Григорий Гарда отошел по делам, но секретарша предупредила Эдема, что он явится с минуты на минуту. Президент часто заходил в кабинет главы администрации в его отсутствие. Причиной был холодильник, всегда набитый едой.
Но сейчас Эдем зашел не за едой, а из-за сущего, казалось бы, пустяка. В надежде отвлечься от мыслей о военной операции он перебирал почту и не нашел в ней открытки с изображением моря. Неясное воспоминание, будь то его собственное или президент, кольнуло его, когда он увидел сегодня эту открытку. И теперь он пришел к главе администрации за ответом.
Кабинет Гарды был не менее просторен, чем президентский. Эдем вспомнил, что тот, в отличие от президента, капитально его отремонтировал и обставил, руководствуясь исключительно практическими соображениями. Если карта Украины на стене — вся усеяна загадочными для непосвященного посетителя примечаниями. Если книги в шкафу — то в большинстве своем юридические справочники и сборники цитат, которые могут понадобиться при составлении речей. Если картина — то с изображением той небогатой закарпатской деревни, откуда Григорий Гарда был родом. «Чтобы не забывать», — поделился он откровенно с президентом, и теперь воспоминание об этом вышло так естественно, словно Эдем всегда его знал.
Единственным нефункциональным элементом обстановки были полки с посудой разных типов и размеров. И так же естественно, как и в случае с картиной, Эдем вспомнил, почему они здесь.
Вот маленькая чашечка для кофе, но пили из нее коньяк. Олекса Антоненко тогда был молод, еще мог танцевать с вечера до утра, а на пустой трассе не пристегиваясь превращал свой бывалый в быльках «мерседес» в истребителя — грозу дорог. Реноме очень перспективного и амбициозного специалиста объясняло, почему 28-летний финансист внезапно был приглашен работать в областную администрацию — главой департамента экономической политики и стратегического планирования. Впоследствии Антоненко станет звездой исполнительного органа, где всем остальным председателям департаментов было не менее сорока пяти. О второй причине своего назначения Олекса узнал вечером в первый же день работы, когда в его кабинете появился Григорий с бутылкой коньяка и двумя лимонами. Секретарша уже ушла, и единственной посудой, которую нашел Антоненко, были чашки для кофе. Однажды на следующее утро он не досчитался. Значительно позже, узнав, кто ее украл, Олекса спросил себя: знал ли Гарда, что судьба свяжет их тугим узлом, или молодой финансист был не единственным, чью чашку Григорий забрал на память?
Вот обычная глубокая кружка с толстыми стенками. Гарда окрашивал чай молоком — оно смягчало горло, и для первой речи Антонова в роли президента такой напиток был наиболее уместным.
Вот железная кружка. Они пили из него самогон на выключенном станке посреди огромного завода. Рядом грохотали механизмы, перекликались рабочие, ливень ударялся в посеревшие окна. Кружка была одна, а их оказалось пятеро — Антоненко с Гардой, директор завода, губернатор и авторитетный бизнесмен, которого впоследствии окрестят олигархом. Сначала пили за знакомство, потом за успех дела. Кружка ходила по кругу, а потом исчезла в портфеле Гарды: он чувствовал звериной интуицией, что этот момент станет долгосрочным вкладом в судьбу его подопечного. Когда через несколько лет будет решаться вопрос назначения министра экономики, голос олигарха станет решающим при выборе компромиссной фигуры.
Вот бокал из-под шампанского. Его Григорий утащил из квартиры Олексы. Они вернулись из церкви прямо к праздничному столу. И если первый бокал был поднят за будущее малыша, который уже спал в кроватке после обряда крещения, то второй — за здоровье крестного — Гарди.
Вот накрытый коричневой крышечкой одноразовый кофейный стаканчик из Макдональдса. Они встретились на вокзале — новоназначенный замглавы Нацбанка Антоненко и только что отправленный в отставку чиновник Гарда. Три чашки кофе пришлось им выпить, прежде чем Олекса уговорил Григория перебраться в Киев, обещая, что найдет ему работу, только бы учитель был рядом. Так и вышло. Крышек тогда на стаканчиках не было — это Олекса четко помнил. Наверное, Гарда накрыл их позже, чтобы картонная посуда не собирала пыль, потому что ее уже не вымоешь.
Вот раскладной стаканчик. Такие появились во времена перестройки, вмещали чуть более ста миллилитров и были популярны среди тех, кто ездил в командировку. Четыре кольца, нижнее из которых крепилось к пластмассовому кружочку — оно и было дном. Конусообразные кольца поднимались и фиксировались, превращаясь в вечно протекавший стакан. Однажды, в начале 90-х, когда Алексей Антоненко был не политиком, а вицеголовой небольшого банка, его занесло в областную администрацию и, завершив дела, он заскочил пообедать в местную столовую. Доедая гречневую кашу, он следил за мужчиной за соседним столиком. Тот достал из внутреннего кармана плоскую флягу и раскладной стаканчик, вылил весь коньяк из первого в другой, и уже прятал флягу в карман, когда кольца не выдержали — и стаканчик просто сложился. Человек не выругался, не бросился вытирать стол единственной салфеткой — просто с сожалением смотрел, как его напиток сбегает на грязные плиты пола. Антоненко вынул из кармана свою флягу и молча протянул соседу. Так они и познакомились — будущий президент Украины и будущий глава его администрации.
В приоткрытую дверь ворвался хохот такой силы, что даже люстра закачалась, а Эдем резко вынырнул из погребов чужой истории.
— А могут написать, что следователи схватили вот такую Щукину, — министр обороны Тимофей Ридчук зашел в кабинет и, обернувшись, раскинул руки, как хвалящийся своим уловом рыбак.
Следовавший за ним Гарда ответил ему вежливой улыбкой.
Эдем был поражен поразительным изменением: в ситуативной комнате Ридчук был по-военному мрачен, а тут сразу превратился в жизнелюба. Увидев президента, министр не растерялся.
— Господин президент, как вы относитесь к рыбалке?
— Больше любил охоту, — ответил вместо Эдема Гарда и указал на президентскую палку, объяснявшую, пока продолжался этот восторг.
Ридчук отнесся к такому выбору с пониманием.
— Мне тоже когда-то нравилась охота. Выберешься на него весной, когда мороза уже нет, но еще свежо, первая трава вытекает из прошлогодних листьев, прелый запах… И ты понимаешь, что ради этого ты пришел сюда, а не ради добычи. Представьте, бредешь себе среди дубов, далеко-далеко от душных кабинетов… — он походил на героя, ступающего по сказочному лесу, надеясь встретить зеленокосу малку.
— Представляю, — поддержал Эдем.
Но представлял он другой лес. Осенний, по которому они с Инарой и ребятами из приюта пробирались под лунным сиянием. Устланная листвой земля пружинила под ногами, кусты шиповника хватали за штаны, а невидимая паутина липнула к щекам. Это было только позавчера, но казалось, что прошел год.
Гарда с любопытством наблюдал за мечтателями.
— И все это было до войны, — закончил Ридчук. — Теперь это кощунство — отправлять в мирное небо звук выстрела. Потому мы и высказались за запрет фейерверков в городах.
Гарда кивнул, соглашаясь с министром. Хотя, подумал Эдем, на самом деле главе его администрации на такие мелочи было плевать — чуть ли не дело, какие-нибудь фейерверки.
— Так я заеду к вам, — сказал Гарда Ридчуку.
Тот не сразу понял, чего от него хотят, и несколько секунд Эдем наблюдал, как улыбка на лице министра увядает, как цветок, оставленный на протяжении. Гарда дал понять четко: мы собирались поговорить с вами, но, видите ли, в кабинете президент, а потому давайте перенесем нашу встречу.
— Да, конечно.
Ридчук попрощался и мягко прикрыл за собой дверь.
— «Случайно» встретил его у кабинета, — Гарда согнул пальцы, беря первое слово в кавычки. — Наверное, узнал то же, что и я, и поспешил с повинной.
Он двинулся в боковую комнату, хлопнула дверь холодильника. Обратно Гарда вернулся в сопровождении сырного аромата и с бутылкой «Боржоми». Разлив в два стакана — значит, настроился на серьезный разговор.
— Бьют со всех сторон, — сказал Гарда, потеряв воду, и вытер рот пальцами.
Эдем поглаживал бутылку, ожидая продолжения.
— На воскресные прения они приготовили бомбу. Наверное, держали давно, собираясь сорвать в тот момент, когда вред будет самым большим. Вот почему глава СБУ перестал играть на нашей стороне.
Гарда активировал видео на телефоне и протянул Эдему.
Снимали из под потолка в дорогом ресторане. Изображение было не лучшего качества, но в том, что один из героев видео — министр обороны Ридчук, не сомневался. С его собеседником Эдем не был знаком. Они достаточно откровенно обсуждали госконтракт на обновление парка машин для министерства.
Оба чувствовали себя в полной безопасности и не укрывали соглашение простыней многословия, намеков и двусмысленностей. Даже непосвященному становилось понятно, что машины закуплены втрое, и теперь Ридчук торговался с будущим партнером, требуя увеличить свою долю в этой коррупционной схеме. Партнер волком держался за каждый процент, а в Ридчуке не было ни той светлой жизнерадостности, которую Эдем наблюдал несколько минут назад, ни военной романтики, которая делала его таким искренним в ситуативной комнате. В конце концов, стороны пришли к компромиссу, но он явно не удовлетворял их обоих, а потому официант принес бутылку медового виски.
— Мерзавцы, — больше Эдему сказать было нечего.
Гарда по-своему интерпретировал негодование президента.
— Да, если бы мерзавцы вытащили это в вечерние новости раньше, чем узнали мы, была бы катастрофа. Теперь мы предупреждены, и есть время выстроить оборону.
— Я о них, — Эдем кивнул на телефон. — Нельзя этого так оставлять.
Теперь нельзя оставлять Ридчука на своем посту — он хотел, чтобы Григорий расшифровал его слова именно так.
Глава президентской администрации, сжав губы, сосредоточился на потухшем экране телефона, и Эдем подумал, что эта задача непосильная.
— Мы перенесем дебаты и минимизируем потери, — сказал Гарда.
— А что с Ридчуком?
— После победы на выборах вы сможете назначить нового министра обороны — не сейчас это делать, — Гарда нервно засмеялся и наткнулся на деревянную маску, которой стало лицо президента. — Я понимаю, с ним как на пороховой бочке: неправильный шаг — и нас разорвет в клочья. Но если мы сейчас отправим в отставку одного из членов нашей команды, другие просто разбежатся. Никто не может разбрасываться друзьями, даже президент.
Телефон завибрировал, на экране появилось новое сообщение. Гарда не стал его читать и перевернул аппарат.
Что я могу? — думал Эдем. — Могу я уволить нечистого на руку руководителя, несмотря на последствия? А ведь я даже не представляю, какими они будут. Решение, которое по неполноте информации кажется единственно правильным, на практике может оказаться губительным. Дилетант, получив власть, может оказаться опаснее опытного негодяя». Но в то же время он не сомневался, что завтра, вернувшись в свое тело, президент затормозит ситуацию с Ридчуком. А значит, и бездействие Эдема — тоже выбор.
Молчание Эдема добавило Гарди пищи для размышлений. Словно в задачке о двенадцати мудрецах, у которых в ящике либо рубин, либо изумруд, каждая минута тишины подталкивала главу администрации к новым выводам.
Эдем приподнялся, взяв себе время на «подумать», а потом вспомнил, зачем вообще пришел в этот кабинет.
— Вы не брали с моего стола открытку?
— Какую открытку? — буднично уточнил Гарда.
— С изображением моря. Она лежала среди утренней корреспонденции, а теперь я не могу ее найти.
Глава администрации пожал плечами.
Когда Эдем вернулся в президентский кабинет, там уже орудовали уборщики. Он собирался выбросить подобранный обломок зеркала в мусор, но потом положил его в карман пиджака. Такой мобильный телефон для связи с джином, если тот передумает и выйдет на связь.