За тебя, Родина!

Глава 81

Москва.

29 мая 1940 года. Ранний вечер.

Резидент «SIS» Говард Блайтон, «Баронет».

«Пётр Сергеевич» оглянулся и ошеломлённо застыл, глядя на приближающихся милиционеров как дрожащий кролик на шипящую змею, а британский разведчик тем временем лихорадочно размышлял что ему делать. Быстро встать и уйти? Слишком подозрительно, потому что из-за неимения рядом других людей русские полицейские явно обратили на них внимание. Да и информатора в таком состоянии опасно оставлять, запаникует и попытается сбежать, автоматически вызвав за собой погоню. Блайтон знал психологию полицейских, если человек от них бежит то значит у него совесть нечиста и, скорее всего, проблемы с законом. И делают логичный вывод — догнать и схватить! Отпадает!

Остаться сидеть и попытаться взять переговоры на себя, сохраняя хладнокровие? Они же ведь ничего противоправного не делают, просто сидят и разговаривают. Это уже куда лучше, если бы не одна деталь, которая может вызвать подозрения у служащих московской милиции… Да, он хорошо говорил по-русски, учителя-эмигранты, сбежавшие в Англию после русской революции, не зря получили кучу фунтов стерлингов от правительства. Но Говард не питал иллюзий насчёт своего акцента. Он был, и эти парни сразу поймут что перед ними иностранец. А иностранец в Москве — уже наполовину шпион. Хотя… Мысли мелькали в его голове, судорожно пытаясь найти выход из положения и, когда троица милиционеров была от них метрах в пятнадцати, план нашёлся… Да, он был сшит на скорую нитку но ничего более лучшего Блайтон придумать не успел.

— Пётр Сергеевич, сейчас молчите и говорите только если к вам обратятся, остальное беру на себя… — успел его тихо проинструктировать английский резидент с широкой улыбкой на губах. — Запомните, мы два старых приятеля, беседуем о рыбалке и шахматах… Всё, молчите.

Тот, снова обливаясь потом, машинально кивнул и начал нервно мять газету, отчего «Баронету» захотелось выругаться. Это же явный признак страха! Теперь они, если хоть немного опытные, просто обязаны остановиться! Да и сам Говард, будь он на их месте, точно бы заинтересовался потным интеллигентом, по виду сидевшем как на иголках.

Блайтон глянул на их знаки различия и понял что перед ними, скорее всего, обычный патруль. Возглавлял его сержант милиции с двумя квадратиками на петлицах гимнастёрки и нагрудным знаком. Его «свиту» составляли старший милиционер с двумя треугольниками и рядовой милиционер с чистыми петлицами. Все с кобурами на поясе, правда, застёгнутыми. В случае чего Говард мог бы мгновенно выхватить из потайного места на щиколотке свой маленький пистолет и пристрелить их но, конечно, не планировал это делать. Это будет явный провал, а если русские узнают кто он на самом деле, то и громкий дипломатический скандал, который сейчас никому не нужен.

Идущий впереди сержант, молодой парень лет двадцати пяти со скучающим взглядом, посмотрел на них и его глаза, к неудовольствию разведчика, явно оживились. Ну да, было бы странно не обрати он внимания на этого трусливого русского, который уже успел перекрутить газету в разные стороны, несколько раз вспотеть и упорно не смотреть на милиционеров. Весь жалкий вид «Петра Сергеевича» буквально кричал: «Я преступник! Проверьте меня!»

— Здравствуйте, товарищи! Старший патруля сержант Цыбуля! Покажите, пожалуйста, ваши документы! — вежливо но твёрдо попросил милиционер, перед этим коротко козырнув.

Обратился он явно к информатору но тут Говард решил сам вступить в игру, чтобы переключить внимание на себя.

— Извините, товарищ сержант, а что случилось? Мы с товарищем просто сидим, отдыхаем, разговариваем о рыбалке… — недоумевающим тоном в свою очередь поинтересовался разведчик. — Разве мы что-то нарушили?

Своей цели он добился, сержант-милиционер перевёл взгляд на него. Акцент, который Блайтон так и не смог вытравить, точно его выдал.

Несколько секунд тот разглядывал резидента, а потом спокойно ответил:

— Обычная проверка документов. Могу я их увидеть? — не отставал страж порядка.

— Увы, товарищ сержант, не можете… — сожалением покачал головой «Барнонет», краем глаза наблюдая как «Пётр Сергеевич» полез во внутренний карман пиджака. — Я их просто не взял с собой, дома оставил.

— Вот как? Неразумно вы поступили… А, вот ваши! — милиционер снова переключился на русского, который вынул из кармана паспорт и дрожащей рукой отдал ему. — Так… Симаков Пётр Андреевич, 1893 года рождения, москвич… прописан… работает на «Динамо». Женат, есть сын… Ну что ж, берите ваши документы, Пётр Андреевич. А почему вы так вспотели, товарищ? Вроде бы не так жарко сегодня?

Тот сглотнул, ещё крепче сжал свёрнутую и измочаленную газету, и пробормотал, глядя в сторону:

— Да я вот… часто потею, почему-то… наверное, обмен веществ или что… как-то душно мне сегодня, может температура, недавно много холодной воды выпил… да вы не обращайте внимания, всё само пройдёт…

— Может, вам плохо? Проводить домой? — озаботился сержант, испытующе глядя на него.

Говард догадался что милиционер явно пытается понять состояние русского и, учитывая что тот не в своей тарелке, обязательно спровоцирует его на побег или, того хуже, попытку раскаяться. Нет, надо вмешаться, пока ещё не поздно!

— Товарищ сержант! — с нотками недовольства окликнул он старшего патруля, бесцеремонно влезая в разговор: — Мой товарищ сильно нервничает из-за того что сегодня к нему в гости приезжает мать жены, очень неприятная женщина! Ну что вы к нему пристали, видите же он уже заранее переживает её приезд!

К счастью, информатор догадался истово закивать головой и скорчить жалобное лицо.

— Да-да, очень противная баба, вы бы знали мою тёщу… — снова пробормотал «Пётр Сергеевич», теперь уже открыто вытирая платком мокрое лицо. — Настоящая мегера, чтоб она провалилась!

— Ах вот оно что! — с некоторым облегчением ответил сержант, видимо, поняв причину такого явного волнения. Его взор смягчился, на губах даже мелькнула насмешливая улыбка, но он тут же снова нахмурился и повернулся к английскому разведчику. — Что ж, тогда займёмся вами… Раз документов не имеется, скажите как вас зовут, товарищ?

— Эндрю Меррит, товарищ сержант! — ошарашил его Говард, поднимаясь со скамейки и протягивая руку для знакомства. — Но вы можете называть меня на русский манер — Андрей. Я американский коммунист.

На лице русского милиционера возникло явное замешательство, как и у его подчинённых. Они все будто забыли о притихшем «Петре Сергеевиче», чего «Баронет» и добивался. Действуя как сомнамбула Цыбуля пожал протянутую руку «американца» и, всё ещё сомневаясь, выдавил:

— Вы американец, товарищ⁈ Но… А как вы…?

— На корабле, дорогой русский товарищ, на корабле! — дружески рассмеялся Блайтон, старательно играя роль шумного и развязного потомка беглецов «Мэйфлауэра».

Но внутри он был предельно внимателен, пытаясь вспомнить все те детали которыми его пичкали на общем курсе разведшколы, посвящённом коммунистическим лидерам в разных странах и их взглядах. Ведь чтобы эффективно бороться против врага то надо его знать, не так ли? Если понадобится то Говард может и «Интернационал» по-русски спеть, на экзамене у него неплохо получилось…

— Отплыл из Нью-Йорка, очутился в Лиссабоне, потом Стамбул, Одесса, Москва… и вот я здесь! — торжествующе воскликнул он, отважившись даже хлопнуть сержанта по спине, словно от избытка чувств. — Затем поеду в Ленинград, чтобы побывать там где великий Ленин начал то что скоро охватит весь этот прогнивший капиталистический мир, приведя его к истинному равенству и братству! Где каждый рабочий и крестьянин будет пользоваться теми же благами что и какой-то фабрикант и заводчик! Рот фронт! — этим лозунгом Блайтон и закончил свою ознакомительную лекцию, выжидающе смотря на милиционеров.

Сержант, как и надеялся разведчик, был вынужден подхватить его и через секунду к одному кулаку добавились ещё четыре, поскольку малость успокоившийся «Пётр Сергеевич» энергично поддержал международное приветствие трудящихся.

Благодаря такой импровизации патруль явно расслабился и уже не воспринимал двух подозрительных мужчин как тех кого бы не мешало проверить дополнительно. Зато впечатленный сержант начал с любопытством забрасывать его вопросами: «Как вам живётся в Америке, где правят банкиры и капиталисты?», «Откуда вы так хорошо знаете русский язык?», «Много ли там наших товарищей, готовых сбросить удушающее ярмо заокеанских плутократов»? и т.д.

Говард снова был вынужден выдумывать всё на ходу, мысленно проклиная сверхлюбопытного стража порядка. Хорошо ещё что тот не был за границей и верил всему что рассказывал «Баронет», иначе Блайтон, возможно, и засыпался бы, так как сам в Америке тоже не бывал.

Да, родился в семье рабочего сталелитейного завода и официантки в маленьком кафе…

Пришёл к коммунизму после прочтения книги выдающегося американского журналиста Джона Рида, непосредственного свидетеля русской революции и одного из основателей Коммунистической партии США. Хотел поехать в Испанию, когда там началось восстание мятежников, но тяжело заболел и не смог…

Рабочим и фермерам в Америке живётся очень трудно, из них выжимают все соки и иногда даже нечем платить за дом…

Русскому языку его научили выходцы из России, бежавшие туда от революции. Научили, не зная того что он потом начал сочувствовать тем кто их выгнал…

Да, рабочих и фермеров в Америке очень много, они недовольны властью и восхищены смелостью русских товарищей, сделавших великую революцию и теперь живущих в равноправной стране, где нет деления на классы и сословия.

Ему посочувствовали, обнадёжили что советский народ непременно поможет американскому в его справедливой борьбе за светлое будущее. Сержант растерял всю свою подозрительность и запросто стал называть его Андреем, рассказывая преимущества советского строя над так называемой демократией, а Говард горячо соглашался с ним, кивая головой и поддакивая. Восхищался «гениальными» Лениным и Сталиным, не скрывая эмоций завидовал тому что сержант, как и весь советский народ, огромными темпами строит социализм и стремительно идёт к коммунизму…

Недаром ему говорил один из инструкторов что противнику надо внушать то что он сам хочет слышать. Придётся ругать свою королеву или премьер-министра? Ругай, проклинай, это всё равно всего лишь слова и если враг этому верит… значит, он дурак. Пусть этот милицейский болван на самом деле думает что на Западе всё плохо а они тут живут как в раю… Конечно, это неправда но ему, Блайтону, это ничего не стоит а сержанту приятно думать что они самые умные.

…Расстались они с патрульными в самых тёплых словах, желая друг другу счастья и успехов в борьбе с классовыми врагами, паразитировавшими на свободных и честных людях всего мира. Снова пожав всем троим руку и пообещав передать американским коммунистам пламенный привет от советских товарищей английский разведчик опять уселся на скамейку и на несколько секунд закрыл глаза, ощущая как его медленно покидает напряжение, появившееся едва он увидел русских стражей порядка…

— Поразительно, Иван Иванович, я просто не верю своим глазам и ушам! — донельзя изумлённым тоном воскликнул «Пётр Сергеевич», глядя на него со смесью восхищения и уважения. — Подумать только… Сам бы я никогда в жизни так не сумел! Да что тут говорить, у меня язык отнялся, едва они подошли к нам!

— Я заметил… — едко ответил Говард, от чего информатор явно смутился и отвёл глаза. — Дело в том что в нашей профессии очень важно уметь мгновенно импровизировать в неожиданных ситуациях, иначе провал. Но, к вашему сведению, нам ещё очень повезло что это были обычные милиционеры, к тому же не бывавшие за границей. Подойди вместо них русские агенты безопасности с их маниакальной подозрительностью то, уверен, всё закончилось бы довольно печально… для нас или для людей Берии… Но хватит об этом! — встряхнулся Блайтон. — Благодарю за информацию, вы сполна заслужили те деньги которые я вам отдал. Надеюсь, вы сможете порадовать нас ещё, не так ли?

— Я постараюсь, Иван Иванович, клянусь вам! — энергично кивнул мужчина, явно обрадованный что опасность миновала. — Сделаю что смогу… особенно если в следующий раз вы принесёте с собой похожий свёрток… Сами знаете, деньги такая вещь что быстро уходят…

«Баронет» кивнул с понимающей улыбкой, ничем не выдав своего презрения к собеседнику. Гнилой этот русский, но полезный до поры до времени. Сам Говард был почти уверен что начальство не станет его вывозить в Англию а оставит здесь, в СССР. Зачем и кому он нужен в Британии? Выжмут досуха и выбросят, когда тот больше ничем не сможет помочь. Возможно, даже придётся «зачистить» его, в случае риска провала информатора. Такие типы как «Пётр Сергеевич» не выдержат подвалов русской госбезопасности ни единого часа, станут «петь» как соловьи и сдадут кого угодно, едва только следователь угрожающе нахмурится.

Снова вспомнился тот дворянин с твёрдыми убеждениями, с которым он встречался некоторое время назад. Там был явно идейный враг Советов, которому даже платить не надо за работу, он сам сделает всё что можно, лишь бы отомстить «красным» по своим личным причинам. Умный и безжалостный, такой был бы очень неплохим приобретением для «SIS», но увы…

Они дружески распрощались с информатором и каждый пошёл своей дорогой. Вернувшись к посольству тем же самым путём которым он его покинул Блайтон уже у ворот заметил как на противоположной стороне улицы стоит тот самый молодой русский парень, старший над агентами слежки, и с плохо скрытой злостью смотрит на него. «Баронет» отлично понимал его. Тот провалил своё задание и теперь, несомненно, получит от начальства выговор, если чего не хуже. Красотка Дебби блестяще сыграла свою роль и сегодня вечером обязательно получит от него награду.

Присмотревшись к лицу русского повнимательнее Говард не смог удержаться от улыбки, поскольку увидел на щеках бедняги-агента сразу два ярко-красных «компромата» в виде следов от губной помады мисс Роусон. Сам он, видимо, даже не догадывался о них, иначе бы давно стёр. Картинно встав по стойке «смирно» и вскинув руку к виску Блайтон весело подмигнул молча стоявшему парню и, всё так же улыбаясь, зашёл в открытую сторожем посольства калитку. Он не злился на русского потому что тот, так же как и сам Говард, всего лишь служил своей стране. Да, они по разные стороны баррикад но, возможно, в следующий раз капризная фортуна улыбнётся «иванам»? Кто знает? Конечно, «Баронет» сделает всё чтобы этого не случилось но никогда невозможно учесть все возможности…

Насвистывая незатейливую песенку из новомодного джаза разведчик пересёк двор и зашёл внутрь здания, будучи в превосходном настроении. Сегодня всё прошло удачно и ему есть чем порадовать начальство в Лондоне. А уж как там решат это не его дело…

Берлин.

29 мая 1940 года. Ранний вечер.

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.

— … Итак, господин Мюллер, вам нечем меня порадовать, я правильно понял? — с плохо скрытым раздражением спросил он, глядя как начальник гестапо невозмутимо смотрит ему в лицо.

— Не совсем, рейхсфюрер… — поправил его низенький но плотный человек, непримечательный вид которого резко контрастировал с властью, сосредоточившейся в его руках. — Как я уже сказал, пока никаких действительно значимых результатов нет, но… всё же кое-что случилось.

И замолчал, бесстрастно наблюдая как он, Гиммлер, ждёт продолжения. Неторопливо вытянув из папки в руках какой-то лист, исписанный почти на всю страницу, Мюллер отдал его рейхсфюреру но тот просто положил его на стол, снова уставившись на шефа тайной государственной полиции.

— Я прочитаю его, но сейчас вы доложите сами, своими словами! — потребовал он, чувствуя как внутри загорелась слабая надежда.

Ему отчаянно, до зубовного скрежета, хотелось хоть что-то предъявить фюреру, который вот уже сколько дней после покушения на Шпеера не то что не вызывал к себе, даже не звонил ему. Это всё больше настораживало и пугало Генриха, рождая в голове очень неприятные мысли. Такого раньше никогда не бывало и плохие предчувствия посещали Гиммлера всё чаще и чаще.

— Слушаюсь, рейхсфюрер! — отозвался подчинённый, и начал говорить: — Сразу после обнаружения конспиративной квартиры, где проживали террористы перед нападением, мы оставили там пост наблюдения на тот случай если вдруг кто-то позвонит или придёт. И совсем недавно, два дня назад, на эту квартиру позвонили.

Нетерпеливый рейхсфюрер уже хотел взорваться, чтобы поторопить замолчавшего начальника гестапо, но тот сам продолжил:

— Звонила молодая девушка, некая Лаура Блюм, медсестра полевого госпиталя, спрашивала двух офицеров СС. Если точнее, унтерштурмфюрера СС Фрайтага и штурмшарфюрера СС Байера. Также упоминался оберштурмфюрер СС Гюнтер Шольке, знакомство с которым она подтвердила…

— Подождите, что значит «два дня назад»⁈ — опомнился Гиммлер, в ярости вставая из-за стола. Что-то царапнуло сознание при упоминании фамилии Шольке, но гнев на время заставил его забыть об этом. — Так какого чёрта вы мне не доложили в тот же день⁈ Я же сказал что должен быть немедленно уведомлён обо всём что касается нападения на Шпеера! Вы что, специально скрывали от меня эту информацию⁈

— Никак нет, рейхсфюрер! — Мюллер вытянулся в строевой стойке но его постное лицо даже не дрогнуло перед начальственным гневом. — Я действовал в строгом соответствии с инструкциями по расследованию и ждал проверки поступивших сведений, чтобы представить вам полную картину вместе с доказательствами. Это потребовало времени, но теперь каждое слово в моём докладе я могу твёрдо подтвердить.

Рейхсфюрер с трудом сдерживался от грандиозного разноса, сжигая подчинённого огненным взором. Подумать только, он, Гиммлер, тут как на иголках сидит, ждёт хоть каких-то подвижек а этот маленький, толстый мерзавец ведёт какую-то свою игру! Ну ничего, как только в нём отпадет надобность Генрих отправит своего тёзку куда подальше из Берлина, несмотря на весь его профессионализм. Слишком независимо тот себя ведёт, а это не только злит но и опасно. Бог знает сколько он собрал «грязи» и компромата на высших сановников Рейха, и чем больше Мюллер руководит гестапо тем больше напоминает Гиммлеру огромного зловещего спрута, протянувшего свои щупальца чуть ли не к самому фюреру. Давно пора сменить главу тайной государственной полиции на более послушную фигуру, нечего больше тянуть.

Насилу обуздав собственные чувства он снова уселся за свой стол и мрачно предупредил:

— Штандартенфюрер СС Мюллер, если ещё раз вы позволите себе самостоятельно интерпретировать мои приказы то я не просто сниму вас с должности но и арестую за попытку саботажа расследования! Вам всё ясно?

— Так точно, рейхсфюрер! — снова невозмутимый короткий кивок, от чего Гиммлеру захотелось ударить его.

— Надеюсь, вы достаточно умны чтобы представить себе последствия этого лично для вас… — напоследок высказался Генрих, немного удовлетворённый тем что смог поставить выскочку на место. — А теперь докладывайте всё что проверили, и не вздумайте опять что-то утаить!

— Слушаюсь! После этого звонка и получения подробного рапорта от моих людей я приказал провести проверку всех указанных лиц, упомянутых в разговоре… — размеренно заговорил Мюллер со своей привычной маской на лице. — Выяснилось вот что… Мы проверили все личные дела офицеров и младших командиров СС в главном отделе кадров и обнаружили что унтерштурмфюрера СС Фрайтага не существует вовсе. Что касается Байера там другая ситуация… Их нашлось целых четыре, но ни один не был в звании штурмшарфюрера. Первый погиб в Польше, три других служат в СС в разных отделах и должностях. Проверка их биографии и личные допросы показали что воевал в Польше лишь один из них, сейчас служит в одном из батальонов «Лейбштандарта». Вроде бы след, но… этот Байер сказал что ему повезло и он во время боёв не получил ни царапины. Также он ничего не знает про медсестру Блюм и своего «друга» Фрайтага. Начальник полевого госпиталя полка СС доктор Лейтманн подтвердил что Байер не находился у них в связи с ранением, ни в Польше ни сейчас. То же самое показали несколько других врачей, опрошенных отдельно от него. Так что тут тупик, рейхсфюрер, думаю, эта медсестра просто назвала первые попавшиеся фамилии, когда заподозрила что ей ответил не тот кого она ждала.

Гиммлер молчал, обдумывая услышанное, а шеф гестапо снова продолжил:

— Теперь что касается самой медсестры. Тут результат намного более приятный для нас. Лаура Блюм действительно существует и она на самом деле медсестра. Её личные данные и фотография есть в деле… После окончания медицинских курсов «BDM» и стажировки в клинике Шарите она стала работать там на постоянной основе. По свидетельству её начальника доктора Венцеля показала себя очень умелой и ответственной медсестрой, полностью отдавалась работе и отличалась большой работоспособностью. Перед самым вторжением во Францию подала рапорт о переводе в полевой госпиталь полка СС «Лейбштандарт» и, после его одобрения, приступила к своим обязанностям. Новый начальник Блюм, доктор Лейтманн, также подтвердил что девушка показывает большие успехи в работе, пользуется уважением коллектива госпиталя и его пациентов. Всегда отзывчива и готова помочь раненым, старательна, вынослива… словом, если обобщить все сведения, идеальная медсестра. По генеалогической линии тоже всё нормально, в её родословной признаков еврейской крови не обнаружено.

— Ваши люди разговаривали с ней лично? — поинтересовался Гиммлер, почти успокоившись.

— Никак нет, рейхсфюрер. Пока не счёл нужным, решил установить за ней наблюдение, чтобы следить за её действиями. Хочу определить каким образом такая образцовая медсестра может быть связана с террористами и выйдет ли с Блюм на связь кто-то ещё, о ком мы не знаем. Но меня насторожила одна деталь… — тут он снова замолчал и Генрих вопросительно посмотрел на него, вынуждая продолжать.

— Дело в том что эта Лаура Блюм оказалась девушкой того самого оберштурмфюрера СС Гюнтера Шольке, который не так давно подозревался в убийстве графа Шверина в доме баронессы фон Мантойфель больше месяца назад. Мой следователь, который вёл это дело, не нашёл доказательств что Шольке причастен к смерти графа и закрыл дело за отсутствием состава преступления. Всё свели к несчастному случаю от злоупотребления алкоголем. Сама баронесса и её подруга, графиня фон Нейбург, подтвердили его алиби, сказав что он неотлучно находился рядом с ними а граф, по их словам, направился в дальнюю комнату чтобы отдохнуть… — Мюллер замолчал, видя что его начальник отстранённо смотрит мимо, явно глубоко задумавшись.

А Гиммлер вдруг вспомнил ту историю, как и самого Шольке. Действительно, на праздновании дня рождения фюрера у баронессы фон Мантойфель умер его друг, граф Шверин, с которым он одно время довольно часто общался. Потом, правда, тот попытался воспользоваться этим в своих целях и Генрих от него отдалился, из-за чего смерть Шверина не вызвала у него каких-то особых эмоций.

Но куда больше воспоминаний на рейхсфюрера нахлынуло когда Гиммлер вспомнил другие детали своего знакомства с таинственным Шольке. Неизвестно как и что этот выскочка-оберштурмфюрер передал фюреру но с тех пор карьера простого охранника пошла в гору. Хотя, это ещё как сказать… Офицер СС умудрился не просто напиться но и подраться с патрулём, угодив в тюрьму по приказу рейхсфюрера. Правда, ненадолго, после визита заместителя Геббельса Ханны Грубер и Евы Браун Гитлер велел освободить его… для того чтобы выставить из столицы и отправить в полевую часть. Там ещё, вроде бы, до всей этой истории Шольке ухитрился прославиться, спасая людей при пожаре? Да, верно, было такое… Одно время сам рейхсфюрер настойчиво пытался узнать подробности беседы Гюнтера с фюрером но получил отказ! Чёртов парень не только увильнул от ответов, прикрывшись фюрером, но и пожаловался Гитлеру, из-за чего потом уже самому Гиммлеру пришлось оправдываться и извиняться. А теперь получается что этот Шольке и его Лаура как-то связаны с террористами? Очень интересная интрига получается…

Отвлёкшись от своих мыслей он вскинул голову и увидел молча стоявшего Мюллера, невозмутимо ждавшего когда ему надо будет продолжать. Рейхсфюрер кивнул, показывая что снова весь во внимании, и шеф гестапо заговорил опять:

— Сейчас Гюнтер Шольке служит в полку СС «Лейбшатндарт» на должности начальника разведки. Зарекомендовал себя как смелый, находчивый и умный командир, предпочитающий командовать своими людьми в первых рядах. Отличается личной отвагой и, по мнению некоторых, даже безрассудством. Не боится а, скорее, ищет риска. Несколько раз находился в отчаянной ситуации но почти всегда успешно выходил из них. Начал проявлять себя с самого начала вторжения, особо отличился при прорыве линии Греббе, обороне Вадленкура и боях за Ватандам. Сейчас вместе со своим полком сражается в Дюнкерке. По словам командира полка обергруппенфюрера СС Зеппа Дитриха он обеспечил выполнение боевых задач малыми силами, при этом нанося серьёзный урон противнику, помимо чисто разведывательных функций. По мнению Дитриха именно благодаря ему состоялся первый прорыв этой линии Греббе. Также он сорвал замысел французов занять Седан ударом с юга и окружить наши вырвавшиеся вперёд войска. В боях за Ватандам обеспечил разгром обороняющейся группировки англо-французов и преследовал их на север, не дав времени организовать оборону на промежуточных рубежах. Наконец, последний его «подвиг» — прорыв в Дюнкерк с юга, из-за чего противник был вынужден отступить из западных районов города… Обладает огромным авторитетом среди своих людей, что довольно удивительно, учитывая что он командует подразделением меньше месяца. Ещё Шольке находится в дружеских отношениях с вашим адъютантом, оберштурмфюрером СС Пайпером. Единственная подозрительная история, которую мои люди смогли раскопать, связана с тем что при организации обороны Вадленкура этот Шольке воспользовался личным приказом фюрера с почти неограниченными полномочиями, дающими ему право подчинять себе все воинские части и подразделения в районе Вадленкура и Седана. К сожалению, тогдашний комендант Седана не может прояснить эту ситуацию, неделю назад он погиб при нападении на него какого-то старого француза… Прежде чем того повесили старик сказал что это месть за Вадленкур и какого-то генерала Гишара. Но вернусь к оберштурмфюреру…

— Прибыв в город для его обороны Шольке сместил прежнего коменданта Вадленкура и запер того в комнате, взяв все обязанности на себя. После отражения ожесточённого штурма, когда вовремя подошли наши танки, местное армейское командование попыталось отдать его под трибунал за превышение служебных полномочий и подлог документов, но за него вступился лично Дитрих, подтвердив полномочия оберштурмфюрера… Таким образом, если судить по этим сведениям, перед нами почти идеальный офицер СС, пример для подражания и настоящий герой… — закончил Мюллер бесстрастным тоном, а Гиммлер подозрительно посмотрел на него, ожидая заметить сарказм. Но не увидел.

Рейхсфюрер был удивлён, узнав все перипетии военной судьбы этого Шольке. После того как тот уехал на фронт Гиммлер постепенно стал забывать о нём, навалились другие дела и проблемы, а теперь оказалось что эсэсовец не только не погиб но и стал чуть ли не героем! И который, пусть косвенно но, возможно, связан с напавшими на Шпеера. Тут была какая-то загадка, но вот как её разгадать? Придётся снова довериться этому Мюллеру, несмотря на то что тот себе на уме… Шеф гестапо, как не неприятно признавать, умеет работать, раньше сам был следователем…

— Хорошо, штандартенфюрер, я обдумаю всё что вы мне доложили. Если это всё то можете идти! — приказал он своему невозмутимому подчинённому.

А когда тот вышел Гиммлер снова погрузился в глубокую задумчивость, пытаясь понять что ему делать с этой информацией для собственной пользы. Рассказывать ли всё это Гитлеру или же кое-что утаить? Но вдруг Мюллер решит сам донести информацию, ведь для рейхсфюрера не секрет что его тёзка постарается дать ему подножку и подняться выше… Тут было о чём подумать.

Москва.

В это же время.

Лаврентий Берия.

Они вместе с Вождём стояли с края бетонной полосы аэродрома и смотрели на Вячеслава Молотова, который уже был полностью готов к дальней дороге. Правительственный «ПС-84» прогревал моторы на некотором расстоянии от них и разговор почти не заглушался.

— Вяча, помни всё что я тебе сказал! — взгляд Сталина был внимателен и строг, ни тени улыбки на лице.

Оно и понятно, от успеха миссии старого соратника зависело очень многое, вплоть до существования Советского Союза. Если он не справится то ситуация для первого в мире государства рабочих и крестьян в случае войны может стать критической и вылиться в огромные материальные и человеческие потери. А Иосиф Виссарионович, да и сам Берия, не хотели повторять то прошлое страны которое было у Александра. Если война неизбежна то, пользуясь послезнанием, постараться максимально минимизировать урон и добиться более впечатляющих результатов во внешней политике.

После долгих споров решили что Молотов полетит в Америку через Дальний Восток, Чукотку и Аляску. Загодя отправленные телеграммы гласили что на пути полёта пассажирского судна всё должно быть готово к приёму самолёта. Ответственными за это назначались секретари обкомов лично, чтобы потом не было всякого сваливания ответственности на других, как это часто практикуется. Как недавно сказал товарищ Каганович, после очередного ЧП в его НКПС — «У каждой аварии есть имя и фамилия!» Сам Берия был согласен этим утверждением и, если судить по реакции Сталина, тот тоже был не против этих слов.

— Я всё помню, Иосиф Виссарионович! — кивнул Молотов, блеснув на солнце очками. — Проведу переговоры полностью руководствуясь теми вопросами которые мы с вами обсуждали. Доведу до сведения японского премьер-министра наши инициативы и буду твёрдо их продвигать! То же самое сделаю и во время встречи с Корделлом Халлом и Гарри Гопкинсом.

— Вячеслав Михайлович, мои люди в посольствах предупреждены и получили все необходимые инструкции! — счёл нужным упомянуть Берия, стоя рядом. — Они возьмут на себя вашу охрану как в Японии так и в США. Товарищ Сметанин и полномочный представитель в США Уманский также в курсе дела.

— Благодарю, Лаврентий Павлович, тогда я спокоен за себя… — улыбнулся тот, придерживая шляпу чтобы ту не снесло ветром. — Всецело доверяю опыту ваших сотрудников!

Берия кивнул, мысленно вспоминая не упустил ли он чего, а в это время Сталин протянул руку и крепко пожал Молотову руку. Министр ободряюще улыбнулся им обоим и, развернувшись, быстрым шагом направился к самолёту, винты которого уже крутились с неразличимой глазу скоростью. Уже взойдя в салон по маленькой лесенке Вячеслав Михайлович обернулся и напоследок помахал им рукой. Дверь закрылась, моторы заревели ещё сильнее и «ПС-84» начал выруливать на взлёт.

Лаврентий покрепче схватился за свою собственную шляпу и оглянулся. Его люди неподвижно застыли на своих местах, контролируя обстановку на аэродроме и передвижения посторонних. А Сталин молча продолжал смотреть как самолёт разгоняется и взлетает…

Гул двигателей уже затих и сама машина превратилась в маленькую точку, готовую вот-вот окончательно исчезнуть на востоке, но Иосиф Виссарионович всё так же продолжал стоять, глядя вдаль. Поглядывая на него вынужден был делать то же самое и Берия, не осмеливаясь нарушить тишину. Лишь ещё через несколько минут Сталин пошевелился, глубоко вздохнул и медленно направился к машинам, которые тут же двинулись навстречу…

…Они ехали вместе и нарком НКВД, сам погрузившийся в свои мысли, невольно вздрогнул, когда услышал тихие слова Вождя:

— Плохое у меня предчувствие, Лаврентий… очень плохое. Что-то случится… А что, непонятно.

Немного подумав, растерянный Берия начал отвечать:

— Я усилю вашу охрану, Иосиф Виссарионович, и…

— Да я не про себя! А вообще! — раздражённо отмахнулся Сталин, посмотрев на него с неодобрением. Но затем его глаза закрылись и он глухо добавил: — А может и про себя… Не знаю. Но что-то будет.

В дальнейшем весь путь до Кремля Вождь не проронил ни слова…

Львов, УССР.

29 мая 1940 года. Вечер.

Глыба Павел Витальевич, младший лейтенант ГБ.

Он неспешно ходил по улицам города вместе с теми же патрульными Кононовым и Тарасюком, внимательно вглядываясь во всех молодых парней что им встречались. Их патрулирование уже заканчивалось, но Павел не терял надежды что им ещё удастся встретиться с тем ловким бандитом который так неожиданно и унизительно оставил их с носом.

Тарасюк иногда морщился, ощупывая голову и челюсть, бормоча про себя тихие угрозы. Кононов тоже был хмур, лишь его глаза с подозрением шарили по сторонам и ладонь крепче сжимала винтовку. Сам Глыба уже оправился от позорного падения на спину и не обращал внимания на боль ушибленной головы.

Вспоминая своё поведение младший лейтенант ГБ ругал себя за то что попался как новичок. Столько лет служить и опростоволоситься… Сжав губы в ниточку Павел снова закрутил головой по сторонам, отчаянно надеясь на удачу. Эх, увидеться бы опять с этим прытким сучонком, на этот раз он бы показал ему что тоже кое-что умеет. Но увы, тот как сквозь землю провалился…

…Сейчас, вновь и вновь прокручивая эту встречу, Глыба никак не мог отделаться от мысли что же его зацепило в этом парне, кроме чистого русского языка? Да, было очень подозрительно как тот ответил ему на укор в невнимательности… Слова «Виноват, товарищ младший лейтенант госбезопасности…» куда логичнее услышать от военнослужащего РККА или НКВД, но не от гражданского. Тут же спохватился, извинился… Понял свою ошибку? Возможно! Если так допустить то получается этот Андрей Сироткин служил? Или служит, но просто был в гражданской одежде? Явно торопился, судя по тому как стремился поскорее уйти. И, наконец, кинулся бежать, как только Глыба сказал ему пройти в управление…

Вывод? У него определённо рыльце в пушку, иначе спокойно бы прошёл куда следует и там разобрались.

Сказал что идёт к девушке на свидание, а цветов в руках нет. Рассчитывал купить чуть подальше от места встречи? Или вообще забыл? Тоже возможно. Хотя, может вообще никакой девушки не было и тот придумал первое что пришло в голову лишь бы от него отвязались? Почему нет?

Документов с собой не было? Это вполне нормально, не каждый их носит, многие держат дома, чтобы не потерялись ненароком. Адрес проживания назвал но, скорее всего, тоже наврал. Впрочем, завтра можно будет сходить посмотреть, благо выходной после патрулирования.

Но как же ловко этот парень их обманул! Вроде бы такой простой трюк а сработал даже на нём, опытном сотруднике ГБ. А Павел ведь уже давно не мальчик, чтобы так себя вести. Но инстинкт всё решил за него и когда мозг сообразил что его нагло одурачили то было поздно. От сильнейшего толчка Глыба полетел на асфальт и довольно сильно ударился затылком, так как от фуражки не было никакого проку. А пока приходил в себя то чёртов малец разобрался и с патрульными, устроив из них настоящую кучу-малу.

К счастью, те успели вскочить и кинуться в погоню до того как «Сироткин» смог скрыться и Павел, как только получилось прийти в себя, шатаясь, пошёл за ними, сдерживая болезненные стоны. Старшина Тарасюк, по его словам лучший бегун своей роты и физкультурник, не отставал от нарушителя но, к сожалению, боец из него получился никудышный. И когда они вместе с Кононовым добрались до угла то увидели лишь лежащего без сознания патрульного и только что вставшую с тротуара девушку.

Сначала Глыба хотел допросить её но, услышав в ответ длинную фразу по-польски, только махнул рукой от досады. Этого языка он не знал а полька, видимо, не понимала русский. Да и пара свидетелей что-то кричали, показывая рукой на узкий переулок. Значит, беглец свернул туда! И Глыба вместе с разозлённым Кононовым кинулись следом…

…Поиски в заросшем кустами и травой дворе не обрадовали, парень как сквозь землю провалился. И спросить некого, на улице ни души. Боец Кононов, недовольно ругая польских эксплуататоров народа, пошарил возле сараев но никого не нашёл.

— Да убёг он, товарищ младший лейтенант госбезопасности! — сокрушённо сказал тот, глядя на него с какой-то усталостью и разочарованием. — Нет здесь никого!

Павел и сам склонялся к тому же выводу и приказал возвращаться к Тарасюку, оказывать ему помощь. Вернувшись к перекрёстку они обнаружили что девушка пропала а старшина уже пришёл в себя и сидит на асфальте, сжимая голову и негромко матерясь. Наскоро вытерев платком кровь и подобрав своё оружие оба бойца вместе с ним самим продолжили патрулирование, иногда морщась от боли…

…Посмотрев на часы Глыба приказал разворачиваться и идти обратно в управление, чтобы писать рапорт о прошедшем патрулировании. Вот ещё одна проблема… Как и что писать? С одной стороны, явно нападение на сотрудника НКВД при исполнении, сопротивление задержанию… Но с другой, на каком основании Павел хотел это сделать? «Сироткин» не был пьян, не буянил, просто шёл по своим делам. Документов с собой нет? Так это не преступление. Да и, честно говоря, было стыдно прилюдно сознаваться в том что его обдурил молодой и наглый парень. Если узнают товарищи то станут смеяться и долго припоминать ему этот случай. А может вообще ничего не писать об этом случае? Проинструктировать бойцов, тем же тоже наверняка не хочется прослыть такими растяпами — втроём не суметь задержать одного! При том что они все были вооружены, а беглец нет. Мол, патрулирование прошло без происшествий и замечаний. Вот только ссадины на голове у Тарасюка видны… Споткнулся, упал? Хм…

Глыба вздохнул, не зная на что решиться. Дорога до расположения займёт ещё минут двадцать, не меньше, и он решил что поведёт свой патруль медленно, чтобы окончательно определиться с рапортом. Но две вещи Павел сделает обязательно. Первое — почаще станет ходить в этом районе, в надежде снова встретиться с «Сироткиным». И второе — внимательно изучит все ориентировки, которые регулярно присылали как из Москвы так и из других управлений. Мало ли, вдруг там найдется рожа этого беглеца, чем чёрт не шутит? И когда случится первое… а Глыба очень хотел в это верить… то повторная их встреча пройдёт уже совсем по другому сценарию. Да, сегодня его поймали врасплох, он недооценил внешне обычного парня. Но младший лейтенант ГБ не был дураком и умел учиться на ошибках, тем более на своих собственных.

Решив для себя этот вопрос и почувствовав поднимающееся настроение, он поправил повязку старшего патруля и неторопливо направился по улице вместе со своими бойцами, мучительно раздумывая теперь уже только об одном… что писать в рапорте?