Наше знакомство с Артуром не было встречей на равных: он был врачом, я безнадежно больным, и, казалось, такая расстановка фигур не предполагает сближения. Со временем фигуры сменили позиции: я получил друга, который однажды проведет меня в последнее путешествие. Но жизнь любит расшатывать основы однообразия своими кульбитами, она — настоящий анархист. И сегодня оказалось, что Артур может умереть раньше меня, смертельно больного.
Это я потащил его на стадион, я предложил подчиниться полицейскому, я позволил событиям на крыше завершиться именно так. В том, что он оказался под скальпелем хирурга, была моя вина.
Сложно представить, что он почувствовал, узнав во мне укравшего его судьбу мальчика. Он разозлился, что я не успел вылепить из своей жизни что-то путешествующее, или наоборот — это немного успокаивало его боль и обиду? Я вспомнил, как Артур подарил мне палку, в набалдашнике которой спрятал мой шанс на выздоровление. Два существа — черное и белое — боролись тогда в нем.
Еще одна мысль не давала мне покоя: до той несчастной рыбалки, когда Артуру открылась вся правда, он мне был гораздо большим другом, чем я ему. Положение больного давало мне преимущество чаще рассказывать о своих переживаниях и реже слушать их от друга — и я этим пользовался целиком.
Поездка на Олимпийский должна была стать нашей точкой обнуления, но на стадион мы так и не доехали. Теперь Артур в операционной, палку с лекарством и отпечатками президента наверняка уже в руках полиции, а я — в коридоре: жду окончания операции. Если все завершится как положено, и Артура вывезут из операционной без сознания, но успешно залатанной, из нас двоих ему придется решать, как поступить с нашей дружбой. Или мы забудем друг о друге, или история на крыше станет шансом для того, чтобы выдолбить новую лодку нашей дружбы взамен разбитой на порогах.
Ступням было жарко из-за надеты на кроссовки бахилы, хотя кондиционеры в больнице работали на совесть. Откуда-то звучали женские голоса и лязг металла, но в коридорном переулке перед входом в операционную были только трое: я, Капитан и антикоррупционный прокурор Мостовой. Неисправная люминесцентная лампа время от времени моргала, сопровождая свое изменчивое настроение неприятным треском.
— Ну и кашу вы заварили, — Леонид Мостовой тщетно пытался получить от меня хоть какие-то подробности, а потом сдался и забрался в телефон — ленты всех новостных агентств сегодня горели красным.
Единственное, в чем я оказался ему полезен, — объяснил настоящую роль Гарди во всей этой истории. Мостовой сделал мне больше — обеспечил Артуру охрану и спас меня от допросов на выходных. Последняя услуга давала мне то, чего я был лишен всю эту неделю, — время на размышления. Надо было поразмыслить и выстроить логическую историю, которая объясняла бы то, что я знал планы президента. Первый вариант, который пришел мне в голову: соврать, что в коме мой мозг реагировал на внешние раздражители, и я услышал в палате разговор двух незнакомых людей, планировавших теракт. Одним из них и оказался президент. В больнице он вчера был, да и в моей палате, без сомнения, оставил отпечатки, так что такая версия казалась вероятной. К тому же в больнице вчера был и Безликий — его точно зафиксировала какая-нибудь камера наблюдения. Вот и партнер для разговора о подготовке теракта. А почему в моей палате — потому что в ней только один больной пациент, да и тот в коме, — идеальное место обсудить планы без посторонних ушей.
— Почему президента до сих пор не задержали? Ведь он во всем признался, — Капитан давно не проводил столько времени на новостных ресурсах, как сейчас, в больничном коридоре, и теперь был искренне возмущен.
— Как его задержишь? Он же президент, а значит, неприкосновенный. Но это временно, — пообещал Мостовой. — Насколько мне известно, сегодня вечером в экстренном порядке соберется Верховная Рада и попытается объявить ему импичмент. Интересно, как это оно — импичмент за несколько недель до того, как он и так избавился бы от президентского кресла.
— Не избавился бы, если бы не Эдем.
— Это бесспорно, — Мостовой спрятал телефон в пиджак и вынул визитницу. Ловко развернул ее единственной рукой и протянул мне. — Самое интересное начнется завтра, когда Антоненко и Гарда наперебой начнут давать показания друг против друга. Это даже грустно: столько лет работать командой и за мгновение стать чуть ли не врагами.
Я забрал с визитницы карточку.
— Верю, что операция пройдет успешно. Желаю вам сил держаться.
Я пожал ему руку.
— Да и вам того же. Ночка у вас сегодня, вероятно, будет бессонная.
— Я научился спать во время обстрелов и спать перебежками — в машинах или приемных — раз плюнуть.
До того, как он повернул за угол, я успел крикнуть вслед:
— А у кого сейчас трость? В полиции?
— Там не было ни одной палки, — ответил Мостовой не сбавляя шага, перед поворотом махнул рукой — и исчез.
Итак, сегодня, придя в себя на стадионе, президент таки вспомнил о палке, вытащил его из стальных стоек и ушел вместе с ним. Но он заметил, что это не его трость… Куда он его девал, есть ли еще шанс знать? Или лекарство, как летучая рыба, сверкнуло на мгновение чешуей, поманив обещанием второй жизни, и исчезли навеки в бурном потоке последних событий?
Подумаю об этом завтра.
Капитан будто угадал мое состояние и ободряюще хлопнул по плечу. Он собирался что-то сказать, но в этот момент дверь операционной отворилась.
Сначала оттуда вышла медсестра, унося в руках пустые лотки из нержавеющей стали. Вслед за ней, стягивая на ходу перчатки, появился хирург со спущенной на подбородок маской. Обогнув нас, он швырнул перчатки в урну, набросился на кулер и, выпив первую порцию одним глотком, сразу стал набирать вторую.
Мы с Капитаном окружили его с двух сторон, преградив путь к отступлению.
Двух стаканчиков не хватило. И я протянул хирургу еще один. Сейчас бы я отдал ему всю воду мира.
— Угрозы для жизни нет, — сказал он перед следующим глотком. — Две-три недели пойдет на восстановление, но все лучше, чем казалось сперва. Наш верховный главнокомандующий даже стрелять не умеет нормально. Неудивительно, что его рейтинг не выше популярности офисной проволоки, которая ходит на работу в сандалиях с носками.
— К нему можно?
— Вы что, влюбленная девица-гимназистка? Посетите завтра, когда он придет в себя. И никакой еды или цветов!
Артур будет жить, сказал хирург. Похоже, джин ошибся, предрекая чью-то смерть.
— Я планировал поочередовать возле него, — заявил я.
— Если вы не близкий родственник, тогда завтра — в часы посещения. А сейчас — прочь отсюда.
— Я адвокат, а значит, ближе любого родственника.
Хирург смял бумажный стаканчик с таким хрустом, словно пережимал мне шейные позвонки.
— Его еще зашивают. А вы — на выход!
Капитан схватил меня за локоть и потащил.
— Давайте послушаемся врача, Эдем. Вам тоже нужно отдохнуть! — сказал он мягко, как монах, познавший путь смирения, но руку мою сжал крепко.
Хирург не сдвинулся с места, пока мы не вернули за угол.
Судно Капитана было пришвартовано во внутреннем дворе: он резонно решил, что у входа в больницу может дежурить пресса — сегодня я был автором сенсации рока и лакомым куском для журналистов.
Капитан говорил о том же. Он вспомнил, что мог бы в это время оказаться на стадионе и размышлял, сколько таких счастливчиков с билетами, которые остались сегодня без концерта, благодарят судьбу, что все завершилось именно так.
— А должны благодарить вас, — добавил он, когда мы спускались по пожарной лестнице, и эхо его слов прыгало металлическими ступенями. — Тем более, на концерты можно ходить еженедельно, а такое шоу, которое вы устроили в Facebook, видишь только раз в жизни. Вы стали звездой, — он подмигнул мне, — и теперь, наверное, можете собрать стадион не меньше, чем Олесь Крепкий.
— Теперь меня только начнут называть "тот же", — ответил я. — Тот самый парень, что был на видео с президентом.
Внутренний двор не был загроможден автомобилями — таки субботний вечер. Капитан нажал кнопку на брелке, пропищала сигнализация.
— Послушайте, Эдем, мне кажется, вы не совсем понимаете, что произошло. Вы изменили ход истории — ни больше, ни меньше.
Он положил руку на крышу машины, но открывать дверцу не торопился.
Я расхохотался. Но Капитана не так легко было смутить.
— Я же говорю не только о жизни, спасенных сегодня, — хотя и о них тоже, конечно. Но прежде о том, что вы вывели президента на чистую воду. Представьте, что было бы со страной, если бы ею еще пять лет руководил человек, любящий власть настолько, что готов к массовому убийству. Из этой пятилетки варваров мы бы вышли другими.
— Ну, вы, Капитан, вряд ли бы изменились. Так и вели бы свой корабль по городским улицам, не покидая его, какие прекрасные виды не обещал бы пейзаж за окном. А если меня через пять лет уже не будет — наверное, этого не избежать, вы наверняка станете надежной опорой для кого-то другого — доброта не терпит пустоты. Становитесь тем, кем вы оказались для меня. Другом, который молчит, когда нужно помолчать, слушает, когда нужно выслушать, и подсказывает, когда нужно посоветовать.
Капитан прочистил горло, отошел к кузову и что-то проворчал себе под нос. Он не из сентиментальных. Звякнули ключи, щелкнула крышка багажника, и что-то мягкое ударилось об его край изнутри.
— Не люблю менять ни привычки, ни людей в своем окружении.
Его голова выглянула из-за открытого багажника.
— Но даже капитанам иногда приходится покидать свои корабли, — продолжил он. — Я не попал на концерт, однако на стадионе побывал. Удивительная история…
Это было так непохоже на Капитана, ведь все свои странные истории он рассказывал, удобно устроившись в водительском кресле. Но сейчас он нарушил собственное правило.
— Днем жена уехала навестить сына, и он должен был привезти ее на «Олимпийский». Поэтому я отвез клиента и припарковался рядом со стадионом: решил уже не ездить по заказам, а дождаться моей бесподобной капитанши и с ней под ручку войти в святая святых культурного вечера. Я стоял недолго. Не спрашивая никакого разрешения, ко мне на переднее сиденье залез мужчина в клетчатом пиджаке — таких теперь уже не носят. При этом он даже не назвал пункт назначения — настолько увлекся видео в своем телефоне. Я сразу же узнал ваш голос, так что это видео дальше мы смотрели вдвоем. Впервые в жизни я решил, что от изобретения фейсбука есть какая-то польза. Но видео я так и не досмотрел…
— Почему? — удивился я.
Капитан наконец закрыл багажник, но теперь он стоял не с пустыми руками. Мгновение он смотрел на меня, а затем резко и торжественно поднял над собой продолговатую вещь, один конец которой сверкнул в вечернем свете розовым пятном.
Он держал над головой мою палку, в набалдашнике которой переливалась розовая жидкость — мое спасение.
— Как? Вы?.. Откуда?.. — я растерялся и растерял все слова.
Капитан выглядел победителем национальной лотереи, хотя последним ее бенефициаром был, конечно, я. Он вручил мне эту палку, и я взял ее — аккуратно, нежно, словно толстое стекло могло рассыпаться от моего прикосновения.
— Пришлось срочно покинуть корабль и добраться до сцены до того, как стадион окружит полиция. В первый раз мне понадобилось мое удостоверение, просроченное еще десять лет назад. Вот так я похитил вещдочку с места преступления, да-да. К счастью, если это уплывет, у меня есть хороший адвокат.
Я чувствовал себя удивительно. Видимо, похожие ощущения испытывали Бантинг и Бест, когда впервые укололи инсулин ребенку, находившемуся в диабетической коме. Лишь две столовые ложки жидкости, но цена им — целая жизнь. Надежда, окрашенная в розовое. Шанс все в конце концов сделать как следует. Я вспомнил, как несколько дней назад Артур протянул мне эту палку ручной работы — как символ, что моя болезнь прогрессирует. И теперь казалось странным, почему я не догадался о секрете этого набалдашника тогда, когда увидел, что лекарство от поражения Митча такое же на вид.
— Видите ли, не только я сегодня спасаю жизнь.
Я представил, как Капитан бросился на стадион, как его не могли остановить ни охранники, ни организаторы концерта, ни толпы стекавшихся на место происшествия фанатов. Сказочный герой с красным удостоверением.
— Ждите, вы оставили того человека в своей машине? Вы ведь не бросаете ее даже ради прогулок в парке, а тут доверили авто незнакомцу!
Капитана, который ищет неизвестную ему палку среди металлических конструкций, представить было легче, чем брошенный на неизвестного корабль.
— Эдем, — рассудительно сказал он, — это всего лишь машина.
Он устроился на сиденье, опустил окно и сразу же закурил. Капитан не торопил меня, давая время привыкнуть к мысли, что жизнь продолжается, что она будет продолжаться и для меня. Но я понимал, что всю полноту этого открытия я полностью осознаю только со временем — и она накроет меня с головой, как волна серфингиста.
Я ударил резиновой подковкой палки по асфальту — как будто поставил символическую точку в этой затянувшейся истории.
— Едем домой, — сказал я. — Пора завершить этот долгий день душем и крепким сном.
Я сел рядом с Капитаном и зажал палку между коленями. Как сытый дракон, загрохотал двигатель.
Пытаясь устроиться поудобнее, я ударился коленом о бардачок с очками и вспомнил об Оресте. А не досталось ли ему сегодня на орехи?.. Во всяком случае, я увижусь с ним в понедельник, подумал я, когда он снова вернется в палату.
Охранник в будке уставился на телефон. Капитану пришлось выдвинуться из окошка и постучаться по стеклу, чтобы нас заметили.
Шлагбаум неуверенно начал подниматься.
Однако уехать из-под арки мы не успели. Перед нами, взвизгнув колодками, затормозил синий «форд». Я опешил. Это был автомобиль Артура, тот же, оставленный на обочине с ключом в замке зажигания. Но что она здесь делает?
Я тронул за плечо Капитана, который считал неправильным давить на клаксон под больничными окнами, поэтому собирался выскочить из машины и выяснить, что происходит.
«Это за мной», — хотел сказать я, но уже не знаю, успел ли озвучить. Дверца «форда» открылась и вышел водитель: коротко стриженый, седой, с длинным худым лицом и мускулистыми руками, в клетчатом пиджаке и солнцезащитных очках.
— Черт, да это же мужик! — воскликнул Капитан. — Тот, что сел ко мне в такси с телефоном в руке. Это он остался в машине, когда я побежал на стадион… — Капитан увидел мой стеклянный взгляд. — Ждите, вы знакомы?
Саатчи, а это был он, прислонился к машине, оперся ногой на колесо и снял очки. Я ожидал, что огоньки его зрачков заплясают во мраке, но ничего такого не было.
— Вот какой я весь в цвете! — воскликнул Саатчи и пустил муравьев на мою кожу.
— Капитан, я оставлю палку вам — завезите, когда заедете за мной для пробежки, — сказал я и добавил о себе: — …если я буду дома.
— У вас все хорошо? — обеспокоился он.
Я кивнул, пожал ему руку и вышел из машины. Саатчи играл скобками своих очков.
— Выдохни, Эдем! — крикнул он, увидев, как я робко подхожу к нему. — Я только приглашаю тебя на ужин. Только ты, я и ночной киев.