Не надо, папа!

Глава 73. Дурак

73

Цунаде думала, что проведет всю неделю в игорных домах, но что-то пошло не так. Сидя в душных помещениях в компаниях потных мужчин, Цунаде периодически впадала в раздумья и забывала, где находится. Иногда бросала игру и выходила подышать воздухом, а потом обнаруживала себя или у окна в номере, или на гигантской угловатой арке у входа в городок.

Она пообещала подарить Узумаки Наруто свое ожерелье, если он освоит расенган. Пообещала сгоряча, потому что в пьяном бреду сынишка Йондайме очень уж походил на Наваки. Затевать такой спор было жестоко.

«Вмиг освою!»

Она поймала хвастливого мальчишку на слове и задала ему сроки, в которые выполнить свои условия сделки он никак бы не сумел.

Какая-то жалкая частичка ее души хотела поверить в то, что Наруто все-таки удастся завершить технику. Тогда она и правда вверила бы ему вместе с кулоном всю свою веру и поддержку, как когда-то Наваки и Дану. Но Цунаде трезво понимала, что, скорее всего, это невозможно, и изначальной целью спора было показать зарвавшемуся генину его место. Поймет, что ему не по силам добиваться титула Хокаге, бросит это неблагодарное дело и, может, в живых хотя бы останется.

Она снова ушла с игры. Ее провожали недовольными взглядами. Легендарная Неудачница сулила счастливцам хорошие выигрыши, и упускать такую наживу никому не хотелось. Но Цунаде ушла. Блуждала в одиночестве по ночному городку, в котором кипела жизнь, однако на этот раз ее не тянуло отыскать уединенное место, чтобы предаться мыслям.

Она хотела увидеть Наруто.

По словам Джирайи, мальчик с того вечера так и не возвращался в гостиницу. Принял все так близко к сердцу?

Наруто нашелся за пределами городка. Местность, невольно ставшая полигоном, выглядела так, словно здесь произошла серьезная битва. Деревья были изранены, земля местами вспахана, трава усыпана щепками от раздробленных стволов.

Наруто с воплем зарядил в дерево. Раздался жуткий грохот.

Цунаде завороженно наблюдала за ним издалека. Мальчик не замечал ее. Раз за разом он вновь и вновь применял технику, крушил деревья, но завершить расенган пока явно не получалось: часть силы просто рассеивалась. Все, как и говорил Джирайя.

Цунаде поймала себя на мысли, что недооценила мальчишку. С контролем чакры у него были серьезные проблемы, линия поведения и близко не смахивала на ту, которой должен был бы придерживаться истинный шиноби. Особых талантов у него, пожалуй, тоже не было, но для того, чтобы тренироваться вот так, не щадя себя, необходимы были упорство и выносливость. И тут природа мальчишку не обделила.

Все-таки кровь дает о себе знать. Пусть и наполовину, но он Узумаки. Да Кьюби еще…

Расенган требовал очень много чакры. Джирайя использовал его спокойно, но обычный генин со среднестатистическим объемом чакры сумел бы создать расенган не так уж и много раз за сутки, и именно поэтому ни за три дня, ни за неделю освоить расенган не смог бы никоим образом. А судя по разгрому, царящему на воображаемом полигоне, Наруто гнал технику за техникой и чакра у него не заканчивалась.

Недооценила я тебя.

Упорство, выносливость и резерв чакры играли мальчишке на руку. Судя по глубине сферических вмятин на деревьях, Наруто контролировал чакру уже достаточно сносно.

Но до завтра все равно не закончит.

Впервые за неделю Цунаде почувствовала настолько острый укол совести. Своим спором она хотела сломать мальчика. Станет трезво оценивать свои силы — дольше проживет. И взглянув на то, сколько сил он положил, чтобы защитить свою мечту, Цунаде приуныла. Сейчас, в эту минуту, у нее уже не осталось злорадства, только сожаление.

Наруто без сил повалился на траву и лежал, глядя на небо.

Цунаде оставила его и вернулась в город. Зайдя в пустой номер, она хотела снова сесть у окна, но в дверь постучал Джирайя и объявил:

— Торжественно приглашаю тебя пьянствовать.

Цунаде взглянула на его довольную румяную рожу и подумала, что Джирайя наверняка до этого ошивался в каком-нибудь борделе, иначе с чего ему быть таким радостным.

Она фыркнула.

Легендарные Саннины. Все мы какие-то неправильные. Я — игроманка, Джирайя — озабоченный, Орочимару… вечно его тянуло на что-то запретное, всегда был странным.

Джирайя знал, как вытащить ее из номера. Отказаться от предложения выпить Цунаде не могла. Они обосновались в уличной забегаловке и заказали выпивку.

Джирайя не растерял своего расположения духа. Он пил, закусывал редькой и шутил, а Цунаде перекатывала на языке послевкусие выпитого алкоголя и гипнотизировала стопку с новой порцией саке. От руки передавался тремор и поверхность жидкости слегка подрагивала.

Наконец Джирайя перестал нести веселый бред, посерьезнел и спросил:

— Так что, принцесса?

Цунаде сглотнула. В стопке с саке отражался искусственный свет.

— Предложение все еще в силе.

Она молчала. Джирайя вздохнул и потянулся за бутылкой. Налил себе по новой.

— Если бы отказалась с концом, не сидела бы тут. Верно?

Цунаде все еще не проронила ни слова. Только сердце билось все чаще, а сквозь привкус алкоголя во рту подступала сухость.

Джирайя был прав. В душе она каждый день возвращалась к предложению стать Хокаге снова и снова и думала, что отказалась сгоряча. Не хотелось ответственности. Не хотелось смотреть в глаза людям, которые надеялись, что она исцелит их. Не хотелось никому объяснять, что она больше не практикующий медик, и все, что может сделать — отдать им на растерзание Шизуне: собственную ученицу, первоклассного медика, но все-таки не достигшего тех высот, что она сама.

— Завтра выходит срок, который ты поставила Наруто.

Цунаде со вздохом подняла стопку и осушила одним быстрым глотком, изящно прикрыла нос тыльной стороной ладони. Кашлянула, прочищая горло.

— Так и быть. Я согласна.

Джирайя улыбнулся.

— Полегче, — проворчала Цунаде. — Так сияешь, что можно лампы гасить.

— Ты ведь передумала из-за Наруто?

Цунаде неуютно повела плечами. Нет, все-таки в чем-то Джирайя был прав. Она колебалась до последнего, никак не решаясь ни отказаться окончательно, ни принять предложение стать Годайме. Тем, кто склонил чашу весов в пользу последнего варианта, действительно был отпрыск Йондайме.

Из Наруто ключом била жизнь. Он раздражал своим шумным поведением, прямотой и наивностью, и в то же время заражал энергией. При виде него Цунаде чувствовала, что в ней просыпается ребячество. Было бы интересно продолжать наблюдать за Наруто, особенно с поста Хокаге, к которому он так отчаянно стремился.

Считаешь себя недостойной, прячешь голову в песок. А этот мальчишка ничего из себя не представляет, но полагает, что ему по силам добиться титула Хокаге.

— Почему Нана?

Джирайя замер, так и не донеся стопку к губам.

— М-м?

Цунаде долила себе еще саке.

— Почему Нанадайме? Почему не просто Хокаге? Какая разница, каким по счету?

— Хах. Кто его знает.

Он хотел поднести к губам саке, но опять остановился, вспомнив что-то.

— Вообще его так называет подружка. «Нанадайме». У них это нечто вроде клички.

Цунаде вскинула бровь:

— Подружка?

— Ага.

Джирайя наконец осушил стопку и ухмыльнулся.

— Девчонка из Учиха.

— Учиха — в наше время экзотика. Не думала, что выжила еще и девочка.

— Своими глазами видал. Миленькая. У нашего парня отменный вкус на девчонок.

Цунаде фыркнула, но Джирайя не смутился.

— А вот почему именно «Нана», я тебе, увы, не отвечу. Попробуй задать ему этот вопрос сама.

В коридоре гостиницы их ожидал сюрприз. У двери комнаты Джирайи и Наруто, прислонившись спиной к стене, стояла Шизуне.

— Шизуне?

— Цунаде-сама!

Ученица шагнула ей навстречу.

— Что такое?

— Там… Наруто-кун.

Потрепанная рваная курточка висела у входа. Наруто лежал на кровати, а у самой подушки в изголовье сидела Тонтон и виновато похрюкивала. Поверх одеяла покоилась перебинтованная рука — Шизуне постаралась.

Цунаде накрыла ладонью лоб мальчика.

— Ожоги от чакры на руках, на лице, — кратко перечислила Шизуне.

— Потерял сознание от изнеможения, — заключила Цунаде. — Что ж. Еще пару дней не придет в себя гарантировано.

Шизуне поникла и тихо пробормотала:

— Пропустит срок. А ведь у него почти получилось.

Цунаде отняла руку от теплого лба ребенка.

— Зря я затеяла этот глупый спор.

Рука невольно потянулась к груди и нащупала гладкий прохладный камень на шнурке.

****

Наруто вскочил на кровати. Мышцы слегка побаливали, но несильно, а по телу разливались бодрость и энергия. На соседней кровати дрых брюхом книзу отшельник-извращенец. Судя по блаженной мятой морде, он отлично провел прошлый вечер.

Как я… Э-э, какой вообще день, даттэбайо?!

Наруто ураганом смело с постели. Он проворно обулся, подлетел к кровати учителя и стал толкать грузное тело.

— Эй, просыпайся, эро-сеннин!

Тот что-то сонно промычал, но глаза так и не открыл.

— Просыпайся, ттэбайо! Слышишь? Вставай!

Наруто потряс его еще сильнее. Щека отшельника-извращенца скользила по подушке, рождая на лице нелепые гримасы, но сон его был все так же беспробуден и крепок.

— Черт!

Наруто кинулся двери, сорвал с вешалки курточку и вылетел в коридор, на ходу просовывая руки в рукава. Подскочив к номеру новых знакомых дам, он принялся барабанить кулаками в дверь и вопить.

— Эй-эй, открывайте, ттэбайо!

Послышалось приглушенное хрюканье. Немного погодя замок щелкнул, и Наруто, споткнувшись о поросенка, ввалился в комнату.

Отворившая дверь Шизуне выглядела крайне удивленной.

— Наруто-кун?! Что про… ты уже пришел в себя?

— Где Цунаде баа-чан?

Он окинул взглядом номер. Цунаде сопела на своей кровати примерно в той же позе, что и отшельник-извращенец.

— Сколько я проспал? Какой сегодня день?

— Т-только этой ночью уснул, — ответила Шизуне. — День спора сегодня. Ты успел. Только… мы не думали, что ты так быстро придешь в себя.

Наруто подбежал к кровати и стал тормошить Цунаде за мягкую голую руку.

— Просыпайся, баа-чан! День спора, даттэбайо!

Цунаде не шелохнулась.

— Баа-чан! — заорал Наруто ей в самое ухо.

От крика баа-чан разлепила сонные глаза и посмотрела на него мутным взглядом.

— Ты кто?

— Э-э? Баа-чан ты…

Цунаде лениво моргнула. Она все еще не могла полностью открыть веки спросонья.

— Отстань.

Наруто ошалело наблюдал, как одна из Легендарных Саннинов Листа, переворачивается на другой бок, спиной к нему, и накрывается до ушей одеялом.

Шизуне прикрыла входную дверь.

— Наруто-кун, ты выучил технику?

Наруто смутился.

— Почти.

Всякий раз ему казалось, что теперь-то точно получится, но тот раз, когда должно было получиться, все никак не наступал. Он убил неделю на то, чтобы завершить расенган, но выжать из техники максимум не удавалось. Контролировать одновременно каждую частичку своей силы… Невозможно. Просто невозможно. В конце концов, у него было всего две руки, и даже так он не мог обуздать собственную чакру, тогда как отшельник-извращенец создавал расенган всего лишь одной.

— Надеюсь, что перед баа-чан наконец получится… — пробормотал Наруто. — Я пойду потренируюсь раз… раз все еще спят.

Саннины не просыпались еще долго. Наруто продолжал громить свой импровизированный полигон, на руках появлялись новые ожоги и царапины от разлетающихся щепок, но сконцентрировать всю чакру в форму идеальной сферы не получалось.

Ему становилось страшно. Что, если перед баа-чан не выйдет создать расенган? Каждый раз, когда он представлял это, во рту появлялась горечь, а руки начинали дрожать.

Слова Цунаде задели его за живое.

«Ты не годишься для работы шиноби».

Наруто стиснул зубы от злости и над ладонью закружился зародыш новой техники. Кожа пекла от чакры.

«С чего ты взял, что тебе это по силам?»

Разогнанная до предельной скорости чакра пропилила в стволе дыру и рассеялась. На горячей древесине осталась неглубокая вмятина с рисунком спирали.

Мне не хватает концентрации. Черт. Черт-черт-черт!

Наруто сжал кулаки и отчаянно стукнулся протектором в ствол. Провел пальцами по теплой спирали, вырезанной в древесине. Спирали… В имени, в гербе клана, в технике… Так символически.

И тем больнее было осознавать, что расенган может стать не техникой его триумфа, а техникой позора.

— Эй, Наруто!

Он вздрогнул и обернулся на голос эро-сеннина. К временной тренировочной площадке подходили саннины, Шизуне и поросенок.

Сердце колотилось, как бешеное.

Сейчас. Уже сейчас. Что, если не получится?

Цунаде баа-чан подошла как-то слишком близко, приложила руку к его щеке, прощупала на шее пульс. Прикосновения были приятными. Наверное, так же властно и женственно касалась бы его мама, будь она жива. Впрочем, Наруто никогда не знал ее имени, даже не представлял, как она выглядела. Он успел разомлеть от прикосновений, но Цунаде вдруг схватила его за ухо и грозно воскликнула:

— Дурак! Чего вылез из кровати? Тебе восстанавливаться еще надо!

Наруто заскулил, приподнимаясь на носочки, чтобы ухо тянуло не так сильно.

— Я уже, даттэбайо!

Цунаде отпустила ухо и взяла его за подбородок. Повернула лицом вправо, влево.

— У тебя все лицо в ожогах, дурак.

— Это новые.

Ухо горело и пульсировало. Наруто обиженно растер его, чтобы прогнать боль.

Цунаде нахмурилась и снисходительно продолжила:

— Ладно. Сегодня финальный день нашего спора.

Наруто напрягся.

— Тебе есть, что мне показать?

— Да.

Она пожала плечами.

— Валяй. Я смотрю.

Наруто протянул дрожащие руки: одну — ладонью кверху, а другой стал придавать форму зарождающейся технике. Чакра концентрировалась и закручивалась, превращалась в маленький тайфун. Чем сильнее становилась техника, тем труднее было удержать ее. Она рвалась прочь из ладоней, стремилась излиться в окружающее пространство и раствориться в нем бесследно.

Расенган шумел и бесновался в ладонях.

Краем глаза Наруто заметил, как покачал головой отшельник-извращенец. Видел, что техника не готова. От замершего на мгновенье сердца по телу к рукам хлынула слабость, и Наруто едва не потерял контроль над разогнавшейся чакрой.

Но нет. Ему удалось перешагнуть через эту секундную слабость. Он пускал все силы на то, чтобы сдержать чакру в пределах сферы; так старался, что от напряжения заболела голова, казалось, точно лопнет.

Сейчас!

Расенган с визгом вгрызся в дерево. Разлетелись острые щепки, задевая щеки и голые по локоть руки. Чакра иссякла и рассеялась в пространстве. Наруто, тяжело дыша, смотрел на знакомый рисунок спирали в неглубокой вмятине коры. Лицо горело.

Провал. Полный провал.

Он осторожно оглянулся на Цунаде. Та лишь пожала плечами:

— Что и требовалось доказать.

Она повертела в руках зеленоватый камень, болтающийся на груди, — ожерелье Первого, — развернулась и пошла прочь. Шизуне смотрела с жалостью. Свинья тоже.

Наруто чувствовал себя так, словно на него вылили таз с дерьмом.

Мне не нужно ваше сочувствие…

— Что ж. Ты неплохо продвинулся за эту неделю, — примирительно сказал эро-сеннин.

Но Наруто стало лишь больнее.

— Да все равно! — заорал он, до хрипа срывая голос. — Я все равно стану Нанадайме Хокаге!

Намеренно громко, чтобы баа-чан услышала. Но Цунаде не обернулась. Продолжала идти в сторону города, и надпись «азартная игра» становилась все меньше и меньше. Вскоре разобрать символ было уже невозможно.

Наруто готов был расплакаться. Он крепко сжал кулаки, но отшельник-извращенец положил тяжелую руку ему на плечо.

— В споре один дурак, а другой подлец. Подлец тот, кто знает и спорит. А дурак тот, кто не знает. Это был глупый спор, и Цунаде выставила в нем дураком тебя. Подло, но, уж поверь, она знала, на что шла.

Наруто сник.

— Не принимай эту глупость близко к сердцу. Цунаде дала тебе хороший стимул работать. Хотела проучить тебя за самоуверенность, но получилось, что напротив оказала услугу. Ты действительно далеко продвинулся за эту неделю.

Наруто покосился на вмятину с рисунком спирали.

— Пусть, даттэбайо. Не в технике дело. Я всегда держу слово — это мой путь ниндзя! А сейчас я дал слово и не выполнил.

— Дурак! Будет тебе наукой. Думай, прежде чем слово давать. И с умом рассчитывай свои силы.

Эро-сеннин потрепал его по голове, но Наруто зло дернулся.

— Я завершу расенган.

— Пожалуйста, только по пути. Цунаде согласилась стать Пятой. Обедаем и возвращаемся в Коноху.

— Но…

— Не обсуждается.

Отшельник-извращенец убрал руку с его головы и отправился вслед за Цунаде. Шизуне подхватила поросенка и подошла ближе.

— Наруто-кун, ты ведь не завтракал. Тебе нужно восстановить силы.

Наруто со вздохом посмотрел на свою руку, израненную чакрой, и сжал пальцы в кулак.

Все равно стану Хокаге, даттэбайо. Я еще докажу тебе, баа-чан.

****

Кабуто взволнованно оглядывал обнаженного бледнокожего человека, который запахнулся в халат и отошел от тела бесчувственного Саске.

Получилось. Получилось! Но что с этим…

Он присел и прощупал пульс. Нежная кожа шеи Учихи была прохладной.

Жив. Отлично.

— Эта техника…

Кабуто поднялся.

— Так точно, Орочимару-сама.

Саннин подошел ближе, завязывая пояс халата, и посмотрел на тело Саске-куна. Непривычно было видеть учителя таким. В чужом теле, с чужим лицом, чужим голосом. Чужими глазами.

Ничего, пройдет время, и он приспособится. Так всегда было…

— Жаль, что нельзя было использовать для возрождения то же тело, в котором была моя печать, — прошелестел Орочимару.

Подстроил голос. Уже адаптируется.

— Молодец, Кабуто.

Гордость — вот, что он чувствовал. В кои-то веки на своем месте, в своей стихии. Правая рука змеиного саннина, в отсутствие Орочимару-сама управлял всем он. Ему удалось даже сохранить лояльность смотрителей в дальних убежищах. Кабуто довольно осклабился и поправил очки.

Сейчас он достиг вершины. Воскресил саннина. Та самая техника, которую Орочимару-сама разработал уже давно… Все это время не представлялось случая опробовать ее, да и нужды в этом не было: переход из тела в тело происходил всякий раз без происшествий. Если бы не вмешательство Шисуи Телесного Мерцания…

— Все-таки работает, Орочимару-сама.

Но учитель почему-то нахмурился.

— Что не так? — заволновался Кабуто.

— Сила. Я не чувствую силы.

— Что…

Орочимару медленно прошел мимо Саске, босиком по холодному каменному полу.

— Ш-шики Фудж-жин… — прошипел он и вдруг со всей силы ударил кулаком в стену. — Проклятый старик!