Времени нет

3.2

Эдем оделся в легкие холщовые штаны, кроссовки, футболку и худые, и отправился в столовую. Сто двенадцать шагов от гардеробной. Виктор Шевченко придумал, как сделать этот путь длиннее. Свое имение он украсил личными фотографиями: на фотобумаге, картоне, холсте, стекле, алюминии и даже на весе.

«Спроси Инары», — сказал джин Эдему.

В зимнем саду были собраны виды и городские пейзажи, каждый из которых имел для Шевченко особое значение.

Вот черно-белая фотография: два тополя подпирают небо. Шевченко родился в однокомнатной квартире на городской окраине, и именно этот пейзаж каждый день, на протяжении всего своего детства, наблюдал в окне.

Вот дворец Парламента в Бухаресте, увидев его впервые, Шевченко опустился на землю и просидел так, пока ноги не отерпели. Это здание показалось ему миражом в пустыне. Он повесил это фото как напоминание о том, что вера в крайности всегда самообман.

Вот фото продавца хот-догов на Уолл-стрит, который может до старости продавать сосиски по два доллара миллионерам, но так и не приблизиться к успеху.

Вот пейзаж, открывающийся с вершины Демерджи. Их было три друга во время первого восхождения, они преодолевали холм за холмом, и за каждым неизменно вырастал следующий. Казалось, им очевидно показывают, что такое бесконечность. Ни один из них не скулил, ни один не предлагал обойти. Вершина возникла внезапно, за очередным холмом, как достойное вознаграждение для тех, кто не проявил слабости. Фото осталось на память о дружбе, которой давно уже нет, ведь вершины в жизни каждого оказались свои.

«Спроси у Инары».

Детская часть дома. Настольный футбол. Доска для рисования — красным маркером сын оставил на ней греческие надписи. И фотографии все детские, за исключением одной: Виктор Шевченко облокотился на старый белый автомобиль с серой дверцей. Узнав, что у них будет ребенок, будущий миллиардер пообещал себе не забирать жену из роддома на такси. Работал в две смены, насобирал на перекрашенный фольксваген с неродной дверью, а вернувшись с авторынка, показал жене ключи от авто и заявил: он бросает постоянную работу и начинает работать на себя. Не вовремя? И никогда не будет вовремя. Без стартового капитала? И никогда его не накопить такими темпами. А машина, как корова в деревне, не даст умереть от голода.

Вот его мать кормит внука. А сам Виктор стоит поодаль, наблюдает за обоими и, вероятно, наслаждается тем, что, став отцом, он осознал себя и сыном своей матери.

Вот фото первой жены за кухонной плитой. Лицо ее теряется за паром из кастрюли, юбка в муке. Старший сын — за столом, тянет ко рту кусок теста. Виктору стоило немалых нервов и харизмы убедить вторую жену, что эта фотография ценна для него именно из-за ребенка.

Вот младший сын бежит по линии прибоя с пластмассовой лопаткой в руке, а дочь в купальнике с фиолетовыми цветочками застыла по колено в воде, боясь нырнуть. Мгновения подлинного счастья.

Надо получить ответ от Инары, сказал джин.

Широкая лестница с мраморными перилами. Здесь, конечно, все о главном деле его жизни — бизнес. От фото с автопарком бронированных «Хаммеров», приобретенных для передовой, до натюрморта с бутылкой вина, купленной на первую заработанную тысячу.

Вот фотография с Гуру — Виктор предпочитал называть наставника Сергея Авраамовича именно так. Человек, который сделал его тем, кем он стал. «Чем я могу отблагодарить вас за все, что вы сделали?» — спросил Виктор, уже зная, что Гуру съедает рак. «Я не зря потратил на тебя время — это и есть лучшая благодарность», — ответил тот.

Вот Виктор пристально смотрит на фотографа, опершись на край бассейна. Плавание — это не его хобби, как пишут в журналах. Хобби — это фотографирование и благотворительность. А спорт — это часть бизнеса. Строительство великой империи начинается прежде всего со строительства и утверждения частной территории.

На стене еще осталось свободное место с пустой рамкой. Когда-то в ней будет иллюстрация чего-то важного, но чего именно Виктор еще не знает.

Наконец-то столовая.

Здесь только одно фото — матери Виктора Шевченко, сделанное за год до ее смерти. Острый взгляд сильной женщины, сумевшей самостоятельно воспитать одного из самых успешных людей в стране. «Жизнь не прощает слабости, а значит, и мы не должны», — говорила она. И позирует она на фото, словно собирается прожить тысячу лет.

За длинным столом на двенадцать человек было сервировано всего два места. Помощница Шевченко Иванка ковырялась в яичнице и в то же время в макбуке. Однажды она осталась ночевать в комнате для гостей в противоположном крыле дома, и так там и поселилась. Жена Виктора Шевченко, неделю назад уехавшая с детьми за границу, к Иванке не ревновала — молодая помощница не скрывала, что предпочитает женщин.

Нет, Эдем не будет думать о случившемся пятнадцать лет назад. Мысли о прошлом не отравят ему дни, ради которых он продал душу. Сегодня он — Виктор Шевченко, человек-почти, и он должен напиться из этой чаши сполна.

Бесшумно работали три телевизора, на двух экранах — мировые финансовые новости, на третьем — украинские. Повар Лука в белой бандане точил нож о край тарелки. Готовить он тоже здесь — Шевченко нравилось, чтобы в столовой пахло едой, поэтому вытяжку включали только перед семейным обедом, то есть довольно редко. У выхода на террасу наблюдал за всем происходящим на улице дворецкий. Его легкие черные туфли были начищены так, что можно искать под диваном потерянную запонку, не подсвечивая фонариком.

— Лука, мне на завтрак что-нибудь легкое — я собираюсь на пробежку. Григорий, позовите девушек — пусть составят нам компанию, — Эдем раздавал указания легко, как настоящий хозяин. — Иванко, есть что-нибудь забавное на утро?

Иванка говорила тихо, и Эдем сел напротив, чтобы не пропустить сказанное.

— Акции «Тристар Секьюритис» упали из-за ошибки, представляете. Вместо того чтобы выдать сотрудникам по тысяче долларов дивидендов за акцию, они выдали по тысяче акций. Пока заметили ошибку и заблокировали сделки, шестнадцать сотрудников уже успели продать свои бумаги. Затем на рынке узнали об акциях-призраках, и за шесть минут их стоимость снизилась на одиннадцать пунктов. Но к концу торгов они вырастут пунктов на пять, я уверена.

— Если уверена, попробуй себя в роли быка.

— Заработать на чужом несчастье? Спасибо, это ваш приход. Относительно сообщений за ночь. Ваша жена просила оставить джет еще на день — ей необходимо взлетать на выставку в Милан.

Эдем кивнул. Самолет ему не нужен — он не собирался тратить сегодняшний день на перелеты куда угодно.

— Звонили по телефону от Сергея Хижняка. Приглашают на встречу в шесть вечера. Хищняк хочет продать «Три кита».

Эдем присвистнул. Три кита — комплекс из трех офисных и развлекательных сооружений в центральной части столицы. Похоже, Хижняк решил окончательно вывести свой бизнес из Украины, если вслед за другой собственностью продает бриллиант в своей короне.

— При чем здесь я и недвижимость?

— Ни к чему. Они звонили всем, у кого могут найти средства для покупки. Хищняк хочет сделать все быстро и безболезненно. А сегодня будет что-то вроде аукциона среди пришедших. Стартовая цена — сто пятьдесят. Но в итоге цена может вырасти вдвое.

Иванка доила яичницу и положила грязную тарелку в посудомоечную машину — дома она большей частью убирала за собой.

— Сто пятьдесят миллионов — это мало? — задумался Эдем.

— Могу узнать, если нужно, но, например, «Гулливер» оценивали в двести. Однако важнее узнать, почему близкий президенту бизнесмен настолько быстро хочет покинуть страну. То, что президента не изберут на второй срок, не новость. Значит, хищник ожидает угроз со стороны преемников? Стоит сходить на встречу и попытаться что-то выяснить.

— Не сегодня, — ответил Эдем, и Иванка застучала ногтями по клавиатуре. — Сегодня никаких дел. Отмени все встречи.

— Отменить все, — мечтательно сказала она самой себе.

Повар собственноручно подал хозяину дома тарелку с яйцом-пашот, сыром, помидорами и зеленью, когда в столовую смеясь забежали брюнетка и девушка с песчаными волосами — Эдем поймал себя на мысли, что не знает их имен. Брюнетка, перегнав подругу, села на стул слева от Эдема и показала язык блондинке. Но швырнула в нее оливкой, которая, отскочив, ударила по крышке ноутбука. Иванка вздрогнула и, прихватив ноутбук и чашку, пересела за барную стойку, поближе к кухне.

— Яйцо Крепкого, — брюнетка указала пальцем на тарелку Эдема и залилась смехом.

— Что? — удивился тот.

— Это новый мем в соцсетях, — девушка с песчаными волосами попыталась пустить ложкой солнечного зайчика. — Крепкий, как яйца_Крепкого, или просто хештег яйца_Крепкого. Знаешь группу «Времени нет»?

— Я знаю, кто такой Крепкий. Но при чем здесь его яйца?

— Он вчера в эфире признался, что украл песню у друга. Воровать нехорошо, но это же Крепкий. К тому же никто не заставлял его признаваться. Смелый поступок.

— Поступок мужчины с яйцами, — добавила брюнетка. — Но не с такими, конечно, — и когда повар поставил перед ней тарелку, она снова залилась смехом.

Лера и Леночка — вдруг вспомнил Эдем имена девушек. Их настроение передалось и ему. Он рассмеялся.

— Вопрос на засыпку. Что бы вы сделали, если бы у вас на один день появился миллиард?

Вопрос понравился девушкам.

— Мне хватило бы и миллиона. Я бы села на свой самолет, — мечтательно сказала Лера, — позавтракала бы в Лондоне с Бекхэмом, английский завтрак, все прилично. Зашла бы в несколько магазинов. Потом немного полежала бы на пляже Лазурного берега. Залетела бы за шоколадками в Швейцарию, а потом в Амстердам. Пропустила бы парочку косячков и заела бы шоколадкой. Покаталась бы Венецией на гондоле. И, конечно, чтобы Эрос Рамазотти при этом спел мне два-три сонета. Ужинала бы в ресторане на Эйфелевой башне — устрицы и шампанское. Ну и наконец посетила бы самое большое казино в Монако и поставила бы остаток денег на красное.

— А я бы занялась благотворительностью, — сказала Аленка. — Открыла бы школу для умных девочек. Построила бы приют для брошенных животных. Создала бы юридическую компанию, которая бесплатно помогала бороться с домашним насилием. Организовала бы центр моды, в котором будут проходить показы лучших коллекций Европы. И второй — арт-центр, наверное, тоже. Создала бы фонд для поддержки женщин, служащих в армии, и их детей, если, не дай Бог, останутся без мамы. Ну и еще, в свободное время вела бы свою программу о хорошем вкусе.

— Боже, о чем ты думал, создавая наращенные волосы, шеллак и инстаграммниц, у которых проблемы либо с логистикой, либо с таймингом, — пробормотала себе под нос Иванка.

Эдем взял чашку и пересел к ней за барную стойку.

— Иванко, а ты?

Она удачна, будто ее отрывают от интересного мира финансовой аналитики.

— Купила бы удочку.

— Что?

— Вложила бы деньги так, чтобы проценты от них каждый год шли во благо. Два процента от миллиарда — это двадцать миллионов в год. Эта удочка могла бы ловить с этого дня и если не до бесконечности, то до ближайшего мирового катаклизма.

Кофе немного горчил — Виктор Шевченко любил именно такой. Эдем поморщился и попросил повара заварить чай.

— А для себя?

Иванка снова сделала вид, что погрузилась в мир финансов, и Эдем постучал ложкой по чашке, чтобы отвлечь ее:

— Что бы ты сделала для себя?

Иванка допила кофе, закрыла крышку ноутбука и поднялась.

— Я бы купила красный "Шевроле Корветт" последней модели — и чихать на косые взгляды и завистливые сплетни, — взяла бы мою Катю и мы просто уехали бы. Конечно, получилось бы медленнее, чем на вашем вертолете. Но ведь здесь не важно, как много ты проедешь за день, здесь главное — убежать.

Так Эдему напомнили, что у него есть вертолет. На таком транспорте он еще не добрался до места пробежки.