Седьмой отряд

23

За пару часов до того, как стемнело, мы загрузили наши сумки готовности в фургоны «Транзит» и «Рейнджроверы» команды. Пошел дождь, сделавший день сырым и унылым.

Мы садились в «Рейнджроверы» по четверо. Машины были полностью гружеными и тяжелыми. Мою раскачивало вправо-влево, когда водитель отрабатывал свои навыки быстрой езды. Он посмотрел на часы и ухмыльнулся. «Десять минут, идем хорошо». Мы всегда затевали гонку, чтобы добраться до тренировочной зоны за четверть часа.

Головная машина вышла на связь, когда свернула за угол. «Дорога свободна».

Из машины, полной гражданских, которую мы обогнали в слепом повороте, на нас посмотрели как на сумасшедших. Таковыми мы и были, полагал я, кроме Снаппера — у того была бумажка, подтверждающая, что он нет.

Снаппера с нами не было. Он, наконец, понял, что должен быть по ту сторону забора, и отправился вперед, чтобы планировать занятия по спуску.

Я довольно хорошо изучил тренировочную площадку во время Отбора. Мы направлялись на полигон для стрельбы из машины, открытый квадрат с земляными валами высотой около пятнадцати метров, образующими трехстороннюю насыпь. Можно было поражать цели слева, справа и впереди.

Вдоль одной из сторон стояли три или четыре жопоповозки. Эти закрепленные за стрельбищем машины использовались для отработки контакта вживую, и были изрядно побиты. Вокруг них толпились тела. Это должен был быть Седьмой Отряд.

Тел вокруг машин было гораздо больше, чем их было в джунглях. За пролив отправлялся не только Седьмой Отряд. Ребята из других отрядов тоже шли, чтобы дополнить численность. Требовалось иметь на земле не менее двенадцати парней.

Все были в джинсах и куртках. Их волосы были даже длиннее, чем в Малайзии, а у пары даже были бороды. Большинство пили варево из белых бумажных стаканчиков, готовя MP-5 и снаряжая магазины.

Они повернулись посмотреть, кто приехал. Когда мы приблизились, я увидел Фрэнка, Ниша и Эла около зеленой «Астры».

«Рейнджроверы» остановились, и мы выбрались наружу. Раздались общие насмешки и гогот, затем улыбки, когда мы достали упакованные обеды, которые забрали с кухни. Из одного из фургонов вытащили «норвежца» и стопку бумажных стаканчиков.

Когда я подошел к Фрэнку, то увидел, что лобовое стекло «Воксхолла»[44] удерживалось на месте резиновыми шнурами. На траве лежала аккуратная стопка новеньких лобовух, рядом была груда простреленных.

Фрэнк был в хорошем настроении. Эл выдал что-то похожее на улыбку, засовывая Браунинг в кобуру-«блинчик» за правым бедром. Я улыбнулся в ответ, но в основном из-за его свитера. Это была одна из тех разноцветных скандинавских рыбацких штук, которые, возможно, носили «Абба», когда снимали зимнее видео.

Из водительской двери торчала задница. Эл схватил ее за ремень и потянул. «Кен, это Энди».

Мистер Ворчун сказал: «Кен, он думает, что ты дерьмошапка».

Великан встал и повернулся. Я сразу понял, почему никто не подкалывал Кена. Со своими волнистыми каштановыми волосами и несколькодневной щетиной на слегка побитом оспинами лице он выглядел скорее как проведший полжизни в тюряге уголовник, чем солдат. Комплект верхних вставных зубов, которые он поправлял, не смягчал эффекта. Оригинальные, должно быть, были выбиты во время тюремного бунта. Не было и намека на улыбку, когда он смотрел на меня сверху вниз. Его рот открылся, но лишь для того, чтобы вставить сигарету, прежде чем прикурить. «Слушай, я, может, и дерьмошапка, и зеленая слизь, но я босс, дошло?»

Наконец, он улыбнулся и рассмеялся, закурил, быстро затянулся и снова вынул сигарету. Он протянул руку. «Все в порядке, приятель?» У него был южно-лондонский акцент, как у меня, но я уже знал, что на этом сходство заканчивается.

Кен был страстным последователем Брюса Ли, представлявшим Великобританию на соревнованиях по боевым искусствам по всему миру. Меня предупреждали, что он будет драться даже за кусочек батончика «Марс».

Я и сам немного позанимался штуками мистера Ли, но только чтобы заполучить девчонок. В четырнадцать лет я был полон гормонов. Может я и спал в ванной, но без горячей воды в доме это не имело большого значения. Я начал принимать душ каждый вечер в бассейне Гуз-Грин (Goose Green), просто на случай, если у меня будет шанс постоять рядом с девушкой.

Я носил свежекупленные носки и был предельно чистым, но у меня был лишний вес. Я всегда был таким. А девчонки, похоже, не особо западали на толстых парней, пахнущих одеколоном, в флуоресцентных оранжевых носках. Мне нужно было нечто большее.

Помешательство охватило всю страну. Люди вываливали из пабов и отправлялись на последний киносеанс, а потом выходили оттуда, думая, что они — парни-каратисты. Возле кинотеатров, карри-хаусов и китайских закусочных Пекхэма в пятницу вечером тротуары были заполнены парнями, которые колотили фонарные столбы и друг друга. Я влился в это дело, как и все остальные, занялся бегом, и вес пошел на спад. Путь дракона сработал для меня. Но, разумеется, я ничего не сказал про это Кену. Он захотел бы затеять бой, чтобы проверить, насколько я плох.

Я также знал, что поскольку Кен пришел из зеленой слизи (Корпуса разведки), он проделывал довольно много работы на темной стороне, вещей, о которых никогда не говорили. Возможно, поэтому его и отправили учить немецкий.

Кен забрался обратно в «Астру» и достал свой MP-5 с пола у задних сидений. «Ладно, тогда дерьмошапке лучше убраться с дороги. Пора продемонстрировать свои таланты, малыш Энди. Бери ствол и лезь назад направо».

«Что?»

«Забирайся в гребаную жоповозку — отработка контакта четверкой». Он повернулся к Фрэнку. «Ради всего, блин, святого, проинструктируй его».