Паук

Глава 37.

Керосиновая лампа роняет осколочный свет по комнате. Маленькие отблески колышутся на бетонных стенах и пластиковом полу. Воздух пропитан запахом опиума и рвоты. Лайла закрывает крышку контейнера и ставит его в холодильник.

Йона подходит к мужчине на диване-кровати, смотрит на его спокойное лицо и лёгонько толкает.

— Вам нужно уйти.

— А? — бормочет мужчина.

— Вам нужно уйти. Прямо сейчас — говорит Йона и толкает его сильнее.

— Идите к чёрту.

Мужчина устало моргает и закрывает глаза. Йона хватает его за плечо одной рукой, другой — за шею и поднимает на ноги.

— Эй, что вы, чёрт возьмите, делаете?

Ноги у мужчины подкашиваются, но Йона удерживает его.

— Я полицейский. Но отпущу вас с предупреждением, если вы уйдёте немедленно.

Он тащит его через комнату. Мужчина не твердо стоит на ногах, останавливается, хватается за живот и сплёвывает на пол.

— Мне нужна минута, — стонет он.

Йона не отвечает. Он идёт дальше, к двери, открывает её и выталкивает мужчину наружу. Тот спотыкается о мусорный мешок и падает на лестницу.

— Серьёзно, что с вами, чёрт возьми, случилось?

Йона сдёргивает с крючка его куртку, бросает её ему и с грохотом захлопывает дверь. Потом возвращается к дивану-кровати.

Лайла снимает очки, оборачивается и спокойно смотрит на него.

— Так вот как всё будет, да? — спрашивает она.

— Извините. Мне просто нужно подумать. Мне о многом нужно подумать.

— Думаете, дым поможет?

Йона поднимает с пола полотенце и вытирает рвоту с брезента. Потом переворачивает влажную вельветовую подушку и ложится.

— У вас важная работа, — говорит она.

— Я больше не знаю. Не могу. Такое чувство, будто я ничего не понимаю…

— У вас нет никого, кто мог бы утешить вас?

Ответа нет. Лайла шаркающей походкой подходит к холодильнику и достаёт небольшой свёрток. Она отодвигает стул от стола и садится. В мерцающем свете масляной лампы она разворачивает плёнку с тёмного опиум-сырца и отщипывает маленький кусочек.

— Вы всё ещё на пути в бездну, — говорит она, катая липкий шарик опиума между большим и указательным пальцами.

— Я представляю это как песочные часы.

— Это неплохо. Но только если вы сможете сами перевернуть их, когда песок кончится.

Она насаживает шарик на закопчённую иглу и держит её в пламени над верхушкой лампы. Когда опиум вот-вот расплавится, она размазывает его тонкой плёнкой по отверстию в чашке трубки. Потом прикрепляет мундштук, наклоняется и протягивает трубку Йоне.

— Вы накрасили ногти, — говорит она.

Опиум начинает потрескивать, когда Йона держит трубку над огнём. Раздаётся булькающий звук, пока он вдыхает тёплый дым.

Ощущение наслаждения приходит мгновенно. Оно настолько сильное, всепоглощающее, что на глаза наворачиваются слёзы.

Тело постепенно расслабляется. Суровое лицо Лайлы преображается, становится вдруг гораздо красивее. Йона тут же понимает, что его конфликт с Валерией разрешится просто замечательно.

Тонкая струйка дыма поднимается к потолку в мягком свете.

Йона снова подносит чашу к лампе, наполняет лёгкие и улыбается.

Лайла наблюдает за ним.

Он ловит себя на мысли о глазах Валерии в ресторане. Вдыхает остатки сладкого дыма, закрывает глаза и откидывается на подушку.

Серебряное ожерелье, подаренное одним из сыновей, лежит снаружи, поверх платья. Она сжимает его тонкими пальцами и опускает обратно, между грудей. Йона чувствует, как Лайла выхватывает трубку из его ослабевших рук и кладёт её на столик, скручивая новый шарик опиума.

Сначала он не понимает, откуда взялись мысли о Якове Фаустере. Потом вспоминает безумный взгляд Саги, когда она повторяла имена трёх серийных убийц. До ареста немца пресса называла его «Берлинским серебряных дел мастером». Первую известную жертву нашли на железнодорожных путях на окраине города — глаза выжжены расплавленным серебром.

У Йоны нет сил подняться, но он знает: ему нужно вернуться на станцию и выяснить, есть ли связь между серебряных дел мастером и тем, что убийца использует оловянные фигурки.

Лайла нагревает над лампой следующий шарик опиума.

— Подождите, — шепчет он.

Она размазывает шарик над отверстием, осторожно вытаскивает иглу и протягивает ему трубку. Он берёт её, согревает в пальцах, вставляет мундштук в рот и вдыхает дым.

Прилив накрывает его. Он приподнимается и оглядывает тёмную комнату.

Прищурившись, Йона думает, что осколочный свет лампы похож на сотни золотых бабочек.

Он уже не помнит, почему должен уходить, но возвращает трубку Лайле и поднимается на нетвёрдые ноги.

Пластиковый лист на полу под ним мерцает, как вода. Йона, отмахиваясь, пробирается к двери сквозь рой порхающих бабочек. Пошатывается, опрокидывает гладильную доску.

Он наклоняется, достаёт шарф из ящика для находок и знает, что скоро начнёт дрожать.

Лайла открывает дверь и молча выпускает его на лестничную клетку.

Йона держится за поручень, на мгновение замирает с закрытыми глазами. Потом поднимается по лестнице и выходит в прохладный вечерний воздух.

Он всё ещё сжимает в руке розово-золотой шарф и не замечает, как тот волочится за ним.

Земля под ним словно превращается в карусель. Многоэтажные дома проносятся мимо, прежде чем он успевает сосредоточиться хотя бы на одном.

Действие опиума всё ещё нарастает.

К тому времени, как он добирается до пешеходной площади у супермаркета и ювелирного магазина, усталость становится почти невыносимой.

Смутные мысли об оловянных фигурках и берлинском серебрянике — вот всё, что толкает его вперёд.

Над входом в метро в воздухе кричат чайки.

Йона останавливается, опирается на мусорный бак. Он думает, что не помешало бы прилечь у стены.

С усилием он снова пускается в путь и садится, лишь когда добирается до скамейки у «Макдоналдса». Падает на бок, накидывает на себя шарф и закрывает глаза.

В мечтах он и Валерия готовятся к летнему празднику в её саду. Они накрывают стол изысканным фарфором, полевыми цветами и изящными рюмочками для шнапса.

Звук голосов и смеха вытаскивает его на поверхность, но сил открыть глаза нет. Он чувствует, как кто-то выдёргивает из-под него шарф и говорит что-то о том, какой он сексуальный.

— Посмотрите на его ногти.

— Я слышал, на прошлой неделе у школы в Веллингбю какой-то тип щупал такого же старого извращенца.

— Эй, вы не спите? Хотите заняться оральным сексом?

Йона чувствует, как один из мужчин прижимает подошву ботинка к его щеке.

— Уходите. Эй, старик, исчезните.

Он ощущает жгучую боль в бедре, а когда открывает глаза, видит молодого мужчину с занесённой серебристой бейсбольной битой. Но сил подняться у него всё ещё нет.

Один из них подходит ближе и выливает Йоне в лицо пиво.

Йоне удаётся сесть и увидеть, как мужчина с битой приближается. Он думает, что должен закрыться руками, но ничего не успевает сделать. Бита с силой врезается ему в щёку, и он валится на землю перед скамейкой.

Он чувствует удары ногами и кулаками. Слышит взволнованный женский голос: она кричит, что вызвала полицию.

Мужчины убегают, смеясь и переговариваясь друг с другом.

Женщина помогает Йоне подняться. Ей не больше двадцати, у неё густые чёрные брови и красная бинди на лбу.

— Вам вызвать скорую помощь? — спрашивает она.

— Нет, я в порядке, но спасибо, — отвечает он, вытирая кровь и пиво с лица.

— Вы уверены?

— Да.

— Ненавижу этих идиотов, — бормочет она и бросает быстрый взгляд в сторону церкви.