Не надо, папа!

Глава 57. Передай ему...

57

Смерть Шисуи стала для Итачи шоком. Пусть он и был всего лишь теневым клоном, но боль утраты терзала его сердце не менее сильно, чем терзала бы оригинал. Он переживал за близких, но в глубине души не ожидал такого исхода, потому что знал, насколько силен его друг, и надеялся, что он сумеет защитить и себя, и младших.

Шисуи всегда был сильнее Итачи. Вначале он просто был старше и опытнее. Потом же, когда они оба достигли одинаково высокого мастерства в деле шиноби, Шисуи все равно превосходил Итачи по силе из-за бо́льших запасов чакры.

Итачи привык экономить. После использования Мангеке ему, как правило, приходилось незамедлительно отступать, тогда как запасы чакры Шисуи позволяли ему сражаться дальше и применять Мангеке снова и снова. Со стороны казалось, что Шисуи Телесного Мерцания невозможно убить, и на поле боя, скорее всего, так и было. Но ничего невозможного нет, вопрос только в тактике. Убить ударом в спину полурасслабленного человека, который считает, что находится дома, среди своих, не так уж и сложно. Это Итачи знал не понаслышке. Он сам сотворил такое с собственным кланом много лет назад.

Шисуи мог говорить все, что угодно: что они больше не друзья, что преступление Итачи невозможно ничем оправдать и уж точно никак нельзя простить, однако Итачи все равно считал Шисуи своим другом, и смотреть, как человек, который с самого детства вел его по жизни, теряет контроль над своим телом и медленно умирает, было слишком тяжело.

Итачи наблюдал последние минуты друга. Шисуи казался непривычно маленьким, Итачи помнил его совсем не таким. Он видел и перепуганное насмерть бледное лицо Сарады, ее опухшие от слез глаза и щеки. Не слышал за шумом водопада, о чем говорили эти двое, и ничем не выдал свое присутствие. Племянница его не заметила. Но в то же время Итачи твердо знал: Шисуи его почувствовал. Они слишком давно дружили, чтобы даже и спустя годы разлуки перестать ощущать друг друга.

С особым трепетом он наблюдал за Сарадой. Она осталась такой же, какой и была до своего исчезновения, и теперь приходилась ровесницей уже не ему, а Саске. Услышав новость о том, что Сарада вернулась из мертвых, Итачи возликовал, но до конца поверить в это все никак не мог. До этого самого момента, когда увидел ее живую.

Нет, скорее полуживую. Смерть, пришедшая за Шисуи, словно вытягивала жизнь и из нее тоже.

Сарада сидела на каменной площадке и прожигала пустым взглядом мертвое тело Шисуи. Потом понемногу пришла в себя и потянула труп к краю обрыва. Спокойно и сосредоточено. Она больше не плакала. Сарада столкнула тело с обрыва и смотрела, сидя на коленях, как оно летит вниз, а сердце Итачи в то же время обливалось кровью.

Я рад, что ты жива, Сарада. Но лучше бы ты вернулась сразу в будущее. Не сюда.

Лучше бы ей не пришлось переживать все это, пропускать через свое маленькое сердце столько боли. Ведь столько можно и не выдержать…

Послышался всплеск — это тело плюхнулось в воду.

Сердце защемило.

Шисуи…

Сарада долго сидела на краю. Потом поднялась, шатаясь, добралась до края леса и взлетела на ветку ближайшего дерева.

В лесу было опасно. Те, кто погубил Шисуи, наверняка ошивались поблизости. Итачи видел, что одного глаза у друга уже не было. Второй он поместил в Дрошу и, судя по всему, завещал Сараде.

Ты правда оставил свое наследие ей, Шисуи? Или все-таки мне, несмотря ни на что?

Как бы там ни было. Стоило отыскать того, кто завладел первым глазом. В этих глазах была скрыта слишком огромная сила, чтобы выпускать их за пределы клана.

Пробираясь по лесу вслед за племянницей, Итачи вскоре заметил далекие очаги чакры. Пятеро шиноби уже засекли Сараду и смыкались вокруг нее кольцом. И с неприятным удивлением Итачи узнал в них членов Корня.

Он притаился, погасил шаринган и скрыл чакру.

Среди них может быть сенсор. Лучше пока держаться поодаль.

Договор с Данзо был лишь на жизнь Саске, но угрозы восстания больше не было. Убийство Сарады и Шисуи не имело смысла. Данзо должен был понимать это, а также и то, что ему этого не простят. Тогда почему пошел на такой риск? Итачи был хорошо осведомлен о том, что происходит в деревне, но информация часто запаздывала, так что сейчас он не до конца понимал, что именно побудило Данзо на такой рискованный шаг.

Он уже успел разработать несколько стратегий, как ему устранить всех пятерых и незаметно расчистить путь племяннице, но Сарада вдруг остановилась. Замерла, озиралась. Испуганно прижалась к стволу дерева. Тоже заметила.

А Корень тем временем перешел в наступление. Сарада спрыгнула с ветки, уворачиваясь от кунаев. И в следующий миг волна ненависти прокатилась по лесу. Настолько мощная, что теневого клона Итачи пробрало до костей.

Что за жуткая чакра?

Итачи встревоженно высунулся из своего укрытия. Вокруг его племянницы разрастался кроваво-красный скелет Сусаноо. Сарада спокойно стояла на земле. Запрокинула голову, рассматривая свою новую технику.

Мангеке!

Неужели она пробудила его только что, после смерти Шисуи? Винила себя в его смерти?

То, что творилось с Сарадой, вызывало у Итачи нешуточное волнение. Помимо Сусаноо Сарада наверняка получила какие-то дополнительные техники, но вот, какие именно?

Первой погибла женщина. Знакомая чакра, Итачи когда-то сражался с ней, давным-давно. Куноичи страшно закричала, схватившись за свою узкоглазую маску, отпрянула на соседнюю ветку и рухнула на землю. Замертво.

Гендзюцу?

Нет, гендзюцу Сарада применила ко второму. Уже не опасаясь, что его обнаружат, Итачи активировал шаринган и уловил свечение очага чакры: мужчина покалечился при падении с высоты, но остался жив. Значит, в первый раз было не гендзюцу.

А третий…

Третьего Сарада поймала и раздавила кулаком Сусаноо. Уверенно и безжалостно. Ни секунды не колеблясь.

У Итачи похолодело внутри.

Когда она научилась убивать настолько… просто?

Сам Итачи убивать не любил и именно поэтому предпочитал гендзюцу: возможность не убивать человека, не калечить, а просто вывести из строя. Сарада же убивала этих людей не просто по нужде, чтобы защититься. Энергетика ее чакры намекала на то, что Сарада убивает, чтобы убивать, а ее жажда убийства просто удачно совпадает с необходимостью пробить себе путь через лес.

Итачи стало больно. Он хотел, чтобы его близкие стали сильны, и к несчастью путь к силе шарингана лежал именно через тьму. Саске должен был пройти этот путь и в конце встретиться с ним, своим старшим братом, а Итачи уж позаботился бы о том, чтобы принять на себя его ненависть, избавить от этого груза раз и навсегда. И, наблюдая за тем, как Сарада расправляется с подчиненными Данзо, Итачи приходил к неутешительному выводу, что она узнала больше, чем ей следовало.

В гибели Шисуи явно был замешан Корень. И жажда убийства Сарады свидетельствовала о том, что сама Сарада прекрасно об этом осведомлена.

«Неужели ты рассказал ей, Шисуи?» — с отчаянием подумал Итачи.

Этим детям, Саске и Сараде… Им нельзя было знать. Они не должны были разведать, что в их бедах замешана деревня, потому что тогда их месть будет направлена на Коноху и…

Мне снова придется выбирать. А я никогда не смогу выбрать твою смерть, Саске.

На что же рассчитывал Шисуи? Не мог же он быть настолько наивен, чтобы рассказать ей всю правду, решив, что эта девочка такая же, как они? Она никогда не была такой же. Сарада приняла их сторону просто потому, что пришла из будущего и знала: мятеж ничем хорошим не закончится. Если бы она родилась в их времени, идеалы клана захватили бы ее с головой. Правильность той Сарады, которую он знал годы назад, просто зашкаливала и придавливала чувство справедливости, дремлющее где-то глубоко на дне ее души. Она могла терпеть унижение и боль, если так было нужно. Если бы он сказал ей, что так надо. Если бы знала, что поставлено на кон.

Но, с точки зрения Учиха, не было никакой высокой цели в том, чтобы вечно мириться с подобным отношением деревни. И Сарада, родись она в прошлом, терпеть несправедливость бы не стала. Она бы сражалась на стороне клана, и, если был бы хоть ничтожный шанс на победу, — цеплялась бы за него так же отчаянно, как и все остальные Учиха.

Сарада не умела мыслить глобально. Для нее имело значение лишь то, что творилось у нее перед носом: друзья и семья, их жизни и благополучие. Она готова была принести себя в жертву ради них, но никогда не избрала бы такой путь, какой избрал он. Более того, Итачи был уверен, что Сарада вряд ли вообще способна была понять, как на такое решился он сам. Она бы даже не стала действовать как Шисуи: не сдала бы клан Третьему, не работала бы на Хокаге, когда соклановцы замышляли мятеж. Потому что это было предательством. А предательство — это неправильно.

Сарада выбирала сторону и прикипала к ней намертво. Не умела держаться особняком. Слишком сомневалась в своих решениях и в себе самой. Ей приходилось вечно выбирать между двух сил, а стать третьей силой, с которой будут считаться прочие, как сделали они с Шисуи, она не могла. И Итачи не был уверен, что этому вообще можно научить.

Тем временем, двое выживших из Корня уже поняли, что к чему, и стали готовить Сараде западню. Если среди них был сенсор, то нежелательного наблюдателя в тылу они уже наверняка почувствовали, но для начала решили разобраться со взбесившейся девочкой.

Один из членов Корня применил дотон, и красное Сусаноо Сарады провалилось под землю. Второй быстро очутился на краю ямы и сложил руки в необычном жесте.

Это не печать, а особая техника клана Яманака. Так вот, кто сенсор.

А шиноби Корня, применивший дотон, тем временем ринулся четко в сторону Итачи.

Уже давно меня вычислили. Решили разделиться. Ладно…

Итачи взлетел на дерево за секунду до того, как из земли вырвались перекрещенные глыбы, чтобы поймать его в ловушку и обездвижить. Член Корня последовал за ним на ветку и обнажил меч, но прямо на него слетелась стая воронов. Мужчина прорубал себе путь сквозь тучу птиц, а Итачи запустил в гущу воронов сюрикены, по четким траекториям, ведущим мимо птиц к телу противника. Затем переместился за спину члена Корня и ударил его ребром ладони в шею. Тот упал без сознания. Птицы разлетелись.

Ощущение жуткой чакры поблизости исчезло. Сенсор спрыгнул в яму, где лежала Сарада.

Это не техника переноса сознания. Он не мог оставлять свое тело беззащитным. Кажется, он просто лишил сознания Сараду. Так значит, Сусаноо от этого не защитит…

Итачи уже понял их тактику. Пользователь Стихии Земли должен был отвлечь или посильно задержать неизвестного наблюдателя, в то время как Яманака успел бы схватить Сараду и убраться подальше отсюда.

Итачи показался на краю ямы. Сенсор, ощутив его присутствие, резко вскинул голову и дернулся, чтобы атаковать, но крепко застрял в гендзюцу. Итачи спокойно рылся в обнаженном сознании шиноби из Яманака. Мужчине казалось, что он все еще сражается, в его воображении вовсю кипел бой. Наконец он понял, что попал в гендзюцу, попробовал развеять его, но Итачи слишком крепко уцепился в сознание своей жертвы и спроецировал в иллюзию образ себя самого.

«Вы оставите в покое Сараду и Саске», — сказала проекция.

Сенсор внимал ему, затаив дыхание. Другого выбора у него не было. Он понял, на кого они наткнулись в лесу. Итачи мог запросто убить его, и хоть шиноби Корня своей жизнью не дорожили, но протянуть подольше было бы полезно для общего дела. Хотя бы для отчета о том, что случилось здесь, в лесу.

Итачи все глубже и глубже зарывался в сознание сенсора и вносил хаос в его воспоминания. Этот парень не вспомнит о Сусаноо. Он расскажет Данзо совсем другую историю. Ту, которую нужно Итачи.

Опытный Яманака сумел бы обнаружить такое вмешательство в сознание и попытаться восстановить все, что запутывал Учиха. Но Итачи был в курсе, что кадровый состав Корня не очень обширен. Он успел поработать на Данзо и имел представление о его организации. И вряд ли клан Яманака был настолько щедр, чтобы пожертвовать двумя своими членами на благо Корня Анбу. Мастер работы с сознанием, скорее всего, был один, и именно в его голове сейчас ковырялся Итачи. Сенсор не сможет распутать этот хаос без посторонней помощи. А помощи ему ждать неоткуда. Корень не станет рисковать своими секретами.

«Я сохраню тебе жизнь с одной лишь целью. Иди к Данзо и передай ему, что я вернулся», — сказала проекция.

Яманака неуверенно кивнул. Он бы и так сообщил обо всем Данзо, но Итачи не хотел, чтобы лидер Корня пронюхал о Мангеке Сарады. Узнает о силе девочки, и вместо того, чтобы затаиться, начнет действовать еще активнее, а теневого клона тут будет уже недостаточно. Нужно дождаться возвращения оригинала.

У сенсора подкосились ноги, и он без сознания повалился на землю.

Итачи спрыгнул в яму, присел на корточки перед неподвижным телом племянницы и убрал с ее лица спутанные черные волосы. На щеках девочки присыхали потеки загустевающей крови. Пряди волос испачкались и немного слиплись. Итачи поправил ей очки и легко провел пальцами по нежной щеке, осторожно, чтобы не задеть кровь. Скользнул на шею, нащупал пульс.

Живая. Снова живая.

Девочка-парадокс.

Ее тело осталось прежним. Волосы были даже чуть короче, чем раньше, но прическу можно и изменить, дело такое.

Что же мне с тобой делать, Сарада?

Итачи с трудом оторвался от живого существа, которое было плотью и кровью его брата и его самого, и выбрался из ямы. Шиноби, пойманный Сарадой в гендзюцу, все так же валялся на земле. Должно быть, слишком сильно ударился головой при падении. Итачи быстрым движением перерезал ему горло, проверил пульс. Обошел все поле боя, убедился, что женщина окончательно мертва. Вернулся к пользователю Стихии Земли, добил и его.

Он отпустил только одного — того, у кого были правильные воспоминания. И пусть убивать Итачи не любил, но сейчас ему не нужны были свидетели.

****

Из небытия Сараду выдернула резкая боль в глазах. Она шевельнулась, попробовала подняться и почувствовала, что дрожит от холода. Вокруг было темно и пахло влажной землей. Сарада села на колени и осмотрелась, щурясь. Что-то неприятно стягивало щеки, будто присохший клей. Она коснулась пальцами щек.

Кровь. Точно, Мангеке.

Сарада вскочила на ноги и пошатнулась. Ноющие глаза понемногу адаптировались к темноте. Она поняла, что стоит на дне квадратной ямы. Папина техника исчезла.

Я… Потеряла сознание? Но вокруг же Корень. Почему я жива? Или я потеряла контроль над собой и не помню…

Сарада понемногу припоминала, что было до того, как она отключилась, и ей становилось страшно. Она не до конца верила, что все это сделала она. Сейчас, когда ее уже не наполняла ярость и та безумная сила, желание убивать как-то унялось. Сарада встряхнула головой и крепко стиснула зубы.

К черту.

Чакры еще было достаточно. Сарада пустила ее на шаринган, подобралась к краю ямы и осторожно выглянула наружу. На земле лежало раздавленное тело с расколовшейся белой маской на лице. Неподалеку еще один труп, брюхом вниз. Ни души в округе.

Было шестеро. Троих я убила. Но где еще трое? Отступили? Не понимаю…

Однако разбираться было некогда. Сарада размазала по грязным щекам выступившие слезы и погасила шаринган. Боль в глазах больше не отрезвляла и не пьянила. Глаза просто пекли, и ее вновь стало затягивать безумие.

Шисуи чувствовал то же, когда вырывал себе последний глаз? А та женщина, которой я… Черт, хватит об этом вспоминать! Хватит!

Она одним прыжком взлетела на дерево. Сарада прыгала с ветки на ветку и с трудом сохраняла контроль над телом. Колени дрожали, мышцы болели. После тренировок с Саске, какими бы жесткими они ни были, ничто так не болело, как сейчас.

Это последствия той папиной техники? Тогда как папа в будущем… С такой легкостью…

Теряясь в догадках и прогоняя из головы безумные мысли, Сарада выбралась из лесу. Было уже темно. Безлюдные рощицы сменились такими же необитаемыми улицами окраины.

«Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, папа!»— в панике думала Сарада.

Чем ближе она подбиралась к центру деревни, тем больше народу встречалось на улицах. Сарада гадала, сколько же она пролежала в той яме? Когда она уходила с обрыва, было еще относительно светло.

Она натыкалась плечами на людей, на нее ворчали и ругались, но она с такой скоростью неслась домой, что ругань не достигала ее слуха. Легкие сводило от быстрого бега, горло обжигало прохладным вечерним воздухом.

Сарада остановилась передохнуть. Из земли к стене ближайшего дома тянулась широкая металлическая труба, около метра в диаметре, изогнутая под прямым углом, и рядом еще целый сноп других, тонких. В трубах что-то шумно гудело.

Вдруг какая-то тень с силой швырнула Сараду на стену. Она задохнулась от удара спиной.

Корень?!

Небо покраснело. Улица потеряла свои естественные вечерние краски и стала какой-то грязно-серой. Отовсюду слетались вороны. Они закружились в вихре перед Сарадой, черные крылья сливались в длинный плащ с красными облаками. Вспыхнул шаринган. В полумраке проступили очертания до боли знакомого лица.

— Дядя… — выдохнула Сарада.

Машинально, не задумываясь. Как она ни пыталась изгнать из памяти это проклятое слово, в которое в свое время вкладывала столько любви, оно все равно вырвалось само собой. Сарада догадывалась, что жить ей осталось недолго. Как и предрекал Шисуи, Итачи вернулся. Черт знает зачем, может, и для того, чтобы забрать ее глаза?

Сараде казалось, что стоит увидеть лицо дяди вновь, и она умрет от страха. И правда, при виде Итачи ее охватил ужас, но, к ее же удивлению, не настолько дикий, как она ожидала. После пережитого за этот вечер уже не оставалось душевных сил бояться, да и видела она вещи настолько страшные, что Итачи просто вписался во все это, как будто только его и не хватало для полной картины ада.

Сарада вдруг подумала, что лучше пускай ее убьет Итачи. Погибнуть от рук кого-то из Учиха все-таки более благородная смерть, чем пойти на органы для Данзо.

А, кроме того, она ощущала любопытство.

«Никто в деревне не знает настоящего Итачи. Все, что ты услышишь о нем, не более чем слухи...»

Шисуи умер, но его голос продолжать нашептывать Сараде те же слова, что говорил когда-то при жизни.

«Перестань бояться. Хочешь узнать Итачи — взгляни на него своими глазами...»

Сарада испуганно глядела в шаринган дяди.

Что ты имел в виду, Шисуи-сан? Вот я смотрю на него. Смотрю и ничего не вижу.

Все это уже было когда-то давным-давно в арке у ночлежки: она и Итачи, совсем еще юный.

История повторялась.