За тебя, Родина!

Глава 27

г. Вадленкур, Франция.

17 мая 1940 года. Ранний вечер.

Гюнтер Шольке.

Зрелище, которое предстало перед его глазами, впечатляло! Хотя, нет… Это очень слабо отражало те эмоции испытываемые Гюнтером когда он осматривал в бинокль то что творилось на поле.

С юга и запада надвигалась настоящая танковая лавина! Отдалённый гул двигателей долетал даже сюда, поневоле заставляя сомневаться в успехе. Казалось, такую мощь бронетехники не остановить никому и ничем в принципе. Она просто раздавит любого кто осмелится заступить ей дорогу и спокойно пойдёт дальше, оставив после себя лишь смерть…

Глубоко вздохнув, Шольке задавил в себе трусливые сомнения. Один раз уже получилось отбиться, почему бы и не повторить? Тем более, как он и ожидал, разъярённый французский генерал решил окончательно покончить с ними и бросил в бой, скорее всего, всю свою дивизию. А за крайними танками в бинокль были видны выходящие из леса цепи вражеской пехоты, с винтовками наперевес также устремившейся в атаку. Да, похоже, Гюнтер и его упрямцы для французов здесь как кость в горле!

Передышку в пару часов после первой атаки он использовал не хуже Гишара. Заново, с учётом потерь, распределил личный состав и технику, кое-где наскоро восстановили обрушенные окопы, но главное, умельцы Каульбаха успели привести в боеспособное состояние все противотанковые орудия. Без них удержать разозлённых французов было бы немыслимо. А уж сомневаться в настрое противника оснований не было. Пан или пропал! И теперь осталось лишь смело встречать удар судьбы, надеясь что произойдёт чудо и он снова как-нибудь выкрутится. Несколько минут назад, ещё когда наблюдатели заметили самые первые танки, выходящие из леса на поле, он приказал лейтенанту Нолькену срочно вызывать все штурмовики которые может дать ему «Люфтваффе». На этот раз охота на танки состоится! Только это для пилотов охота, а для самого Гюнтера и его «спартанцев» бой превратится в тяжелейшую и страшную работу которую необходимо будет выполнить. Скорее всего, любой ценой!

На этот раз Шольке не поленился и узнал фамилию командира расчёта «восемь-восемь» действия которого обеспечили отражение первого удара. Обер-фельдфебель зенитных частей «Люфтваффе» Рудольф Глаубер, 23 года, уроженец небольшого фольварка под Фридландом, в Восточной Пруссии. Порывистый но умеющий держать себя в руках, а также пользующийся авторитетом среди своих подчинённых.

— Ну что, обер-фельдфебель, похоже, «лягушатникам» оказалось мало того приёма который мы им оказали днём? Хотят ещё? — усмехнулся он, обернувшись к зенитчику.

— Так точно, господин оберштурмфюрер! — ответил тот, оторвавшись от своего бинокля. — Думаю, раз они такие непонятливые то надо объяснить снова? Может, на этот раз поймут что не стоит лезть на нас?

— Правильно считаете, Глаубер! — кивнул Шольке и снова напомнил, хотя до этого уже провёл инструктаж: — Все бронебойные, которые остались, использовать только против средних и тяжёлых танков! Целиться тщательно! Один выстрел — один танк! У нас нет возможности уделять каждой французской коробке повышенное внимание, слишком мало презентов.

— Я помню, господин оберштурмфюрер! — отозвался зенитчик и, поколебавшись, спросил: — Вы думаете что фугасные снаряды смогут остановить лёгкие танки? Дело в том что я ни разу этого не делал… в смысле, не стрелял по танкам из таких снарядов.

— Вот и узнаем, Глаубер… — ободряюще улыбнулся он и спустился в орудийный капонир, чтобы лично наблюдать за ходом боя. — Практика всегда лучше теории, учишься очень быстро. Если, конечно, выживешь… Открывайте огонь, обер-фельдфебель, на этот раз нет нужды подпускать их вплотную. Надо использовать каждую минуту!

— Слушаюсь! — ответил командир расчёта и начал раздавать указания своим людям, которые и так уже были наготове. — Орудие! По среднему танку! Бронебойным! Отражатель «0»! Угломер… Прицел постоянный! Дальность… Огонь!

Наводчик, сидевший за щитом и смотревший в прицел, нажал на педаль и установка выстрелила, подняв перед собой вихрь мусора. Гюнтер досадливо поморщился. Да, благодаря тому что ствол находился близко от земли то каждый выстрел вздымал перед позицией зенитки кусочки земли, травы и сильно демаскировал «восемь-восемь». Но это было вынужденной платой за укрытие, обеспечивающее расчёту относительную безопасность. Попасть в обнаруженное орудие, у которого виден только ствол и верхняя часть щита, из движущегося танка на большом расстоянии очень непросто, особенно при довольно посредственных приборах наблюдения экипажа. Не говоря уже о том что калибр орудий французских танков был тоже не ахти. У «Somua» 47-мм пушка, у «B1 bis» есть, конечно, и 75-мм но короткоствольная, а значит с большим разбросом. Про лёгкие и говорить нечего.

А дальше началась боевая работа. Первые машины противника стали поражаться как только средние и тяжёлые танки обошли своих погибших в первой атаке собратьев и оказались идеальными целями. Всё повторялось… Некоторые неподвижно застывали и из них вылезали экипажи, падая в сохранившиеся заросли кустов и густой травы. Другие вспыхивали, их заволакивало чёрным дымом а из люков вываливались горящие танкисты, пытаясь сбить с себя языки огня. У парочки случилась детонация боекомплекта и их разорвало по швам, разбросав башни и своим грохотом на мгновение заглушив выстрелы ПТО. Но были и отличия…

Часть танков, лёгких и средних, обездвиженных благодаря 3,7-cm «дверным колотушкам», продолжала вести огонь с места, невзирая на риск снова получить снаряд, на этот раз смертельный. Их орудия и пулемёты непрерывно стреляли туда где, по их мнению, прятались немцы. И члены экипажа, пригибаясь, пытались натянуть гусеницы прямо под пулями, орудуя ломами и другими инструментами. А другие машины словно не замечали потерь в своих рядах и упрямо ехали вперёд, объезжая их и стреляя на ходу.

Гюнтер только головой покачал, невольно восхищаясь их мужеством. Определённо, этот Гишар сумел как-то настроить своих людей на решимость и они теперь стали гораздо опаснее. В своём времени он читал что Французская кампания была, своего рода, лёгкой прогулкой для «Вермахта», по сравнению с Восточной кампанией или сражений с теми же «союзниками» в конце войны. Что ж, возможно, где-то так и было, но не здесь и не сейчас. Эти французы на его глазах показывали отличную стойкость и волю к победе! И Шольке предстояло доказать себе и им что немцы могут сделать то же самое, только в ещё больших масштабах.

На окраины Вадленкура снова обрушился огненный ливень. Танковые снаряды и пули секли кусты, деревья, впивались в стены полуразрушенных домов и земляные укрепления. Хорошо хоть артиллерия теперь молчит, похоже, штурмовики основательно её потрепали.

Лёгкие пулемётные и пушечные танки, наступавшие в первой линии, приблизились уже метров на триста. Часть из них двигалась зигзагами, другие не заморачивались манёврами и рвались к цели напрямую. Вражеские пехотинцы были ещё далеко, поэтому его солдаты сидели и лежали в окопах, пережидая вражеский огонь. Для них пока работы не было, сражались только артиллеристы.

К нему, пригнувшись, пробрался Биссинг и доложил что пока имеются только несколько раненых от осколков танковых снарядов, упавших поблизости от их укрытий. Видно было что вражеские танки по-прежнему не определили точное местоположение ПТО Гюнтера и бьют по наитию. Но это скоро изменится и потери, к сожалению, начнут увеличиваться.

На поле полыхало уже несколько костров, ещё около десятка машин стояло с перебитыми гусеницами и стреляло с места. Но другие упорно продолжали атаку! На ходу, кроме лёгких танков, оставалось ещё семнадцать средних «Somua» и, самое опасное, семь тяжёлых «B1 bis», медленно но неумолимо наступающих в последней цепи, вместе с пехотой. Вот они-то и будут самыми крупными козырями противника которые, скорее всего, и решат исход боя.

Внезапно Биссинг, тоже осторожно смотревший на поле боя, склонился к его уху и прокричал сквозь грохот стрельбы:

— Смотрите, господин оберштурмфюрер! Что делают французские броневики⁈

Гюнтер, больше следивший за танками, упустил их из виду а они, похоже, что-то явно задумали! Первоначально наступавшие вместе с лёгкими танками бронемашины как-то незаметно оттянулись на левый фланг немецкой обороны, ближе к шоссе и железнодорожным путям, идущим по самому берегу реки. И теперь, один за другим вырвавшись на асфальт, они резво увеличили скорость до предела и рванули прямо в город, стреляя на ходу! Вот чёртовы разведчики! Они что, рехнулись?

Идущий головным «Panhard-178» был поражён снарядом «пятисантиметровки», успевшей довернуть ствол влево, вспыхнул на ходу и стал медленно останавливаться, прекратив огонь. Но другие семь броневиков, объехав его с двух сторон, не снижая скорости устремились ко въезду в город, на этот раз не пытаясь помочь товарищам. «Зубастик» выстрелил снова, пытаясь повторить успех, но было уже поздно, французы проскочили его зону обстрела. Проклятье!

Шольке только сейчас понял замысел командира французских разведчиков. Ну конечно! Эти храбрые ублюдки сейчас на скорости ворвутся в город, начнут уничтожать его тылы и сеять панику! А могут и ударить в спину немецкой обороне и заставить ту окончательно рухнуть, обнаружив и перебив расчёты ПТО. Тогда всё, поражение и гибель без шансов! Надо немедленно парировать угрозу! Ох и отчаянные парни, чтоб они провалились! Выходка в духе самого Гюнтера…

— Биссинг!! Немедленно бегите к нашему резерву и прикажите им уничтожить всех прорвавшихся французов! Пусть Виттман делает что угодно но вражеские броневики не должны ударить по нам с тыла! Быстрее! — заорал он, толкая того в сторону крайнего переулка.

Фронтовик не стал задавать глупых вопросов, он и сам понял всю опасность такого дерзкого прорыва и через несколько секунд его спина исчезла за обломками дома. Гюнтеру оставалось лишь надеяться на сметливого Михаэля который сможет сам решить проблему поскольку Шольке был вынужден остаться здесь, контролируя обстановку и корректируя огонь «восемь-восемь».

Резерв, созданный Гюнтером из всех его броневиков, был сосредоточен возле церкви как раз на случай прорыва противника в город, хотя он и понимал что против французских танков его машины бессильны. Но вот против пехоты или тех же «Панаров» они вполне могли сражаться и даже победить без особых потерь. Преимущество французских бронемашин в бронебойности орудий, зато в скорострельности и опыте немцы должны быть впереди. По количеству примерно поровну. Так что бой немецких разведчиков против французских наверняка будет быстрым и жестоким, и кто бы не победил он наверняка заплатит серьёзную цену за это. Но ситуация такова что, как сказал когда-то Алекс: «Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец!».

Тем временем на поле боя фортуна снова повела себя изменчиво, на этот раз улыбнувшись противнику. Сразу несколько лёгких танков, подошедших к немецкой линии обороны, дружно сосредоточили свой огонь на позиции той «пятисантиметровки» которая стреляла по броневикам, прорвавшихся в город. Французские разведчики их заметили и передали местоположение или же танкисты, наконец, сами определили где та находилась, но бруствер перед орудием взметнулся сразу несколькими небольшими султанами взрывов. Одновременно щит «зубастика» зазвенел рикошетами от попаданий пуль а подносчик, готовый передать снаряд заряжающему дёрнулся, уронил ношу из рук, и рухнул на землю лицом вниз, убитый наповал. Обнаружили!

От того укрытия где сидел Гюнтер до позиции орудия было метров пятьдесят, шёл бой и докричаться не было возможности но командир расчёта не сплоховал. Тут же дал команду прекратить огонь и четверо оставшихся человек, с усилием выдернув станины и пригнувшись, покатили «зубастика» на другую позицию, чуть в стороне. Благодаря тому что маршрут к нему заранее был замаскирован то перемещение прошло без жертв. Французы продолжали ожесточённо разносить прежнюю позицию, не заметив что там уже никого нет. Шольке облегчённо перевёл дух, с тоской подумав что если такая же ситуация случится с «восемь-восемь» то повторить операцию её расчёт не сможет. Слишком большое и тяжёлое орудие…

Потом дело пошло ещё хуже… Противник обнаружил позицию одного из 3,7-cm орудий и принялся за неё. Артиллеристы чуть промедлили и это решило их судьбу. Когда командир расчёта, наконец, приказал откатить «дверную колотушку» и его люди сноровисто свели станины то особо удачливый танковый снаряд попал прямо в край щита. От орудия полетели изорванные куски металла а пара артиллеристов повалилась на землю, сражённая осколками. Гюнтер видел как один из них, истекая кровью из нескольких ран, открывал рот в крике, другой лежал неподвижно, видимо, погиб. Командир расчёта, оглушенный и весь в крови, медленно приподнялся, обвёл всех вокруг недоумённым взором… и китель у него на спине порвался от попаданий сразу нескольких пуль! Его отбросило назад и он больше не шевелился… Остальные двое выживших, ползком подобравшись к раненому, схватили его за руки и затащили в одну из воронок поблизости. Всё, нет больше у Шольке на южной стороне малокалиберных орудий! И пусть эта пушечка невелика сама по себе но она сделала что смогла! Около десятка обездвиженных танков, стоявших на поле и ведущих огонь с места, это именно её заслуга.

Накал боя становился всё выше! Второй «зубастик», пока ещё не обнаруженный, и тяжёлая зенитка продолжали стрелять, пытаясь остановить врага. Ещё четыре «Somua» горели, выбрасывая в небо клубы чёрного дыма, выжившие танкисты под огнём вытаскивали товарищей из полыхающих машин. На таком близком расстоянии каждый снаряд попадал в цель но и французы вот-вот обнаружат позиции ПТО, несмотря на их тщательную маскировку.

— У меня осталось всего десять бронебойных! — прокричал ему на ухо Глаубер, оторвавшись от командования расчётом. Впрочем, тот и сам неплохо справлялся. — Потом придётся перейти на фугасы!

— Все бронебойные используйте на тяжёлые танки! — прокричал Шольке в ответ, пригнувшись когда шальной танковый снаряд просвистел над головой. — Один снаряд — один танк! Или мы все сдохнем в этом городишке! — повторил он.

Тот кивнул и наводчик стал целиться тщательнее. Выстрел! Гюнтер в бинокль увидел как один из «B1 bis», как раз объезжавший подбитый «S35», получил попадание тяжёлого снаряда зенитки прямо в установленное в лобовой броне 75-мм орудие. Во все стороны полетели обломки короткого ствола, маску орудия вмяло внутрь страшным ударом и танк остановился. Но его башня продолжала двигаться! Она повернулась прямо на них… и выстрелила!

— Ложись! — заревел Гюнтер, одновременно падая на дно капонира.

Бамм!! Почва вздрогнула от взрыва и на Шольке снова обрушилась земля с бруствера укрытия. Ну вот, это случилось… Зенитку, наконец, обнаружили и теперь на неё обрушится вся ярость французских танкистов, потерявших по её вине множество машин и своих друзей… И уж можно не сомневаться что они уделят «восемь-восемь» всё своё внимание.

Это же понял и Глаубер. Гюнтер слышал как он закричал:

— Беглый огонь, парни! Стреляйте по готовности!!

И начался ад! Подносчики носились как угорелые, подавая заряжающему снаряды, тот кидал их в орудийный замок и наводчик тут же нажимал спуск. Выстрел! Откат, новый заряд! Щит звенел от попаданий но танковые снаряды, на удивление, всё никак не могли попасть в них. Вот и пригодилось то что зенитка почти вся была скрыта в земле, оставив снаружи только верхнюю часть щита и длинный ствол, пусть даже пришлось идти на риск демаскировки при выстреле. Почти все снаряды пролетали над ними, некоторые взрывались перед установкой, осыпая щит осколками, но тот держался. Осталось восемь бронебойных!.. Шесть!.. Четыре!..

Самый первый «B1 bis» теперь пылал, из открытого бокового люка сквозь чёрный дым вырывалось пламя. Другой, с оплавленной пробоиной на месте механика-водителя, стоял неподвижно с закрытыми люками но не стрелял. Или все убиты или контужены и не могут продолжать бой… «Somua», на ходу стреляя из пушки и пулемёта, заходил слева, пытаясь подобраться поближе и используя подбитых как укрытия. Ствол зенитки повернулся… Выстрел! Сильнейший грохот возвестил Гюнтеру что смельчак взорвался от прямого попадания! Ещё один тяжёлый танк, став к ним точно лбом, выстрелил из 75-мм орудия!

Взрыв! Крики и стоны расчёта зенитки… Слегка оглушенный Шольке, повернув голову, увидел как левая часть щита буквально оторвана близким попаданием, смятые края металла обагрены кровью. Наводчик, с оторванной до бедра левой ногой, лежал метрах в трёх от установки, весь перекрученный силой взрыва… Один из подносчиков ругался сквозь зубы, зажав левое плечо правой рукой. Другой растерянно оглядывался вокруг безумными глазами, тяжело дыша и шумно сглатывая. Снаряд, который он нёс, лежал рядом на земле.

— К орудию!! Продолжать огонь!! — раздался яростный голос Глауберга и Гюнтер увидел обер-фельдфебеля.

Без шлема, с текущей из левого уха кровью, разорванной форме и выпученными глазами, он представлял собой незабываемое зрелище человека который разминулся со смертью совсем близко.

— Наш Алоис мёртв! — раздался кашляющий голос кого-то из расчёта. — А Готтлиб ранен… Надо уходить, командир! Нас обнаружили и сейчас разнесут в клочья!

— Раз есть снаряды, Петер, значит продолжаем стрелять! — прервал начинающую панику Глауберг, пошатнувшись и схватившись за край щита. — Я сам буду наводить… Заряд!

Намертво вбитая дисциплина или авторитет самого обер-фельдфебеля подействовали, но люди встряхнулись и продолжили работу. Минутное молчание установки, похоже, пошло им на пользу. Французские танкисты, скорее всего, решили что орудие уничтожено и перенесли огонь на другие цели, пытаясь обнаружить «зубастиков», по-прежнему продолжающих поражать средние танки. Глауберг с трудом залез на место наводчика, чуть покрутил приборы наведения… и нажал на спуск. Выстрел! Тот самый «B1 bis», который едва не похоронил их всех и так неосмотрительно не сделавший контрольный выстрел, вздрогнул и остановился, содрогаясь от внутренних взрывов.

— Так тебе, сука… за моих ребят… — удовлетворённо сплюнул обер-фельдфебель, повернув закопчённое дымом лицо к Гюнтеру. — Не беспокойтесь, оберштурмфюрер, пока мы живы и есть снаряды то французы здесь не пройдут… Слово даю…

Лёгкие танки, непрерывно стреляя из своих пулемётов и маленьких пушек, подобрались уже совсем близко. Самые настойчивые уже находились метрах в ста от позиции орудия.

— Добивайте все бронебойные на тяжёлые танки а потом фугасами разносите в клочья этих настырных малышей! — ответил Шольке. — Нельзя дать им ворваться сюда!

— Мы постараемся! — прокричал Глауберг, снова выстрелив. — Но снарядов на всех не хватит! Сегодня они обезумели и если не дрогнут то скоро станут давить нас гусеницами! Бронебойный остался последний!

— Используйте его с толком, обер-фельдфебель! — кивнул Гюнтер, снова пригибаясь от близкого взрыва. Обнаружив что немецкое орудие ожило вражеские танкисты опять перенесли на него свой огонь. — Как расстреляете все снаряды то подрывайте орудие гранатой и отходите к церкви! Это наш пункт сбора!

— Хорошо, оберштурмфюрер! Так и сделаем! — кивнул командир расчёта, прицелился и снова выстрелил. Ещё один «Somua», выезжавший из клубов дыма на поле, получил снаряд с двухсот метров и застыл с пробоиной в лобовой броне. — Всё, теперь только фугасы… Давайте, парни, или вы хотели жить вечно⁈ — весело заорал Глауберг своим подчинённым.

Шольке, в который раз приникший к биноклю, застыл. В клубах чёрного дыма, огибая подбитые танки, показались вражеские пехотинцы! Проклятье, только их ему сейчас не хватало! Уставшие и запыхавшиеся, пробежавшие почти километр по полю в полном снаряжении, французы жадно хватали ртом воздух и медленно брели к немецким траншеям, видимо, даже не замечая их.

— Пулемётчики и стрелки! Приготовиться к отражению пехотной атаки! — закричал он ближайшим солдатам, сидевшим в окопах недалеко от позиции «восемь-восемь».

Но те, в грохоте боя, не расслышали. Пришлось ползком пробираться к ним почти метров тридцать и передать по цепочке. Гюнтер решил остаться вместе с ними так как возле зенитки ему было делать нечего. Вот и найдётся, наконец, работа его личному «MP-38». За спиной каждые несколько секунд продолжало стрелять тяжёлое зенитное орудие. Шольке видел что фугасы, хоть и не всегда с первого выстрела, справляются с лёгкими французскими танками. Те, до этого почти не понёсшие потерь, теперь узнали на себе что такое германские снаряды в упор. Некоторых разрывало на части, оставляя только обугленные металлические обломки ходовой части. От других отлетали куски гусениц, заклинивало башни, выбивало приборы наблюдения, контузило экипажи… Особо удачный снаряд врезался под углом в подбитый средний танк как раз когда из-за него выбежали несколько французов. Взрывная волна и острейшие осколки буквально изрубили тела в фарш, оторвав некоторым конечности. Гюнтер заметил взлетевшие в воздух обломки винтовки и какие-то бесформенные клочья.

Но сегодня французы были явно в ударе! Сразу три «Somua» и один «B1 bis» сосредоточили дружный огонь на смертельно опасном для них орудии. Один из них получил фугас прямо в лоб и прекратил огонь, видимо, экипаж был оглушен попаданием. Но другие сделали своё дело. За спиной Шольке грохнули несколько взрывов, раздался какой-то скрежет и установка прекратила огонь! Всё, нет больше храбреца Глауберга и его зенитчиков… За «восемь-восемь» тут же отомстил «зубастик», перемещённый на новую позицию, искусно замаскированную чуть в стороне, и до сих пор, благодаря небольшим размерам, не обнаруженную, несмотря на возобновление огня. Один «S35 Somua», получив снаряд прямо в боковой люк, задымил. Следующий «гостинец» бесстрашного расчёта врезался под углом в длинный корпус тяжёлого танка но не пробил из-за рикошета, с визгом улетев куда-то. Ответ последовал тут же. «B1 bis» чуть довернул корпус и выстрелил из своего главного орудия в лобовой броне. Там где стояла «пятисантиметровка» взметнулся большой куст земли и огня… И через несколько секунд Гюнтер увидел только дымившуюся воронку без всяких следов противотанкового орудия. Теперь на южной окраине, ближе к дороге, у него оставался второй «зубастик», судя по звукам выстрелов ещё продолжавший сражаться.

На удивление, французские танки, лёгкие, средние и тяжёлые, остановились и стали стрелять с места, не рискуя продолжать атаку одни. Ждали пехоту? Или опасались что у немцев остались ещё ПТО? Беглый осмотр с помощью бинокля показал что Шольке и его людям, кроме подошедших пехотинцев, противостоят двенадцать лёгких танков разных моделей, семь средних «Somua» и два тяжёлых «B1 bis». Всё что осталось от сорока с лишним машин, наступавших на этом участке… Вот только уничтожить их Гюнтеру было уже нечем. Остальные танки были сожжены, подбиты или обездвижены. Эх, ему бы ещё парочку «пятисантиметровок»! Но увы…

Оказавшиеся в окопах четыре расчёта противотанковых ружей «PzB 38» и «PzB 39», те кто выжили когда французы разнесли их прежние позиции на верхних этажах окраинных домов, пользуясь тем что в дыму их плохо было видно, продолжали стрелять, целясь по гусеницам танков. Естественно, дым мешал и им самим, поэтому далеко не каждый выстрел попадал в цель, тем более и машины не всегда стояли неподвижно. Самый главный недостаток этих ружей — низкая скорострельность. Было бы у них заряжение сразу магазином то темп стрельбы мог быть гораздо выше.

А потом на них с рёвом побежали пехотинцы! Гюнтер предполагал что те скапливались за подбитыми машинами и только теперь, когда их собралось много, решились атаковать. А танки поддерживали их сзади, а не наоборот, вопреки обычной тактике. Наверное, французские танкисты, понёсшие большие потери при атаке, решили пустить вперёд пехоту чтобы те разделались с расчётами уцелевших ПТО, не зная что их больше нет. Как бы то ни было, надо встречать «гостей»! И он, выставив свой пистолет-пулемёт на наполовину раскиданный взрывами бруствер, закричал:

— Огонь по «лягушатникам», парни!!! — и дал первую очередь. — Если хотите жить то стреляйте до конца!!! А-а-а!!!

От немецких траншей до бегущих французов было от силы метров семьдесят и внезапный огонь эсэсовцев и солдат «Вермахта» был страшен. Сразу пять пулемётов, до поры до времени лежавших в укромных местах, накрытых плащ-палатками от земли, были выставлены наверх и дружно зарокотали, выплёвывая десятки блестящих гильз. Им вторили стрелки из винтовок.

Вражеские пехотинцы, получив такой горячий отпор, валились на землю друг за другом каждую секунду. Пули впивались в их тела, разрывая форму, пробивая шлемы на головах и расщепляя винтовки. Не выдержав такого сумасшедшего огня в упор, выжившие враги падали на землю, пытаясь спрятаться за любыми укрытиями, в том числе телами товарищей. В довершении всего среди наступающей цепи противника вспухли несколько небольших взрывов, внеся в их ряды дополнительную сумятицу. Это миномётчики, не дожидаясь приказа от Гюнтера, дождались своего часа и стали накрывать французов сотнями острых осколков! Молодцы, ребята!

На поле слышались многоголосые стоны и крики раненых… В дыму метались ошалевшие солдаты, потерявшие хладнокровие и бегавшие под пулями. Недолго бегавшие… Стрелки и пулемётчики меньше чем за минуту свалили всех таких «бегунов», в который раз доказав что паника в бою смертельно опасна.

Гюнтер устало усмехнулся, решив что может и получиться удержаться, если… Но тут же грязно выругался!

Танки, до этого не решавшиеся стрелять из-за того что перед ними были собственные пехотинцы, теперь открыли ураганный огонь и двинулись вперёд, пользуясь тем что солдаты залегли. Стрелок-ефрейтор, стоявший в траншее метрах в трёх от Шольке, выпустил из рук винтовку, глухо застонал и повалился на дно. В пулемётный расчёт справа попал танковый снаряд и от двух солдат осталось только красно-чёрное месиво, слабо шевелившее руками и ногами в предсмертной агонии. Ещё несколько его солдат повалились на дно траншеи, убитые или раненые…

И Шольке, до этого ещё надеявшийся что врага удастся удержать на окраине, отчётливо понял что это невозможно. Против пехоты ещё есть шансы но французские танки просто намотают их на гусеницы. К слову, благодаря меткости расчётов ПТР, ещё два лёгких танка «разулись» и теперь могли поддерживать атаку только огнём с места. Пора отходить к церкви?

Внезапно крайний слева «Somua» вздрогнул, остановился и загорелся! Через несколько секунд соседний танк также получил снаряд откуда-то сбоку! Остальные машины, прервав атаку на позиции Гюнтера, стали спешно разворачиваться, пытаясь найти неожиданно появившееся немецкое орудие.

Шольке почувствовал как злорадная ухмылка появилась на его лице. Без сомнения, это последняя «пятисантиметровка», стоявшая ближе к дороге, сменила позицию и открыла огонь во фланг французам, заметив что те подошли совсем близко! К сожалению, быстротечная дуэль закончилась не в пользу артиллеристов. После нескольких выстрелов всех танков, сосредоточивших на них свой огонь, «зубастик» замолчал. Гюнтер не знал выжил ли там хоть кто-то, но надежды было мало… В любом случае, парни Классена сделали что смогли. Ещё три «Somua» и один лёгкий танк уже не смогут ворваться в Вадленкур. А из двух тяжёлых танков у одного расстелилась гусеница и до конца боя он сможет служить разве что в качестве металлического дота. Итого — на подчинённых Гюнтера теперь могли наступать один тяжёлый «B1 bis», четыре средних «Somua» и десять лёгких танков. С головой хватит всем его солдатам… И козырей больше нет…

Как вдруг над головой раздался душераздирающий вой и поле боя снова утонуло в огне и дыму! Земля вздрагивала от тяжёлых взрывов а с неба слышался гул моторов! Неужели прибыла «воздушная кавалерия»⁈ Так и есть! Знакомые силуэты «Штукас» с их неубирающимися шасси пронеслись над головой. Пикирующие бомбардировщики круто падали к земле, скидывали свои бомбы и, надрывно ревя двигателями, лезли вверх. Буквально на глазах Гюнтера одна из бомб упала прямо на обездвиженный тяжёлый танк. Громоподобный взрыв! Маленькая башня, бешено кувыркаясь в воздухе, грохнулась на землю и покатилась по ней… Куски корпуса и гусениц разлетелись в разные стороны, калеча осколками французских пехотинцев, оказавшихся рядом. Также под удар германских пилотов попали один из средних танков и два лёгких. Горящие и дымящиеся машины остановились и из них спешно спасались танкисты.

Но, как оказалось, у врагов нашёлся тот кто принял правильное решение! Все оставшиеся на ходу машины резко увеличили скорость и устремились в город! Шольке понял их замысел — на улицах Вадленкура, среди домов и очень близко от немцев, штурмовики вынуждены будут быть предельно внимательными чтобы не отбомбиться по своим. А значит, их эффективность резко снизится, что даст французам шанс всё-таки захватить город! А за танками, группами и поодиночке, устремились и пехотинцы. До позиций Гюнтера им оставалось метров пятьдесят, совсем близко! И их уже не удержать…

— Отступать!! Всем отходить к церкви!! — заорал он во весь голос, махая рукой. — Раненых не оставлять!! Быстрее, парни, не спите на ходу!

Подавая пример он взвалил на плечо одного из раненых стрелков и, сгибаясь под весом его тела и своего снаряжения, направился по ходу сообщения вглубь городка. Над ним свистели пули но добросовестно отрытые пути отхода позволили его людям отступить почти без потерь. Уже на углу, перед тем как свернуть за развалины дома, он оглянулся на то место где стояла тяжёлая зенитка.

Установка «восемь-восемь» представляла собой невообразимо перекрученную кучу металла. Щит смят и разорван, накатник открыт, ствол уткнулся в землю… Рядом с орудием, среди десятков орудийных гильз, лежали несколько неподвижных тел. Гюнтер не мог различить был ли там Глаубер но, учитывая что расчёт составлял больше десяти человек, были шансы что выжившие выполнили его приказ и отступили к церкви. Что ж, основную линию обороны они удержать не смогли… Но кто сказал что всё потеряно? Пока стучат сердца и руки держат оружие, они будут сражаться!..

Сплюнув на землю тягучую слюну Гюнтер осторожно поправил на плече тело стонущего стрелка и направился к церкви, готовый ко всему что его ждёт.

Там же, в то же время.

Дивизионный генерал Антуан Гишар.

Его дивизия таяла… В буквальном смысле истекала кровью. На этом трижды проклятом поле перед Вадленкуром десятками и сотнями умирали его люди, его танкисты. Те, которые поверили ему и пошли в свой последний бой, уверенные в победе. Нет, он ни в чём не мог их упрекнуть. Сегодня, прямо сейчас, они сражались так, что будь это в его воле, каждый бы получил высшую награду за храбрость в бою.

Танки бесстрашно шли вперёд даже когда их соседи вспыхивали как свечки, взрывались от детонации боекомплекта или бессильно останавливались на разорванных гусеницах. Казалось, они забыли что такое страх смерти. Всё больше и больше машин выходило из строя, поле заволокло удушливых дымом от горящей техники и иногда Антуану чудилось что в небо устремляются души тех его людей кто принял смерть здесь, на родной земле, в бою за свободу Франции. Их оставалось всё меньше и меньше, тех кто объезжал полыхающие остовы и наступал дальше. Но ни один танк не повернул назад! Ни один!

Стояли на месте только те кто был обездвижен но и они стреляли с места, пытаясь хоть как-то помочь товарищам, отлично понимая что следующий снаряд гуннов может стать последним для них самих. Кое-где в дыму мелькали выжившие, вытаскивая членов экипажа или спешно натягивая гусеницы. Гишар представлял что сейчас творится в боевом отделении почти каждой машины, хоть и не имел возможности связаться с ними. Стоны, ругань, команды, молитвы… рёв двигателя, лязг орудийного затвора, запах пороховых газов… Потому что то же самое было и в его танке.

«Somua» Антуана шёл в середине группы средних танков а прямо за ними наступали тяжёлые «B1 bis». Но несмотря на все старания Гишар так и не увидел откуда по ним стреляют смертоносные немецкие орудия. Казалось, снаряды прилетают из ниоткуда. Вот только результаты их попаданий вызывали у него настоящую ярость и щемящую боль. Ведь парни умирали даже не увидев врага! Что может быть хуже для солдата⁈ Проклятые немцы очень хорошо спрятали свои пушки и теперь танки его дивизии вынуждены были подходить как можно ближе чтобы обнаружить ублюдков. Конечно, они стреляли в подозрительные места но эффекта это не дало. Машины продолжали поражаться с пугающей скоростью, как будто всё летело мимо. Само собой, обзор из танка был не слишком хороший и это теперь стоило жизни множеству его подчинённых. Боже, помоги же нам!!

И помощь последовала мгновенно! Язык огня выстрела крупного противотанкового орудия Гишар заметил отчётливо, словно на картинке, как раз когда дым слегка рассеялся от ветра. Оказывается, длинный ствол был над самой землёй а орудие чуть-чуть возвышалось над ней! В добавок оно было закрыто густо наваленными ветками и маскировочной сетью. И если бы не этот предательский язык огня то он бы и не заметил его! Хитрые твари! Ну ничего, сейчас он разнесёт эту чёртову пушку!

Выстрел! Ещё выстрел! Снова!.. Но почти все снаряды летели выше или взрывались перед орудием, осыпая его щит осколками и землёй, что ничуть не мешало немцам продолжать жечь его танки. Другие машины тоже заметили куда он стреляет и сосредоточили огонь на немецком орудии. Что-то показалось Гишару странным и он, несмотря на опасность для жизни, открыл люк и выглянул наружу с биноклем. Что за⁈..

Озарение внезапно настигло его! Ну конечно, как Антуан раньше не догадался⁈ Генерал, не сдержавшись, выругался, стиснув зубы от злости. Эти грязные «боши» умудрились использовать зенитное орудие в качестве противотанкового! Теперь понятно почему его танки поражались на таком расстоянии с убийственной эффективностью. Знакомый по картинкам верхний силуэт 88-мм орудия зловеще виднелся над земляным укрытием, деловито продолжая стрелять. Откуда оно только взялось? Неужели немцы успели привезти его после воздушной разведки и спрятать от мсье Леру? По всему выходит что так. Что ж, в оригинальности немецкому командиру отказать нельзя. Вот только это ему не поможет!

Нырнув обратно внутрь он приказал усилить огонь. Его танк и несколько других продолжали стрелять по вражескому орудию и через минуту оно замолчало, ствол не двигался. Всё, проклятая зенитка больше не опасна! Гишар видел что часть щита с левой стороны у неё вырвана, значит расчёт выведен из строя. Теперь можно продолжать атаку и ворваться, наконец, в город, тем более что и пехота подошла. Де Робер соизволил поддержать атаку, чёртов аристократ…

Внезапно его танк обогнал другой «Somua» со знакомыми знаками на броне… Это же машина Поля! Какого чёрта он тут делает⁈ Антуан же приказал ему остаться! Ну, после боя Гишар ему устроит нагоняй по всем правилам за нарушение приказа! Не утерпел и увязался за ним… Связаться по радио? Не отвечает, паршивец!

Вдруг тяжёлый танк, тот самый что сделал удачный выстрел и вывел вражескую зенитку из строя, вздрогнул и в нём начали рваться снаряды, вышибив широкий бортовой люк. Выживших не было… Что⁈

Ствол проклятого орудия опять двигался! Как такое может быть? Оно же должно было… Снова выстрел и танк старого друга, смело устремившегося вперёд, резко остановился, окутываясь дымом. Поль!!! Нет!!! Подавив желание выскочить наружу и побежать к товарищу он ждал что люк откроется и наружу станет вылезать его экипаж. Но из танка никто не показывался… Неимоверным усилием воли задавив в себе горестный крик Антуан впился взглядом в немецкую зенитку. Давить гусеницами эту длинноствольную тварь! Так чтобы её расчёт умирал медленно под его траками! Опять выстрел… и один из его лёгких танков, подобравшихся намного ближе чем средние машины, разнесло на куски. Осталась только ходовая часть, ролики и части гусениц, раскиданные рядом с полыхавшим корпусом.

Подав команду идти вперёд Гишар заставил себя не смотреть на танк старого друга, сейчас он ничем не мог ему помочь, нельзя бросать экипаж. Надо сражаться дальше. А лёгкие танки, несмотря на весь свой огонь, так и не смогли никак помешать немецкому зенитному орудию собирать кровавую жатву на поле. Их становилось всё меньше и меньше…

Потеряв выдержку, охваченный яростью генерал приказал механику-водителю подъехать поближе, чтобы выстрелить с оптимального расстояния. Но смертоносный ствол тут же повернулся к нему и опередил. Антуан успел заметить смотревшее прямо на него дуло и сноп огня… Сильнейший грохот! И Гишар, крича от боли, повалился с сиденья командира на пол боевого отделения. В ушах невообразимо шумело, голова кружилась, не было сил встать… Неизвестно сколько прошло времени когда, наконец, он немного пришёл в себя, должно быть несколько минут.

Огюст и Шарль, бледные и с мутными глазами, держались за головы. Он осмотрелся, стараясь не двигать резко головой и преодолевая тошноту. Нигде не было ни следа пожара или пробития, двигатель молчал. Неужели броня выдержала с такого близкого расстояния? Настоящее чудо! Похоже, его ангел-хранитель решил что умирать ему пока рано… Что ж, тогда продолжим!

Осмотр в треснутый от сотрясения прибор наблюдения показал что немецкая зенитка снова выведена из строя. На этот раз окончательно и бесповоротно. Трудно стрелять если ствол уткнулся в землю а сама установка превратилась в груду изуродованного металла. Да, крупповская броня хороша, но и для неё есть предел.

А на поле боя снова творилась бойня. На этот раз среди пехоты. Видимо, пока он с экипажем приходил в себя, подошедшие пехотинцы решились на последний рывок к городу и дорого заплатили за эту смелую попытку. Немецкие пулемёты буквально рубили их цепь на части и атака захлебнулась. Выжившие пытались спрятаться за любые укрытия чтобы спастись от пуль, но не у всех получалось. Что ж, значит снова танки должны проложить им дорогу. А ведь осталось их, вместе с его машиной, совсем немного. Десяток лёгких и несколько средних, причём, судя по знакам на броне, из разных рот и подразделений. Оба обескровленных батальона, наступавших с юга, смешались и теперь атаковали вместе, плечом к плечу.

На его глазах ещё одно немецкое противотанковое орудие откуда-то сбоку сумело поджечь и вывести из строя три «Somua» прежде чем его подчинённые смогли обнаружить и разделаться с ним. И теперь их стало ещё меньше… Но, похоже, и тевтоны окончательно надорвались и больше ничем не могли ему помешать.

И тут небо показало что его надежды были явно преждевременными! Проклятые немецкие штурмовики появились как раз когда он уже поверил что победа близка. Зловещий вой и сильнейшие взрывы от которых генерал едва не прикусил свой язык. Ещё один тяжёлый «B1 bis», до этого потерявший гусеницу, разбросало по земле от прямого попадания бомбы. Также досталось одному из средних танков и, кажется, лёгким. Нельзя находиться на открытом месте!

— Огюст, быстрее в город! — хрипло приказал он механику-водителю, к этому времени успевшему снова завести двигатель. Тот явно был повреждён, надрывно ревел но работал, вёз танк в бой. — Там они нас не достанут!

Тот молча кивнул и тронул вперёд, показывая пример всем уцелевшим машинам. Антуан стрелял по окопам и всем местам где могут прятаться немцы но те куда-то внезапно пропали. Виднелись только их трупы кое-где. Огюст не сдержался и, подъехав к останкам проклятой зенитки, со скрежетом смял её обломки, попутно раздавив тела двух немецких артиллеристов. Жаль что эти ублюдки уже сдохли! За всё что они сделали с его танкистами Гишар бы не дал им умереть так быстро…

Перевалив через обрушившиеся окопы они, наконец, оказались в черте города, там куда так стремились и за что заплатили огромную цену. Антуан знал что к вечеру он недосчитается многих но даже представить себе не мог насколько мало их останется. В сущности, дивизию надо срочно отправлять на пополнение после боя, в нынешнем состоянии её боеспособность сильно ограничена и она пока не сможет полноценно выполнять боевые задачи.

Полуразрушенные, горящие дома, пустые улицы… вот что их встретило когда они оказались в городе. Враги исчезли но Гишар уже давно потерял иллюзии что те все погибли или сбежали. Немцы наверняка готовят им новую пакость. Вот только где и когда?

За ним ехали всего два «Somua», последний тяжёлый танк и несколько лёгких… Всё что осталось от двух почти полнокровных танковых батальонов, начавших наступление… всего час назад⁈ Ему казалось что прошло уже много часов но нет, всего час. И этот час решил судьбу его дивизии и оборвал жизни сотен подчинённых. Ещё по бокам двигались пехотинцы, прижимаясь к машинам. Антуан надеялся что те будут выполнять роль прикрытия и разведки, чтобы не влететь в засаду на узких улицах, но солдаты сами явно боялись неизвестности и буквально жались к бронированным машинам. От таких вояк толку мало, хотя после той пулемётной мясорубки их можно понять…

Так, сейчас за углом будет церковь а потом и вся площадь. Надо будет занять её и потом… Его глаза расширились от ужаса, увидев что ждало их на площади, и он отчаянно заорал, понимая что уже не успеет:

— Назад, Огюст!!! Назад!! Быст…

Грохот, жар, сильнейшая боль в ногах и предательская слабость… Танк горел. Всё в крови, тело бессильно поникшего Огюста медленно сползло с дымящегося кресла механика-водителя и повалилось на пол. Шарль, коротко что-то прохрипев, вздрогнул и замер, не замечая как его форму охватывает огонь. Ему уже было всё равно.

Пламя всё больше набирало силу, подбираясь к генералу снизу, но Антуан не мог вылезти наружу. Чтобы это сделать надо подтянуться на руках и оттолкнуться ногами, потому что боковой люк перекосило и выбираться придётся сверху. А как это осуществить если твои ноги оторваны ниже колен и представляют собой месиво из костей, кожи и мяса? Никак. Боль, видимо, от шока, нарастала постепенно и Гишар отчётливо понял — сегодня, сейчас он умрёт. Его просто не станет, как не стало и его солдат. А значит, не будет освобождения Вадленкура и Седана. Не будет победного бокала шампанского на площади, как он обещал Юнцеру. Он не пожмёт руку де Голля. Немцы не будут отрезаны от снабжения и продолжат наступать, подминая своими сапогами его прекрасную Родину. Ничего этого не будет, Бог отвернулся от французов и решил помочь захватчикам. Что ж, значит это судьба. И, что самое худшее, все жертвы оказались зря. Всё мужество, смелость, отвага его людей, шедших на смерть за всё то что они считали правильным, оказалось впустую!

Осознание этого было хуже смерти и сильнее физической боли. Закрыв глаза он мысленно попрощался с Николь и детьми. А также попросил Бога о двух вещах… Не разлучать их с Полем там где они окажутся. И позволить ему умереть быстро, без мучений от заживо горевшего тела. В конце концов, разве он много просит?

Но перед этим надо бы достойно уйти из жизни. И для этого успеть сделать то на что ему не дал времени враг… Снаряд в стволе уже был и Антуан смог чуть довернуть башню. В прицеле оказалась диковинная машина, похоже, какой-то бронированный тягач, над кабиной которого хищно двигался длинный ствол очень похожий на тот что был у той чёртовой зенитки на окраине. «Колбасники» умудрились сделать мобильную установку, расположив её на тягаче. И она сейчас убила его, генерала Гишара. А он убьёт её и будет в расчёте!

Чувствуя как вот-вот потеряет сознание Антуан с трудом навёл прицел на установку но в момент выстрела дёрнулся от боли в ногах и снаряд ударил чуть ниже, смяв бронированную кабину с прорезями для водителя. Взрыв! И Антуан чуть улыбнулся, несмотря на досаду. Жаль, конечно, что попал немного не туда но зато теперь эта тварь никуда не уедет. Хорошо бы добавить, но сил снова зарядить пушку уже не было и он опять закрыл глаза, чувствуя что боль слабеет а сознание куда-то уплывает…

На этот раз Бог смилостивился и танк взорвался до того как к его телу подобрался огонь. Одно из желаний дивизионного генерала французской армии Антуана Гишара было выполнено. Что же до другого… Об этом он узнает совсем скоро.

Центр Вадленкура, Франция.

17 мая 1940 года. Вечер.

Гюнтер Шольке.

Как же их осталось мало! Десятка три его эсэсовца, пехотинцы-разведчики, выжившие члены экипажей броневиков и остатки солдат Биссинга в количестве сорока с небольшим человек. В церкви, помимо десятков раненых, собрались все кто уцелел в бойне на окраинах города. Артиллеристы уничтоженных орудий под командованием Классена, ходившего с перевязанной головой, ремонтники Каульбаха, отложившие инструменты и взявшие в руки штатные карабины, да и вообще все кто смог добраться сюда.

К его облегчению все командиры, как ни странно, оказались живы, хоть и ранены. Биссинг держался за правое плечо и не мог стрелять. Неунывающий Классен, несмотря на повязку, деловито распоряжался, расставляя людей у узких окон. Брайтшнайдер прихрамывал на левую ногу, получив рану от твёрдого кома земли при близком разрыве.

Были плохие новости и хорошие.

Оборона рухнула и на юге и на западе, французы ворвались в город и теперь наступали к центру, продвигаясь медленно, опасаясь засад, на которые у немцев просто не было сил. Потеряны все противотанковые орудия, кроме мобильной зенитки, которая до последнего удерживала позиции на западе и уцелела лишь потому что часто меняла позиции, не давая противнику обездвижить себя. К сожалению, бронебойных снарядов у неё тоже почти не осталось, хоть расчёт стрелял экономно, стараясь следовать совету: один снаряд — один танк! Много раненых и отступать некуда, не бросать же их на поживу обозлённому противнику.

В довершение всему во встречных боях с прорвавшимися «Panhard-178» потеряны все броневики, тем более не все они были пушечными. Гюнтер, пока пробирался к церкви со своими людьми, сам видел в двух местах расстрелявшие друг друга в упор немецкие и французские бронемашины. Вся техника уже догорала, возле них лежали никем не убранные трупы экипажей, сумевших вылезти наружу. В одном месте люди, похоже, схватились уже после того как подбили друг друга. Французские разведчики и эсэсовцы стрелялись из пистолетов и в пылу боя резали противника ножами, лежавшими возле них… Ожесточение боя было настолько велико что никто и не думал сдаваться или брать в плен. Победа или смерть стали девизом для каждой из сторон…

Из хороших… Выжила, на первый взгляд, большая часть из его людей, несмотря на накал боя. Майснер, Виттман, Ковальски, Ханке, Сосиска… Все они подошли к нему и явно были рады что их командир выжил. Сама церковь была старая и построена основательно, так что проломить толстые стены из танковых орудий нечего было и пытаться. Как уже сказано, уцелела «Дора», значит, есть чем жечь вражеские жестянки. И в довершение всему над городом по-прежнему кружили штурмовики, пытавшиеся достать на узких улицах французские танки.

— Как вы, командир? — подошёл к нему Брайтшнайдер, бегло оглядев его. — Я рад что «лягушатники» не смогли вас продырявить.

— Да, оберштурмфюрер, мы беспокоились за вас! — усмехнулся Классен, показав рукой на десятки людей с улыбками на лицах отдававших приветствие Гюнтеру.

— Спасибо, парни! — признательно улыбнулся Шольке, пожав им всем руку… кроме Биссинга, из-за его раны. — Но окраины мы, к сожалению, не удержали. Плохо, но не катастрофа. Отсюда им нас не выкурить… Что там у вас, Франк, докладывайте!

— А что докладывать? — пожал плечами тот, и поморщился от боли. — Держались как могли, уничтожили большую часть танков но они как с цепи сорвались, лезли как кот на валерьянку! Словно забыли страх смерти или им плевать на потери! Пришлось отступить иначе они бы ворвались с фланга и окружили нас. Чёрт, если бы не «Дора» то нас смяли!

— А где её командир? — спросил Гюнтер, оглядываясь. — Надеюсь, он жив?

— Да, вон он лежит! — показал рукой артиллерист в глубину церкви. — Он тяжело ранен и без сознания но врач сказал что должен выжить.

— Геройский парень! — кивнул головой вступивший в разговор Брайтшнайдер. — Но и наш лейтенант не промах! Когда того ранило а наводчик оказался контужен то он сам заменил его и встал к прицелу. Я видел в бинокль, минимум семь танков на его счету! Может претендовать на «танковую нашивку»!

Классен, что удивительно, умудрился покраснеть от похвалы. Он открыл рот чтобы ответить как вдруг малец Ханке, занявший наблюдательный пост у входа, закричал:

— Танки!!

Тут же раздался знакомый выстрел «Доры» и все с оружием в руках выбежали наружу, стараясь занять места за всеми мало-мальски надёжными укрытиями, наспех сооружёнными рядом с церковью. Кое у кого Гюнтер заметил связки гранат но в основном чисто пехотное оружие, годное чтобы сражаться с живыми людьми а не с техникой.

Так же выбежав наружу Шольке заметил как полыхает на углу неосторожно выехавший на площадь средний «Somua». Хотелось бы думать что он один но рёв моторов за домом говорил что там есть и другие танки. Прямо в лобовой броне вражеского танка была небольшая пробоина и Гюнтер был уверен что он полностью выведен из строя, но прямо на его глазах башня французской машины чуть повернулась и уставилась прямо на зенитную установку. Проклятье!!

— Осторожно!! — только и успел выкрикнуть он, падая в укрытие.

Затем, вроде бы подбитый, танк выстрелил… И Шольке увидел как кабина тягача и его двигатель были смяты танковым снарядом. Капот и куски брони разбросало перед машиной, двигатель полностью вышел из строя а сама «Дора» чуть просела на лопнувшие и горевшие передние колёса. От сидевшего внутри водителя вряд ли что-то осталось среди обломков. Вот же сволочь! Успел отомстить, сука!

Теперь, даже если установка сможет стрелять то только с места. А это не продлится долго… Первый же удачный выстрел из-за угла и всё, финита ля комедиа! Временный наводчик, придя в себя, снова выстрелил по недобитку и тот с грохотом взорвался, окончательно уничтоженный. Вот теперь точно выведен из строя!

Франк, сменив парня, сам встал на его место и нацелился на тот угол откуда ревели моторы. Пусть только высунутся «пуалю», живо продырявит! Но те поступили иначе…

Из окон ближайшего дома, около которого полыхал остов «француза», раздались выстрелы и сразу два человека из расчёта «Доры» повалились на землю, сражённые пулями! Классен пригнулся за щитом, начав поворачивать ствол на дом но тут же снова нацелился на угол когда послышался рёв двигателя. Танки только и ждут пока он отвернётся чтобы высунуться и разнести установку! Гюнтер выругался и вместе со всеми открыл огонь по дому. Надо прикрыть лейтенанта, он их единственная защита от вражеской бронетехники!

От двери церкви зарокотали сразу два пулемёта, заставив французских пехотинцев залечь за окнами. Но долго так их сдерживать не получится, надо что-то радикальное… Но что? Внезапно через всю площадь к зданию тяжело побежал знакомый широкоплечий огнемётчик. Сосиска? Что он задумал? И получил ответ…

Тот, подбежав вплотную, стал щедро поливать огнём первые этажи здания, отчего внутри сразу возник пожар. Ну конечно, как же Гюнтер сразу не догадался? Выкурить этих тараканов из дома! Конечно, может там и мирные жители прячутся но это уже не проблема Гюнтера. Пусть винят в этом своих соотечественников, занявших их жильё под огневые позиции. Если тем их не жалко то почему Шольке должен волноваться? На войне как на войне, часто страдают невинные…

Прошло минут пять и дом полыхал почти весь. Стрельба из него прекратилась но французы, видимо, решились. И из-за угла выехали сразу несколько танков! Сначала три лёгких, стреляя на ходу из пушек и пулемётов, потом тяжёлый «B1 bis» и, наконец, два средних «Somua», прячась за его длинным корпусом. Решили задавить численностью… Правильное решение, что тут скажешь. «Дора» успела выстрелить всего один раз. Проигнорировав лёгкие машины Классен всадил снаряд в борт тяжелого танка, мгновенно определив его как самого опасного противника. На таком расстоянии тому не помогла бы и вдвое большая броня и машина загорелась, так и не успев выстрелить. Но другие танки отомстили за него…

Франк не был дураком и успел спрыгнуть с установки за пару секунд до того как «Дора» превратилась в горящую кучу металлолома и, пригибаясь, заскочил внутрь церкви. Конечно, Гюнтер был рад что он выжил но теперь ситуация стала критической. Внутрь церкви французские танки не заедут но если встанут у входа и начнут стрелять в упор то это верная смерть. В довершение всех бед на другой стороне площади появились ещё танки. Только почему-то не слишком похожие на прежних…

Да это же?!!.. Не может быть!!! Выстрел! И один из «Somua», повёрнутый к тому боком, вздрагивает от попадания! И начинает дымить… Такой родной силуэт «тройки», покрашенный в серый цвет! А вот и ещё одна выехала на площадь и выстрелила! Лёгкий танк словно налетел на стену. За ними появилась «четвёрка» с до боли знакомым «окурком» в башне, чуть повернулась и тоже добавила…

Гюнтер и все остальные солдаты, мысленно уже похоронившие себя, не веря глазам смотрели на выезжавшие немецкие танки и не могли сказать ни слова. Просто онемели от радостной неожиданности. Помощь пришла… Та, на которую уже не надеялись. Как в кино, когда в последний момент приходит спасение. Но это реальность… Значит, ещё поживём.

Уже все французские танки были подбиты и горели на площади, бой смещался обратно на южные окраины. Десятки своих танков проезжали через площадь не останавливаясь и исчезали за углом, чтобы присоединиться к разгрому противника. А Гюнтер, чувствуя как на него навалилась внезапная слабость, опустился на ступеньки церкви и растянулся прямо на них, чувствуя что всё плывёт перед глазами. Надо было встречать командира прибывших танкистов, позаботиться о раненых, узнать точные потери, докладывать начальству… И он это обязательно сделает, вот только немного отдохнёт пару минут… Совсем немного… А то что-то усталость сильная. Сейчас полежит, встанет и начнёт… всего минутку…

Там же.

Мсье Леру.

Оторвавшись, наконец, взглядом от забитого сгоревшей техникой поля мужчина молча надел старую шляпу и старческой походкой направился в лес. Там где раньше стояли тылы танковой дивизии этого генерала Гишара теперь слышалась стрельба и гудели моторы танков. Немецких танков. Кое-где уцелевшие пытались сопротивляться или же спасались бегством но это уже ничего не решало. Бой был проигран, дивизия уничтожена и Вадленкур по-прежнему захвачен. А значит ему пора вспомнить былые навыки и снова взять в руки оружие. Да, он уже не молод и руки отвыкли от винтовки но кто защитит изнемогающую страну если такие как он будут смирно сидеть дома и надеяться на армию? Нет, он ещё помнит как стрелять и убивать германцев. И пока они будут на его земле, он станет делать и то и другое! Ну а если погибнет… Что ж, есть и другие старые солдаты! Есть кому ловить в прицел серые мундиры и партизанить в лесах…

Жаль этого генерала, он ему понравился. Его танкисты шли в бой красиво, не боясь смерти. Увы, этого оказалось мало. Но ничего, он отомстит за них! Жестоко отомстит! Немцы горько пожалеют что опять решили захватить Париж!

С этой мыслью мсье Леру разогнулся и направился дальше уже более бодро. Старческая походка исчезла, на лице появилась угрюмая решимость. Впереди ещё много дел, надо искать других людей, оружие, налаживать связи… Борьба за свободу Франции продолжается!