Не надо, папа!

Глава 51. Кто в доме хозяин

51

Сарада стояла у двери ванной и наблюдала, как по гостиной прохаживается крупная молодая волчица. Лапы ей, разумеется, никто не вытирал. От жаркой летней погоды волчица линяла. На боках топорщились пучки шерсти со светлым подшерстком, и нечто похожее на клочья выпавшей шерсти уже валялось рядом с диваном Сарады.

Вернулся Саске. Растрепанный, уставший и мокрый с головы до ног. Сарада вздохнула с облегчением. У нее накопилось много вопросов к отцу о том, что произошло там, с Гаарой. Но Саске разулся и ушел к себе, не сказав ни слова.

Дверь в комнату Шисуи была приоткрыта. Оттуда слышался женский голос, и тон этого голоса Сараде решительно не понравился. Она заглянула в комнату. На кровати лежал босой Шисуи в штанах от униформы и домашней футболке без воротника. Его глаза прикрывал светлый компресс. Рядом на покрывале сидела Кирэй и завязывала свои длинные каштановые волосы в хвост. Шисуи сжимал и разжимал пальцы ног, и водил в воздухе рукой, пытаясь вслепую что-нибудь нащупать. Его рука случайно задела локоть Кирэй, и девушка негодующе дернулась.

— Учиха! Руки — на живот.

— Я так не привык, — ответил Шисуи. — Я — шиноби. Я чувствую себя неуютно, когда не могу контролировать ситуацию.

— Сам виноват, — отрезала Кирэй. — Щадил бы глаза…

Шисуи поджал губы и сложил руки в замке на живот, но не в знак покорности, а в знак протеста. Обиделся, что ли? Девушка через плечо взглянула на Сараду:

— Я слышала, как хлопнула дверь. Саске вернулся?

— Да. Он у себя.

— Значит, он следующий.

Кирэй, возвращаясь с дежурства в больнице, снизошла до того, чтобы навестить их. Она подлечила Сараде раненую руку и костяшки пальцев, долго колдовала над глазами Шисуи, а теперь собиралась привести в порядок и Саске.

— Так, Учиха, — командным тоном объявила Кирэй. — Ты никуда не выходишь. Запомнил?

Шисуи демонстративно молчал. То ли показывал свою обиду за то, что ему запретили шарить руками в воздухе, то ли планировал активно гулять по деревне, но спорить с Кирэй сейчас не хотел.

— Не слышу ответа, — в голосе девушки послышалась угроза.

— Скоро похороны, — сухо ответил Шисуи.

«Значит, все-таки второе. Не хотел спорить», — поняла Сарада.

— Меня не волнует. Ты остаешься лежать. Дальше, чем по квартире, я тебе перемещаться запрещаю.

— Это мне решать.

— Не тебе. Зная тебя, ты или глаза свои прогуляешь, или убьешься вслепую. Полдеревни в руинах.

Кирэй вновь обернулась на Сараду.

— Ты. Иди сюда.

Эта девушка выводила ее из себя. Было в Кирэй что-то стервозное, отчего у Сарады моментально возникла к ней антипатия. Еще с той встречи в прошлом, после пыток Данзо, но тогда Сарада еще не успела отойти от шока, и ей было не до Кирэй. А сейчас подружка Шисуи заявилась к ним в квартиру на правах хозяйки, командовала Сарадой, отчитывала Шисуи, словно он был сопливым ребенком. Завела свою грязную волчицу, не удосужившись вытереть ей лапы, и разговаривала таким тоном, словно теперь все Учиха перед ней в долгу.

Если ты медик, это еще не дает тебе никаких прав хозяйничать у нас в квартире, шаннаро!

В доме Учиха могли командовать только три женщины: покойная бабушка Микото; мама, которую в клан еще никто не принял, да и, судя по их отношениям с Саске, не особо собирался, и сама Сарада. Сейчас Сарада была в своем праве — это был ее дом. Как женщина, здесь могла распоряжаться только она, и никак не эта дама из клана Инузука.

Что только Шисуи-сан нашел в ней?

Бесспорно, Кирэй была очень красива, но колючий характер и командирский тон сводили на нет всю ее красоту. Саске, будь он хозяином в доме, такую барышню моментально бы выставил. Еще и наорал бы на нее знатно. Как правило, отец относился к окружающим с презрительным пренебрежением, но Сарада уже отлично выучила, что, если Саске довести, он превращается в нечто буйное и яростное, чем-то похожее на Наруто, если бы тому вдруг объявили, что Ичираку Рамен закрывают навсегда.

Шисуи разъяренным Сарада не видела ни разу. Судя по всему, и на Кирэй он никогда не срывался, даже сейчас выражал свое негодование молчаливым протестом. Поразительное терпение.

Сарада нехотя шагнула ближе к кровати.

— Гляди сюда. В этой банке — лекарство. Разбавляй водой в какой-нибудь пиале: четыре части воды, одна часть средства. Смачиваешь компресс каждые пятнадцать минут и кладешь ему обратно на глаза. Поняла?

Сарада кивнула. Кирэй так уверенно рассуждала о том, как лечить Шисуи, что Сарада почувствовала себя ущербной. Область медицины всегда казалась ей какой-то далекой и непонятной. Это насколько хорошо нужно было понимать, что происходит с глазами Шисуи? Разбираться в свойствах трав, настоев, да и прочих препаратов…

— Ночью тоже. Первые сутки это должно быть часто, а сам он не сможет.

— Смогу, — буркнул Шисуи.

— Ты заснешь, — отрезала Кирэй. — Дальше. Следишь, чтобы он не выходил из квартиры. Если я увижу его разгуливающим по деревне, я вырву руки вначале ему, а потом тебе. Усекла?

Сарада сглотнула, с трудом выдерживая острый взгляд Кирэй, и не моргала. Глаза начинали уже слезиться, но позволить себе отвести взгляд первой Сарада не могла: она любым способом собиралась доказать этой ведьме, кто здесь хозяйка.

— У-сек-ла?

— Да, — ответила Сарада.

— Вот и славно.

Кирэй отвела взгляд первой, но торжества победы Сарада не ощутила. Девушка-медик умудрилась сделать это настолько небрежно, словно игра в гляделки ее не занимала, и тратить время на какую-то малявку не было нужды.

— Пойду к Саске.

Она встала с кровати, собрала свою сумку и вышла в гостиную. В щели приоткрытой двери мелькнул линяющий бок волчицы.

****

В комнате было темно. Из широких балконных окон на пол лился слабый лунный свет. Сарада погрузила руки в холодную воду с лекарством и перенесла пропитавшийся бинт на глаза Шисуи. Парень зажмурился и дернулся, когда холодные капли попали ему на щеки и потекли прямо в уши. Сарада осторожно расправила компресс, чтобы он плотно прилегал к векам, и вытерла руки о полотенце на тумбе.

Рука Шисуи потянулась к ней, как давеча к Кирэй, но Сарада ее не оттолкнула. Их руки встретились, и пальцы Шисуи крепко сжали ее ладонь.

— Спасибо.

Сарада видела, как он улыбнулся в полутьме. Она накрыла его руку второй ладонью и слегка шевельнула большим пальцем, поглаживая.

— Что с твоими глазами?

— Мангеке.

— А мне запретил, Шисуи-сан, — сказала Сарада с легким укором.

— Да, — он помолчал и снова заговорил: — Я хочу… Хочу, чтобы вы с Саске нашли силу другим путем, как Джирайя-сама. Мангеке просто медленно убивает глаза, а Учиха, привыкший полагаться на шаринган, ослепнув, потеряет все.

— Любой шиноби, ослепнув, перестанет быть шиноби… — угрюмо ответила Сарада.

— Да. Но если будешь полагаться не на силу глаз — останешься в строю до таких лет, как Третий, — Шисуи сделал паузу, будто в знак памяти о погибшем Хокаге. — А будешь использовать Мангеке — ослепнешь еще молодой.

Сарада притихла.

— Как прошел твой день, девочка? — спросил он уже веселее. — Раз уж тебе велели сидеть со мной всю ночь, придется развлекать тебя разговорами.

Сарада не торопилась отвечать. Ее грызла совесть.

— Шисуи-сан… Я чувствую себя виноватой.

— Почему?

— Я ведь знала, что все так будет. Что Орочимару нападет на Лист, что Третий погибнет… Знала и не сказала. А если бы сказала, быть может…

— Что «быть может»? Спасла бы Третьего?

— Ну… Да. Эти люди, которых будут хоронить, и Сандайме могли бы остаться в живых. Я ведь знала…

Пальцы Шисуи крепко сжали ее руку.

— Мы не такие глупые, девочка. Мы тоже знали.

Сарада с удивлением взглянула на него, но вместо привычного теплого взгляда увидела лишь светлый прямоугольник компресса. Шисуи ухмыльнулся, будто почувствовал, что она смотрит.

— Но откуда?

— Оттуда. Знали мы, поэтому я и пошел на стену в день боя Саске. Деревня ожидала удара. О том, что это Орочимару, мы тоже знали. А Третий… Он сам принял такое решение. Ему не было нужды умирать, но он отдал свою жизнь ради будущего Конохи.

Сарада молча переваривала услышанное.

— Значит… Ты знал, что я знаю? — спросила она наконец.

Шисуи хмыкнул.

— Это было очевидно, девочка.

— Спасибо, Шисуи-сан.

С плеч будто свалился тяжелый груз. Ей стало гораздо легче.

Сарада сидела на полу, прижавшись боком к кровати Шисуи. В конце концов не выдержала и легла щекой на покрывало. Ночь казалась бесконечной. Рассвет почему-то задерживался, возможно, из-за туч, которые бродили в небе еще со вчерашнего дня.

Глаза слипались, но спать было нельзя.

— Я вот что думаю…

— М-м?

Шисуи все еще не спал.

— Волна. Ее почему-то нет.

— Какая волна?

— Временная.

Сарада облизнула губы.

— Те волны, которые перекидывают меня во времени. Первая была на следующий день после нападения Кьюби. Вторая… когда… Ну… Когда Итачи…

— Я понял.

— Волны как-то связаны с трагедиями.

— Но во всем мире часто происходят трагедии. Не думаю…

— Нет, именно те трагедии, в которых как-то замешана я сама. И мне немного страшно. Что, если придет новая волна и я… — Сарада запнулась.

— Боишься вернуться назад, в будущее? — снисходительно спросил Шисуи.

— Да. Я боюсь того, что увижу там. Что все окажется не так, как я бы хотела, а у меня уже не будет шанса ничего изменить. И в то же время, оставаясь здесь, в прошлом, я переживаю, что что-то нарушу.

Сарада зарылась пальцами в волосы.

— А-а! Почему так сложно?

— Я уже говорил, что будущее наверняка изменилось. И, Сарада, твои выводы не лишены логики, но ты кое-что упускаешь.

— Что? — удивилась девочка.

— В прошлый раз тебя ведь убили. Той самой катастрофой, вызвавшей волну, могла быть не трагедия клана Учиха, а просто твоя смерть. Ты родилась в будущем, и, судя по всему, не можешь умереть в прошлом до своего рождения. Может, останься ты в живых в тот раз, никакой «волны» бы не было вовсе?

Шисуи с каким-то странным скептицизмом произносил слово «волна». Но его рассуждения заинтересовали Сараду. Она о таком не задумывалась.

— После первой «волны» ты продержалась около года. Серьезный срок, девочка. За это время ты успела завести друзей, обрести семью, получить статус генина и вступить в команду. Ты понемногу втянулась в жизнь, создала узы, и мир перестал отторгать тебя. Мне кажется, сейчас не будет новой волны. Разве что тебя снова убьют, но я позабочусь о том, чтобы этого не случилось.

— Хорошо, если ты прав, — шепнула Сарада. — Потому что… Мне с вами нравится. Я знаю, это эгоистично, и мне бы поскорее отсюда убраться, но… Я никогда не чувствовала такого в будущем.

— Какого «такого»?

Сарада немного растерялась.

— Не знаю, как объяснить.

— Попробуй.

Она задумалась, подбирая слова.

— В будущем я была просто ребенком, и ко мне относились как к ребенку. Все: и мама, и отец, и Нана… а впрочем, неважно. Я жила в мире, который создали родители и их друзья, и они этот мир понимали, а вот я — не совсем. Они все пришли из какой-то другой эпохи.

Она запнулась. Ей не хотелось рассказывать Шисуи о будущем, как когда-то Итачи. Но не закончить свою мысль Сарада не могла. Все то, что она говорила сейчас, прежде витало в голове лишь обрывками мыслей, и только воплощая эти обрывки в слова, Сарада наконец создавала между ними связь и начинала понимать саму себя.

— Я привыкла, что войны — это слово из учебников по истории. Привыкла, что в деревне безопасно. Что самые страшные проблемы — это беспорядок в доме и поведение Боруто. У нас были опасные миссии и непростые ситуации, но все равно не покидало ощущение, что за спиной стоят мудрые и сильные взрослые, которые решат все проблемы.

— В наше время тоже есть сильные и мудрые взрослые. Я, например, — ехидно поддел Шисуи.

— Да, — легко согласилась Сарада. — Но будущее творили мои родители. И творили как раз… сейчас. Когда не были взрослыми, сильными. Я живу с ними бок о бок и чувствую себя не просто ребенком, а чем-то действительно значимым. И не потому, что я человек, которого не должно быть здесь сейчас. Эти мысли как раз наоборот сводят меня с ума. Просто ваше время такое зыбкое, в нем может произойти все, что угодно. Любая боль, любой самый страшный кошмар. Мне страшно. Я боюсь войны, боюсь Итачи, боюсь потерять близких, но тем большую ценность обретает все вокруг. В будущем все было настолько спокойно и гладко, что сейчас оно кажется мне сном. Как будто первые лет двенадцать своей жизни я спала, а проснулась в тот момент, когда очутилась в саду бабушки и дедушки в день нападения Кьюби на деревню.

— Бедный ребенок, тебе, оказывается, не хватало приключений.

— Нет! — возмутилась Сарада. — Тоже мне, приключения, когда мои мама и папа могут в любой момент погибнуть из-за меня. Это не приключения! Ты совсем не понимаешь…

— Да понял я, понял, — успокоил ее Шисуи и задумчиво произнес: — Мир. Надо же. То, о чем мы так мечтали.

Сарада посмотрела на него вопросительно, но лишь наткнулась взглядом на компресс. Шисуи тяжело вздохнул.

— Твои родители и их друзья, значит, стали очень сильными, да?

— Очень.

— И в их тени ты не чувствовала, что от тебя зависит что-либо. Эх, вы, поколение, не заставшее войн. Вас слишком расслабили. Это славно, что у вас было детство, но мир не вечен, Сарада. Запомни: вечный мир — это утопия. Рано или поздно он загнивает, и, чтобы встряхнуть его, кто-то снова начинает войну. Так было всегда. И чем дольше длится период затишья, тем разрушительнее новая война. Когда придет время сражаться, никто из вас не будет готов, потому что вы, молодые, не умеете воевать, не умеете убивать и справляться с болью потерь.

На сердце лег неприятный осадок. Шисуи так запросто рассуждал и ставил под сомнение ее будущее, что Сарада начала терять веру.

— Но ты не переживай, девочка. На твой век хватит приключений. Сильные и мудрые родители постепенно уступят вам дорогу, и теми, кто творит историю, станете уже вы.

****

Под утро Шисуи наконец уснул. В перерывах между смачиванием компрессов, Сарада протерла пол, на котором наследила волчица, убрала пучки шерсти и ушла на кухню готовить завтрак. Она с наслаждением чувствовала, как бразды правления этим домом возвращаются к ней обратно.

Немного погодя из своей комнаты выбрался Саске, уставший и хмурый. Он пришел на кухню, распахнул окно и высунулся наружу. В квартиру ворвался холодный сквозняк. Хоть на дворе и стоял август, температура почему-то сильно упала со вчерашнего дня. Промозглый ветер пробирал до мурашек.

Сарада молча села завтракать. Отец никогда не был разговорчив, и она предпочитала его просто не трогать лишний раз. Когда в кухне стало чересчур холодно, Саске наконец закрыл окно, пригладил растрепанные волосы и сел за стол.

— Как Шисуи? — спросил он безразлично.

— Спит.

Сарада поводила палочками в тарелке. Аппетита не было.

В гостиной послышался шорох. Придерживаясь рукой за стену и передвигаясь мелкими шажками, в кухню вошел Шисуи. Компресс на глазах он затянул повязкой протектора, чтобы не сползал. Шарящая рука Шисуи отпустила стену, нащупала макушку Сарады и растрепала ей волосы будто невзначай. Сарада терпеливо перехватила руку Шисуи и подвела его к столу.

— Не сплю я, — сказал он. — Что вы тут меня обсуждаете?

Сарада помогла ему отыскать тарелку с завтраком.

— Обсуждаем, — сердито сказал Саске, — что ты нашел в той ведьме, которая вчера приходила?

Кажется, его общение с Кирэй тоже прошло не совсем гладко. Сарада резко посмотрела на отца и встретилась с ним взглядом. Обоим хватило секунды, чтобы понять друг друга.

— Не говори так, Саске-кун, — обиделся Шисуи.

— Да, Шисуи-сан, — поддакнула Сарада. — Она нам не нравится. И мы не понимаем, чем она понравилась тебе.

— Эй, девочка. И ты туда же? И вообще, разве я говорил вам, что она мне нравится? — попробовал откреститься Шисуи.

— Это очевидно, — хором ответили Саске и Сарада.

Шисуи вздохнул и молча принялся за еду.

Вот всегда так. Слова из него не вытянешь.

— Лучше скажи, Саске-кун, что там у вас произошло вчера, — ловко сменил тему Шисуи.

Саске помрачнел.

— Этот… Гаара. Он превратился в чудовище, — ответил отец и посмотрел на Сараду. — Все как ты говорила. Это было не гендзюцу. Только вот, как она могла увидеть это внутри него, Шисуи-сан?

Шисуи перестал есть. Смотреть на его лицо с глазами, закрытыми протектором, было немного странно. Когда Сарады не касался ехидный взгляд Шисуи, ей казалось, словно он и не здесь вовсе, а где-то далеко, тогда как рядом сидит просто пустая оболочка.

— Ваш Гаара — джинчурики Однохвостого биджу.

— Биджу… — повторил Саске.

Он, видимо, не до конца понимал, о чем говорит Шисуи.

— Это как Кьюби, — сказала Сарада.

— Демон, разрушивший Лист тринадцать лет назад?

— Да, Саске-кун.

Отец выпучил глаза и страшным взглядом сверлил стол.

— Тогда как…

Шисуи вопросительно наклонил голову. Знак деревни Скрытого Листа уставился на Саске вместо глаза. Тот сцепил зубы и злобно оскалился.

— Тогда как Наруто с ним справился? Четвертый Хокаге погиб, сражаясь с Девятихвостым. Как мог Наруто одолеть биджу?! Когда он стал настолько силен?

— Наруто? — опешила Сарада и напоролась на гневный взгляд отца. — Это был Наруто?!

— Да! Он призвал огромную жабу и… и спас нас всех.

«…призвал жабу…»

«…спас нас всех…»

Сарада была в шоке.

— Черт, Шисуи! Откуда у него такая сила?!

— Шисуи-сан, — ревностно поправила Сарада. — Не забывайся.

— Отстань, — отрезал Саске и вновь повернулся к Шисуи. — Я столько тренировался, но это все оказалось бесполезно. Я бы не победил Пустынного Гаару. Что я делаю не так? Почему я настолько слаб?

Он схватил себя за ворот футболки и оттянул его с яростью.

— Успокойся, — холодно приказал Шисуи.

Саске ударил кулаками по столу.

— Так я никогда не догоню его. Я сколько ни бьюсь, а он все дальше и дальше…

— Наруто? — осторожно уточнила Сарада, шокированная успехами Седьмого.

— Итачи!

От взгляда Саске по спине пробежал холодок, будто из глубины его души на нее смотрела чистая тьма, а никак не тот надменный вредный мальчишка, которого она знала еще в прошлом и с которым проводила столько времени в настоящем.

Сарада понимала его. Итачи отнял у них все, и даже сейчас мысль о том, что этот человек жив, вселяла в нее животный ужас.

Папа прав. Его надо убить. Но…

Но ей не нравилась эта тьма. О ней когда-то говорил Шисуи, и именно ее Сарада видела сейчас в душе Саске. Тьма словно пожирала его кусок за куском.

Не дай ей захватить себя, папа.

****

Джирайя стоял на разбитой башне и смотрел на дремлющий Лист, отдыхающий от битв. Где-то за плотной пеленой серых облаков взошло солнце, но деревня все так же была окутана полумраком. Тучи не пропускали солнечный свет. Улицы, где недавно буйствовали гигантские змеи, превратились в руины, на стенах чернела копоть от взрывов и огненных техник. Но Коноха сейчас наконец успокоилась и уснула.

Вчера погибли его учитель и бывший друг, которого он так и не смог заставить отказаться от своих отвратительных идей и вернуть домой. Троицы Листа больше не существовало: остался только он сам и грудастая Цунаде.

Знать бы, где тебя черти носят, принцесса.

Джирайя с тоской взглянул на плотное одеяло облаков над головой, и в душе заныла задетая рана. Любовь, которая никогда не покидала его сердце. Сколько бы он ни пытался забыться в путешествиях и чужих ласках, все равно в конце концов он снова возвращался мыслями к ней.

Он почувствовал за спиной чью-то чакру.

— Джирайя-сама, — спокойно сказал знакомый голос.

Он обернулся. На пологом скате крыши, прилегающей к башенке, сидел на корточках Шикаку в своем неизменном лохматом жилете. Он поднялся и подошел ближе.

— Скоро совет.

Джирайя прищурился.

— Вы же понимаете, Джирайя-сама. Коноха осталась без лидера. Первым делом старейшины поднимут вопрос о том, кого избрать Пятым Хокаге. Сомнений нет, выбор падет на вас.

Джирайя нахмурился и скрестил руки на груди.

— Вы готовы к этому, Джирайя-сама?

Он вздохнул. Смотрел на разбитую деревню и чувствовал, как груз ответственности наваливается ему на плечи и все тело наливается свинцом. Его призвание было другим. Найти и воспитать ученика, который стал бы спасителем этого мира. Свобода, творчество… Он не был готов променять все это на душный кабинет и кипы бумаг.

— Право же. Этого титула были достойны мой учитель и мой ученик. Но никак не я.

— Советники полагают иначе, — спокойно ответил Нара.

— Мне никогда не хватало усидчивости, — ухмыльнулся Джирайя. — Неужто так, больше некого?

— Джирайя-сама, вы категорически отказываетесь?

— Да.

Шикаку кивнул.

Джирайя задумчиво глядел на очертания разрушенной крепостной стены вдалеке.

— А этот мальчишка Учиха… Он молод, но все-таки.

Джирайя с интересом взглянул на главу Нара. Шикаку снова кивнул.

— Будем решать. Раз вы отказываетесь…

Джирайя ухмыльнулся.