Паук

Глава 47.

Йона быстро проходит через зал прилёта, по мосту и на парковку. Добравшись до машины, он прыгает за руль и мчится в сторону Иттерё.

Звенит телефон. Он нажимает кнопку на руле, чтобы ответить. Звонит директор тюрьмы Сабина Штерн. Она благодарит Йону за визит, он благодарит её за возможность поговорить с Яковом Фаустером.

Оба на мгновение замолкают.

— Я много слышала о вас ещё до приезда, — наконец говорит она. — И хочу, чтобы вы знали: Фаустер никогда не выйдет на свободу.

— Трудно поверить, что он когда‑нибудь изменится, — говорит Йона.

— Дело не в этом. Я немного покопалась после вашего отъезда и поговорила с Гербертом, который был здесь начальником до меня. Когда я спросила его напрямую о Фаустере, он рассказал об инциденте, который замяли за год до его выхода на пенсию. Во время личной беседы один из охранников признался, что под давлением помог Фаустеру попытаться сбежать…

— Под давлением кого?

— У меня нет имён. Но охранник сказал, что это был ужасный человек… словно сама смерть.

Йона благодарит её и завершает разговор. Он пытается дозвониться до Саги, но она не отвечает.

Он едет через центр Стокгольма, направляясь на юг, к Фарсте.

Небо бледное, моросит лёгкий дождь.

Йона звонит Манвиру и подробно рассказывает о своей встрече в Германии, сообщает, что Сабина Штерн не нашла ни одной шведки в списке посетителей Фаустера, значит, преступница использовала поддельное удостоверение личности.

В заключение он упоминает недавний разговор с Сабиной, в котором она рассказала, что Юрек действительно пытался помочь Фаустеру бежать из тюрьмы.

— Как и говорила Сага, — произносит Манвир.

— Я сейчас еду в психиатрическое отделение в Иттерё.

— И мы наконец узнаем имя «Паука».

Йона ловит себя на мысли, что убийцу стали называть Хищником из‑за того, как он подбирается к жертвам и нападает. И это почти пугающе точно: пауки — удивительно эффективные хищники.

Через сорок пять минут Йона едет по лесной дороге вдоль озера Магелунген, мимо двух красных теннисных кортов, к парковке у большого кирпичного комплекса.

Психиатрическое отделение в Иттерё — охраняемое учреждение на двадцать восемь взрослых пациентов.

Йона выходит из машины и подходит к главному входу. Нажимает кнопку звонка и по домофону объясняет, что ему нужно поговорить с дежурным врачом.

Примерно через десять минут с внутренней стороны двери появляется мужчина в свободной одежде и поношенных деревянных сандалиях. Он приоткрывает дверь.

— Вы хотели с кем‑то поговорить, да?

Йона распахивает дверь шире и проходит мимо него в пустую приёмную с рядами кресел и глянцевыми брошюрами на столиках.

— У вас назначена встреча? — спрашивает мужчина.

Йона поворачивается, достаёт служебное удостоверение и показывает.

— Кто у вас здесь лечащий врач? — спрашивает он.

— Честно говоря, не знаю. Йенсен отпросился на день, но у нас есть психолог, эрготерапевт и физиотерапевт.

— Я бы предпочёл поговорить с психологом.

— Прекрасный выбор, — говорит мужчина, поворачиваясь и уходя.

Йона снова пытается дозвониться до Саги. Он подходит к плану эвакуации при пожаре и слушает гудки. Судя по схеме, комплекс состоит из четырёх соединённых корпусов, расположенных подковой вокруг небольшого парка.

Йона поднимает взгляд на настенные часы. Щёлкает замок, и к нему подходит худой мужчина с рябоватыми щеками. На нём коричневые вельветовые брюки и синий кардиган, на шее — небольшой персональный сигнал тревоги на пластиковой цепочке. На бейджике написано: «Брор Янссон, практикующий психолог».

— Извините за ожидание, меня задержал встревоженный пациент, — говорит он.

— Ничего страшного, — отвечает Йона и протягивает удостоверение.

— Боюсь, у нас сейчас нет свободных коек, — шутит Брор.

— Даже для уставшего детектива?

— Возможно, только ради вас сделаем исключение, — улыбается психолог, возвращая удостоверение.

— Мне нужна ваша помощь с информацией о бывшей пациентке.

— У нас очень строгие правила безопасности и конфиденциальности, хотя, полагаю, вы это знаете, — говорит Брор.

— Мы уже перешагнули через формальности, — тихо произносит Йона.

Брор открывает дверь и проводит его в охраняемый блок.

Они идут по коридору с большими окнами в закрытый сад. Капли дождя роятся под яркими лампами и стекают с листьев. Брор открывает дверь в просторный кабинет психологов.

— Кофе, чай, воду? — предлагает он.

— Нет, спасибо.

Брор садится за стол, а Йона отодвигает стул для посетителей и садится напротив.

— Вы сказали — бывшая пациентка? — уточняет Брор, надевая очки.

— Я не знаю её имени, но, вероятно, её выписали около трёх лет назад, — отвечает Йона.

— Хорошо, это было до меня. Но большинство наших пациентов — мужчины, так что её должно быть нетрудно найти.

— Возможно, она называла себя «Пауком».

— Ничего не приходит в голову, но давайте посмотрим, что у нас, — говорит Брор, входя в систему. — В прошлом году мы перешли на новую систему учёта. Все старые файлы, конечно, сохранились, но там небольшой хаос.

Йона смотрит в окно на серую воду озера. Мимо скользит каяк, оставляя за собой ровный след, похожий на наконечник стрелы.

— Три года назад мы выписали пять женщин, — произносит Брор. — Катарина Нордин, Жанетт Фогель, Анна‑Мария Гомес, Мара Макарова и Герд Андерссон…

— Макарова, — перебивает его Йона.

— Хорошо, сейчас посмотрим. Ей было девятнадцать, когда полиция привезла её в больницу в Худдинге. Истощённую и дезориентированную. Решили, что у неё нет документов. Когда она попала к нам, ей поставили диагноз «параноидальный психоз» и… через два года выписали.

— Мне нужна вся её история болезни, — говорит Йона, уверенный, что запись на открытке и фамилия пациентки не могут быть простым совпадением.

— Это всё, кроме перечня лекарств, которые она получала, — отвечает Брор, щёлкая мышью. — Но она была у нас почти два года, наверняка…

— Погодите, здесь указано, что… О, любопытно. Простите, просто она входила в группу Свена‑Уве Кранца. Вам это, вероятно, ничего не скажет, но это значит, что все её сеансы записывались на видео. Доктор Кранц получил огромный исследовательский грант от Каролинского института.

— Он сейчас здесь?

— В отпуске. Но плёнки… они здесь, — говорит Брор и показывает на огнестойкий шкаф у книжной полки.

— Не могли бы вы их мне выдать?

— Конечно.

Брор сдвигает очки на макушку, встаёт и подходит к свинцово‑серому шкафу. Вводит длинный код, поворачивает ручку и открывает дверцу.

Йона встаёт и идёт следом. Каждая полка шкафа разделена на три секции, на краях — металлические ячейки с именами и идентификационными номерами пациентов.

— Вот Макарова, — говорит Брор.

Он выдвигает коробку и снимает крышку. Его рот странно опускается вниз, когда он поворачивается к Йоне и показывает пустое дно.

— Проверьте остальные, — говорит Йона.

Брор открывает коробку за коробкой, сверяя номер на этикетке с жёсткими дисками и рукописными журналами внутри.

— С остальными всё в порядке, — говорит он, закончив. — Только её… Давайте я позвоню коллеге, разделим поиск.

Брор возвращается к столу, открывает контакты в телефоне и вставляет наушник в ухо.

— Привет, это Брор. Простите, что отвлекаю, но… Да? Отлично. Просто у меня здесь полицейский, и он хочет проверить файлы пациентов, одну из пациенток Кранца… Подождите, откуда вы это знаете?

Он молча слушает несколько секунд. Лицо абсолютно неподвижно. Затем кивает:

— Понимаю… Спасибо.

— Что он сказал? — спрашивает Йона.

Брор Янссон поворачивается к нему с задумчивым взглядом.

— Он говорит, что одна из ваших коллег уже была здесь. Час назад. Появилась женщина из «Управления по борьбе с преступностью», которая, по его словам, «выглядела как сказочная принцесса». Она забрала все материалы по Маре Макаровой.