За тебя, Родина!

Глава 68

г. Львов, УССР.

28 мая 1940 года. Полдень.

Александр Самсонов.

Ну наконец-то! Нашлась, родимая!

Вспотевший от жаркого солнца Саша снял кепку и вытер рукавом пот со лба. Духота в городе стояла как будто сейчас самая середина лета а не конец мая. Тоскливо огляделся вокруг но на глаза не попалась ни одна бочка с пивом или квасом. Конечно, можно было бы поискать какое-нибудь кафе, которое пока избегало внимания новой власти, но было лень. И так уже всё утро потеряно на то чтобы сначала найти этот местный аналог ГОРОНО, попасть туда, и путём нехитрой лести одной из сотрудниц убедить её посмотреть где работает учителем русского языка и литературы его «очень хорошая знакомая».

Улыбками и шутками добившись результата Александр вышел оттуда, спросил на корявом польском языке как проехать в нужный район, сел на трамвай и теперь стоял там где должна была работать его недавняя знакомая — Точилина Ирина. Школа, в которую её определили, располагалась в Левандовке, не слишком далеко от его места проживания, что было довольно удобно.

Длинное двухэтажное строение со стенами горчичного цвета и красивыми окнами навевало мысль что раньше, до установления советской власти, здесь располагалось какое-то польское учреждение. Колонны возле входа, помпезная лестница с перилами… Да, поляки любили жить и работать с комфортом. Ну что ж, пора зайти внутрь, нечего жариться в уличном пекле. Сегодня вторник, значит сейчас, по идее, должны идти последние уроки. И он быстро поднялся по ступенькам.

Будучи готовым к тому что его встретит кто-то вроде вахтёра Саша невольно удивился, обнаружив что за столом недалеко от входа никого нет. На нём лежал раскрытый журнал, какая-то книга, но людей не было. Ушёл в туалет или на обход? Возможно. Ну что ж, это даже к лучшему. И подошёл к висевшей на одной из стен доске с расписанием. Посмотрел какой предмет и у кого должна вести Ирина… Ага, пятый урок у старшеклассников — русский язык. Глянул на наручные часы, до перемены осталось минут десять. Можно и подождать…

Александр легко вбежал на второй этаж и уже хотел завернуть с лестничной площадки в коридор как вдруг прямо ему навстречу вынырнула чья-то фигура, издавая странные звуки. Реакция не подвела и он в последний момент сумел избежать столкновения, цепко схватив незнакомца за плечи… Вернее, незнакомку. Опа, да это же она и есть, Ирина Точилина! Вот это повезло!

Вдали послышался чей-то смех и звук захлопнувшейся двери.

С собранными в хвост волосами, смятой на груди белой блузкой и длинной, ниже колен, серой юбкой, она буквально бы врезалась в него, не успей Саша среагировать. Даже удивительно что он не услышал её шагов на подходе. Низко опущенная голова и дрожащие губы женщины явственно говорили ему что учительница родом из Омска чем-то расстроена. И довольно сильно.

Неожиданно для себя схваченная, женщина ахнула и подняла голову, вскинув на него заплаканные красные глаза.

— Ой! Извините, пожа… Сергей⁈ — потрясённо спросила она, вытаращив глаза и приоткрыв рот. А потом, прежде чем он успел ответить, её лицо исказилось и Ирина, уткнувшись ему в грудь, горько расплакалась.

Теперь уже Александр застыл столбом, ошарашенный такой реакцией на своё появление. Почти точь в точь повторилась сцена в сквере неподалёку от вокзала, когда простодушную учительницу обманули два польских жулика. И, похоже, прежде чем им удастся нормально поговорить, Саше придётся тем же способом опять успокаивать Ирину.

Тяжело вздохнув он обнял её за плечи левой рукой а правой начал ласково гладить по голове, тихо приговаривая:

— Ну что вы, Ирина… зачем вы плачете? Всё будет хорошо, поверьте… Не надо плакать, слезами горю не поможешь… — и тому подобные слова, которые говорят в таких случаях.

Содрогающаяся в плаче учительница словно не слышала его слов, крепко вцепившись в рубашку. Александр уже чувствовал как ткань на груди намокает от её слёз и выглянул в коридор, чтобы убедиться в отсутствии нежеланных свидетелей. Всё же для репутации Ирины это было бы неудобно, увидь её в таком виде ученики или коллеги. Да и зачем тут стоять, скоро перемена, куча детей выбежит в коридор… Нет, лучше найти какое-нибудь тихое место и поговорить. Узнать что случилось, помочь девушке, если это в его силах. Ну а потом попросить её заняться с ним украинским языком. За плату, конечно, благо бандитские деньги ещё остались, да и самой Ирине они явно понадобятся. Вот только куда бы пойти?

— Ирина?.. Ириночка? — ласково позвал он, пытаясь осторожно приподнять её лицо, чтобы посмотреть в глаза. Но та резко замотала головой и снова уткнулась ему в грудь, изливая на мужскую рубашку новую порцию слёз. — Девочка моя, ну хватит, хватит… Нам нельзя тут стоять, сейчас перемена будет, все нас увидят… Давай пойдём туда где никого нет, хорошо? Там ты мне всё и расскажешь, что случилось и почему такая красавица льёт слёзы словно царевна-Несмеяна…

Перспектива того что её увидят в таком неподобающем виде десятки людей, похоже, сумела пробить стену неведомого горя и заставила Ирину хоть как-то прийти в себя. Несколько раз шмыгнув и, наконец, оторвавшись от его груди, она всхлипнула и пробормотала:

— По… пойдёмте, Сергей… У меня больше уроков нет, мой кабинет свободен… Вы правы, я что-то совсем… — не договорив, учительница отпустила свои руки и нетвёрдой походкой начала спускаться вниз, на первый этаж, на ходу доставая платок из маленького кармашка юбки. Александр, не мешкая, последовал за ней, качая головой от чувства дежавю. Надо же, как получается. Два раза он с ней встретился и оба раза ему пришлось утешать девушку, после того как она попала в беду. Интересно, что опять случилось?

Они снова оказались в пустынном холле, где по-прежнему никого не было. Ирина пугливо посмотрела на место вахтёра и тихо сказала:

— Как хорошо что Варвара Степановна ненадолго ушла, иначе снова стала бы донимать меня разговорами… Она хорошая женщина, Сергей, вы не подумайте! Просто иногда очень… — учительница заколебалась, подбирая слово, и закончила… — очень любопытная, вот!

Воспользовавшись тем что их никто не видел они быстро свернули направо, прошли по коридору и остановились перед одной из деревянных дверей с круглой ручкой но без всяких пояснительных табличек. Из того же кармашка Ирина достала маленький ключ, вставила его в замочную скважину и попыталась повернуть. Но у неё ничего не вышло. Сколько бы она не старалась но ключ упорно не слушался девушку. Явно проблемы с замком. Время урока почти истекло и Саша решил взять дело в свои руки. Вежливо отстранив учительницу он взялся за ключ, напрягся и смог повернуть его в нужную сторону. Замок щёлкнул и дверь приоткрылась.

— Сим-сим, откройся… — усмехнулся он, открывая её настежь. — Проходите, царевна!

На заплаканном лице Ирины мелькнула тень улыбки и она быстро прошмыгнула внутрь. Одновременно с этим по всему зданию прозвенел звонок и через несколько секунд начали открываться множество дверей, наполняя недавно пустынные коридоры детским смехом и гулом голосов. Но Саша уже последовал примеру девушки и снова повернул ключ, запирая дверь кабинета. Только тогда он обернулся и смог более детально обозреть рабочее место его знакомой учительницы.

Просторное помещение с деревянными полами и тремя широкими окнами со светлыми шторами было заполнено тремя рядами парт, соединённых со скамьёй воедино, каждая на двух учеников. Стол учителя располагался напротив входа и рядом с крайним к окну рядом. На стенах висели портреты русских писателей и поэтов, перемежаемые плакатами с правилами правописания русского языка. На чистой доске красовалась надпись мелом крупными буквами: «Наша Родина — Советский Союз!» А над ней висели с двух сторон портреты Ленина и Сталина, как в будущей школе Саши Путина и Медведева.

Ирина подошла к своему рабочему столу, взяла со стула сумку, положила её на пол а сама тяжело повалилась на него. Закрыла ладонями лицо и затихла. Александр с сочувствием посмотрел на девушку и подошёл к ней. Задёрнул крайнее окно, через которое любопытные могли бы увидеть их, и спокойно сел на поверхность учительского стола.

— Ирина? Вы меня слышите? — поинтересовался он, склонившись над учительницей. Та, не отнимая от лица ладоней, молча кивнула. — Хорошо. Тогда, прежде всего, здравствуйте! И, несмотря на такую… хм, бурную встречу, я очень рад вас видеть! Можете сказать что случилось? Обещаю, если смогу то постараюсь помочь!

Та продолжала сидеть, словно не слышала его. Ну что ж, хотя бы уже не плачет. Саша тяжело вздохнул, протянул руку и снова погладил её по волосам, медленно и нежно. Ему было жаль учительницу. Наверняка опять столкнулась с несправедливостью или же плохими людьми, которых так много в этом мире. А учитывая то что она была гораздо слабее и уязвимее чем Александр то и переживала такие моменты куда сильнее и болезненнее.

И когда он уже хотел продолжить говорить всякую успокоительно-ласковую чепуху Ирина, наконец, глухо спросила:

— Сергей, вы можете ненадолго отвернуться? Пожалуйста! Я… я не хочу чтобы вы сейчас на меня смотрели. У меня ужасный вид, и я хотела бы… немного привести себя в порядок.

Вот это уже прогресс! Если девушка или женщина хочет привести себя в порядок то явно не намеревается снова расклеиться и пустить все труды насмарку. Поэтому он с готовностью отвернулся от её места и начал с преувеличенным вниманием разглядывать портреты и разные учебные плакаты. За спиной, тем временем, послышались разные шорохи, что-то упало и покатилось по столу… Послышался звук открытого крана над раковиной, шум воды, фырканье. И через минут пять, когда Саша бездумно разглядывал правила «тся»,«ться» он услышал почти нормальный голос учительницы.

— Всё, Сергей, можете повернуться… Извините ещё раз за эту мою истерику… — повинилась девушка, сейчас выглядевшая куда лучше.

Она вымыла лицо, расчесалась, даже успела провести пару раз помадой по губам. Конечно, этого было всё равно недостаточно чтобы сравниться с любой из его девушек и женщин, но внешность Ирины стала уже гораздо более приятна.

— Да ничего страшного, в жизни бывают огорчения! — он махнул рукой, показав что не считает её поведение чем-то позорным или неправильным. — Так что у вас случилось? Я могу помочь?

Та глубоко вздохнула но с сожалением покачала головой:

— Боюсь, это вряд ли, Сергей… Просто некоторые рабочие моменты, понимаете? Ничего серьёзного.

— Нет, не понимаю! — Саша отрицательно покачал головой. — Если эти моменты доводят вас до слёз то это как раз серьёзно! Поэтому давайте, Ирина, выкладывайте всё начистоту, иначе я отсюда не уйду, да и вас не выпущу! Хоть мы с вами и мало знакомы но недаром говорят: «Мы в ответе за тех кого…» Гм, немного не в тему, извините… — малость смутился он, снова вызвав у неё слабую улыбку. — Ну а если даже не в моих силах вам помочь то хотя бы просто выговоритесь мне. Станет легче на душе, поверьте! — Александр весело подмигнул учительнице.

Она, казалось, заколебалась:

— Ну зачем вам это, Сергей? У вас, наверное, и своих проблем хватает. А здесь… я, скорее всего, сама виновата. Просто не нашла с ребятами общий язык… Как-то неправильно себя повела.

— Так, Ирина! Я ведь не шутил когда сказал что не уйду отсюда! — нарочито строгим тоном сказал он. — Говорите всё как есть, и с самого начала!

Видимо, учительница и сама хотела поделиться наболевшим, а его мнимая угроза стала последним толчком, который прорвал стену её сомнений. Потому что девушка тяжело вздохнула, посмотрела ему в глаза, и печально заговорила:

— После того как мы с вами расстались то я пошла в местный «гороно», потом зарегистрировалась в общежитии и меня отправили в эту школу. Преподавателей остро не хватало, поэтому мне дали сразу старшие классы, хотя в Омске у меня были только младшие. Да и конец учебного года, сами понимаете… Дети, в основном, нормальные, хоть и русского языка почти не знают. Но дело даже не в этом. Я отучила их всего неделю, но это был… просто кошмар какой-то!

Её губы дрогнули, задрожали, она шмыгнула носом но сумела сдержаться. Прервалась на минуту а потом продолжила:

— Некоторые мальчики, которые самые старшие, они меня сразу невзлюбили. Не слушали мои задания, шумели, плевали на пол передо мной и… даже толкали, словно бы случайно, когда проходили мимо. И они то и дело оскорбляли меня… по-польски, не по-русски. Наверное думали что я плохо понимаю их язык. Но это не так, Сергей! Я хорошо знаю и польский и украинский, моя мама родилась под Винницей ещё при царе и научила меня хорошо говорить. Они… они такое про меня говорили что я чуть со стыда не умирала! Ругали не только меня но и весь советский народ, нашу страну, даже товарища Сталина… — тихо призналась она.

— Подождите, а что же вы не сообщили куда следует что они такое говорят про него? — удивился Александр. — За эти слова их бы живо наказали!

— Нет, это неправильно, Сергей! — Ирина покачала головой, явно не согласная с ним. — Они же ещё дети, не понимают текущего политического момента. У них в головах каша от той чуши которую им засунули родители и друзья, пока город был польский! Моя задача переубедить их, чтобы они стали настоящими советскими гражданами, будущими строителями нашего общего будущего! А если я этого не сделаю и обращусь в милицию или в «куда следует» то значит из меня плохой учитель, понимаете? Так нельзя делать, Сергей! Мой долг, как учителя, в том чтобы перевоспитать их а не отправить в тюрьму!

Сашка скептически покачал головой:

— То есть, пока вы не сможете их перевоспитать то собираетесь терпеть оскорбления? Причём не только самой себя но и товарища Сталина? Не уверен что вы приняли правильное решение, Ирина! Кстати, а вы что, не пытались их как-то… приструнить, что ли? Наказать?

— Ну конечно пыталась! — горячо воскликнула девушка, эмоционально всплеснув руками. — Я ставила им плохие оценки, заставляла дежурить в классе, вызывала родителей… жаловалась директору… даже как-то накричала на них! — перечислила она меры воздействия на непослушных учеников.

— И что? — понимающе улыбнулся он. — Судя по вашему состоянию, особого результата нет? Как они отреагировали?

Та смутилась и снова загрустила:

— Ну… на оценки им, кажется, всё равно. На мои слова о дежурстве они просто смеются, плюют на пол и уходят. Родители, сколько я их не вызывала, не приходят. А директор… Ольга Константиновна говорит что я не умею работать с детьми… — очередной тяжёлый вздох и попытка оправдаться: — Но я же ей сказала что раньше никогда не работала со старшими классами! А младшие намного послушнее, а она…

— Понятно. Ситуация ясна! — заключил он, подумав что похожие проблемы были… точнее, будут и в будущих российских школах.

Почти то же самое творится в тех классах где учится много мигрантов из Узбекистана, Таджикистана и тому подобных — станов. У себя на родине им, видите ли, не охота жить из-за безработицы. А как приезжают в Россию то пытаются жить как привыкли, никак не желая подчиняться местным законам и уважать тех кто их принял и дал работу. Учителей оскорбляют, унижают, даже бьют, пользуясь тем что эти выродки, так называемые «онижедети», ещё несовершеннолетние. На взгляд Александра такая толерантность и потворствование приезжим не доведут до хорошего. Неадекватных мигрантов и их детей надо учить жить в России в буквальном смысле вбивая в них уважение к российским законам и россиянам! Не нравится? Пусть берут свой выводок и сваливают обратно домой! В чужой монастырь со своим уставом не ходят, так и должно быть! Оскорбил учителя, тем более женщину? Получи в зубы! И не важно какой возраст оскорбившего, хоть 14 лет! Пусть боится, сука! При царе пороли, чтобы приучать к послушанию, и сейчас так же надо! Придёт папаша-мигрант с друзьями на защиту своего щенка? То же самое, попросить мужа или родственника/друга мужского пола, других неравнодушных мужиков и хорошенько отпиздить, указав приезжим их истинное место. Мало? Повторить, предварительно надев маски! К сожалению, полиция часто заминает такие дела против мигрантов, боясь социального взрыва недовольства, но в результате рождается безнаказанность насилия в отношении учителей и вообще россиян. А Саша верил что в приоритете власть ДОЛЖНА ВСЕГДА быть на стороне СВОЕГО народа а не тех кто приехал из других стран и не хочет подчиняться местным законам. Понятно что это утопия насчёт власти, но и просто так ничего не делать, опустить руки уповая что «моя хата с краю», тоже не выход, иначе потом линчевание станет нормой. Но что-то он отвлёкся, пора бы и высказаться…

— В общем, давайте так, Ирина! Баш на баш! — предложил он, покинув её стол и пройдясь по проходу между партами. — Я постараюсь решить вашу проблему с дисциплиной учеников а вы поможете мне с уроками украинского… ну, и тогда уж польского языков. Договорились?

— А вы хотите их изучить? — непонятно почему приятно удивилась девушка.

— Да, мне это нужно чтобы общаться с местными… — признался он, не видя смысла скрывать правду. — И если по-польски я ещё как-то коряво могу говорить то вот с украинским, как говорится, «моя твоя почти не понимай»!

Ирина весело рассмеялась, закрывая рот рукой:

— Как интересно вы сказали, «моя твоя почти не понимай»… Конечно, если хотите то я с удовольствием позанимаюсь с вами, Сергей! Даже если вы не сможете мне помочь то я нисколько не обижусь!

— Вот и хорошо, Ирина! — обрадовался Александр, радуясь что его проблема так легко решилась. — А где мы будем с вами заниматься?

— Так у меня дома! — как само собой разумеющееся ответила девушка. — Ой, в смысле, в комнате общежития… — тут же поправилась она. — Я пока живу одна, другую учительницу ещё ждём, сказали что уже выехала к нам. Но когда приедет неизвестно.

— Ну что ж, меня это устраивает… — кивнул Саша и решил уточнить последний вопрос: — Так, за занятия я буду платить вам…

— Нет-нет-нет, никаких денег! — всполошилась учительница, при этом даже вскочив с места. — Для вас репетиторство бесплатно! И не спорьте, Серёжа! Вы и так мне очень помогли, я у вас в долгу! Поэтому больше ни слова о деньгах иначе я обижусь и не буду вас учить! — непреклонно ответила она, всем своим видом излучая уверенность в своей правоте.

Александр хотел было возразить но не стал, мысленно решив что плату за уроки он ей всё же оставит. Деньги Ирине всё равно не помешают, пусть хотя бы фрукты поесть купит, вряд ли там в у себя в Омске она шиковала в этом плане. Например после урока подсунет деньги ей в сумочку и пусть потом попробует доказать что это его рук дело. Саша усмехнулся но промолчал, согласившись с её словами.

— Ладно, а теперь скажите мне имена самых злостных хулиганов и как они выглядят. Я с ними поговорю! — сказал он, желая поскорее решить проблему девушки.

Назвав требуемую ему информацию и сообщив что четвёрка начинающих врагов советской власти, а также отъявленных мерзавцев, любит после школы собираться в ближайшем дворе, она вдруг забеспокоилась:

— Сергей, а вы уверены что вам удастся убедить их нормально учиться и прекратить срывать мне уроки? — спросила Ирина с сомнением во взгляде. — Мне кажется я всё перепробовала но ничего не помогает.

— Вы перепробовали все способы какие может применить женщина… — уточнил он, слегка улыбаясь. — Но не забывайте что они — будущие мужчины, и для них сможет стать авторитетом тоже мужчина. А вот молодая девушка вряд ли, даже если она учительница. Не волнуйтесь, я умею находить нужные слова и убеждать оппонентов в своей правоте. Вспомните историю с вокзалом, там мне тоже удалось убедить жуликов в том что они неправы и вернуть вам имущество, вот и здесь выйдет также, поверьте! Уже завтра вы увидите как изменится их поведение. Да, кстати, когда мы сможем провести первый урок?

— В принципе, можно начать прямо завтра… — задумалась учительница, убирая несколько тетрадей в сумку. — Сегодня я подготовлюсь к уроку, так что можете прийти ко мне на следующий день к тринадцати часам. Записывайте адрес…

…Они вместе вышли из здания школы, миновав вернувшуюся на свой пост вахтёршу и последних учеников стоявших на крыльце. Учебный год, можно сказать, закончился и по словам Ирины ей осталось отработать до конца недели. Экзаменов, как таковых, не планировалось, поскольку политические потрясения, в которые затянуло и Львов, негативно отразились на учебном процессе. Предстояло многое переделывать, выпускать новые учебники, набирать благонадёжных учителей… словом, настоящая учёба начнётся осенью, как и положено. Проводив повеселевшую девушку до ворот школы Саша свернул к небольшому дворику где, по словам учительницы, любили собираться наглые заводилы её класса, да и не только они.

Поворот за угол, снова поворот, и перед ним открылась небольшая утоптанная площадка в окружении нескольких чахлых деревьев и ободранных кустов. Земля была густо покрыта «бычками» от сигарет, пустыми пивными бутылками и тому подобным хламом. Посреди этого пространства буквой «П» стояли три скамейки, скорее всего, их притащили сюда с других дворов. На спинках сидений, поставив ноги в пыльной обуви вниз, вольготно расположились не четверо малолетних дебилов, как ожидал Александр, а целых семеро. Все дружно дымили цигарками и весело хохотали, между делом лузгая семечки. Одежда подростков, на удивление, была довольно чистой. Расстёгнутые вороты рубашек, майки, кепки… Ну понятно, при такой жаре никто не хотел париться. Лишь один из этой кодлы польских недомерков выделялся неким шиком, нацепив на себя пиджак с намёком на импозантность. И, судя по обращению к нему других мальчишек, обладал каким-то авторитетом.

Несмотря на то что Саша появился в зоне их видимости подростки не сразу его заметили. Они продолжали курить, грызть семечки и плеваться, понтуясь друг перед другом. Перебивая, рассказывали про свои подвиги, расписывая себя как героев. Кто кого толкнул, отнял деньги или ударил… Специально или нет но когда Александр, не торопясь, подходил к ним речь зашла как раз о учительнице:

— … Знаете что с ней сделал Лукаш позавчера? — вкрадчиво спросил один из них. — Нет? В общем, он ей плюнул сзади на юбку, прямо на жопу! А эта тупая корова полдня не замечала его слюны, ха-ха-ха! Все хохотали над ней а она никак понять не могла почему!

— Конечно, эта же дикарка из Московии, что ты от неё хочешь? — рассмеялся другой, самый высокий и худой из них. — Они все там в хлеву привыкли жить и не мыться неделями. Что ей какой-то сморчок? А помните мы вчера купили сигареты и пиво? Вы ещё спросили откуда у меня деньги, хотя родители наказали и больше злотых не давали? А их мне наша учительница дала… только сама об этом не знала! Ха-ха-ха… Вот же дура! Я у неё на перемене почти все деньги из кошелька вытащил а она потом у всех спрашивала и искала! Кажется, даже хотела разреветься как девчонка но сдержалась. Жаль… Я бы хотел посмотреть как эта сучка рыдает, видя что ей не на что будет купить даже заплесневелый кусок хлеба… — фыркнул он.

— Эх вы, панове, это всё ерунда! — авторитетно заявил подросток в пиджаке, снисходительно оглядев всю компанию. — Вы ещё не знаете что с ней случилось сегодня! Хотите расскажу?

Все дружным криком подтвердили желание узнать, а Саша замедлил шаг, желая узнать до какой степени опустились польские подростки в своих издевательствах.

— Слушайте! Сегодня, во время последнего урока, когда мы её снова вывели из себя, она вышла из класса, помните ведь? А я тут же за ней! Наверное, опять хотела к этой толстой директорше побежать жаловаться, когда я назвал её любимого Сталина толстым, вонючим, усатым кабаном. Ну и вот… Я выбежал за ней а она, оказывается, в коридоре стоит, у окна. Обернулась ко мне, на глазах слёзы, губы трясутся… А я решил сделать вид что раскаиваюсь, всё такое… Начал извиняться, говорить что мы больше не будем так делать, сожалею… Представляете, она поверила, панове! Даже улыбаться начала, русская сука! Вот уж точно, ту-па-я! — по слогам произнёс главарь. — А потом… уши только откройте, парни! Потом я подскочил к ней вплотную, одной рукой за груди схватил а другой под юбку лезу! Прямо в коридоре, хоть там и никого не было! — захлёбывался восторгом малолетний подонок. — Так она вся замерла от шока, глаза выпучила, рот открыла и стоит, на меня уставилась… Я секунд пять так её лапал, даже смог юбку до пояса задрать и сиську помял. Кстати, так себе сиськи, вот у нашей Зузанны куда больше… Ну а потом она закричала, вырвалась и убежала… Вот так я её унизил до настоящего кацапского состояния! Ни слова не вру, панове!

Под конец самоуверенной речи заводилы подростков Саша понял что ещё чуть-чуть и он сорвётся. Неожиданные откровения польских недорослей об их измывательствах над русской учительницей вызвали в нём сильнейшую ярость и желание покарать малолетних ублюдков. А ведь сама Ирина ничего ему об этом не сказала! Оно и понятно, ей наверняка очень стыдно. Терпеть от учеников такие издевательства, да ещё потом откровенничать с ним… Не каждая на это способна. Потому и поведала ему лайт-версию. И если сначала Александр планировал начать с дипломатии то теперь скорректировал свои планы…

Его, наконец, заметили, как раз тогда когда он подошёл к ним вплотную. Сначала главарь в щегольском пиджаке, затем остальные шестеро. Воззрились на него, не прекращая дымить и сорить семечками. Предводитель соскочил со спинки скамьи и уверенной походкой подошёл к Саше, засунув руки в карманы. Смерил его взглядом, словно прикидывая стоит ли снять с незнакомого парня какую-нибудь понравившуюся деталь одежды или же заставить «добровольно» поделиться деньгами.

А потом нагло спросил:

— Ты кто такой? Чего сюда пришёл? Вали отсюда, не мешай отдыхать! А за наше беспокойство платить надо… Ну-ка, что там у тебя в карманах? — самоуверенно поинтересовался он, и протянул руку к правому карману его брюк.

Саша улыбнулся. Вернее, постарался улыбнуться, поскольку в чужих глазах это наверняка выглядело больше похожее на оскал. И затем выпустил свою ярость на волю.

Мгновенный захват протянутой руки подростка, привычно выученное движение, залом… и лицо главаря с хрустом соприкасается с коленом Александра. Дикий крик боли, предводитель распрямляется от удара и тут же отлетает назад от следующего, ногой в грудь. Падает на замусоренную землю и в шоке смотрит на Сашу, держась рукой за нос.

На пару секунд настала полная тишина, вся остальная шестёрка подростков тупо пялилась на него и своего главаря, не веря своим глазам. Неудивительно, такое не с каждым бывает… Сидит себе компания друзей, никого не трогает, подходит какой-то совершенно посторонний мужик и, ни слова не говоря, разбивает главному подростку нос. Чтобы осознать ситуацию и принять мгновенное, нужное решение требуется какое-то время, а вот его им как раз Александр давать был не намерен. Конечно, даже налети они вшестером на него то всё равно не победят, но зачем усложнять? Да и ножом могут постараться в пылу схватки пырнуть. Нет, незачем рисковать понапрасну. И он продолжил…

Рывок вперёд, к крайнему подростку, снова удар ногой в грудь и зависший от неожиданности малолетка с хрипом опрокидывается назад, падая со спинки скамьи на землю. Ещё секунда и Саша очутился вплотную к сидящим подонкам. Удар кулаком! Ещё один! Снова ногой!.. Очнулся и попытался как-то сопротивляться лишь последний. Спрыгнув со скамьи он рванулся в сторону, пытаясь спастись от бешеного мужика, который со зловещим молчанием просто избивал их без всякой жалости. И у него был шанс уйти, Александр не успел дотянуться до шустрого поляка. Но тут на глаза Саше попалась одна из пустых бутылок… И через пару секунд она, кувыркаясь в воздухе, полетела вдогонку за беглецом. Догнала, ударила донышком в спину, и заставила его свалиться на землю. Подвывая от боли и страха подросток извивался на грязной земле, пытаясь дотянуться до места удара. Страйк, пусть и не с первого броска…

Быстрыми ударами он снова заставил всех семерых прижаться к земле, не мешая стонать и грязно материться. Угрозы его не пугали, вызвав лишь злую улыбку. Ярость, выплеснувшись через избиение малолетних сволочей, почти утихла, довольно ворочаясь внутри. Что ж, первая часть плана выполнена, теперь можно и поговорить…

— Здравствуйте, панове… — начал он на корявом польском, будучи не уверен что его русский язык подростки смогут понять. — Слушайте меня очень внимательно! Кто не услышит и не последует моему совету… что ж, это только его проблемы! Первое! Вы больше никогда не станете унижать и издеваться над учительницей русского языка и литературы Ириной Точилиной. Вернёте девушке деньги, извинитесь за все неприятности, которые ей пришлось из-за вас перенести, и передайте другим чтобы тоже слушались учительницу. Или я и с ними поговорю. Второе! Вы больше никогда не станете при ней хулить товарища Сталина, СССР и его граждан! Если я узнаю что вы нарушили первый или второй пункт… а я точно узнаю, можете мне поверить… то что сейчас с вами произошло покажется детскими щелбанами. Я сломаю вам руки, ноги, выбью зубы, вырву языки, и сделаю ещё много что интересного с вашими малюсенькими отростками, которыми зачем-то наивно гордитесь. Вы — самое настоящее быдло! И обращаюсь я с вами так как положено это делать с быдлом по жизни. Что ещё? Ах да, у вас же наверняка есть отцы или старшие братья с друзьями, верно? Которые наверняка захотят меня найти и отомстить за своих щенков? Ну что ж, пусть попробуют, так им и передайте. Заодно посоветуйте и завещание им написать. Потому что сколько бы их не было я убью каждого из них. А потом и вас самих, понятно? Я ведь не один такой, нас много. И напоследок, пшеки поганые… Если не дай Бог кто-то из вас снова захочет полапать свою учительницу русского языка и литературы… Очень не советую, потому что об этом я тоже узнаю. И прежде чем вырвать ваши писюны я найду ваших подружек, сестёр или мамочек и сделаю с ними то же самое что вы сделали со своей учительницей. Как думаете, им понравится? — ухмыльнулся он, чувствуя как ярость снова начинает подниматься внутри, медленно но верно. — Надеюсь, вы меня поняли?

Ответом ему снова раздались угрозы и ругань, правда уже всего от двух подростков, в том числе и главаря, видимо, самых смелых или глупых. Саша укоризненно покачал головой, подошёл к ним и двумя сильными ударами ног выбил из них сознание. Оглядел живописную картину самоуверенных малолетних дебилов, почему-то думающих что им ничего за свои «шалости» не будет, и добавил:

— Я вас предупредил, подонки. Решать что делать теперь вам. А я посмотрю как вы усвоили мои слова. Но скажу сразу… Следующая наша встреча будет последней! Естественно, для вас. Пока, щенки!

И, больше не задерживаясь в этом мрачном месте, украшенном живописно разбросанными телами семерых подростков, развернулся и ушёл. Мысленно переключившись на другие дела Саша отправился в ближайший цветочный магазин. Хочется порадовать Матильду Витольдовну, пусть и без повода. Её крепость уже трещит и осыпается, надо подтолкнуть этот приятный процесс… Скоро стены рухнут и она упадёт прямо в его объятия! Эх, скорее бы!

Окрестности г. Клайберен, южнее Берлина.

28 мая 1940 года. В то же время.

Хайнц Гротте.

Он лежал в отведённой им с Петером в комнате и читал старые книги, которые ему притащила хозяйка из чердака дома. Свежий сельский воздух и ежеутренние прогулки благотворно сказывались на его ранении и нога постепенно слушалась всё лучше и лучше. Эх, ещё недельку тут пересидеть и он был бы почти здоров! Но Хайнц буквально кожей чувствовал что такой своеобразный курорт для них скоро закончится.

С улицы послышался весёлый голос женщины и отвечающего ей Петера, звонкий смех и хохот. Гротте недовольно фыркнул и раздражённо отшвырнул неинтересную книгу на край койки. Начиная с прошлого утра, когда он, фактически, разрешил подчинённому не стесняться в общении с хозяйкой, тот последовал его согласию буквально. Использовал каждую минуту чтобы оказаться рядом с ней. Добросовестно помогал по хозяйству, рубил дрова, таскал тяжести… Балагурил с Кориной, веселил, то и дело обнимал и зажимал женщину в укромных местах, вызывая у той хихиканье и довольный смех. Дошло до того что этой ночью Баум даже не соизволил расправить свою койку, на всю ночь уйдя к Корине. Хорошо что Хайнц успел заснуть до того как из её комнаты снова начали раздаваться стоны и скрип кровати, иначе пришлось бы слушать эту чужую постельную музыку полночи, не меньше.

Гротте вздохнул и покачал головой, искренне не понимая Петера. Ему самому бы и в голову не пришло трахаться с немкой, к тому же вдовой фашистского офицера. Да ещё в такой опасной ситуации. А вот Петера ничего из этого не смущает. Да, он упирал на то что это всё нужно для прикрытия и укрепления доверия со стороны женщины но, поразмыслив, Хайнц в этом усомнился. Всё больше ему казалось что напарнику просто нравится сам процесс соблазнения и новизны в плане секса, а отговорку тот придумал заранее, чтобы командир на него слишком не наседал. Но теперь уж тут ничего не исправишь, осталось лишь принять как должное и ждать полного выздоровления. Плохо то что у них не было запасной базы, куда можно было бы переехать в случае опасности раскрытия. Вот это была действительно проблема. Рыщущие ищейки гестапо рано или поздно заглянут и сюда, от них не отсидишься. Нет, документы в порядке и прямо на месте их точно не арестуют, но стоит им чем-то заинтересоваться как те не постесняются послать запрос в ту часть где они, якобы, служат. И вот тогда всё выплывет наружу. И что делать в таком случае? Куда податься?

Обуреваемый тревожными мыслями Хайнц не сразу услышал как по коридору быстро грохочут сапоги Баума. Очнулся он от размышлений лишь тогда когда дверь распахнулась и на пороге появился взволнованный Петер. Едва увидев лицо подчинённого Гротте тут же попытался вскочить с койки, забыв про рану. Но она сразу напомнила о себе, прострелив ногу болью. Зашипев, Хайнц осторожно опустил её вниз и с беспокойством воззрился на напарника:

— Что…?

— Сюда едет машина… легковая! — напряжённо ответил тот, то и дело посматривая в окно. — Минут через пять тут будет.

— Думаешь, это они? — спросил Гротте, почти уверенный в своей правоте.

— Да! — подтвердил Петер его опасения. — Корина говорит что машина ей незнакома и раньше сюда никогда не приезжала. Уверен, это гестапо или местная полиция проверяет посторонних. Сначала наверняка рыскали в населённых пунктах покрупнее а теперь дошли и до таких маленьких хозяйств как наше. Что будем делать, командир?

Хайнц мысленно прикинул варианты. С такой ногой он далеко не убежит. Принять последний бой? Можно, но тогда есть большой риск просто погибнуть и не закончить задание по Шпееру. Получится что всё зря? И двое их товарищей погибли напрасно? Так, не паниковать, вдруг всё ещё обойдётся! Рано себя хоронить!

— Значит так… Я сейчас подготовлю документы и буду ждать здесь! — решился он, глядя Бауму прямо в глаза. — А ты тоже оденься в форму и подготовь на всякий случай один из пулемётов. Если я скажу фразу — «Ну вот, всё зря!», то сразу бежишь к сараю, вытаскиваешь пулемёт и вали всех кто приехал, потом уже разберёмся как дальше. А я в это время стану гасить из пистолета. Но это крайний вариант, может удастся договориться или протянуть время!

Так они и сделали. Петер накинул свой офицерский китель и быстрым шагом направился к сараю а Хайнц, уже одетый, вышел на крыльцо, ощупывая в нагрудном кармане документы. Хозяйка подворья, наспех вытерев о фартук руки, тоже появилась на пороге и приложила руку ко лбу, пытаясь разглядеть неожиданных визитёров.

— Как думаете, фрау Грюнер, кто это решил к нам в гости пожаловать? — нейтральным тоном спросил он, также не отрываясь от наблюдения за автомобилем.

— Даже не знаю, Конрад… — та пожала плечами в полном недоумении. — Я никого не жду.

Легковая автомашина, а это оказался легко узнанный Гротте «Опель-кадет» стоимостью чуть больше двух тысяч рейхсмарок, тем временем уже подъезжал к калитке. В этот момент из-за угла расслабленной походкой вышел Баум, незаметно для женщины подмигнувший ему. Отлично, пулемёт рядом, если что Петер его легко достанет и поддержит огнём. Но, если судить по тому что из машины вышло всего два человека, не считая водителя, оставшегося сидеть за рулём, вполне можно будет обойтись и пистолетом. Сопротивления от хозяйки им не ожидалось, ну а в крайнем случае можно будет оглушить её, связать и оставить дома перед бегством.

Вылезшая из «Опеля» пара мужчин неторопливо открыла калитку и направилась к ним без всяких признаков настороженности. Это говорило о том что они не ожидают встретить здесь никакой опасности… или же об очень хорошей актёрской игре.

Один, плотный мужчина в годах, обладатель пышных гренадёрских усов и явно страдающий одышкой, был одет в форму полиции с высоким головным убором. Второй, на вид лет тридцати, выглядел сельским жителем, щеголяя распахнутой парусиновой курткой и бюргерской шляпой с традиционным украшением в виде пера. На ногах у него были сапоги с заправленными в них штанами.

— Здравствуйте, фрау Грюнер! — отдуваясь, поприветствовал женщину полицейский, сняв с головы свою каску и вытирая платком вспотевший лоб. — И вам всего хорошего, господа! — козырнул им обоим. — Как жизнь? Всё нормально в вашем сельском рае?

Второй приезжий промолчал но Хайнц заметил как тот буквально глаз не сводит с женщины, удостоив их с Петером беглым, неприязненным взглядом.

— И вам доброго здоровья, господин обермейстер! — слегка улыбнулась та, при этом Гротте видел как Корина упорно игнорирует обладателя парусиновой куртки. — У меня всё как обычно, работаю весь день, сами понимаете, хозяйство большое а мужских рук не хватает. А как ваша жена? Надеюсь, уже выздоровела от простуды? Помню, неделю назад у неё была высокая температура?

— О, слава Богу, фрау Грюнер, моя Герта снова оглашает наш дом своим весельем! — жизнерадостно улыбнулся полицейский, с неохотой опять надевший на голову душную каску. — Она передаёт вам привет и зовёт в гости на выходных! Что мне ей передать?

— Конечно же, я с удовольствием посещу вас в субботу или в воскресенье, господин обермейстер! — рассмеялась женщина. — Дорогая Герта просто изумительно готовит своё коронное блюдо «Рульку по-берлински» и я бы никогда не простила себе если пропущу её очередной кулинарный шедевр! Так что передайте от меня ответный привет и скажите что я непременно буду! Кстати, а что это вас сюда привело вместе с господином старостой? Что-то случилось?

Ни Хайнц ни Петер не встревали в разговор, сохраняя молчание и просто слушая. Лично к ним пока никто не обращался, значит можно побыть наблюдателем и попытаться понять что тут нужно этой парочке. Гротте, путём внимательных наблюдений за старостой и хозяйкой, понял что между ними явно есть какие-то трения. Корина не назвала его имя или фамилию, хотя наверняка их знала, ограничившись официальным статусом или должностью приезжего. И тому это точно не понравилось, вон как чуть поморщился. А вот полицейский, судя по всем признакам, мечтает лишь сделать дело, из-за которого вынужден был сюда приехать, и вернуться домой.

— Случилось, фрау Грюнер, конечно случилось… — горестно кивнул обермейстер и тяжело вздохнул, показывая как ему всё это не по вкусу. — Вы, естественно, знаете про покушение на министра Шпеера? Ну так вот, всё наше начальство стоит на ушах, бегает как… хм, извините… в общем, та ещё кутерьма в Клайберене. Из Берлина приказали искать двух или трёх террористов которые, как они думают, могут прятаться где-то в нашем районе. Хотя если уж они и прячутся то точно в лесу а не среди людей, по моему мнению… Большая часть моих товарищей обыскивают сам городок и окрестную местность а вот меня и ещё пару людей послали объезжать тех кто живёт отдельно от всех. Сегодня решили с господином Мартенсом приехать к вам, узнать не видели ли вы кого-то подозрительного? — его усталые глаза скользнули по офицерской форме ликвидаторов без всякого интереса.

— А господин Мартенс, видимо, сам изъявил желание сопровождать вас? — с плохо скрытой насмешкой поинтересовалась женщина, вторично вызвав недовольную гримасу у по-прежнему молчащего спутника полицейского. — У него, наверное, больше других дел нет кроме как ездить с вами по просёлкам?

— Корина! — не выдержал тот, сверкая глазами на женщину, пока полицейский смущённо отвёл взгляд. — Хватит! Я…

— Господин обермейстер, никого подозрительного я не видела! — громко перебила его хозяйка. — У меня на постое находятся только два офицера нашей армии, поправляющих здоровье после ранений полученных в боях за Германию. И хочу сказать они мне очень помогают в хозяйстве, даже учитывая их состояние! Документы у них тоже в полном порядке, я сама проверила. Всё по закону, как и положено.

А потом, словно нарочно, обернулась назад и с улыбкой посмотрела прямо на Баума, отчего сельский староста буквально вперился в него явно ревнивым взглядом. Хайнц едва сдержался чтобы не сплюнуть от досады. Ну вот, им ещё ревности отвергнутого поклонника их хозяйки не хватает! Ну, Петер, теперь держись, юбочник чёртов!..

— Да я понимаю, фрау Грюнер, и доверяю вам… — тяжело вздохнул обермейстер. — Но и вы меня поймите, я всё равно обязан проверить их документы. Уж извините, служба такая. Вы на фронте кровь проливаете а я вот тут, шпионов и террористов пробую найти… Прошу вас, господа, покажите мне ваши документы! Закончим с этой досадной мелочью и мы сразу уедем…

— Не спешите, господин обермейстер! — снова неожиданно подал голос сельский староста, подходя к ним вплотную и в упор глядя на невозмутимого Баума. — Проверьте документы тщательно! Или вы забыли про пояснение о том что террористы могут быть для маскировки одеты в военную форму?

Вот же гад! Что ж, пора бы проявить себя так как должен это сделать настоящий германский офицер, иначе будет подозрительно.

— Что ты сказал, придурок⁈ — Хайнц резко лязгнул командирским голосом, привыкшим отдавать приказы. — Посмел заподозрить в нас тех кто стрелял в уважаемого министра⁈ Отвечай, сволочь, не то я прямо здесь пристрелю тебя за клевету, скотина! — и с перекошенным от ярости лицом схватил побледневшего Мартенса за грудки…