Паук

Глава 22.

В большом конференц‑зале вокзала Манвир, Грета, Йона, Сага и Петтер собрались на спешно созванную встречу с Морганом Мальмстрёмом, исполняющим обязанности главы «Управления по борьбе с преступностью».

Моргану за сорок. У него мальчишеское лицо, белые зубы и непринуждённая манера поведения.

Манвир деловым тоном пересказывает всё, что им известно о сцене в бане, остальные молча слушают, опустив глаза. Он продолжает, пока не слышит, как Грета всхлипывает.

— Извините, просто это так расстраивает, — говорит она, вытирая щёки. — Я знаю... Вернер... я знаю, Майя, я не могу поверить, что это происходит.

— Может, нам стоит сделать перерыв?

— Нет, не ради меня. Продолжайте, пожалуйста, — говорит она, беря протянутую ей салфетку.

Солнечный свет проникает в комнату через ряд низких окон и ярко очерчивает серьёзное лицо Йоны. Он сидит совершенно неподвижно, сложив руки на столе, и слушает Манвира.

— Загадка казалась неразрешимой, — тихо говорит Сага. — И теперь это уже не имеет значения, но мы с Йоной немного покопались...

— Что? — спрашивает Манвир.

— Мы разгадали загадку, — говорит Йона.

— Правда?

— Сверху мужская купальня в Сальтшёбадене похожа на большую букву «А». Достаточно было посмотреть спутниковые снимки — объясняет он.

Торбен Грут, архитектор Олимпийского стадиона в Стокгольме, спроектировал купальню так, чтобы вершина буквы «А» была обращена к морю, а её «ножки» уходили в воду.

— Вот на это и намекал платок с вышитой буквой «А», — говорит Сага.

— Значит, мы снова слишком медлили? — спрашивает Манвир.

— Думаю, в будущем нам следует исходить из того, что все загадки можно разгадать, — продолжает Йона. — Но я не уверен, хорошо ли у нас это получается.

— Почему? Потому что, если мы так поступим, это будет словно одобрение его правил игры? — спрашивает Грета.

— Просто мысль, — говорит он.

— Я посмотрел, во что была завёрнута вторая статуэтка, — говорит Петтер, откашлявшись. — Как мы и подозревали, это часть крестильного платья церкви Марии Магдалины, которое там выдают напрокат.

— Вы были там? — спрашивает Манвир.

— Только что вернулся. Платье исчезло из офиса на Санкт‑Паульсгатан на прошлой неделе. Дорогу только что прочесали, но я оцепил всё место и вызвал криминалистов.

— Хорошо, — говорит Йона.

— Пока что мы обнаружили одну белую гильзу и три обычных в купальне, — говорит Манвир. — Значит, мы имеем дело либо с двумя разными пистолетами, либо он зарядил один белый патрон, а остальные — обычными.

— По одной белой пуле на каждую жертву, — говорит Грета.

— То есть вы считаете, что эти четыре убийства — первые в серии из девяти? — подытоживает Морган, почесав лоб.

— Да.

— Почему девять?

Йона и Валерия сидят за небольшим столиком у окна в итальянском ресторане «Ун Пока» на Карлавэген. Длинные шторы колышутся, когда официант приносит им закуски — свежую пасту с трюфелями.

— Ты не надел часы, — говорит она, поднося вилку ко рту.

— Нет, не смог их найти вчера.

— Странно.

— Найдутся.

На Валерии платье сливового цвета, вьющиеся волосы собраны в свободный хвост.

Она делает глоток вина и вытирает рот тыльной стороной ладони.

Йона, разглядывая её через стол, вспоминает недавнюю встречу, которая закончилась наставлением исполняющего обязанности начальника.

— День был тяжёлым, поэтому я хочу, чтобы вы все пошли домой и немного отдохнули, — сказал Морган Мальмстрём, указывая на фотографии и коробки на столе. — Конечно, мы продолжим расследование, насколько это возможно, но не думаю, что сможем остановить преступника до прибытия следующей статуэтки.

— Думаю, я ещё какое‑то время поработаю, — сказала Сага.

— Это ужасно, но вам, по сути, нечего делать, — ответил Морган. — Лучше, как следует отдохните, пока он не сделает свой следующий ход. Техники, лаборатория и патологоанатом будут работать всю ночь, а ещё у нас под наблюдением квартира Саги, наша почта и её бывшее рабочее место.

Йона знает, что они с Сагой именно там, где убийца хочет их видеть. Преступник общается с ними, и им нужно найти способ заглянуть за угол, чтобы разглядеть то, что им видеть не положено.

После окончания встречи он позвонил Валерии, и они договорились встретиться в «Ун Пока» в восемь.

Сначала он отправился домой, в свою квартиру в «Корнер‑Хаус», принял душ и надел чистые боксёры. Затем выпил два стакана свежевыжатого апельсинового сока и встал у окна, глядя на город.

Йона оделся и достал кольцо, которое хранил в оружейном шкафу, и минуту разглядывал его: полированная платина с безупречным бриллиантом примерно в 2 карата. Он берёт кольцо с собой, когда едет к Валерии, но пока не может заставить себя сделать ей предложение. Он знает, что сначала должен рассказать ей о своей тайне.

Его нечасто тянет «под воду», но после первого рецидива, последовавшего за смертью Юрека, он раз десять ходил к Лайле, чтобы покурить опиум.

— О чём ты думаешь? — с улыбкой спрашивает Валерия.

— Ни о чём, — бормочет он.

Он чувствует, как она ищет его взгляд, но старается сопротивляться. Она всегда словно читает его мысли, а сейчас он не чувствует себя готовым к этому.

— В самом деле?

— Извини.

— Думаю, это хорошее правило — не рассказывать мне о своих делах, пока они не будут закрыты, — говорит она. — Но не думай, что ты должен делать это ради меня. Если хочешь поговорить, я с радостью выслушаю. Ты можешь рассказать мне всё, что угодно, ты же знаешь.

— Спасибо.

Она ждёт продолжения, пока официант убирает их тарелки.

— Всё это из‑за Юрека Вальтера, — тихо говорит он. — Из‑за того, что случилось на крыше, когда я...

Он замолкает и смотрит на стол. Как ему объяснить, что теперь он другой человек, что в тот день в него проникло что‑то опасное? Что в нём укоренилась тьма?

— У тебя снова был спор с Люми? — мягко спрашивает она.

— Нет, дело во мне.

— Ты думаешь, что перешел черту? — спрашивает она.

— Но при этом я всё ещё уверен, что поступил правильно.

— И именно это тебя беспокоит. Не только то, что ты перешел черту, но и то, что до сих пор считаешь это правильным решением.

— Более или менее...

Он снова замолкает, когда официант ставит перед ними две тарелки ризотто со спаржей.

— И что ты об этом думаешь? — спрашивает она, когда официант уходит.

— Прости, что говорю о таких скучных вещах, но...

— Это не скучно.

— В тот день, на крыше... После цитаты Ницше, которая на самом деле была просто доской, на которой он хотел написать свои последние слова, он что‑то прошептал.

— И ты с тех пор не можешь об этом забыть? — добавляет она.

— Да.

— Скажи мне, — тихо просит Валерия.

— Я не могу, я не хочу повторять его слова... Он сказал это сразу после того, как меня охватило желание столкнуть его с края. Прямо перед тем, как я это сделал. Чтобы у меня не было времени передумать.

— У меня мурашки по коже, — шепчет она.

Лицо Валерии бледнеет, тёмные глаза становятся серьёзными.

Йона делает глоток вина. Он стал частью жестокой орбиты Юрека. Теперь, после этого шёпота, остановить превращение невозможно. Он станет таким же, как Юрек: тем, кто отвергает жизнь, не верит в достоинство других и заботится лишь о собственных тёмных планах.

— Ты его остановил, и он не отвечает за тебя, — говорит Валерия, глядя ему в глаза.

— Нет...

Она ставит бокал, наклоняется вперёд и касается его руки.

— Я знаю, его слова запали тебе в душу, — продолжает она, снова понижая голос. — Ты носишь этот момент в себе, и именно поэтому решаешь заглушить себя всякий раз, когда чувствуешь себя в ловушке.

Йона отдёргивает руку.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он холодным голосом.

— Ты рассердился?

Он игнорирует её вопрос, съедает ещё ложку ризотто и смотрит в окно, чтобы не встречаться с ней взглядом.

— Йона, что случилось?

— Ничего, я просто устал.

— Ты хотел мне сказать. По‑своему — говорит она.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Старую наркоманку не обманешь. Я сразу это заметила. По твоей манере говорить, по зрачкам, по вялому взгляду.

— Я принимаю топирамат от мигрени, — резко говорит он.

— Я бы тоже так сказала, — отвечает она с лёгкой улыбкой.

— Хорошо, но я хотел рассказать тебе кое‑что важное для меня, — говорит он, откладывая приборы.

— Я слушаю.

Йона качает головой и достаёт телефон. Смотрит на экран, затем подзывает официанта и просит счёт.

— Не будьте таким, — умоляет его Валерия.

— Мне нужно вернуться к работе.

Он чувствует на себе её взгляд, достаёт кредитную карту и объясняет официантке, что, к сожалению, на работе возникли проблемы и его спутница закончит ужин тогда, когда ей удобнее.

Затем он встаёт и выходит из ресторана. Не говоря ни слова и даже не оглянувшись на Валерию, он выходит на улицу и направляется к ближайшей станции метро.

Тротуар тёмный и пустой, его шаги эхом разносятся между высотными зданиями. Йона не понимает, почему его так тревожит то, что Валерия видела его попытки скрыть свою зависимость и ничего не сказала.

Ему становится стыдно. Так стыдно, что он инстинктивно всё отрицает, как ребёнок, — и она тоже это понимает и почти вынуждает его признаться.

Он достаёт телефон и звонит Лайле, чтобы сказать, что будет через полчаса. Она пытается его отговорить, предупреждает, что он слишком часто к ней ходит, но он бросает трубку на полуслове.

На стене магазина он замечает старый плакат с призывом соблюдать дистанцию в два метра.

Проходя мимо витрины, Йона видит своё отражение и вспоминает тёплый, умоляющий взгляд Валерии, когда она просила его не уходить.

Дойдя до входа на станцию Родмансгатан, он останавливается, разворачивается и бежит обратно в ресторан, по пути вынимая кольцо. Их столик уже пуст. Он спешит назад на улицу и звонит Валерии, но она не берёт трубку.

Он пытается ещё раз, но сдаётся.

Йона идёт домой по Лунтмакаргатан, мимо бездомных, спящих у каждого служебного входа. У ворот позади «Альберт Бонньерс фёрлаг» курит мужчина: светящийся кончик сигареты освещает ему нижнюю часть носа. Женщина копается металлическим прутом в контейнере для сбора стекла.

Йона останавливается у своего дома, вводит код, открывает дверь и входит в лифт.

Лифт тихо жужжит, поднимая его на одиннадцатый этаж.

Выйдя в коридор, он видит, что дверь в его квартиру приоткрыта, и в нём мелькает надежда, что Валерия, возможно, зашла к нему, хотя в глубине души он знает, что это не так.

За спиной раздаётся всасывающий звук. Лифт уходит вниз.

Йона вынимает из кобуры свой «Кольт Комбат», снимает с предохранителя, открывает дверь и внимательно прислушивается.

Он ничего не слышит.

Йона входит, поворачивая пистолет вправо. Запирает за собой дверь и идёт в спальню, быстро обходит кровать, открывает дверцы шкафа, затем возвращается в коридор и проверяет ванную.

Он слышит тихое тиканье.

Йона быстро проходит через гостиную, сворачивает на кухню, чтобы убедиться, что и там пусто.

Он убирает пистолет в кобуру и подходит к обеденному столу.

Его блокнот лежит не на той стороне от компьютера. Страницы тихо шелестят в тёплом воздухе, поднимающемся из латунных вентиляционных решёток в полу.