Времени нет

3.6

Зато выполнил поручение босса и уже успел вернуться и, как нередко случалось с ним в моменты, когда его профессиональные навыки не были нужны, дремал на переднем сиденье.

Как только Эдем потянул на себя дверцу машины, телохранитель проснулся и мгновенно собрался.

— Акции братьев Белевичей упали еще на пол пункта, — Иванка одной рукой продолжала печатать на ноутбуке, а другой пододвинула поближе свой рюкзак, хотя места хватало.

Водитель завел машину, ожидая указаний по маршруту.

— В центр, — велел Эдем, и всем в салоне стало понятно, что он настроен помолчать. Угадывая мысли босса, Затойчи потянулся выключить радио, но Эдем остановил его коротким: «Пусть играет».

Играет море зеленое,

Тихий день вверх.

Дорогими для меня

Стали склоны Днепра.

Эдем опустил окно. Ему хотелось ощущать Киев.

Они ехали мимо кирпичных пятиэтажек с приклеенными абиде кондиционерами и балконами разных форм и красок. Мимо побелены тополя, словно флиртовавшие на ветру своими высокими верхушками с облаками. Мимо продавцов овощей и фруктов на перекрестках, вокруг которых фонтанировали ароматы апельсинов, яблок и свежей зелени. Мимо военных в повседневной форме, которые шли свободным шагом. Мимо собранных дворниками желтых лиственных костей, в которые хотелось упасть, раскинув руки.

Эдем не смог добиться в жизни того, чего хотел… а чего он хотел? Профессионального признания, больших денег, положения в обществе, возможности изменить мир? А может быть, просто счастье?

Почему так? И планировал заранее. И старался в полную силу. И врагов серьезных не нажил. Возможно, если бы не болезнь, которая скоро опустит алый шлагбаум на этом пути, что-то ему удалось?

Они выехали на шестиполосную трассу. Дома здесь были выше, а краски более насыщенными. Билборды бросали вызов хорошему вкусу призывами избрать правильного президента, примитивной социальной рекламой и просто своим существованием.

Низкие ограждения для пешеходов радовали глаз сочетанием желтого и голубого. Рестораны приглашали в шатры на широких тротуарах тех, кто не боится обедать на осенней улице. Выглядели потенциальных клиентов парковщики в грязных салатовых жилетках.

А какой бы могла быть их жизнь, если бы Инара не отказалась от ребенка? Если бы Эдем, став молодым отцом, посвящал время не карьере адвоката, а семье? Это было бы поводом для внутренних терзаний или тихого счастья? Выдержали бы их с Инарой отношения — любовь еще двух подростков — испытание подгузниками, безденежьем, бессонными ночами, сопливыми носами?

Они остановились на светофоре, который покачивался вверху и заслонял собой безграничную синеву неба.

Нельзя жить сослагательным способом, напомнил себе Эдем. Это главное правило человека, узнавшего о смертельной болезни: не задавать себе вопросов «почему я?» и «а если бы я поступил иначе?» И пусть пути уже осталось мало, но он еще жив. Если не можешь исправить прошлое, начни исправлять будущее.

Их снова остановил красный свет. Но теперь на голубом полотне были не только мазки светофора. Художник схватил расчерченный на прямоугольнике синий стеклянный тубус и воткнул его в угол композиции. «Три кита» — один из трех небоскребов, сдававшихся под магазины, офисы и развлекательные центры, — навис прямо над машиной. Через несколько часов Эдем вспомнит эту картину в ветровом стекле: это не подсказка, а его судьба…

— Верни туда.

Автомобиль въехал в подземный паркинг.

Водитель остался в автомобиле, а они поднялись на первый этаж: Эдем и Затойчи, не отходивший от него ни на шаг, и Иванка, которая вышла только потому, что в паркинге не ловил Интернет.

Справа от лифта был автосалон, слева — ювелирный магазин. Эдему не требовалось ни то, ни другое — он шел во внутренний двор. Розява у стеклянных дверей салона жадно рассматривал алый «шевроле», терпеливо ожидавший своего покупателя.

— Можно вечно смотреть на воду, огонь и эту машину, — сказал он остановившейся рядом Иванке, немного отставшей от группы.

Эдем тоже услышал эти слова — и его осенило. В первый раз в жизни он мог зайти в любой киевский салон, купить машину по вкусу и поехать на ней дальше. Не ради авто, не ради поездки, а чтобы ощутить силу больших денег. Но для такого ощущения этого оказалось маловато.