина угадывалась сформировавшаяся правая рука. Сжав в кулак пальцы, гигант, повинующийся ее воле, выбил стену первого этажа, и они втроем выбежали наружу.

****

Из закрученного выроста в речку лился водопад — это отсюда доносился шум воды. Наруто закатал рукава куртки и отмыл ладони. Подумал, сполоснул лицо. Немного попил.

Все было настоящим. Он пытался щипать себя, но боль тоже была реальной.

Наруто вздохнул. Реалистичность — не показатель. В гендзюцу Сарады тоже все было настоящим, не отличить. Потому и разобраться в том, что вокруг — реальность или иллюзия, сейчас было крайне сложно.

Он пробовал рассеивать гендзюцу, но против шарингана простая пауза в токе чакры не работала.

Наруто в ярости ударил кулаком по вертикальному полупрозрачному столбику водопада.

Может, это не гендзюцу Сарады, а гендзюцу врага?

Он нервничал с каждой минутой все больше.

На деревню напали. Точно ведь напали.

Все в опасности… Сарада… А я как…

Он выхватил из подсумка кунай и хотел ранить себя в руку, но вдруг остановился. По мышцам прокатился морозец, и кунай едва не вывалился из ослабевшей руки.

Наруто вдруг вспомнил Сараду, продырявившую себе руку кухонным ножом. Боль — отличный способ прервать гендзюцу. Не это ли она пыталась сделать, потерявшаяся в собственной памяти, тогда как он считал ее сумасшедшей?

Ч-черт…

Наруто со злостью запустил кунай куда-то в сторону, напитав его чакрой ветра — это получалось уже автоматически. Кунай сверкнул и срезал толстый черенок листа. В нос ударило насыщенным острым запахом сока, а подрезанный гигантский лист с шорохом свалился на землю.

Наруто вздохнул.

Он двинулся дальше, смутно осознавая, что это все-таки не гендзюцу — это джикукан ниндзюцу. Он переместился черт-те куда.

Может, это Мадара? Он владеет пространственной техникой. Что, если это он меня схватил, пока я не заметил?

Что-то тяжелое и мягкое шлепнулось ему на голову и стекло на плечо. Наруто заорал и скинул с себя холодный склизкий студень. Студень оказался прозрачным слизнем. Поворочавшись в травке, слизень стал уползать прочь, а Наруто все не мог избавиться от ощущения, что длинные полупрозрачные рожки слизня поглядывают на него с укоризной за такое грубое обращение.

Ему продолжали встречаться дремлющие на листах жабы, а он шел и шел, и не было конца этому странному месту.

— Наруто-о! — прокатился в воздухе знакомый голос.

— А?

Он остановился, пытаясь вспомнить, кому этот голос принадлежит. Солнце заслонило рыжее брюхо, и с неба свалилась крупная жаба. От ее мощного приземления задрожала земля.

— Г-гамак-кичи? — выдавил Наруто.

— Наконец я нашел тебя.

— Гамакичи, где я?! — заорал Наруто.

— На горе Мёбоку.

— Горе… Мё… Как я сюда попал, даттэбайо?!

— Я призвал тебя сюда! — объяснил Гамакичи, растягивая рот в широкой беззубой улыбке.

— З-зачем? Что это за место?

— Это — страна жаб. И… э-э… В общем. Идем. Оогама Сэннин видел о тебе сон. И не только. Ему что-то плохо, но… в общем… тебя он тоже хотел видеть.

— Почему сейчас? — с тревогой спросил Наруто. — В Конохе что-то происходит. Я чувствую, что-то нехорошее. На нас напали. Я… я должен быть там. Потом поговорю с этим твоим Оогама Сэннином! Отправь меня обратно, ттэбайо!

— Не могу, — уперся Гамакичи.

— Что значит «не могу»?!

— Значит, «не могу».

Наруто осатанел и забарабанил кулаками в упругое жабье брюшко.

— Эй ты, живо верни меня назад, как призвал! Сейчас же! Слышишь?!

— Но, Наруто, как я могу призвать тебя туда, если я здесь?

Наруто перестал его бить и растерялся.

— Не знаю… Но… как мне тогда вернуться?

— Идем со мной, — раздраженно сказал Гамакичи. — Потом разберемся с остальным!

— Эй! Что значит «потом разберемся»?! Мне надо в Коноху! Там Сарада и ребята!

Гамакичи развернулся к нему задом и гигантским прыжком махнул куда-то в сторону слепящего солнца.

— А ну стой! Гамакичи!

Наруто прыгнул на пружинистый лист и погнался за ним следом.

****

Великий Жабий Мудрец развалился на своем троне. Его яркая раскраска за годы выцвела и стала блеклой, кожа была покрыта уродливыми бородавками, веки пошли морщинами. В зале, где он восседал, стоял странный запах, которому Наруто при всем желании не мог бы дать описания, но, кажется, этот самый запах исходил от Мудреца — запах старой жабы.

Старая жаба тихо постанывала и дергалась. Сомкнутые веки дрожали, но все никак не раскрывались. Вокруг его крупного тела суетились жабы поменьше и прикладывали к бледно-розовой бородавчатой коже смятые пахучие листья, добавляющие влажному воздуху запахов свежих пряностей. Наверное, эти листья были целебными и могли согнать разбившую старческое жабье тело лихорадку.

— Как он? — обеспокоено спросил Гамакичи.

— Кири-кири, кири-кири… — ответила голубая жаба, натирающая листочком морщинистую шею Мудреца.

Наруто на миг стало стыдно. Он ругался на Гамакичи и не хотел идти к Оогама Сэннину, полагая, что деревня находится в куда более тяжелом состоянии, чем старая жаба. Пожалуй, он ошибался.

— Оогама Сэннин, — позвал Гамакичи.

Мудрец попытался шевельнуть веками, разомкнул иссохшие морщинистые губы и издал тихий стон.

Гамакичи переминался с лапы на лапу.

— К вам пришел Наруто. На-ру-то!

Старая жаба перестала нервно вздрагивать и все-таки раскрыла веки. На Наруто уставились потускневшие глаза с типично жабьими зрачками. Прошло порядком времени, прежде чем Мудрец, вдоволь насмотревшись на него, сказал:

— Ты кто?

У Наруто завис мозг.

Серьезно? Гамакичи же сказал ему!

— Это Наруто. На-ру-то.

Мудрец выждал еще с пару минут. Наруто был уверен, что за эти пару минут великая жаба снова все позабудет, но Мудрец неожиданно улыбнулся.

— А… Наруто-чан! Я рад, что ты пришел.

— Ты… ты в порядке? — проронил Наруто.

Он не мог избавиться от ощущения, что гигантская жаба-Мудрец сейчас испустит дух у него на глазах и растечется по трону бесформенной бледно-розовой жижей.

— Ткань времени волнуется, — пожаловался Мудрец таким тоном, будто Наруто мог это исправить и избавить его от дискомфорта.

— Ткань… времени?

— Оогама Сэннин может видеть будущее, — шепнул Гамачики.

— А! — Наруто почесал затылок, вспоминая болтовню Сарады о другой жизни, другой девушке и детях. — Ну да… бывает.

Он нервно хохотнул.

— Тебе смешно, Наруто-чан, потому что ты не представляешь бремени пророка. Волны создают лишние перекрестки. Лишние перекрестки сводят с ума.

Наруто с трудом понимал, о чем толкует Мудрец, но каждое слово старой жабы падало на его сердце тяжестью. Он пристыженно опустил взгляд к подножию трона, вспоминая Сараду.

— Думаю, все-таки... немного понимаю, ттэбайо…

Бремя пророка… Неужели ты все-таки можешь видеть будущее, а, Сарада?

— Как ты видишь будущее, дед… Оогама Сэннин? Как это вообще возможно?

— Мне являются видения. Во сне. Жабы редко спят, но во время сна просветленному разуму открываются перекрестки миров. И о тебе мне тоже были видения.

— Видения? Много видений? Что ты там видел, жабий дедуля? — вдохновившись перспективами узнать свое будущее, Наруто позабыл все нормы приличия и тут же получил аккуратный толчок в спину от Гамакичи.

— Эй, не забывайся, Наруто!

Мудрец в ответ лишь снисходительно рассмеялся.

— Я… я стану Нанадайме Хокаге? — выдавил Наруто и затаил дыхание.

Оогама Сэннин сомкнул сморщенные губы.

— Не имею понятия.

Наруто сглотнул вязкую слюну. Хотелось пить. Он покосился на Гамакичи. Тот был явно озадачен.

— Но… Ваши видения всегда были конкретны. И… всегда сбывались, — робко заметил Гамакичи.

— Раньше ткань времени была спокойна. Сейчас же… я не уверен. Я видел много видений. В одних тебя не было вовсе, Наруто-чан. В других ты стал пастухом и угодил за решетку.

— Пастухом? За решетку?! — в отчаянии воскликнул Наруто.

Не таким, ох не таким он хотел видеть свое будущее!

— Да. Кажется, это была какая-то тюрьма. В этом видении твою силу запечатали, а тебя раздели догола и…

— Хватит! — перебил Наруто, зажимая себе уши. — Я не хочу так!

Мудрец замолчал.

От жаркого влажного воздуха, от этого отвратительного запаха старой жабы и смятых лекарственных листьев у Наруто закружилась голова. Ему показалось, он плавно входит в то же незавидное состояние, что и жабий Мудрец, и что все эти цветные мелкие жабы сейчас метнутся к нему и станут промакивать его потную кожу листиками.

— Жабий дедуля, это… это ведь не обязательно мое будущее? Не обязательно, да?

— Я уже говорил. Это лишь один из путей. На все воля случая.

— Что… что я могу сделать, чтобы направиться другим путем? — в панике тараторил Наруто. — Как мне поступить?

Он зарылся пальцами в потные волосы и оттянул скользкие пряди, словно пытался их вырвать с корнем.

— Все зависит от того, придется ли использовать игральные кости на решающем перекрестке.

— Игральные… — повторил Гамакичи. — И как это понимать?

Оогама Сэннин загадочно промолчал на его вопрос. Лишь намекнул Наруто общей фразой:

— Ты должен оставаться верен своему пути ниндзя, что бы ни произошло.

Наруто отпустил волосы и посмотрел на свои покрасневшие ладони.

— Я должен вернуться.

— Ты не можешь вернуться, — возразил Гамакичи.

— Почему, даттэбайо?! Там, в Конохе, эро-сеннин. Он может призвать тебя, а ты призовешь меня! Подай ему сигнал и…

— Как я подам ему сигнал? — раздраженно уточнил Гамакичи.

Он возражал вполне резонно, но Наруто интуитивно подозревал, что Гамакичи просто прикидывается дурачком, а его разводят как последнего идиота. Должны были быть какие-то каналы связи. Его могли вернуть обратно так же просто, как и призвали сюда. Могли!

Могли…

Но не хотели.