Седьмой отряд

34

После того, как Кен разобрался со своими бумагами, он отвел меня в Портакэбин под комнатой инструктажа и выдал оружие — пистолет, MP-5, M-16, G-3, плюс магазины, патроны и ночные прицелы.

«Фрэнк и Крис — командиры патрулей, и ты просто идешь с тем, кому понадобишься. Все вперемешку. Когда появляется работа, тебя на нее назначают».

Он двинулся обратно к металлической лестнице, направляясь в оперативный центр, затем повернулся и пристально посмотрел на меня. «Вот что, все, что мы здесь делаем, носит стратегический характер. Вот кем мы являемся — стратегическими войсками, направленными на задание. И это исходит от TCG. Мы работаем на них».

Группа постановки задач и координации (Tasking and Coordinating Group — TCG) состояла из Специального отдела полиции, MI5, всех агентов и правительственных советников, собранных вместе и планировавших эту грязную войну.

«Так что не будет никаких спекулятивных операций. Я не хочу, чтобы ты отправился в свободное плавание. Это, приятель, проиграет нам войну, ясно? Ты не будешь кататься по округе, не будешь искать неприятностей, ты пойдешь и сделаешь то, что тебе положено делать».

Я подумал, что стоит рискнуть. «Фрэнк только что рассказал мне о работе в Южной Арме».

Кен глубоко вздохнул. Он щелкнул пальцами самой толстой собаке в мире, изо всех сил пытающейся не отстать. «Фрэнк не знал, что мы там ставили, и он до сих пор не знает — никто не знает, потому что никто не должен знать. Я говорил ему, я говорил всем остальным, и теперь я говорю тебе — именно разведка выиграет эту войну. Разведданные, а не количество убитых. Мы могли бы завалить этих ублюдков, но это отбросило бы нас на месяцы назад. Их время придет, не волнуйся».

Он снова щелкнул пальцами и пошел прочь, а собака поплелась за ним. «Увидимся в баре».

Я нашел Криса в туалете и забрал у него швабру. Сказанное Кеном показалось мне разумным. Зачем подвергать риску то, что происходило, то, что они устанавливали — прослушивающее устройство, камеру? В PIRA узнали бы, что в районе побывало спецподразделение, если бы они взяли их. Вместо этого, судя по рассказанному, они ровным счетом нихрена не поняли. Фургон мог принадлежать контрабандистам свиней или сигарет, которые ехали с юга и обделались, пытаясь свалить, когда эти машины подъехали и проверили их. В PIRA, должно быть, задавались вопросом: «Это был фургон SF? Но они не стреляли, так что это не могли быть они». Если бы Фрэнк открыл огонь, были бы трупы. Но, возможно, PIRA приостановила бы операции в этом районе или вообще прекратила их, и не было бы никакой информации от тех устройств, которые были установлены. И тогда мы так и не смогли бы разобраться с остальными.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я узнал, что Кен был прав: разведка действительно выиграла войну. Мне довелось провести много времени за проливом, имея дело с активными ячейками (Active Service Units — ASU)[58] — не для того, чтобы убить их, а чтобы узнать про них больше, чем они сами о себе знали.

Фрэнк явно считал себя агентом бога, посланным, чтобы нести его кару злодеям, и что Полк на самом деле существует для борьбы со злом. Но Кен знал, что иногда господу приходится действовать неисповедимыми путями.

Я бросил свой стаканчик в мусорное ведро возле «Бьюрко» и принялся мыть пол.

Я убил одного из тех так называемых злодеев, когда мне было девятнадцать, и вообще-то у меня не было ощущения, что я делаю божье дело. Скорее мне казалось, что я просто пытаюсь остаться в живых.

Это было в мою вторую командировку и во время моего четвертого контакта. Несмотря на мой возраст, я был командиром «кирпича»[59]. Однажды субботним вечером я был с несколькими патрулями по четыре человека в Южной Арме. Старшим командиром был Дэйв, капрал.

Мы прибыли в жилой массив на окраине города. Оттуда тянулись куды (открытая сельская местность) до самого места под названием Каслблейни по ту сторону границы, всего в нескольких минутах езды.

Я повел своих троих через реку и вверх, на пустырь неподалеку от жилья. Дэйв двинулся вдоль реки; мы встретимся внутри района.

К этому времени субботнего вечера улицы были полны автобусов, приехавших забрать местных и отвезти их в Каслблейни на кутеж. Они отправлялись на вечерний выход в люди, а затем возвращались в два ночи. И правильно делали: если бы я застрял в Киди в субботний вечер, я бы тоже захотел надеть свежую рубашку и поехать туда надраться в стельку.

Мы патрулировали в мертвой зоне. Местные жители не могли видеть нас, а мы не видели их. Я ожидал, что это изменится, когда мы приблизимся к жилью; так что лучше, если мы оставим их в покое. Было бессмысленно проталкиваться сквозь толпу: это только подстегивало их бросать камни и бутылки, и усложняло нашу жизнь. Мы намеревались обойти их стороной и быстро прошвырнуться по району, чтобы посмотреть, что происходит.

Находясь на месте, патруль собирал больше информации, чем в движении. Это называлось «затаиться»: мы приходили на позицию и просто останавливались. Это могло быть на чьем-то заднем дворе; мы уходили в тень, ждали и слушали. Раньше это было отличным развлечением для солдат: мы видели все, от домашних ссор на кухне до молодых парочек, обжимающихся в мамочкиной гостиной.

Патруль Дэйва был справа от меня, примерно в 150 метрах, в мертвой зоне для нас. В переговорах по радио не было нужды. Мы были там уже несколько месяцев и хорошо сработались.

Мы все еще были скрыты от жилого массива рядом из трех или четырех магазинов. Я повернул направо и двинулся вдоль задов построек, пока не дошел до линии забора. Здесь пустырь больше походил на заброшенное фермерское подворье; там были старые разбитые машины, консервные банки, мешки с мусором. Я перепрыгнул через забор и оказался на виду у, наверное, 120 человек на другой стороне улицы.

Я услышал крики, что было необычно. Обычно они бы вовсю болтали и смеялись; пацаны, пахнущие «Брютом»[60] и лаком для волос, и девушки в наглаженных блузках.

Посмотрев на толпу, я понял, что они действительно напуганы, хватают своих детей, оттаскивая их с дороги. Некоторые упали, пытаясь убежать. Когда я развернулся налево в сторону магазинов и пересек дорогу, я наткнулся на три или четыре легковых автомобиля и грузовик для перевозки скота. Это было обычным зрелищем в этой глуши. Но когда я миновал их, то заметил группу людей в масках и с оружием.

Мой взгляд зацепился за пацана со своим Армалайтом[61], поднявшего кулак в воздух, изображая Че Гевару, и скандируя лозунги толпе через дорогу.

До него было не больше десяти метров. Достаточно близко, чтобы я мог видеть его глаза под маской, такие же широко раскрытые от неожиданности, как и мои.

Бля!

Он затеребил свой Армалайт и закричал. Еще несколько масок выбежало из-за скотовоза.

Его оружие уже было взведено, и он принялся палить в меня. Я стал стрелять в ответ по нему и другим маскам — размытому движению позади него.

Еще одна маска появилась из-за фургона, я выстрелил и в нее. Они были ошарашены так же, как и я, суматошно пытаясь забраться в грузовик и уехать.

Один из пацанов запрыгнул в кузов фургона и принялся стрелять, прикрывая остальных, пока они перебирались через задний борт.

Я попал в одного из них. Я увидел, как две тяжелых 7,62-мм пули вонзились ему в грудь, и через долю секунды кровь хлынула из выходных отверстий. Он визжал как свинья, когда его затаскивали в грузовик.

Из кабины послышались еще крики. Им тоже прилетало.

К этому времени Скоуз, номер два в моем патруле, слал им добрые вести с другой стороны забора. Двое других все еще были в мертвой зоне, полностью сбитые с толку. Все случилось так быстро.

Я встал на колено, продолжая стрелять, и тут раздался сухой щелчок.

Подвижные части были в порядке, но в патроннике не было патрона.

Я засуетился. Я знал, что делать, но чем быстрее пытался сделать это, тем сильнее лажался.

Я растянулся на земле, изо всех сил пытаясь перекричать выпускаемые из грузовика в нашем направлении очереди: «Задержка! Задержка!»

Когда я потянулся за очередным магазином, все вокруг, казалось, замедлилось. Это было, конечно, не так: все было быстро и коряво, но это было похоже на внетелесный опыт, словно я наблюдал за собой, выполняющим упражнение.

Я вщелкнул новый магазин и взвел оружие. Я слышал еще выстрелы, я слышал крики. Но самым громким звуком был вопль у меня в голове: «Мне это не нравится! Но я знаю, что должен это сделать!»

Машина двигалась, и теперь Скоуз стрелял по кабине. Но этот скотовоз был сзади обложен мешками с песком, и они наварили стальные пластины, чтобы защитить водителя.

Я все еще был один по мою сторону забора. Я побежал вперед, мимо витрин магазинов. Я не знал, остался ли кто-нибудь снаружи фургона, возможно, лежа между припаркованными машинами. Или они дали деру в жилой массив? Или в магазины? Или к перекрестку всего в десяти метрах и свернули налево? Или направо, вдоль заброшенной железнодорожной линии? Я понятия не имел.

Краем глаза я увидел, как люди съежились на полу ближайшего магазина. Один из них вскочил на ноги. Я повернулся и пару раз влепил в верх окна, чтобы до него дошло. Стекло обрушилось, и парень бросился обратно на пол.

«Вот так и лежи!»

Я не знал, кто был больше напуган, они или я. Это была глупая, инстинктивная реакция — выстрелить в стекло, но я не знал, что еще делать. Я был настолько на взводе, что все, что двигалось, было угрозой.

Я доскакал до перекрестка. Во время тренировок в застройке мы снова и снова отрабатывали два способа заглянуть за угол. Можно опуститься очень низко и выглянуть или, что лучше, отойти от угла и обходить постепенно, чтобы представлять собой меньшую цель. Все это было очень хорошо на тренировках, потому что я знал, что с той стороны нет никого с Армалайтом. Я сделал глубокий вдох, распластался с оружием, готовым к стрельбе, и быстро выглянул. Там никого не было.

Между тем на месте контакта какой-то бедняга полз к жилью, ругаясь и крича, в то время как его инвалидная коляска лежала на боку на дороге. Местные высыпали из своих домов, чтобы помочь ему.

Матери кричали на детей. Хлопали двери. Женщина в магазине вопила: «Здесь никого нет! Здесь никого нет!»

Позже на юге объявилось тело с парой 7,62-мм ранений, а пара масок оказались в больнице с огнестрельными ранениями. Их планом было проехать мимо одного из наших патрулей на другой стороне города. Маски в кузове должны были изрешетить патруль, идущий по обе стороны улицы, а затем продолжить движение, пока не пересекут границу. Мой патруль наскочил на них, когда они занимались пиаром у магазинов и забирались в скотовоз.

В тот момент у меня были смешанные чувства по поводу контакта. На первый взгляд, все было здорово. Они понесли потери, и никто из нас не пострадал. Я записал себе первый результат в нашей командировке, и благодаря армейской системе поощрений у меня было две дополнительные недели отпуска. Но была и другая сторона. Я не чувствовал себя одним из слуг божьих, просто был испуган и чертовски счастлив, что пули достались не мне.