Седьмой отряд

57

Один из скали поскользнулся на камнях и сломал лодыжку — может так, а может Кену наконец-то удалось немного позаниматься контактным спортом. Нишу не повезло оказаться тем, кто проходил мимо штабной палатки эскадрона, когда сержант-майору понадобился водитель на санитарную машину для поездки в Маскат.

Мы узнали про это еще до того, как пострадавший оказался в фургоне, и вручили Нишу огромный список покупок. «И постарайся раздобыть короб-холодильник». Тини отсчитал некоторую сумму в риалах. «Наполни эту хреновину мороженым и пивом».

Через несколько часов Ниш ворвался обратно в палатку. Он улыбался, но был с пустыми руками.

«А где холодильник?»

«Представьте себе — они платят за кровь. Я только что сдал две пинты. У меня немного кружится голова, ну и что? Это больше тридцати куидов за пинту».

Тини уже был на ногах, и не за тем, чтобы потребовать свои риалы обратно. «И у нас будут чай с булочкой?»

«Даже лучше. С шоколадным печеньем».

Готово.

Мы пошли уговаривать штабных разрешить нам скатать в город и исполнить наш гражданский долг. Ниш все еще выглядел бледным, но кивал так сильно, что я подумал, что у него отвалится голова. «Все организовано. Доктор ждет нас…»

Мы схватили две пыльных жоповозки. Сами мы пребывали в не слишком выставочном состоянии. Наши волосы были такими спутанными, что торчали почти вертикально. Мы могли оказаться на карантине в больнице как опасные для здоровья, но за тридцать куидов за пинту это стоило риска.

Мы тряслись по пустыне до шоссе. Швепси сидел сзади рядом со мной. Через пару мгновений я понял, что он дрожит от волнения, и не только из-за того, что собирается получить кучу денег от банка крови.

«Мы все подстроили, обсосы!»

Он рвался рассказать нам о стрельбе из 81-мм. Минометный расчет Лодочного отряда накануне вечером заложил снаряд в траншею и прикрепил к нему кусок ПВВ (пластичной взрывчатки), затем они протянули провод к месту, где будет опорная плита, и засыпали его песком. Швепси не вытаскивал предохранительную чеку у второго снаряда. Он просто отсчитал время полета снаряда до цели, а затем взорвал тот, что уже был в сангаре. Все это время и усилия просто чтобы выиграть. Мы все жалели, что не додумались до этого.

Ублюдки… Но нам не потребовалось много времени, чтобы отомстить.

Мы выстроились в очередь перед кабинетом забора крови, ожидая, когда иглы воткнутся в наши руки. Швепси перестал смеяться, как только учуял запах больницы. Он отодвигался все дальше и дальше назад в очереди.

Ниш вошел первым и вышел на три пинты легче, чем в начале дня. Он сжимал свою руку и выглядел как привидение. «Знаешь что я скажу, приятель, эти иглы — они большие. Похожи скорее на шестидюймовые гвозди».

Внезапно Швепси стал выглядеть не таким уж загорелым.

Все уловили тему: каждый из парней, выходя из кабинета, стонал и охал сильнее предыдущего.

Швепси пошатнулся. Но все равно вошел. Приманка в виде наличных перевесила страх.

Следующим в меню был фастглайд. Мы практиковали как HALO (большая высота, низкое раскрытие), так и HAHO (большая высота, высокое раскрытие).

При прыжке HALO вы уже находились над местом, где собирались действовать. Вы прыгали, падали и открывали купол как можно ниже, чтобы избежать обнаружения и минимизировать время в воздухе.

С HAHO вы использовали купол как средство перемещения. Вы выходили, скажем, на высоте 30000 футов (9150 м), раскрывали купол и использовали ветер и термические потоки, чтобы добраться туда, куда было нужно. Купол имел собственную скорость около двадцати узлов (37 км/ч), так что если у вас был пятнадцатиузловой (27 км/ч) ветер сзади, вы летели на тридцати пяти (64 км/ч). Для HAHO требовались одежда для экстремальной погоды и кислородное оборудование, чтобы выдерживать температуры до минус 40 °C, особенно когда перелет протяженностью в пятьдесят миль (80,5 км) мог занять более двух часов.

Мы вылетели на юг, в Рустак. Тамошняя местность — в основном песок и кустарник — была намного лучше для приземления, чем замерзшее поле в Великобритании. Там был представлен весь спектр опыта, с не таким уж теперь новичком на одном конце и Нишем на другом — но, к счастью для меня, на фастглайде отряд традиционно начинал с нуля, а затем продвигался вверх.

Изначально мы прыгали «чисто в форме» — без снаряжения, без оружия, без кислородного оборудования, только с парашютом — с 12000 футов (3650 м). Небо было заполнено парнями, высматривавшими друг друга, сложив руки треугольником, они направлялись друг к другу, чтобы соединиться и падать группой.

Держаться в воздухе вместе было не просто развлечением для толпы. Так вы избегали столкновений в воздухе и обеспечивали приземление вместе, всем патрулем — обычно тактически, ночью, со снаряжением, весящим столько же, что и вы. Ниш был мастером этого искусства после своей службы в Красных Фредах. Лучшее, чему я научился, я узнал от него.

Когда мы приземлились в первый раз, он отвел меня в сторону. «Забудь, чему тебя учили в Брайзе, всю эту жесткую звездообразную фигню. Тебе нужно быть гибким. Больше сгибай руки и ноги. Используй свое тело, а не руки. Все придет, приятель, все придет».

Он лег на живот на песок и прогнулся в спине. Это был «земледайвинг»[87] — то, что мы все делали, когда отрабатывали групповую акробатику. Его руки не были вытянуты прямо в стороны, как меня учили. Они были согнуты, а ладони находились почти перед ним. Его запястья были расслаблены. «Пусть поток колеблет их. Используй его, а не борись с ним».

В некоторые из дней мы часами лежали на плоских тележках размером два на два фута, отрабатывая групповую акробатику. Вы ложитесь, выгибаете спину, затем толкаетесь ногами, оттачивая движения. Это не было всеобщей свободой: вы летели, соотносясь с остальными, и ждали своей очереди присоединиться. Самым важным человеком был ключевой. Это был тот, кто должен стабильно падать, выдерживая направление, чтобы другие могли подлететь к нему и держаться рядом, пока не наступит их очередь присоединиться. Ключевой не был лучшим парашютистом — он обычно был из последних. Неудивительно, что ключевым назначали меня, а Ниш был последним.

Мы провели пару дней, не занимаясь ничем, кроме как развлекаясь прыжками. Мы кувыркались, переворачивались, скользили, крутились, экспериментировали с разными способами захвата друг друга. Мы даже временами устраивали «контактную проверку», подлетая к жертве так, чтобы оказаться в вихре прямо над ней, когда она падала. В результате мы падали на его ранец и оба теряли устойчивость и уходили в беспорядочное падение. Все это помогало почувствовать воздух.

Вскоре я обнаружил, что вхожу в ритм жизни мальчиков-мороженщиков. Всякий раз после приземления мы стягивали с себя комбинезоны и оставались в шортах, ботинках и солнцезащитных очках, возясь с куполами. Мы по очереди катались на двух мотоциклах по целине в ближайшее средневековое поселение в поисках мороженого.

Следующей большой проблемой было сделать так, чтобы оно не таяло во время тридцатиминутного обратного пути. И тут Ниш придумал вымочить в воде пару арабских шемагов и замотать ими прикрепленную к багажнику пластиковую коробку. Пока мы гнали с ней обратно через пустыню к нашему C-130, испаряющаяся влага действовала как импровизированный холодильник.