Не надо, папа!

Глава 158. Незаконченная история

158

Шикаку сидел за столом для переговоров в окружении старейшин. Напротив него — Райкаге со своими телохранителями и братом.

— Что, «Акацуки» тебя все еще пугают, Хокаге? — усмехнулся Эй.

— Лидер может быть жив.

— Ты же говорил, с ним разобрался этот ваш, Учиха Саске. Считаешь, он облажался?

— Лидер «Акацуки» — тоже Учиха. Учиха… Мадара.

Телохранители Райкаге переглянулись.

— Что за бородатые легенды? — рыкнул Эй. — Учиха Мадара — давно в могиле.

— Вполне возможно, что это не так. А раз он избежал смерти единожды, когда все были уверены в его гибели, что помешало бы ему сделать это во второй раз?

Райкаге нахмурил светлые брови. Он размышлял в молчании, а Шикаку терпеливо ожидал его умозаключений.

— Если ты прав, у нас проблемы. «Акацуки» уже собрали семь биджу. Остались два. Ваш Кьюби и наш Хачиби.

— В том случае, если Мадара жив, «Акацуки» ударят по нам снова. Именно по нам. Другие страны их больше не интересуют. А если мы не выдержим новый удар, наши деревни постигнет судьба небезызвестной Суны.

— Говори за себя, Хокаге.

— Как видите, Коноха отбила атаку Пейна. Но мне казалось, вы и на себе испытали силу «Акацуки»?

Эй едва не припечатал его взглядом к спинке кресла. Ему явно было неприятно то, что он и его брат в долгу перед медиками Скрытого Листа.

— Я предлагаю альянс, — серьезно продолжил Шикаку. — Будет лучше, если мы станем защищать наших биджу общими силами. Что вы на это скажете?

В воцарившейся тишине стало слышно бормотание и скрип карандаша. Райкаге с тихим рычанием покосился на брата. Тот безмятежно мычал себе под нос и строчил что-то в блокноте, словно тема собрания, одной из центральных фигур которой был он сам, нисколько его не интересовала.

****

Сарада тихо прокралась в комнату, где обитал дядя.

Итачи сидел под стеночкой с налипшим к боку красноволосым комком Карин. Явление привычное. Итачи на него уже даже не реагировал, хотя поначалу пытался отгонять надоедливую девицу и неутомимо повторял: «не прижимайся».

— Дядя.

Итачи шевельнулся. Дернул плечом. Карин сделала вид, что не заметила.

«Учиха и Узумаки. Притяжение противоположностей», — умильно прокомментировал Орочимару.

— Карин, я хочу поговорить, — настойчиво сказала Сарада.

Карин нехотя отлипла от Итачи и с ворчанием нарочито медленно вышла в коридор.

Дядя чуть приоткрыл веки.

— Я слушаю.

— Папа рассказал мне про операцию.

Итачи молчал, ожидая продолжения.

— Это правда? Если вы поменяетесь глазами, слепота пройдет?

— Проверим.

— С чего ты вообще это взял?

— Предания нашего клана.

— Дядя…

Сарада тяжело выдохнула.

В крови кипело возбуждение, вызванное научным интересом Орочимару.

«Давай же, скажи ему. Пока они не начали, еще есть шанс».

— Я тоже почти ничего не вижу. Я могу с вами?

— Вот оно что, — Итачи понимающе кивнул и полюбопытствовал: — Как ты себе это представляешь?

«Делает вид, что не понимает. Очень в духе Итачи. Ну что же, раз он так хочет, объясни ему. Все же очевидно. Берешь его глаза…»

Сарада шикнула на него.

И без тебя знаю. Не веди себя так, как будто ты мой мозг.

— Твои глаза — папе. Папины — мне. Мои — тебе.

— Не каждый Мангеке Шаринган подходит для того, чтобы получить Вечный. Единственный раз, когда это сработало, пересадку провели от родного брата родному брату.

— Но это мое зрение! — обиженно воскликнула Сарада.

— Во время операции мы с Саске будем беззащитны. Нужен кто-то, кто сможет нас прикрыть. Ты.

В словах дяди была логика, и Сарада поникла. Орочимару внутри занервничал.

— Должны быть еще варианты. Я могу… после вас. Есть еще глаза Шисуи. Оба.

— Ты — путешественник во времени. Если тебя снова убьют, твое тело, скорее всего, исчезнет. А что станет с глазами Шисуи?

— Ты думаешь, они останутся?

— Вполне возможно.

Сарада скривилась, представляя ситуацию своей гибели и остающиеся на сырой земле глаза.

— Значит, буду стараться, чтоб не убили.

— Котоамацуками — страшное оружие. Ты даже не представляешь, насколько.

«Он ищет отговорки, Сарада. Даже если бы ты не была путешественником во времени, глаза забрали бы у твоего трупа. Итачи не хочет доверять тебе Котоамацуками».

Что за бред, Орочимару? Он и так доверил мне птиц!

— Это значит «да» или «нет»?

— Посмотрим. Если наша с Саске пересадка пройдет неудачно, то в твоей не будет смысла.

— А если удачно?

— Тогда и обсудим.

Сарада слегка поклонилась.

— Спасибо, дядя.

Осадок после беседы остался неприятный. Возможно, не зуди в голове Орочимару, она бы не воспринимала мутные ответы дяди так болезненно. Но хитрый змей не находил себе покоя с того самого момента, как узнал о пересадке. Он нутром чуял интересную для себя тему и пытался выжать из нее все.

Думаешь, это возможно? Вернуть зрение после практически полной слепоты просто пересадкой?

«Как знать. Если да, то это открытие. Сама понимаешь. Путь к невероятной силе без платы зрением».

Орочимару с шипением облизнулся.

— Не облизывайся раньше времени, — буркнула Сарада себе под нос. — И вообще прекращай это дело. Раздражает.

Она сердито поправила очки.

Орочимару мелко рассмеялся, и в голове отдалось его гаснущее шипение:

— Уч-чиха…

****

Сакура сидела на табурете у самого плинтуса, прислоняясь виском к стене. За то время, что Ино говорила с этим парнем, которого привела, Сакура успела дважды задремать.

Она видела в сонном бреду, как палата превращается в ее комнату в квартире Сарады, как лежит на широкой кровати Саске-кун в коме, а ее окликает Какаши-сенсей и начинает что-то рассказывать про пересадку себе еще одного шарингана от Саске-куна, ему, мол, все равно не нужно.

Перепугавшись, Сакура проснулась и снова увидела привычную картину: неподвижный бледный сенсей на больничной койке; над ним — Ино со своим знакомым, все еще что-то обсуждают. Ребята даже не заметили, что она уснула. Неужели она спала так недолго? А ей казалось, прошло уж точно несколько часов. Выдохнула, расслабилась. Моргнула пару раз, ожидая, что начнется очередная ментальная операция по возвращению Какаши-сенсея. Снова прислонилась виском к стене — уже теплой.

Чего Ино добивается? Ее отец уже пробовал. Этот парень… вряд ли он лучший специалист, чем Иноичи-сан.

Кошмар про пересадку шарингана от Саске-куна Какаши-сенсею показался нелепым.

Какаши-сенсею второй шаринган может и не понадобиться. Ему и первый сейчас не очень-то нужен…

Глаза снова стали слипаться.

Первый шаринган не нужен, значит, его можно пересадить кому-нибудь другому. Например, себе. Сакуре сквозь сон пек левый глаз. Она видела себя в зеркало, и в одном глазу у нее был шаринган. Что же, достойная жена для Саске-куна. У него шаринган, у Сарады шаринган. И у нее тоже шаринган, пусть и в одном глазу. Какаши-сенсей ведь уже умер. Ему точно не нужно. А она… она имеет право. Все завертелось в вихре битвы. Она с кем-то дралась. Шаринган должен был помогать, но почему-то не работал как надо. Тело не слушалось. Сакура бежала, словно по колено в болоте. Коснулась левой щеки, взглянула на свои пальцы… Кровь. Шаринган не принимал ее.

...вздрогнув, подскочила на стуле. Потрогала щеку — та была сухой и чистой. Какаши-сенсей все так же лежал на своей койке, словно ее дурацкие сны его не касались.

Стало подташнивать. Голова была пустой и тяжелой.

Бред. Жена для Саске-куна. Смерть Какаши-сенсея. Пересадка себе глаза. Мать для Сарады.

В океане бесконечного недосыпа реальность смешалась со сном. Сакура долго сидела, пялясь в одну точку и пытаясь раскидать по отдельным кучам бред и подлинные воспоминания. С огромным трудом ей удалось докопаться, что пересадка глаз и правда планировалась, только не от Какаши-сенсея ей и не от Саске-куна Какаши-сенсею, а перекрестно между братьями Учиха. Где-то посередине зависла уверенность в том, что Сарада — ее дочь. Что-то подсказывало Сакуре, что эта идея существовала где-то рядом с просьбой о пересадке Саске-куна, а значит, претендовала на реальность, но никаких логических обоснований ей Сакура отыскать не могла, как ни пыталась. Даже пересадка шарингана Какаши-сенсея себе и то казалась более логичной.

Сакура чувствовала, что чем больше пытается распутать клубок ложных и реальных воспоминаний, тем сильнее ее затягивает в густое болото, из которого одна дорога — к безумию.

— Сакура… — сочувственный голос Ино оказался спасительным. В голове снова стало пусто. — Тебе надо больше спать.

— Да, пожалуй, ты права, — согласилась Сакура.

За все время она так и не покидала госпиталя. Ее дом — квартира Сарады — оказался разрушен. К родителям возвращаться не хотелось, тем более она нужна была пациентам здесь. Вторым домом стал госпиталь. Вот только отдохнуть как следует все не получалось.

— Хибари, давай уже, — поторопила Ино, нервно заламывая руки.

— Ха-ай.

Соклановец Ино повел себя странно. Он не стал прикладывать руку ко лбу Какаши-сенсея. Вместо этого он зачем-то присел на пол под самой стеной у окна. Размял пальцы, сжав несколько раз в кулак и снова разжав, и сложил клановую печать. Сакура знала ее. Именно такой печатью пользовалась Ино, чтобы поймать кого-то в фокус техники переноса разума.

Что он делает? Он собирается вселиться в тело Какаши-сенсея? Чем это поможет?

Но Какаши-сенсей в фокус сложенных пальцев не попадал. Хибари фокусировался на пустом месте.

Что за…

Он поджал губы. Мышцы разом напряглись… И парень без чувств повалился на бок. Ино успела его придержать и оставить в полусидячем положении.

— Ино, — растерянно позвала Сакура. — А что вообще происходит?

****

Какаши умолк. Костер все так же весело потрескивал, как тогда, когда он только начинал свой рассказ. Казалось, это было недавно и в то же время вечность назад.

— И правда долгая история, — сказал отец.

Пламя завораживало. Вечность рассказывал и еще вечность просидел бы вот так с отцом у костра, глядя на огонь.

— Что-то гнетет тебя, Какаши.

— Ты прав.

— И что же это?

— Моя история кажется мне незаконченной.

— Тебе всегда нравились книги, — тепло усмехнулся отец. — Тебе ли не знать, что бывают истории с открытым концом?

Какаши смутился. Читать он и вправду любил. Вот только отца о своих литературных вкусах просвещать не торопился. Этим… не хотелось делиться.

— Это совсем не одно и то же. История с открытым концом — завершена. Она оставляет почву для раздумий, но в конце концов отпускает. А история незаконченная, она, как открытая рана, будет терзать душу, — Какаши поскреб грудь под жилетом, — до тех пор, пока не обретет свой законный конец.

— А если не обретет?

— Будет терзать вечно.

— Понимаю. — Отец улыбнулся, утопая взглядом в огне. — Что же, Какаши. Похоже, моя незаконченная история все-таки нашла свой финал.

— Хорошо тебе, — вздохнул Какаши. — Что же, финалом твоей истории была встреча со мной здесь, в этой «прихожей»?

— Нет. Твое прощение.

Глаза запекли. Какаши отвернулся и часто заморгал.

Отгонял сдавивший горло ком мыслями о том, чего не хватало его истории. Отец ждал его для прощения. А он? Ему здесь некого было ждать. Обито, Рин, сенсей — все были там. Он запрокинул голову, вглядываясь во тьму, на которую показывал ему отец в начале их встречи. Но его туда почему-то не тянуло. Тьма казалась наполовину пустой. Какаши чувствовал, что даже если попадет туда, к сенсею и ребятам, не отыщет завершения для своей истории. Что-то связывало его с миром живых.

— Тебе пора. За тобой пришли, — сказал отец таким будничным тоном, словно они сидели не в предбаннике чистого мира, а у себя дома. Он уперся руками в колени и с кряхтением поднялся с насиженного места. — Здесь наши пути расходятся.

— М-м?

— Какаши-сан! — позвал чей-то встревоженный голос.

Какаши вздрогнул. В этой тьме у костра были лишь они с отцом. Откуда взялся третий?

— Прощай, — отец напоследок ласково улыбнулся. — Надеюсь, ты не станешь торопить нашу следующую встречу.

Какаши, сцепив зубы, наблюдал за тем, как он удаляется. С уходом отца костер стал гаснуть — это все-таки был его костер. Погасли последние огоньки. Спираль водоворота на спине жилета растворилась во тьме.

— Это был Белый Клык? — восторженно выдохнул третий голос над самым ухом.

Какаши повернулся. Рядом с ним стоял юноша из Яманака. Талантливый сенсор. Что же это, он тоже не пережил нападения Пейна? Жаль паренька.

— Это был мой отец. Хибари-кун, как ты здесь очутился?

— Пришел за вами.

Какаши нахмурился. Он начал понимать.

— Ты… можешь таким же образом вернуться обратно?

— Верно.

Лопоухий сенсор заулыбался.

— Иноичи-сенсей искал вас — не нашел. А я смог.

— Чудеса какие, — с притворным удивлением выдал Какаши и снова посмотрел во тьму, растворившую его отца.

— Чудеса те еще, — болтал неугомонный Хибари. — Я давно это место знаю. Часто попадал сюда в детстве. Такое тут творилось…

— Вот как?

Хибари, очевидно, почувствовал, что его болтовня сейчас не к месту, и протянул руку.

— Идемте, Какаши-сан. Вас все ждут.

Какаши, поколебавшись немного, все же принял протянутую ладонь. Вероятно, сенсору это было нужно для техники. Хибари задорно ухмыльнулся.

Тьма исчезла. Кругом возник океан, полный зеркальной воды, отражающей их двоих. Какаши почувствовал, что тонет. Океан растворял его в себе, как сахар, а зеркальные отражения сводили с ума и зацикливали мысли в бесконечные карусели.

Нога вдруг коснулась дна. Нет, дороги. Извилистая каменная дорожка с проросшими в щелях травинками, тянулась сквозь океан и видения куда-то наверх. Хибари шел по ней уверенно, словно бы точно знал: она приведет куда надо. А Какаши шел рядом и отмечал, что океан кругом становится все светлее и светлее, голубым, прозрачным… ослепительно белым.

Встревоженные зеленые глаза уставились на него в упор.

Сакура?

Глаза исчезли. Вместо них появился светлый потолок.

Нет, не уходи. Вернись.

Хибари куда-то исчез, Какаши больше не чувствовал его руки, и Сакура была последним ориентиром в пространстве.

Будто бы услышала его мысленные мольбы, появилась снова. На лоб легла прохладная мягкая рука. Откуда-то словно из-под воды вынырнули приглушенные слова:

— …сенсей? Слышите меня?