Паук

Глава 19.

Наоми Холлберг едет по мощёной тропе через лес Урсвик. Час назад её напарнику пришлось вернуться домой ухаживать за больным ребёнком, и с тех пор она одна в патрульной машине.

Она приняла вызов из регионального управления, устроившись на глухой улице в Чисте, примерно в пятнадцати километрах к северу от центра Стокгольма. Она наблюдала за молодым человеком, прислонившимся к стене дома под сырой лестницей. Его лицо было покрыто язвами, губы дрожали, пока он грел героин на погнутой ложке. У его ног пожилая женщина задремала на сплющенной картонной коробке.

Мужчина обжёгся о зажигалку и только успел уронить её на землю, когда включилась рация. Срочный вызов первой категории. Она отреагировала и поехала в сторону Кюмлинге, а диспетчер сообщил странные детали вызова.

Наоми сворачивает на гравийную дорожку и прибавляет скорость. Деревья мелькают по сторонам.

В зеркале заднего вида она видит поднимающееся за машиной облако пыли.

Диспетчер приказал ей принять все меры предосторожности и установить шипованную ленту поперёк дороги с другой стороны заброшенной станции метро. Ещё четыре машины уже в пути, но она прибудет первой.

«Первая и одна» — не лучшая комбинация, думает она.

Она вспоминает день, когда тренер по футболу стянул с неё нижнее бельё, и она затряслась от страха. Кто знает, что могло бы случиться, если бы через минуту во дворе не послышались голоса других девушек.

Вспоминает своё двадцатилетие: они с сестрой решили отпраздновать, она приехала пораньше, и дверь открыл новый парень сестры. Он впустил её, дал таблетку, а очнулась она уже в реанимации.

Наоми выключает сирену, тормозит и останавливается у шлагбаума, перекрывающего дорогу. Выходит из машины, подбегает, отпирает замок и поднимает перекладину. Смотрит, как та падает на зелёные контейнеры, затем садится обратно и продолжает путь по ухабистой лесной дороге, идущей параллельно линиям метро.

Подвеска гремит и стонет под ней, кусты скребут по дверям.

Увидев среди деревьев бетонное здание, она останавливается и глушит двигатель.

Раньше ей не приходилось пользоваться шипованной лентой, но примерно она помнит, что делать. Сначала нужно перетащить на обочину тяжёлый металлический ящик, затем протянуть выдвижную ленту с шипами поперёк дороги.

«Просто сделай это», — говорит она себе.

С тяжестью тревоги в животе Наоми выходит из машины, открывает багажник и надевает бронежилет. Только сейчас она замечает, что ящик исчез.

Она докладывает в управление, и оператор отвечает, что это неважно, коллеги уже подъезжают с другой стороны.

— Ждите подкрепления, — говорит голос.

Наоми поправляет ремни жилета и идёт дальше по лесной дороге. В лучах утреннего солнца из травы тонкими струйками поднимается туман. Поезда метро, один за другим, с грохотом пролетают мимо станции, не останавливаясь.

С тех пор, как строители сорок лет назад бросили объект, здесь ничего не изменилось: голый бетонный каркас, без лифтов, эскалаторов и турникетов.

«В Кюмлинге сходят только мёртвые», — так говорят. Это отсылка к городской легенде о серебристом поезде с трупами, который по ночам ползёт по стокгольмскому метро. В большинстве версий молодой девушке случайно приходится сесть в этот поезд после ночных гуляний. Позже её находят в Кюмлинге с перерезанным горлом — или в ещё худшем состоянии.

Наоми останавливается и вынимает пистолет из кобуры. Она держит его перед собой, не спуская глаз с поблёскивающего металла, пальцев, сомкнувшихся на рукояти, и бледных ногтей. В лесу тихо, туман клубится над папоротниками, струится через подлесок и обвивается вокруг берёзового ствола.

Золотистый утренний свет омывает неотделанный бетон здания станции.

Как во сне, Наоми пробирается к дыре в высоком заборе из колючей проволоки.

Через тридцать минут её смена закончится, и как только появятся коллеги, она поедет домой, поспит несколько часов, а потом закажет пиццу и съест её в постели, глядя телевизор.

Она продирается сквозь высокие сорняки, поднимается по насыпи и переходит пути. Затем поднимается на платформу и заглядывает в крытую часть станции.

Странно не видеть обычного оснащения: табло, рекламы.

В лужах на голом бетонном полу блестит дождевая вода.

Единственные звуки — негромкое электрическое гудение, щёлканье реле и эхо собственных шагов, блуждающее по стенам. Наоми направляется к лестнице, ведущей в кассовый зал. Дверь перед ней покрыта граффити и напоминает вход в «комнату ужасов» на ярмарке.

Она почти забывает, зачем её сюда вызвали, когда замечает движение в глубине платформы, за перегородкой.

Руки дрожат; она снимает пистолет с предохранителя и отходит в сторону, чтобы лучше заглянуть за угол.

Пути слева начинают вибрировать.

Вода в лужах вздрагивает.

Пыль и грязь взметаются с бетона.

Наоми отходит на самый край платформы и поднимает пистолет как раз в тот момент, когда мимо с оглушительным грохотом проносится поезд. За перегородкой в воздух взлетает лист серого пластика.

Сквозняк от поезда развевает ей волосы на лицо, и она в панике едва не нажимает на спуск.

Вернер Занден сидит на верхней полке в сауне. Кожа у него скользкая от пота, волосы так нагрелись, что к ним страшно прикасаться.

Фургон на лесной тропе принадлежал мужчине, который был занят установкой контрольных пунктов к предстоящим соревнованиям по ориентированию. Вернер остановился, перекинулся с ним парой фраз и заметил, что вся поляна рядом усыпана окровавленными перьями.

В сауне стало так жарко, что он едва дышит. Вернер спускается и открывает дверь. Пар окутывает тело. Лицо и плечи горят, пот стекает по груди и животу. Он надевает очки, смотрит на время, надевает обручальное кольцо и выходит из раздевалки.

Он любит неспешно бродить по бане, впитывая атмосферу: идёт вдоль ряда кабинок, выходящих во внутренний двор, спускается по лестнице и проходит между соснами и рододендронами внизу. Всё ещё раскалённый, он выходит в утренний воздух и смотрит на спокойную гладь залива. Замирает на мгновение, впитывая вид.

Широкая лестница, ведущая к воде, зажата между двумя массивными башнями с ванильными фасадами и трамплинами.

От женской раздевалки доносится крик чаек.

По табличке у кассы видно: вчера вода была пятнадцать градусов.

Вернер спускается по ступеням и заходит по щиколотку, круги от ног расползаются по поверхности, затем он ныряет.

Когда понимает, что всё ещё в очках, уже поздно. Они слетают, кувыркаются и исчезают в темноте среди пузырьков.

С фырканьем вынырнув, Вернер плывёт к белым буям и поворачивает обратно.

Он чувствует, как эндорфины пульсируют в теле, когда входит и запирает за собой стеклянные двери. Принимает душ, вытирается, переодевается в повседневные брюки, белую хлопчатобумажную рубашку и сандалии. Ему не терпится выпить утренний кофе и приготовить Майе завтрак.

Скрипучая дверь раздевалки захлопывается за ним. Он идёт вдоль длинного ряда синих дверей, к холлу, мимо кассы к запертой двери на улицу.

Без очков нелегко сразу попасть ключом в замочную скважину.

Земля усыпана коричневыми иглами и шишками, а среди стволов высоких сосен маленькая пристань кажется всего лишь расплывчатым белым силуэтом.

Вернер оборачивается и щурится, глядя на пикап в дальнем конце парковки. Где‑то рядом хрустит сухая ветка; он всматривается в опушку, пытаясь сфокусировать взгляд. Замечает неясную фигуру у одного из стволов и с раздражением думает, что это, наверное, опять тот странный человечек из супермаркета, собирающий мусор.

Он только начинает пробираться к тропинке, как у себя за спиной слышит торопливые шаги. Резко оборачивается в тот миг, когда в воздухе раздаётся выстрел.

Он чувствует жгучую боль в руке и видит, как сгорбленная размытая фигура отпрыгивает в сторону.

Где‑то позади щёлкает пистолет. Видимо, следующий патрон перекосило.

Безжалостно моргая, Вернер пытается осмыслить происходящее. Первый выстрел пришёлся в правое плечо, понимает он. Боль не сильнее судороги, но он чувствует, как горячая кровь стекает по руке и ноге, наполняет сандалии, и от этого у него кружится голова.

Пистолет щёлкает ещё раз, и Вернер, развернувшись, бросается назад к главному входу, на бегу выдёргивает ключ и дрожащими руками отпирает дверь.

Шаги второго человека стремительно приближаются по парковке. Вернеру удаётся распахнуть дверь, вырвать ключ, вбежать внутрь и захлопнуть за собой.

Раздаётся громкий треск, щепки дерева разлетаются по полу — кто‑то снаружи разбивает дверь вдребезги.

Вернер пятится к старой билетной кассе, ударяясь затылком о стекло. Потом разворачивается и бежит по галерее с раздевалками.

Спрятаться негде.

Ноги дрожат, он останавливается у одной из дальних дверей, проскальзывает внутрь и запирается.

Кто‑то же должен был услышать выстрелы?

Он снимает рюкзак и ставит его на скамью, лихорадочно шарит по карманам в поисках телефона. В этот момент он слышит, как дальше по ряду открывается одна из дверей.