Паук

Глава 51.

Стеклянные фасады высоток в бизнес‑парке Киста отражают серое небо, пока по автостраде несётся серебристый «Лексус».

В салоне тихо, но у Стефана Бромана гудит голова после долгой смены в больнице. Он провёл весь день, бегая между операционной и реанимацией. Быть анестезиологом — значит сталкиваться с бесконечным потоком стресса, постоянно держать под контролем пациентов и при этом полностью концентрироваться на деталях.

Ему нужно расслабиться. В ближайшие несколько часов ему не придётся беспокоиться о спасении жизней. Наконец‑то он сможет подумать о себе.

По пути на парковку он позвонил Саге, но она не ответила ни на один звонок с тех пор, как он пытался уговорить её прийти на вечеринку. Теперь он понимает, что ошибся. Он предположил, что она достаточно неустойчива, чтобы согласиться на подобное.

Стефан сворачивает на Рисингеплан и едет между высотными домами, похожими на унылые надгробия, выстроенные в ряд.

Он останавливается у бледно‑жёлтого здания, на стенах которого всё ещё видны следы старых граффити.

Два подвальных окна — единственные в этой части дома. За решётками и грязным стеклом в обоих окнах жалюзи опущены.

Он отправляет жене, Джессике, сообщение о том, что не успеет вернуться домой к ужину. Затем выходит из машины, открывает багажник и достаёт большую сумку.

Запирает автомобиль и катит сумку к влажным бетонным ступеням.

На синей металлической двери внизу висит пластиковая табличка: «ЙЕМЁДЖА МАССАЖ».

Три часа назад он принял две таблетки «Виагры» — в сумме сто миллиграммов силденафила. Голова раскалывается, лицо горит.

С тех пор, как Стефан впервые поддался своим необычным желаниям, он перепробовал около десяти разных эскорт‑девушек и побывал как минимум в тридцати массажных салонах, прежде чем по анонимной рекомендации в интернете нашёл этот.

Сначала он озвучивал лишь такие требования, от которых женщины не могли отказаться: молчать, лежать совершенно неподвижно и не использовать масла или лубриканты. Он был дружелюбен, вежлив и щедр на чаевые.

Только во время третьего визита он сформулировал свою настоящую просьбу и сообщил, сколько заплатит, если они примут его условия.

Женщин соблазнили крупные суммы, и они попросили больше информации. Он ответил на все вопросы, но мысль о том, что они окажутся совершенно беззащитными, оказалась для них непереносимой, и в конце концов они отказались.

Тогда Стефан предложил одной из них не спать — чтобы убедиться, что это действительно обычный секс. На прошлой неделе они, наконец, согласились позволить ему усыпить их обеих одновременно.

С того момента он не мог перестать об этом думать. Он сразу понял, что должен сделать это снова.

В тот час, когда две женщины без сознания были в его распоряжении, ему словно открылась другая вселенная. Их безвольные тела ничего от него не требовали, не сравнивали, не напрягали.

Все мысли о скучающей, несчастной жене испарились. Никто не смотрел на часы, не ждал, когда он кончит. Никто не думал только о себе и не мастурбировал.

«В этой стране в общественном транспорте официально развешивают радужные флаги и любят заявлять, что всё разрешено, всё приемлемо, — думает Стефан с отвращением, качая головой. — Но как только пара взрослых людей приходит к соглашению насчёт секса и денег, вмешивается полиция, а феминистки хотят тебя растерзать».

Сердце колотится, когда он открывает дверь и идёт по коридору мимо искусственной орхидеи в горшке.

Он входит в маленькую зону ожидания с двумя креслами и журналом «Здоровье» на столике. В чаше с водой плавает пара ароматических чайных свечей.

На одной из стен висит небольшая фотография женщины в мерцающем платье из жемчуга и ракушек.

Из соседней комнаты доносится звук — кто‑то бросает полотенце в корзину для белья.

Стефан стоит неподвижно, сжимая ручку чемодана, пока головная боль чуть не отступит. Лицо всё ещё пылает от двойной дозы «Виагры», а зрение расплывается, будто он смотрит сквозь целлофан.

В туалете смывается вода, он слышит, как струя бежит по трубам под потолком.

Где‑то рядом звенит телефон.

Пух выходит в зал ожидания, вытирая руки о джинсовую юбку. Из‑под чёрной майки виднеются бретельки её красного бюстгальтера. Её настоящее имя — Мапула, но она называет себя Пух — «как медведь».

— Здравствуйте, — говорит он.

— Стеффи…

— Нина здесь?

— В душе.

Стефан знает, что их салон контролирует банда Рамона Икс. Из‑за этого Пух и Нине трудно отправлять деньги своим семьям.

— У вас был хороший день? — спрашивает он.

— Хороший?

Пух никогда не улыбается. Взгляд у неё всегда пустой, безжизненный. Она стройная, с изящными руками и ногами. Волосы до плеч собраны примерно в тридцать тонких косичек с золотыми бусинами на концах.

— Нина скоро будет готова? — спрашивает он.

— Нам нужно поговорить. Что вы, чёрт возьми, натворили в прошлый раз? — спрашивает Пух.

— Натворил? Я сделал то, о чём мы договорились, — отвечает он с растерянной улыбкой.

— Правда?

Нина выходит в зал ожидания в розовых спортивных штанах, шлёпках и футболке с блестящим сердечком спереди. Её рост — около ста сорока пяти сантиметров, грудь почти отсутствует, талия узкая. Чёрные волосы до плеч, короткая чёлка чуть выше бровей.

В отличие от Пуха, она часто улыбается, но в глазах у неё всегда тревога.

— Я плачу в десять раз больше всех, — говорит он, пожимая плечами.

— Мы знаем, но… но у Нины была кровь, — ровным голосом произносит Пух.

— Нина, клянусь, я…

— У неё потом была кровь, — повторяет Пух тем же спокойным тоном.

— Нет, серьёзно, я всегда осторожен, я же говорил вам. Я врач, это моя ответственность, я о вас забочусь. Просто это моё условие. Мне не нужно вам это объяснять, но всё равно — это моё.

Мышцы её левого плеча напрягаются, когда она поднимает руку и заправляет несколько косичек за ухо.

— Но не вздумайте шутить, иначе мне придётся поговорить с Рамоном, — говорит она, нахмурившись.

На самом деле Стефан сделал им обеим клизму с водой и слабительным, пока они были без сознания. Он занимался с ними крайне жёстким сексом без презерватива и сделал серию фотографий.

— Ладно. Хотите, я уйду? — осторожно спрашивает он.

— У меня потом на бёдрах остались синяки, — говорит Пух.

— Не из‑за меня.

— Вы должны пообещать быть осторожным, — говорит она.

— Конечно. Я всегда осторожен.

— И не делать ничего странного.

— Вы можете мне доверять.

— Вы так думаете?

— Да, доверять… Я очень хорошо плачу, вы сможете отправлять деньги домой… Я добрый человек. Я чистоплотный, осторожный, врач‑специалист… и вам нужно будет поспать совсем недолго.

— Что думаешь, Нхунг? — спрашивает Пух.

— Я сделаю это, если ты не против, — без энтузиазма отвечает Нина.

— Хорошо, Стефан. В этот раз, раз уж вы уже приехали…

— Спасибо.

— Но любая странность — и всё, — говорит Пух.