За тебя, Родина!

Глава 78

Дюнкерк, Франция.

29 мая 1940 года. Позднее утро.

Гюнтер Шольке.

Всё, время вышло! Вперёд!

Кивнув глядевшему на него Георгу Майснеру, водителю «Малыша», он прильнул к прибору наблюдения броневика и покрепче ухватился за выступы внутри машины, когда тот тронул её с места. Правая ладонь легла на удобную рукоятку ведения огня орудия, которое могло в любой момент выпустить очереди пусть не впечатляющих воображение но вполне смертоносных маленьких снарядов. Как заранее узнал Гюнтер большая часть боеприпасов из 180 снарядов к пушке состояла из бронебойных 2-cm зарядов, способных на близком расстоянии вполне неплохо раскурочить тонкие щиты зенитных или открытых всем ветрам морских орудий эсминца. Понятное дело, их бронебойности не хватит чтобы вскрыть более толстую броню башен главного калибра, но тут уж ничего не поделаешь. В конце концов, «Малыш» не танк, так что глупо сожалеть. Бронеавтомобили, вообще-то, никак не предназначены воевать с эсминцами, не заложена в них такая функция. Оставалось лишь надеяться что самые мощные орудия англичан просто не смогут опустить стволы настолько низко чтобы разнести их в клочья.

Как не ломал свою голову Шольке с того самого момента когда задумал этот сумасшедший план, он так и не смог вспомнить на сколько градусов вниз опускаются пушки эсминца. Вроде бы −5… или −10?.. Увы, но такие знания в своё время прошли мимо его внимания. Кто мог знать что сейчас это была жизненно важная информация? Причём, в буквальном смысле жизненная!

Отбросив последние сомнения и тревоги Гюнтер целиком сосредоточился на действии. Ситуация покажет прав он оказался или нет. Если да — то всё получится. Нет? Это ему убедительно втолкуют те кто вечно разводят костры под гигантскими котлами в очень горячем помещении. Мощная регенерация, конечно, отличная штука, но если в тело попадёт снаряд то крайне маловероятно что она поможет. Он же не «Т-1000», чтобы собираться по частям, всему есть предел…

В приборы наблюдения было видно как ринулись на свои позиции те кто был выделен для операции. Миномётные бронетранспортёры, пулемётчики и стрелки вместе со взводом Пауля, все они шустро помчались к цели, старательно пытаясь двигаться так чтобы их не видели с эсминца или сами беглецы. Впрочем, это не было большой проблемой, укрытий в виде штабелей брошенных грузов, огромных ящиков или контейнеров, корпусов автомобилей оказалось много. Да и сами огромные пакгаузы успешно скрывали подкрадывающихся немцев.

Мысленно пытаясь поставить себя на место капитана корабля Гюнтер криво ухмыльнулся. Наверняка тот будет в шоке, увидев противника под самым своим носом. Всё-таки моряки привыкли воевать на расстоянии, а тут, можно сказать, самый настоящий боксёрский клинч. Да, весовые категории несравнимы, но если Давид ударит Голиафа по яйцам, шансы на победу могут резко вырасти. И пусть этот приём подлый, неспортивный и так далее… Плевать! На войне, по мнению Шольке, есть только один приоритет при успешном выполнении боевой задачи — нанести противнику максимальный урон при собственных минимальных потерях! Остальное уже частности.

Через пять минут все его люди оказались на позициях и доложились по радио что готовы начать бой. У Гюнтера мелькнула, было, мысль о перехвате его сообщений радистом эсминца но он её отбросил. Радиочастот в эфире много, какова вероятность что тот окажется на той же что и немцы? Очень мала.

Сам оберштурмфюрер, благодаря отличному вождению Майснера, смог подобраться к окружённым пехотинцам врага на расстояние меньше километра. Хоть «Малыш» и не был теперь маленьким, лёгким, четырёхколёсным, пулемётным броневиком как три недели назад, а «прокачался» до восьмиколёсной пушечной бронемашины, но Георг всё равно умудрился втиснуть его габариты в какой-то узкий двухметровый по ширине проход между наваленными грузами под брезентом, откуда можно было легко выехать самому.

Распахнув крышку люка Гюнтер вылез наружу и встал ногами на башню, вскинув свой бинокль к глазам. Благодаря этому он смог обозревать обстановку, сам оставаясь невидимым по грудь. Осмотрев заполненный вражеской пехотой пирс Шольке предвкушающе улыбнулся. Те ни о чём не подозревали, всецело занятые спасением собственных горящих задниц. Они даже не смотрели в их сторону, только на корабль! Какая там караульная служба или хотя бы пара наблюдателей? Возможно, формально они где-то и были, но вот толку противнику от них точно нет. Ну что же, за такое пренебрежение к собственной безопасности наказывают очень жестоко, вплоть до смерти…

Глубоко вздохнув, Гюнтер поднёс к губам микрофон гарнитуры и буркнул в него только одно слово:

— Атака!

Уже через мгновение его слух уловил приглушенные хлопки миномётов, начавших свою веселье, и тут же впереди раздалось множественное «ррррр-рррррррр!», словно рычал какой-то исполинский пёс. Это пулемётчики стали «играть» на своих «MG-34», буквально выкашивая на расстоянии двести-триста метров густые группы неприятельской пехоты длинными очередями.

Раздались первые отдалённые крики вражеских солдат, поражаемых сотнями пуль. Застигнутые врасплох и абсолютно не ожидая этого, они десятками валились на асфальт, устилая его своими телами. В бинокль было видно как беспощадно те расплачивались за свою безалаберность и панику, злейший бич любой действующей армии. Немецкие пули разносили головы, впивались в тела, руки, ноги, выбивая кровавые клочья шинелей и рубах… Их крики утонули в грохоте стрельбы, а его пулемётчики продолжали свою безжалостную работу, старательно и добросовестно делая то чему их учили.

Через несколько секунд среди этого разворошённого муравейника взметнулись небольшие но хорошо заметные взрывы. Это упали первые мины, выпущенные из миномётов. Несмотря на небольшой калибр их действие, казалось, превзошло даже огонь из пулемётов. В густой толпе, пожалуй, ни один осколок не пропадал зря. Стоило такому взрыву расцвести на асфальте как вокруг него тут же все валились вниз, поражаемые маленькими кусочками металла. Кое-кому просто отрывало руки или ноги, и они истошно орали, бешено дёргаясь на заливаемом их кровью пирсе.

От такого воздействия всякое подобие порядка среди противника рухнуло окончательно. Очереди возле трапов рассыпались, люди кинулись кто куда, сами не зная где можно найти спасение. Про лежащих на носилках раненых все забыли и они беспомощно барахтались, словно перевёрнутые на спину черепахи, только без крепкого панциря. Гюнтер сам видел как некоторые обезумевшие беглецы наступали на них даже не замечая этого. Потом одна из мин взорвалась рядом с такими носилками и он увидел как вверх взлетели обломки, а также изуродованное тело раненого. Досталось и лежавшему рядом с ними санитару с медицинской сумкой на боку. Парня отбросило в сторону вместе с ещё парой пробегавших поблизости солдат, и он неподвижно застыл на животе в неудобной позе, скорее всего, погибнув на месте. Из его ран от бритвенных осколков сочилась кровь, смятый шлем откинуло, сумку разорвало на части…

Теперь на пирсе творился такой хаос какого Гюнтер в жизни не видел. Он улыбнулся, гордый собой, и велел Майснеру приготовиться. По самым скромным подсчётам, всего за полминуты уничтожающего огня его люди поразили не меньше двухсот солдат противника, если считать вместе с ранеными, и каждую секунду увеличивали их число. Учитывая тяжёлые раны от пуль и осколков мин в самое ближайшее время число погибших начнёт быстро увеличиваться, поскольку оказать им помощь будет некому. Пока ещё живым товарищам явно не до них, самим бы спастись. А Гюнтер вовсе не собирался тратить собственные, весьма невеликие запасы медикаментов на вражеских солдат. Они наверняка понадобятся самим эсэсовцам, а он не какой-то гуманист, которому всех жаль. Есть свои и есть чужие, соответственно, и обращение к ним разное.

Но пора и самому вступить в дело, потому что он знал как это часто бывает в бою. Да, пока всё складывается просто отлично, никто и не помышляет о сопротивлении, но это только от неожиданности, ещё действует эффект внезапности. А вот потом начнутся совсем другие процессы, не такие радужные для немцев… Тут всё же не новобранцы собрались, так что паника скоро пойдёт на спад.

Самые умные сумеют спрятаться за любыми подходящими укрытиями, даже за трупами товарищей, и притвориться мёртвыми, благо это очень легко среди кучи залитых кровью тел. А самые смелые, в основном офицеры и сержанты, начнут брать ситуацию под контроль и организовывать сопротивление. К этому их будет толкать тот самый инстинкт самосохранения, который ранее заставил бросать позиции и бежать на побережье. И если раньше этот инстинкт работал на немцев то теперь уже наоборот. Конечно, вряд ли это сопротивление будет сильным, учитывая то что большая часть окружённых на пирсе не вооружена или же их оружие без патронов, но зачем давать им возможность сопротивляться или спастись? А ведь ещё есть экипаж эсминца, который может очень быстро изменить бой в свою пользу!

Уже сейчас Гюнтер видел как некоторые выжившие, лежавшие возле пустых трапов, извиваясь как червяки ползут к ним, явно намереваясь попасть на корабль. Этого нельзя было допустить! Все кто на берегу, должны остаться здесь, живые или мёртвые! А желательно чтобы и те кто уже на борту.

Поэтому он снова поднёс микрофон к губам и, соскользнув вниз, в броневик, сказал выжидающе смотревшему на него Георгу:

— Вперёд!

«Малыш» тут же взревел всеми своими 150 лошадьми и резво вынырнул из укрытия, с каждой секундой набирая скорость. Обладая массой больше 8 тонн он мог развивать скорость около 85 км/ч, естественно, по твёрдой поверхности. Но поскольку асфальт порта идеально подходил под это определение то Георг имел все шансы развить максимальную скорость, от которой сейчас во многом зависела их жизнь.

Броневик мчался прямо к проходу между пакгаузами а Гюнтер приник к приборам наблюдения, не отрываясь взглядом от эсминца. Как тот отреагирует на происходящее? На корабле тоже была паника, по крайней мере среди тех кто уже успел перейти туда с берега. Пехотные шинели метались по палубе и среди орудий, пытаясь найти безопасное место и изрядно осложняя действия экипажа. Тем приходилось кричать и расталкивать беглецов, чтобы побыстрее попасть куда им нужно. Часть англичан и французов явно хотели зайти внутрь но почему-то их не пускали. То ли там уже было занято другими солдатами, или просто моряки запрещали туда заходить, не пуская посторонних на мостик или прочие помещения. Это тоже играло на руку Гюнтеру, позволяя ему и его людям нанести врагу ещё большие потери на открытом пространстве.

И тут Шольке почувствовал как у него по коже побежали мурашки! Часть вспомогательных, более мелких орудий корабля, пришли в движение и начали поворачиваться в его сторону! Там явно заметили немецкий броневик и пытались парировать угрозу. В результате у оберштурмфюрера появились сразу две проблемы.

Первая заключалась в том что мелкими эти орудия считались только для морского боя, а вот его хрупкому «Малышу» с лихвой хватит любого такого ствола. Всего одно попадание и никакая регенерация не поможет. Вторая же проблема была в том что Гюнтеру придётся ехать к эсминцу с такой скоростью ещё не меньше десятка секунд, чтобы очутиться вплотную. В начале рывка его почти закрывал угол пакгауза но теперь, на открытом пространстве, они словно на сцене под прожекторами. Теперь всё решает только скорость!

И Майснер это понимал не хуже своего командира, потому что «Малыш» нёсся вперёд как будто у него сзади были реактивные ускорители. Если броневик и не успел набрать все свои 85 км/ч то был очень близок к этому. А вот пришли в движение и башни главного калибра эсминца! Они начали поворачиваться направо, поскольку именно этим бортом корабль был обращён к берегу. Но самую большую опасность представляли не они, потому что просто не успевали за Гюнтером, а куда более быстрые 40-мм зенитки «пом-пом», названные так за характерный звук при стрельбе.

Внешне они напоминали увеличенную версию пулемёта «Viсkers», примерно с той же скорострельностью и точностью. Кажется, их главный недостаток был в низкой скорости снаряда и малой дальнобойности, но эти факторы в данном случае не играли большой роли, потому что цель была перед глазами, главное — попасть!

Не отрываясь взглядом от одной такой установки, быстро разворачивающейся в их сторону, Гюнтер дал по ней первую очередь и сразу же крикнул:

— Манёвр!

Догадливый водитель не подвёл и в следующий момент Шольке начало кидать на своём сиденье в разные стороны, словно он попал в жесточайший морской шторм на утлой лодке. О стрельбе нечего было и думать, тут как бы удержаться в кресле и не разбить голову о какой-нибудь металлический выступ вроде казённика пушки. Здесь в полной мере проявилось мастерство Георга, поскольку сам Гюнтер сильно сомневался что смог бы повторить такой «танец». Просто есть у того способности к вождению, а вот у Шольке нет. Вернее, завести броневик и даже мало-мальски ехать на нём он бы смог, но проделывать подобные фигуры наземного пилотажа? Тут без вариантов!

Неизвестно стреляли по ним или нет, скорее всего да, но прямых попаданий не было, иначе они уже погибли бы. Окончательно он пришёл в себя лишь когда все эти безумные выкрутасы прекратились и «Малыш», в последний раз резко повернув в сторону, поехал ровнее. Только тогда Гюнтер смог снова подобраться к приборам наблюдения, мысленно радуясь что умудрился нигде не приложиться головой. Всё-таки этот Майснер тот ещё лихач, и Шольке мысленно подумал а не перевести ли того водителем к себе, как только он получит нового «Здоровяка»?

Как оказалось, их безумный рывок вплотную к эсминцу увенчался успехом! Видимо, моряки даже помыслить не могли о таком сумасшедшем развитии событий, не успели вовремя среагировать и теперь уже ничего не могли сделать. В триплексы Гюнтер заметил что «Малыш» находится почти вплотную к серому корпусу британского корабля, и значительно ниже его палубы. В результате, те самые зенитки «пом-пом», которые представляли для немцев серьёзную опасность, лишь бессильно провожали их манёвр своими стволами. Про орудия главного калибра и говорить нечего. Большие дула пушек нависли над броневиком, тоже не в состоянии как-то повредить дерзкому врагу. И теперь матросы вместе с солдатами бестолково бегали по палубе и надстройкам, не зная как решить эту проблему. Гранат-то на вооружении экипажа не должно быть, а от пуль офицерских револьверов или матросских винтовок броня спасёт.

Довольно усмехнувшись Шольке развернул башню, задрал ствол вверх на возвышающийся над ними корабль и, сделав примерную поправку на огонь в движении, дал вторую очередь бронебойными по одной из зениток. Маленькие снаряды пробили тонкий щит «пом-пома», в нём появились две или три дырки с вогнутыми внутрь краями, а ствол зенитки резко дёрнулся. Скорее всего, зацепило наводчика. Одновременно оберштурмфюрер с удовлетворением заметил как один из суматошно мечущихся по палубе солдат почему-то споткнулся и повалился вниз, а стальная стена переборки возле него окрасилась кровью. Ага, это наверняка начали работу его стрелки, как и должны по плану!

Броневик, тем временем, доехал до кормы эсминца, резко развернулся и снова понёсся назад, словно сторожащий пёс, не пуская никого к кораблю. И когда уже Гюнтер, повернув башню на другую сторону, хотел повторить очередь, на палубе и надстройках вспухли сразу три облачка дыма, засверкали искры рикошетов от осколков, а несколько солдат и матросов, оказавшихся поблизости от них, повалились на палубу, убитые или раненые. Отлично, вот и миномётчики сориентировались! А что там творится на берегу?

Быстрый взгляд в противоположную сторону показал что всё развивается примерно так как он и ожидал. Большинство паникёров были мертвы, копошились ранеными на асфальте или же успели добежать до ближайшего укрытия. Но последних наверняка было не так много, потому что вокруг лежали много тел… очень много. Кто по одиночке а кое-где и целыми группами. Кровищи было тоже немало. Взгляд выхватил несколько оторванных взрывами рук и ног, валяющихся на пирсе; изуродованные трупы, которых буквально нашпиговало осколками мин. И это ещё пулемётчики продолжали поливать огнём на любое подозрительное движение!

Но были и другие признаки, не столь хорошие для экипажа «Малыша».

Гюнтер заметил десятки ползущих и копошащихся тел которые старались занять удобную позицию, прячась за чем попало и нацеливая на них свои винтовки. Видел он и пару офицеров, махавших руками и беззвучно открывавших рты, командуя подчинёнными. Но больше всего оберштурмфюрера напрягло другое… То что он не мог знать изначально и поэтому никак не учёл в своих планах!

В другом конце пирса, метрах в двухстах от корабля, располагалось тяжёлое зенитное орудие! Точно такое же как и перед мостом в южную часть Дюнкерка — 94-мм английская сучка с убийственно длинным стволом! От такого «сюрприза» у Гюнтера пересохло в горле и он неосознанно сглотнул. Заодно и стало понятно почему Шольке о ней и не подозревал.

Зенитка стояла чуть в стороне и если смотреть из прохода между пакгаузами, как это делал оберштурмфюрер, её просто не было видно, закрывал угол здания. Обложенная мешками с песком до пояса взрослого человека, с поднятыми колёсами и разложенными крестообразными станинами, она задрала ствол в небо. Видимо, она была из тех орудий которые обороняли порт с воздуха, поэтому и осталась на месте. И прямо сейчас к ней бежали сразу семь человек вместе с каким-то офицером, судя по фуражке и полевой сумке на боку!

По идее, все снаряды к артиллерии, в том числе зенитной, британцы должны были давно израсходовать. Но если это так то почему они сейчас к ней бегут⁈ Не потому ли что знают то что не знает он? И если расчёт орудия всё-таки умудрился сохранить парочку снарядов… или даже один… то Гюнтер вместе со своим водителем сейчас находятся в смертельной опасности!

Решение пришло мгновенно. Неизвестно, есть ли у этой зенитки снаряды но проверять это у Шольке не было ни малейшего желания. А раз так то ни один из британцев не должен добежать до пушки! Казалось бы, что стоит дать очередь по группе беглецов и скосить их очередями? Но некоторая проблема была в том что стрельба на ходу гораздо менее точна, а значит нужно остановиться. При этом стоящая на месте техника становится более уязвимой для противника. Вдобавок, броневик не мог подъехать поближе, иначе существовал риск выйти из «мёртвой зоны» эсминца и быть разорванным на куски его орудиями. Как говорится, попал между молотом и наковальней…

Пришлось действовать очень быстро. Гюнтер нацелил башню на бегущих врагов, взялся за рукоятку спаренного с пушкой пулемёта, и крикнул водителю:

— Майснер, остановись на месте, мне нужно свалить группу «томми», пока они не добрались до зенитки! Заодно следи чтобы к нам не подползли выжившие, у них могут быть гранаты! Понял?

— Так точно, оберштурмфюрер! — заорал в ответ Георг и через несколько секунд «Малыш» мягко остановился.

Дождавшись полной неподвижности машины Шольке прицелился в отчаянную семёрку, находившуюся уже метрах в пятидесяти от своего орудия, и нажал на спуск. «MG-34» не подвёл и исправно выдал длинную очередь. Десятки пуль понеслись вдогонку за беглецами и уже через секунду сразу трое из них рухнули на асфальт. Двое лежали неподвижно, третий катался по пирсу, выгибаясь от боли.

Но остальных четверых это не остановило! Они, словно получив пинок под зад, рванулись вперёд из последних сил, к тому же догадавшись рассыпаться, чтобы не представлять собой групповую цель. Самым первым бежал офицер, на бегу с него слетела фуражка и развевалась шинель но он нёсся быстрым, спортивным бегом, как заправский спортсмен. Трое его подчинённых слегка отстали но тоже выкладывались полностью, стремясь добраться до обложенного мешками с песком орудия, где можно будет укрыться от пуль.

Гюнтер это прекрасно понял и стиснул зубы от злости. Тщательно прицелившись, он начал стрелять короткими очередями, стараясь поймать в прицел спины зенитчиков. Лишь на третьей очереди получилось свалить на землю ещё одного британца и тот распластался на пирсе. А когда Шольке уже предвкушал как его пули остановят ещё одного или даже двух англичан, раздалась ругань водителя, какой-то взрыв, и броневик резко дёрнулся с места, от чего очередь ушла в «молоко».

— Проклятье, Майснер, какого чёрта⁈ — рыкнул он, едва не рассадив себе голову от неожиданности. — Из-за тебя я промахнулся!

— Извините, командир, но один из этих «трупов» возле нас внезапно ожил и попытался кинуть гранату… — объяснил Георг, проехав ещё немного и сделав пару манёвров. — Я поздно заметил этого ублюдка и не успел предупредить. К счастью, он был ранен и не смог её до нас добросить.

— Только этого и не хватало… — угрюмо процедил Шольке, видя как его последняя очередь ушла впустую а трое выживших зенитчиков с разбегу перепрыгнули мешки с песком и очутились в относительной безопасности. — Надеюсь, у него она была последняя?

— Не знаю, командир, да это теперь и неважно… — донёсся снизу насмешливый голос водителя. — Больше он ничего не кинет нам под колёса потому что я его переехал.

В другое время такой обыденный ответ Майснера наверняка бы заставил Гюнтера проявить какие-то эмоции но сейчас, перед лицом неминуемой опасности, он просто кивнул, приняв сообщение к сведению и удовлетворённый тем что Георг сам ликвидировал ещё одну угрозу. Это, конечно, радует, но как теперь достать проклятых «томми»? Они же сейчас опустят ствол и, если у них на самом деле остались снаряды, попытаются прикончить его! Можно поиграть в «кошки-мышки», уворачиваясь от снарядов, поскольку попасть в шустрый броневик на расстоянии двухсот метров из крупнокалиберного орудия не так-то просто, но зачем? У него же есть… Точно! Вот он идиот! Нет бы сразу так поступить!

Мысленно ругаясь, Шольке схватился за микрофон рации и, не отрывая взгляда от пока ещё неподвижного ствола зенитного орудия, приказал:

— Всем самоходным миномётам! Перенести огонь за северо-восточный угол западного пакгауза! Там обложенная мешками с песком вражеская зенитка! Не дать ей открыть огонь! Приём!

— Приказ поняли, командир! — раздался в ответ напряжённый голос Михаэля Виттмана, назначенного им временным командиром миномётной батареи. — Держитесь, сейчас мы им там устроим филиал ада на Земле! Приём!

В результате сложившейся ситуации «Малыш» оказался прикован к одному месту, не имея возможности подъехать к зенитке в упор и перебить выживших англичан. Но огонь на таком расстоянии, неважно из пулемёта или пушки, окажется недостаточно эффективен. Тут можно надеяться лишь на удачу, что шальная пуля или снаряд попадут в наводчика или же разобьют важный прибор самого орудия.

Быстрый взгляд назад показал что миномёты прекратили засыпать эсминец осколками и теперь, скорее всего, его парни меняют прицел согласно приказу. На самом корабле, похоже, тоже пришли в себя и начали реагировать на случившееся. Орудия главного калибра, молчаливо повисшие над броневиком, повернулись в сторону того пакгауза за которым стояли самоходные миномёты и внезапно изрыгнули длинные языки огня!

Грохот близких выстрелов больших пушек немного оглушил Гюнтера и он сморщился, сообразив что задумал вражеский капитан. Тот, видимо, догадался где спрятались зловредные миномётчики и, не имея возможности стрелять навесом, решил просто сравнять с землёй сам пакгауз. Что ж, вполне логичное решение в данной ситуации. Находившиеся на корабле пехотинцы, тем временем, всё же как-то смогли укрыться внутри надстроек и теперь, кроме лежащих тут и там трупов а также раненых, которым пока никто не пытался помочь, на палубе и трапах никого не было.

И снова всё внимание зенитке… Что там происхо…? Вот проклятье, ствол начал опускаться! Где миномёты? Быстрее бы открыли огонь!

— Майснер, будь готов снова станцевать танец пьяного разведчика! — предупредил он, покрепче схватившись за спуск орудия. — Сейчас в нас будет стрелять тяжёлая зенитка, и если тебе дорога своя задница то постарайся увернуться, пока этих долбанных британцев не накроют наши мины! Езди вдоль корабля, не вздумай отъезжать от него далеко!

— Ох, командир, за что нам такая честь? — страдальчески воскликнул тот, начиная газовать двигателем. — Видит Бог, я бы с радостью этого избежал! Конечно, мне нравятся танцы но в обнимку с симпатичной бабёнкой, а не под пулями или, тем более, снарядами!

Шольке не ответил ему и просто начал стрелять короткими очередями из пушки, пытаясь попасть в цель. Снаряды рвали мешки перед орудием, оттуда высыпался песок. Часть из них, несомненно, пролетала рядом с зениткой но поскольку они были не трассирующими то корректировать собственный огонь оберштурмфюреру было трудно.

Над головой снова раздался оглушающий грохот, это эсминец явно начал охоту на его миномёты. Но у Гюнтера сейчас была своя война и он лишь мысленно пожелал парням поскорее накрыть зенитку и затем сразу сваливать прочь, пока корабль не добрался до них своими тяжёлыми снарядами.

А угрожающий ствол английского орудия, наконец, опустился горизонтально и уставился на него своим чёрным дулом. Смотреть прямо в лицо своей смерти было жутко и на миг Шольке оцепенел. Но, сделав усилие, преодолел ступор, дал последнюю очередь в кассете и закричал:

— Гони!

Только и ждавший команды водитель резко дал газ и Гюнтера откинуло на сиденье, так как он не успел ни за что схватиться. И снова началась пляска смерти, как Шольке метко назвал её про себя… Ещё раз или два где-то над головой грохотал главный калибр эсминца а Гюнтер, собравшись с силами и вцепившись как клещ за все выступы, успел глянуть в прицел пока броневик несколько секунд ехал прямо.

На позиции тяжёлого орудия вздымались небольшие дымные облачка, то и дело закрывая саму зенитку. Не все мины попадали в цель, часть взрывалась на крыше пакгауза или с наружной стороны мешков с песком, постепенно разваливая их. И смертоносный ствол не двигался за «Малышом» а смотрел в одну точку! Неужели получилось⁈

— Ну как, командир, мы там хорошо попадаем? — ему в уши ворвался встревоженный голос Виттмана на фоне атмосферных помех. — Если нет то скажите, поправим прицел! Приём!

— Майснер, остановись возле носа эсминца но будь готов по моему приказу снова сплясать! — приказал Гюнтер, стараясь не терять из виду ствол зенитки. И только потом ответил Михаэлю: — Кладёте хорошо, думаю там уже живого места нет! Дайте ещё пару залпов и валите из-за пакгауза вместе с пулемётчиками Бруно пока «томми» на корабле не размазали вас, поняли? Приём!

— Слышу, приказ поняли, выполня…! — конец фразы снова заглушил грохот и у него опять на время заложило уши.

Похоже, моряки всерьёз за них взялись, хорошо бы обошлось без потерь… И тут, метрах в ста от них, на пирсе взметнулся сильный взрыв, подкинув вверх и разметав далеко в стороны куски асфальта и чьих-то тел! Шольке снова застыл, пытаясь понять откуда тот взялся, потому что все корабельные орудия главного калибра смотрели в сторону пакгауза а взрыв произошёл недалеко от борта эсминца. Что это было? Кто стреляет? И по кому?

Внезапно в наушниках зашипело и Гюнтер услышал чей-то усталый, требовательный голос:

— Вызываю оберштурмфюрера СС Шольке, командира разведывательного отряда полка СС «Лейбштандарт»! Ответьте! Приём!

И снова взрыв, ещё ближе к броневику и кораблю! Разразившись ругательствами Майснер, не дожидаясь его приказа, лихо развернулся и помчался к корме, подальше от роя осколков, вполне способных пробить их броню. Судя по султану взрыва это тяжёлый снаряд, не меньше 15-cm, а то и больше.

Лихорадочно вертя головой, чтобы не упустить из виду эсминец и до сих пор молчавшую зенитку, Гюнтер закричал в ответ:

— Шольке слушает! Кто вызывает? Приём!

— Наконец-то… — раздражённо проворчал его невидимый собеседник. — Почему так долго не отвечали? Я вызывал вас уже пять минут! Вы там спали, что ли?.. А, неважно! На связи гауптман Борзиг, командир батареи! Мне приказано работать по вашим корректировкам в указанном районе! Доложите своё местонахождение и где именно находится этот чёртов корабль, который мы должны потопить! Приём!

У Гюнтера словно гора с плеч упала. Неужели Дитрих успел быстро связаться с артиллеристами и те уже начали пристрелку? Это же здорово! Правда, судя по словам этого Борзига, ему выделили всего одну батарею но и то хорошо, особенно если она вооружена 15-cm гаубицами. Только теперь возникла ещё одна проблема — как не попасть под собственный снаряд! Было бы очень обидно, извернуться ужом, чтобы тебя не разнёс огромный эсминец вместе с незамеченной зениткой, и погибнуть от «дружественного огня».

Шольке улыбнулся, несмотря на всю опасность ситуации, и ответил:

— Докладываю, господин гауптман! Моё местонахождение там где сейчас падают ваши снаряды! Последний взорвался метрах в восьмидесяти от нас! А корабль… Мы находимся вплотную к нему! Так что если вы возьмёте метров на сто к северу то наверняка добьетесь попаданий! Приём!

— Что⁈ Вы спятили, Шольке⁈ — заорал артиллерийский капитан. — Немедленно уходите оттуда, пока ещё живы! Вам что, жизнь не дорога⁈ Какого дьявола вы сунулись вплотную к этому корыту⁈ Приём!

— Долго объяснять, господин гауптман, так получилось… И немедленно уехать тоже довольно проблематично, эсминец никак не хочет нас отпускать! Но мы постараемся! Приём! — усмехнулся Гюнтер, понимая что капитан абсолютно прав. Они действительно загостились рядом с английскими моряками, пора бы и попрощаться.

— Вы что, пьяны⁈ Несёте какой-то бред… Ваши координаты принял, открываю беглый огонь всей батареей! Отбой связи! — напоследок бросил раздражённый гауптман и отключился. Кажется, он не поверил словам Шольке и решил что тот смеётся над ним. И в чём-то даже оберштурмфюрер его понимал…

Но, как бы то ни было, сваливать нужно, причём срочно. До того угла почти разрушенного пакгауза, откуда они выехали всего десять минут назад, было примерно полкилометра открытого пространства, если не считать множества тел убитых и раненых противников, ставших жертвой его пулемётчиков и миномётчиков. И те и другие прекратили стрелять, спешно отступая назад, к воротам порта, вне зоны видимости экипажа эсминца. А теперь снова всё зависело от мастерства великого водителя всех времён и народов по фамилии Майснер…

— Георг, сейчас ты должен по моему сигналу сделать заключительный аккорд к своему танцу и вывезти нас обратно! — огласил истину Шольке, нагнувшись вниз и посмотрев ему в глаза.

Тот хмыкнул и недоверчиво покачал головой:

— Не уверен что снова получится, командир… в первый раз нас никто не ждал, потому и проскочили. А теперь мы в главных ролях и на нас всё внимание. Трудно будет уйти со сцены без громких аплодисментов и криков на «бис».

— Ты уж постарайся, Георг, жить-то хочется, верно? Дам тебе тридцать секунд чтобы ты продумал маршрут отхода, больше не могу. Сам понимаешь, если тут останемся то наши снаряды разнесут нас на столько кусков что похоронщики собьются со счёта.

Майснер глубоко вздохнул, потёр лоб вспотевшей рукой, сбив пилотку на затылок, и криво усмехнулся:

— Хочешь чудо, командир? Хорошо, будет чудо! — потёр друг о дружку ладони и крепко схватился за руль. — Пятнадцать секунд мне хватит!

Возле кормы эсминца встали сразу три высоченных столба воды, взлетев выше мачт корабля, это батарея тяжёлых немецких гаубиц открыла беглый огонь. Тот прекратил разносить вдребезги остатки горящего пакгауза, чуть повернул стволы башен главного калибра, приподнял их… и снова начал стрелять! Наверняка пытается ликвидировать новую угрозу, сволочь… Но если этот гауптман Борзиг не полный кретин то должен был догадаться установить орудия под прикрытием каких-нибудь крепких строений, которые не дадут морской артиллерии какое-то время поразить сухопутную.

Но одновременно с этим Гюнтер удивлённо видел как корпус эсминца начал медленно но верно смещаться к востоку, отходя от пирса! Неубранные с берега трапы, по которым совсем недавно забегали на корабль окружённые солдаты, с грохотом упали на асфальт, окончательно решив судьбу тех кто не успел это сделать. Проклятье, моряки уходят, бросая своих неудачников! С одной стороны, конечно, это хорошо… Но с другой, эсминец набитый пехотой как сельдью в банке, тоже не хотелось упускать! Там ведь внутри уже не меньше батальона скопилось, если не больше! Вот только лично они уже ничего не смогут сделать, только уехать, пока отошедший подальше корабль не разнесёт их…

— Я готов, командир! — крикнул Майснер, прерывая его думы, и Шольке энергично кивнул. Заревел двигатель и «Малыш» снова рванул как пришпоренный, на пути к своему спасению.

И тут противник снова смог его удивить! Едва броневик тронулся с места как повсюду, по всему пирсу, на ноги вскакивали живые англичане и французы! Не обращая больше внимания на немецкий бронеавтомобиль все эти десятки, а может и больше сотни человек, со всех ног кинулись к отходящему эсминцу, отчаянно размахивая руками и что-то крича! Не нужно быть мудрецом чтобы понять их порыв. Но британский капитан, видимо, здраво рассудил что опасность получить критическое повреждение и затонуть у пирса слишком велика, а поэтому дал команду уходить, спасая тех кто уже оказался на борту. Одно дело когда у борта кружится маленький броневик с почти игрушечной по морским меркам пушечкой, а совсем другое тяжёлые снаряды, взрывающиеся совсем рядом и представляющие нешуточную угрозу.

И поэтому, как только Гюнтер всё это понял, он сделал две вещи. Прокричал в радио что вражеский эсминец отходит на восток а потом, скорее всего, на север, чтобы Борзиг сделал поправку на упреждение. И затем открыл огонь из своей 2-cm пушки по остальным расчётам «пом-помов», не давая тем целиться по себе.

Кажется, в цель попала только первая очередь, разворотив щит ещё одной установки. Потом Георг закрутил такие кульбиты на «Малыше» что Шольке прекратил стрелять и просто вцепился во что попало, отчаянно надеясь что его не вырвет и он не разобьёт себе голову обо что-то острое. Даже силуэт самого водителя то и дело расплывался, его руки резко крутили колесо, ноги нажимали педали и броневик вертелся как укушенный в задницу, совершая непредсказуемые манёвры благодаря отличной конструкции ходовой части.

— Командир, мы вырвались!!! — внезапно заорал Георг, повернув к нему чумазое и потное лицо. Капли стекали у него из-под чёрной пилотки с розовой окантовкой, но глаза блестели радостью и жаждой жизни. — У нас получи…

БУММ!! Их сотряс сильнейший удар! «Малыш», едущий с большой скоростью, словно что-то толкнуло в левый бок с силой кулака великана и он начал заваливаться вправо. Гюнтер ещё успел изумлённо воззриться на своего водителя и увидел в ответ точно такой же взгляд. А потом их броневик с грохотом опрокинулся на правый бок и со скрежетом проехался ещё какое-то расстояние в таком положении…

От падения со своего места Шольке ударился виском, потому что не успел надеть шлем обратно. Слов нет, в нём безопаснее, но вот наушники так не оденешь, приходится снимать стальную защиту головы. Та теперь сильно болела и он невольно застонал, получив в ответ похожий звук откуда-то совсем рядом. Значит, Майснер тоже жив, это хорошо… Но что с ними случилось? Почему «Малыш» опрокинулся на бок? Неужели это из-за близкого взрыва? Впрочем, гадать можно сколько угодно, пора выбираться наружу, поездка закончилась…

Брезгливо сбросив с лица грязный рабочий комбинезон кого-то из экипажа он сморщился от боли и осторожно спросил, потому что внутри машины оказалось абсолютно темно:

— Георг, ты как там? Живой?

Тот протяжно застонал, хохотнул и ответил:

— Вроде да… Ушиб голову, чуть не выбил зуб, едва не сломал руку… ну и по мелочи ещё есть… Командир, прошу официального разрешения отбыть в госпиталь на сутки-двое! Мне нужно поправить здоровье в общении с ласковыми ручками медсестёр да и вообще… А то что-то я стал забывать как они выглядят.

Шольке усмехнулся, несмотря на боль в голове, и проворчал:

— Отставить госпиталь, Майснер. Медсёстры подождут. У нас тут ещё есть незаконченное дело… вот добьём этих недоумков и тогда сам выбью тебе краткосрочный отпуск на поправку физического и душевного здоровья. А пока терпи, боец! И давай уже выбираться отсюда, пока нас не добили…

…Они вылезли из того самого башенного люка, в котором Шольке любил торчать в роли командира машины. Гюнтер обошёл корпус броневика и удивлённо посмотрел на огромную дымящуюся воронку возле разрушенного пакгауза метрах в пятидесяти позади них. Как он и подозревал, экипаж эсминца явно не хотел их отпускать без прощального «подарка». И хотя почти весь его огонь был сосредоточен на немецкой батарее, видимо, один ствол капитан велел держать про запас как раз для них, зная что в любом случае дерзкий броневик окажется уязвимым при увеличении расстояния. Так и вышло.

Меткий британский наводчик положил снаряд почти идеально, учитывая скорость самого корабля и вражеского броневика. Да, он немного промахнулся, но даже силы взрывной волны снаряда главного калибра хватило чтобы опрокинуть машину. Теперь уже эсминец скрылся за другими пакгаузами и портовыми кранами и не видел их, наверняка пребывая в уверенности что наказал нахальных «гуннов». Только слышались громовые раскаты корабельной артиллерии и продолжающая дуэль батарея гауптмана Борзига.

— Всё, теперь они никуда не денутся… — хрипло рассмеялся Майснер и закашлялся, болезненно скривившись. Осторожно поддерживая правую руку он уселся прямо на грязный асфальт и злорадно ухмыльнулся, глядя как несколько сотен попавших в ловушку англичан и французов стоят на самом краю пирса и проклинают моряков, размахивая руками и выкрикивая оскорбления. Кое-кто даже прыгал в воду и пытался плыть за эсминцем но, естественно, безуспешно. — Либо в плен или на дно. Пусть выбирают, трусливые крысы… О, а вон и наши! — посмотрел он в другую сторону.

Гюнтер обернулся и тоже улыбнулся, видя как недавно отступившие солдаты СС и бронетранспортёры снова двигаются сюда. Он узнал вдалеке своего друга Пауля, крепышей Бруно и Рауха, фигуру Виттмана и бевербера Ханке. Через несколько минут они уже будут здесь и займутся пленными. Конечно, если те захотят сдаться. Ну, а если нет то тогда пусть геройски умрут за своего толстяка-Черчилля, бросаясь на его людей с голыми руками. В конце концов, у каждого солдата есть свой выбор, сражаться до конца или поднять руки вверх.

Оставив водителя ходить вокруг лежащего на боку «Малыша» и оценивать его повреждения оберштурмфюрер пробрался между полуразрушенными строениями и снова смог увидеть открытое морское пространство. Эсминец удалялся, полыхая двумя-тремя пожарами на корме и в середине центральной надстройки. Ему даже показалось что его корпус слегка наклонён набок но твёрдой уверенности не было. Голова после аварии ещё не совсем пришла в себя, потому могло и привидеться.

Корабль уходил, забирая к северу, в сторону Острова, непрерывно отстреливаясь, а вокруг него каждые десять-пятнадцать секунд вспучивалась вода от попаданий снарядов. Видимо, кто-то всё-таки корректировал огонь гаубиц, поскольку разрывы смещались вслед за британцем. И это был явно не Гюнтер.

— Дружище, ты в порядке? — раздался сзади обеспокоенный голос Пауля. — Когда мы увидели что случилось с твоим «Малышом» то у меня чуть сердце не ёкнуло…

— Ничего, всё обошлось! — спокойно ответил он, не отрываясь взглядом от горящего эсминца.

— Что ж, это было… хм… эпично! — друг нашёл по его мнению подходящее слово и ободряюще хлопнул по плечу. — Знаешь, я иногда удивляюсь тебе, Гюнтер! После той апрельской аварии ты стал какой-то другой! Более смелый, более… решительный, что ли? Даже с женщинами! Кто бы мог подумать что у тебя их будет столько? Да ещё одновременно! Честно говоря, я не поверил сразу… Ты же сам ещё в «Гитлерюгенде» говорил что хочешь всегда жить только с одной и высмеивал меня, когда я одновременно гулял с Хайди и Гретой? Помнишь? А теперь… ты здорово изменился, Гюнтер! И… мне это нравится! — подвёл итог Пауль, встав рядом с ним.

— А я рад что у меня есть такой друг как ты! — открыто улыбнулся Шольке, искоса посмотрев на него. И добавил: — Да, ты прав, после той аварии я многое переосмыслил в жизни. Свои взгляды на политику, на фюрера, на Германию… и на женщин тоже. И был бы вдвойне рад если ты всегда станешь поддерживать меня на всём нашем долгом пути, Пауль!

— Так и будет, Гюнтер, мы же настоящие друзья! — уверенно сказал Хофбауэр. — Огонь, вода и медные трубы, пули, снаряды, Черчилль или Сталин… неважно что или кто против нас, главное — мы вместе, а значит победим! Для этого и существуют друзья, верно?

Растроганный Гюнтер ничего не смог сказать, горло перехватило от волнения и он просто кивнул.

— Как думаешь, он уйдёт? — Пауль переменил тему, продолжая наблюдать за удаляющимся эсминцем.

— Не знаю… — пожал плечами Шольке, глубоко вздохнув. — Но другое знаю точно! Куда бы он не ушёл мы придём за ним! Пусть не мы лично, но наши моряки, лётчики! И отправим это корыто туда где ему самое место!

— На дно? — усмехнулся друг, спросив явно риторический вопрос.

— На дно! — твёрдо заключил Гюнтер, тоже усмехнувшись. — На самое глубокое дно, желательно вместе со всем экипажем! Потому что в нашем новом мире, новой Англии, им вряд ли найдётся место!

— Аминь! — хмыкнул друг, и они замолчали, глядя как вражеский эсминец уходит на север…