Паук

Глава 29.

С утра Йона не успел побриться, и на щеках у него лёгкая щетина.

Солнце медленно плывёт по небу, пока он сидит в кабинете рядом с комнатой для допросов. Лучи наконец пробиваются сквозь пыльное окно, и тень от ручки в пластиковом стаканчике из «Леголенда» извивается по столу.

Он чувствует, как вспышка боли вырывается из глаза, уходит глубоко в мозг и тут же гаснет.

Много лет назад Йона получил травму головы, когда рядом с ним взорвался автомобиль. С тех пор у него атипичная кластерная мигрень. Когда случаются сильные приступы, боль бывает настолько ужасной, что он теряет сознание.

С последнего серьёзного приступа прошло много времени, и он перестал принимать профилактическое лекарство — «Топимакс» от эпилепсии, — потому что от него он постоянно чувствовал себя уставшим. Но в последние недели предвестники мигрени снова участились. Йона поднимается и закрывает жалюзи, поворачивая ламели так, чтобы отсечь дневной свет. Изображение на экране телевизора становится чуть чётче, хотя солнце всё равно отсвечивает в стекле.

Через первую камеру он видит стол, пустой стул и стену. Саги в кадре нет, но слышно, как её ручка скребёт по бумаге.

В воздухе ещё держится запах кунжутного масла после обеда.

Первый допрос Сюзанны Хьельм — причины их визита в ретрит — должен начаться с минуты на минуту. Йона ждёт этого почти двадцать два часа и уже сбился со счёта, сколько раз его взгляд обежал комнату по кругу: синие папки на полках, стол и стационарный телефон, компьютер и стопки дел, засаленное меню тайского ресторана на доске объявлений.

— Она идёт, — говорит Сага в микрофон.

Сюзанну Хьельм ведут двое охранников.

Сага и Йона заранее обсудили стратегию и решили, что нет смысла тратить время, пытаясь добиться признания в убийстве Люка. Сюзанну признают виновной в его смерти независимо от её показаний. Вместо этого они намерены склонить её к разговору о Юреке Вальтере. Если Сюзанна причастна к убийствам Марго, Северина, Саймона и Вернера, то Юрек Вальтер — незавершённая глава в её душе, ключ к пониманию, почему она делала то, что делала.

Ни один из них не уверен, что именно Сюзанна — тот серийный убийца, которого они ищут. Но вполне возможно, что она его сообщница. Она считает государство своим врагом, чувствует себя преследуемой полицией и больше всего на свете ненавидит Йону Линну.

Охранники вводят Сюзанну в комнату для допросов. На ней свободная тюремная униформа с мешковатыми коленями и потёртыми манжетами.

Дежурный просит Сагу расписаться в журнале и пропускает внутрь адвоката Сюзанны — женщину средних лет с коротким носом, крупными очками и широким ртом.

Сюзанна тяжело вздыхает и опускает взгляд на руки, лежащие на столе. Татуированная кожа на её шее отливает сине‑зелёным, две косы свободно лежат на плечах.

«У неё красивое лицо», — думает Сага. Нетрудно представить её на школьных фотографиях: яркий взгляд, нежная улыбка. Одна из самых симпатичных девочек в классе, хорошистка, в нарядной новой одежде.

Но на лице сегодняшней Сюзанны — застарелая горечь, под бледно‑карими глазами мешки, по линии роста волос шелушится кожа.

Когда Йона арестовал её во второй раз, она сидела в одной из крошечных камер здания ашрама. Он надел на неё наручники и сфотографировал: кровь на лице, облупившаяся краска на рукояти топора, отпечатавшаяся на её правой ладони. Она всё бормотала, что ещё не закончила с ним.

— В тридцать пять лет вы были врачом‑специалистом с двумя дипломами, — начинает Сага. — У вас была высокооплачиваемая работа, вы пятнадцать лет были замужем за Микаэлем. У вас две дочери и большой хороший дом. Ни судимостей, ни проблем с кредитной историей, ни штрафов за парковку. Ничего.

— Акт первый, — бормочет Сюзанна, не поднимая глаз.

— А во втором акте? Вы стали убийцей, застрелили полицейского и провели годы в тюрьме… А теперь ещё один полицейский мёртв. Люк Ларссон. Он умер почти сразу от удара топором по голове.

— Сюзанна, — говорит адвокат, поднимая руку. — Я просто хочу напомнить вам, что на данном этапе вы не обязаны отвечать ни на какие вопросы. Помните, о чём я просил вас подумать, когда мы говорили по телефону.

— Просто не торопитесь и расскажите мне, что произошло, своими словами, — невозмутимо продолжает Сага.

— Я пошла за топором в сарай, чтобы срубить засохшую берёзу, и… — начинает Сюзанна.

— Сюзанна, — с мягкой улыбкой прерывает её адвокат.

— Что? — резко бросает та, вскинув раздражённый взгляд.

— Мы уже говорили об этом. Вам не стоит делать никаких признаний или…

— Какая разница?

— Если вы хотите, чтобы я вас защищала, мне нужно, чтобы вы меня слушали.

— Мне всё равно дадут пожизненное, — говорит Сюзанна, снова поворачиваясь к Саге. — Я видела, как полицейский подглядывал в наш ашрам во время одного из самых интимных наших ритуалов… Ни капли уважения. Ничего. Он вломился в наш мир и превратил всю нашу духовность и любовь в чёртово пип‑шоу.

— Понимаю, — говорит Сага.

— Как будто тёмное стекло треснуло, — продолжает Сюзанна. — Прямо здесь, за моими глазами, в мозгу.

— Сюзанна признаёт, что была там, но не… — начинает адвокат.

— Всё, о чём я могла думать, — что он должен умереть, — неумолимо произносит Сюзанна. — Сдохни, ублюдок, сдохни, свинья… После того, как я это сделала, единственным настоящим разочарованием было то, что я не раскроила череп Йоне Линне надвое.

— Почему? — спрашивает Сага.

— Он это слушает? — уточняет Сюзанна.

— Конечно.

— Йона, — говорит Сюзанна, глядя прямо в камеру. — Надеюсь, вы скоро умрёте. Чтобы вы и ваша семья оказались в аду.

— Почему вы его так ненавидите?

— Как женщина может простить человека, который отнял у неё детей?

— Вы действительно всё продумали? — спокойно спрашивает Сага.

Взгляд Сюзанны каменеет.

— Как вы думаете?

— Расскажите, что произошло. Как вы в итоге лишились опеки?

— Йона появился и всё испортил.

— Вы работали в психиатрическом отделении больницы Лёвенстрёмска, — продолжает Сага.

— Да.

Адвокат обеспокоенно смотрит на подзащитную.

— И вы отвечали за пациента по имени Юрек Вальтер, когда попросили отпуск, — говорит Сага.

— Да.

— Зачем? Зачем вам нужен был отпуск?

— Потому что я перестала доверять себе, — отвечает Сюзанна, опуская глаза. — Я изменилась. Я больше не контролировала свои мысли.

— Почему?

Сюзанна тихо усмехается и качает головой.

— Юрек заставлял вас говорить то, чего вы не хотели говорить, правда? Заставлял слушать то, что вы не хотели слышать, — произносит Сага.

— Более или менее.

— И что он вам сказал?

— Разное. Я не помню.

— Я уверена, вы до сих пор вспоминаете кое‑какие его слова. Думаю, вы думаете о них каждый день.

Дыхание Сюзанны становится тяжелее, её немного мутило.

— Меня предупредили, чтобы я его не слушала, — говорит она. — Большинство носило беруши рядом с ним. Но… не знаю. Мне это казалось бесчеловечным.

— Вы всё ещё были в первом акте, — говорит Сага.

— М‑да. Ещё несколько недель.

— Что вы слышали?

— Философские и моральные рассуждения. То, о чём он хотел, чтобы я… задумалась.

— Можете привести пример? — мягко подталкивает её Сага.

Словно рассказывая о собственных воспоминаниях, Сюзанна начинает говорить о зимней ночи в полуразрушенной горной деревне на Кавказе. На улице было минус двадцать, снег хрустел и искрился, такой холод, что у людей почти застыл на воздухе вдох.

Сюзанна заламывает руки и смотрит в пустоту, рассказывая, как Юрек вытащил мать и взрослого сына во двор в одних пижамах и привязал к обледенелому столбу у колодца.

— Ляла и Ахмад — так их звали. У обоих были светло‑голубые глаза…

Юрек достал нож и воткнул его Ахмаду между рёбер, чуть глубже половины клинка, косо вверх. Молодой мужчина задыхался, как раненный зверь, а его мать упала на колени и молилась за него. Юрек отпустил рукоять и смотрел, как холодная сталь затуманивается от тепла тела.

— Он оставил их у колодца и вернулся к своему отряду, — говорит Сюзанна, на мгновение закрывая глаза, прежде чем продолжить. — Ахмад не истечёт кровью, пока нож остаётся на месте, но это означало, что они оба замёрзнут насмерть. У Лялы не было иного выбора, кроме как вытащить нож, освободиться и попытаться согреться.

Когда Сюзанна начинает перечислять жертвы, похороненные в лесу Лилль‑Янс, адвокат вскакивает. Лицо у неё бледное, и она выходит из комнаты, не сказав больше ни слова.

— Он когда‑нибудь угрожал вам напрямую? — спрашивает Сага, когда рассказ подходит к концу.

— Он говорил мне о российском дипломате, который собирался вернуться в Швецию после выхода на пенсию, — отвечает Сюзанна, поднимая налитые кровью глаза. — Тот хотел собрать всю семью на свой семьдесят пятый день рождения. Юрек сказал, что будет ждать его, что перебьёт всех до одного, и молодых, и стариков; что он запрет их в бункере, будет закапывать заживо одного за другим… пока дипломат не останется совсем один.

Сюзанна сглатывает и начинает говорить о женщине в гробу, но прерывается на полуслове, будто только сейчас замечая, что адвоката нет.

— Вы провели восемь лет в тюрьме и освободились три года назад. Что вы делали после освобождения? Что вы запланировали в третьем акте, кроме убийства бывшего мужа и возвращения детей? — спрашивает Сага.

Сюзанна вновь опускает взгляд.

— Мой адвокат считает, что мне следует осторожнее подбирать слова.