За тебя, Родина!

Глава 59

Южные окрестности Дюнкерка, Франция.

27 мая 1940 года. День.

Гюнтер Шольке.

…Увы, проклятые англичане явно не желали подыхать, освобождая проход в город. Буквально через несколько секунд, когда Гюнтер был уверен что солдаты Вермахта сметут готовую вот-вот рухнуть вражескую оборону, перед основной массой немецкой пехоты и танков, а также среди неё, взметнулись огромные султаны взрывов! На глаз примерно такие же какие бывают от работы своих тяжёлых 15-cm гаубиц. Но откуда? Это явно не могли быть свои пушки, по плану во время атаки на предмостное укрепление они должны были молчать, пополняя БК или меняя позицию.

Неужели союзники сумели сохранить часть тяжёлой артиллерии и теперь вызвали её на помощь в критической ситуации? На окраине Ватандама, после отступления(бегства) противника, Шольке попалась на глаза 25-фунтовая британская гаубица, прицепленная к полусгоревшему тягачу «Matador». Само орудие было целым, а вот таскавшей её машине не повезло. Скорее всего, английские артиллеристы уже прицепили свою гаубицу и хотели уехать, после того как стало ясно угрожающее положение защитников города, но шальной снаряд или атака «воздушного пехотинца» Люфтваффе не дали им это сделать в последнюю минуту. Получается, это был не самый крупный калибр оставшийся у противника? Хреново дело…

Тем временем огненный шквал продолжал бушевать, уничтожая без разбора всех кто попал под его ярость, в том числе и выживших британских солдат, схоронившихся в окопах. Сквозь гейзеры земли и плотной пыли видимость сильно ухудшилась но по мелькавшим в дыму фигуркам и хаотично метавшейся в поисках укрытий техники было заметно что артналёт оказался полной неожиданностью для наступавших. Наконец, видимо, кто-то отдал приказ и из дымного облака начали появляться выжившие солдаты и техника, быстро отходившие назад. Но если танки и бронетранспортёры отступали более-менее организованно, пытаясь сохранить порядок, то пехотинцы явно просто бежали, стремясь любой ценой вырваться из этого ада. Доказательством этому служило отношение к своим же раненым, лежавшим на земле и звавшим на помощь. Их товарищи не обращали на бедняг внимания даже когда оказывались рядом, улепётывая во весь дух, причём у некоторых не было с собой оружия.

Шольке скрипнул зубами, вспомнив штабной слух о том что 94-я пехотная дивизия почти полностью состояла из новобранцев, ни разу не участвовавших в настоящем бою. Говорили что она не успела принять участия в польской кампании, хотя была сформирована ещё в сентябре прошлого года, и только теперь командование бросило её в бой. Что ж, сам Гюнтер наглядно видел что происходит с боевым подразделением, до этого стрелявшим только в мишени на стрельбище. Память «услужливо» подкинула ему воспоминания первого боя самого «Лейбштандарта» в Польше… Это было полное дерьмо, иначе и не скажешь!

Он тогда был командиром роты, таким же как сейчас Пайпер. Шольке и его солдаты оказались буквально наполнены энтузиазмом и жаждой показать себя в выгодном свете перед тупыми армейскими вояками, но реальность войны жестоко их наказала и сбила спесь. Внезапные артналёты польской артиллерии, засады, ловушки и весь спектр средств вооружения противника, несмотря на общее превосходство в технике, заставили элитный полк СС обильно полить своей кровью вражескую землю. Нет, его парни не боялись смерти и не паниковали, наоборот, они смело вставали в полный рост и бежали в атаку… Но такая тактика, включая низкий профессионализм офицеров СС, обходилась им настолько дорого что уже через неделю после вторжения Дитриха вынудили вывести полк с фронта и заняться его спешным доукомплектованием, так как «Лейбштандарт» умудрился попасть в окружение и только своевременная помощь того же Вермахта помогли ему избежать полного разгрома. Эсэсовцев сняли с направления главного удара и поручили зачистку захваченной территории. Естественно, такая позорная задача не понравилась никому, вплоть до последнего рядового бойца СС, Зепп пожаловался фюреру, и тот приказал бросить полк своего имени на Варшаву. Увы, наступление провалилось, во многом благодаря не только самим полякам но и снова проявленной некомпетентности командования. В конце концов, «Лейбштандарт» кинули на операцию по окружению польских частей в междуречье Вислы и Бзуры, пытаясь помешать им прорваться. Вот тогда Гюнтер и попал в ту проклятую мясорубку, которая произвела на него, тогда ещё совершенно неопытного командира роты, неизгладимое впечатление.

Противник, стремясь вырваться из ловушки, бросил в прорыв все силы. Гремела вражеская артиллерия, пытаясь выковырять или похоронить засевших в окопах немецких солдат, обнажив свои шашки прямо на позиции роты и всего полка неслись сотни или даже тысячи польских улан в своих конфедератках, не обращая внимания на прорехи от огня немецких пулемётов и пушек. За ними катили танки, как купленные у других стран так и собственного производства. А позади всех бежала польская пехота, подбадривая себя воинственными криками… Тогда эсэсовцы и Вермахт удержали позиции, перебив большую часть наступавших, но эта лавина бешено прущих прямо на него врагов и тоскливое чувство безнадёжности, на несколько минут захватившее его сознание, запомнилось ему надолго, как и совсем недавняя французская танковая атака на Вадленкур.

Но теперь, видя как уцелевшие солдаты удирают назад, не оглядываясь на раненых товарищей, Шольке вспомнил Польшу и подумал что всё-таки не зря СС считают элитой. Тогда, в окружении и в наступлении, его бойцы не бросали своих раненых, как бы тяжело не было. Порой, чтобы спасти одного, погибали четверо, пятеро, шестеро и даже больше солдат, но братство и взаимовыручка на поле боя, заботливо пестуемая в СС, всё равно не давала им бросить друзей под огнём. Отчасти это была ещё одна причина тех больших потерь, кроме собственной глупости и неопытности. И Гюнтер до сих пор считал это правильным, ведь если солдат не будет уверен что его, раненого, вытащат с поле боя, то как он сможет воевать и побеждать, не доверяя товарищам с которыми стоит в одном строю? Да, потери в таком случае часто увеличиваются, но вот моральный дух людей останется на прежнем уровне, вынуждая их спасать сослуживцев даже с риском для собственной жизни. Как там Алекс сказал? «Сам погибай а товарища выручай»? Или спасай? А, неважно, главное, смысл ясен. В этом вопросе Гюнтер был абсолютно с ним согласен.

Прямо на его глазах вражеская артиллерия затихала, сделав своё чёрное дело. Немецкая атака отбита, танки и пехота отступают, чтобы прийти в себя и снова попробовать удачу. Дым рассеивался и вскинувший к глазам бинокль Гюнтер выругался вслух.

Из разрушенных окопов выходили и выползали выжившие англичане и медленно шли на северо-восток, по направлению к мосту. Часть из них поддерживали или несли раненых, не желая бросать. Но большая группа, примерно тридцать или сорок человек, буквально бежали, очень напоминая пехотинцев из 94-й. Даже отсюда было видно что ими сейчас владеет только одно желание — оказаться как можно дальше от своих бывших укреплений.

Гюнтер сплюнул от злости и быстро огляделся. Да, расстояние слишком большое но кое-что всё-таки можно сделать…

— Вернер, дай мне свою винтовку! — приказал он одному из своих подчинённых стрелков, вооружённых «Маузером» со снайперскими прицелами «ZF 39», дававшими четырёхкратное увеличение.

Тот без вопросов тут же передал ему своё оружие, а Шольке мысленно попенял себе что не поупражнялся заранее в качестве снайпера. Как будет время то придётся обязательно этим заняться. Кто знает когда и где ему может пригодиться умение стрелять на дальние расстояния?

Среди зрителей оказался ещё один стрелок-снайпер и Гюнтер велел ему тоже присоединиться к «охоте». Он вскинул винтовку к плечу и начал осматривать местность, одновременно проводя инструктаж подчинённого:

— Блашке, будем стрелять вместе. Я стреляю слева направо, ты наоборот, метод ножниц, понял?

Эсэсовец, спортивного вида молодой солдат из окрестностей Ольденбурга, примостившийся в кустах рядом с ним, ответил:

— Я понял, оберштурмфюрер. Думаете, попадём на таком расстоянии? — усомнился боец.

— Вот и проверим. Расстояние… Хм… пусть будет от 1500 до 1700 метров, точно не скажу. Ветер… слабый северный. Противник бежит на северо-восток, значит упреждение… проклятье, не помню. Ладно, нет времени высчитывать всю эту снайперскую науку. У нас есть несколько минут прежде чем эти «томми» доберутся до ближайших зарослей. Если они это сделают то спасутся, чего я очень не хочу. Слушай внимательно, Блашке! — продолжал Шольке, выбирая себе первую цель. — Прежде всего ищи офицеров и сержантов. Они самые важные для любого подразделения. Потом пулемётчики и стрелки с ПТР. Обычные солдаты только в крайнем случае. Ясно?

— Так точно, оберштурмфюрер, я готов! — с азартом отрапортовал солдат в метре от него.

— Отлично, тогда начинаем! — сказал Гюнтер и замолк, глядя в прицел.

«Так, что там у нас есть?.. Фуражек не видно, все в своих дурацких „тазиках“. Получается, нет ни одного офицера, выжили одни сержанты и рядовые? Или командир оказался достаточно умным чтобы не выделяться на поле боя?.. Ладно, значит смотрим пулемётчиков и стрелков с противотанковыми ружьями. Ага, есть один!.. О, рядом с ним и хромающий сержант? Ну что ж, они и будут первыми моими жертвами в качестве снайпера… Интересно, а почему у пулемётчика на бедре пистолетная кобура? И руками машет, командует… Неужели это офицер? Чёрт, из-за дальности не различаются погоны у этого британского ублюдка… Плевать, надо стрелять! Вот только на вдохе или на выдохе? Тоже не помню… Да и хрен с ним, патронов много, целей тоже, разберёмся!..»

Вдохнул воздуха полной грудью, совместил перекрестье прицела и спину странного пулемётчика… Выстрел! Мимо! Неизвестно куда улетела пуля но цель, как ни в чём не бывало, продолжала раздавать указания, одновременно закинув руку сержанта к себе на плечи и помогая ему тащиться к лесу. Подчиняясь пулемётчику, несколько идущих с ним рядом англичан тоже взвалили на себя ещё троих раненых и, согнувшись от натуги, поплелись следом. Было видно как один из них, в окровавленной форме и закрытыми глазами, безжизненно висел на спине товарища, будучи без сознания. Остальные двое разевали рты и, видимо, орали от боли, когда более здоровые солдаты тянули их к зарослям.

Ещё выстрел, почти одновременно с Блашке! Гюнтер опять промахнулся, в отличии от своего подчинённого, от пули которого свалился один из тех кто тащил раненого без сознания. Оба тела повалились на землю, носильщик был жив и держался за бок, его лицо исказилось от боли. Больше не заботясь о раненом он прижал руку к повреждённому месту и, отшвырнув винтовку, заковылял вслед за остальными с наибольшей скоростью с которой мог передвигаться.

Проклятье! Два выстрела в «молоко»! Спокойно, Шольке, спокойно! Попробуем по другому… Выдох, взять упреждение примерно сантиметр по ходу движения цели… Выстрел! Есть попадание! Сердце радостно застучало, видя как сержант, узнаваемый по лычкам на плече и бредущий рядом с пулемётчиком, схватился за бедро и повалился на землю. Начало положено, теперь надо не сбавлять темп!

Снова выстрел Блашке и ещё один британец падает вместе со своим раненым на спине. Видимо, пуля пробила обоих насмерть, поскольку ни один из «томми» не подаёт признаков жизни. Помимо воли Гюнтер почувствовал что уязвлён. Командир промахивается а подчинённый попадает, непорядок… Но он тут же подавил это чувство. Здесь война а не спортивное соревнование, где кто больше набьёт очков тот и молодец. Неважно чья пуля убьёт врага, главное — в немцев никогда больше не выстрелит ещё один британец!

Английский пулемётчик с офицерской кобурой присел рядом с сержантом, что-то спросил… Потом повернулся куда-то на запад, дал длинную очередь из пулемёта и аккуратно положил его на землю. Снова обменялся репликами со своим сержантом и тот, сморщившись от боли, с трудом залез к нему на спину, обхватив руками шею. А сам носильщик, к изумлению Гюнтера, умудрился поднять свой «Bren» и, прижав его к груди, двинуться дальше. Чёрт, да там общий вес, наверное, под сотню килограмм! Сам раненый, его снаряжение, плюс то же самое у офицера-пулемётчика, да ещё оружие… Видимо, боевые товарищи, англичанин упорно старается спасти друга, даже ценой своей жизни. Как это знакомо!

Надо же, какая самоотверженность! Шольке одобрительно покачал головой, признавая что на его месте сделал бы то же самое. На миг возникло желание воздать должное врагу и позволить им уйти, но Гюнтер отбросил эту мысль. Чем больше у противника останется таких вот «пулемётчиков» тем сильнее будет его сопротивление, а значит, больше потерь у Вермахта и СС. Ему это надо? Вот уж нет! Каким бы благородным не казался поступок неприятельского офицера, его надо убить! Иначе потом такое великодушие может выйти боком. Так что долой порыв человеколюбия, оно должно распространяться только на парней в серой форме с орлом на правой груди, и больше ни на кого.

Он снова поднял винтовку, тщательно прицелился, выстрелил… И чуть не застонал от досады! Пуля взрыхлила землю прямо между ногами согнувшегося от тяжести британца, отчего тот едва не упал. Нет, определённо на досуге, когда он появится, надо будет заняться уроками снайперской стрельбы. Его точность никуда не годится, стреляет как первогодок! Позор, иначе и не скажешь… Наверное, солдаты сейчас усмехаются, видя как их командир никак не может добить противника? Хотя биноклей у них, кажется, нет так что…

Выдох, упреждение… Выстрел! Кобура на поясе вражеского офицера дёрнулась и её словно кто-то сорвал с тела противника! Вот же везучий засранец! Опять отделался лёгким испугом! Воистину, крепко его бережёт ангел-хранитель, ничего не скажешь… Как так, он же всё правильно сделал, почему промах? Проклятье, забыл про ветер! Ладно, сейчас уж точно не ошибётся!

Охваченный охотничьим азартом Шольке снова выдохнул, сделал упреждение с учётом ветра, нажал на спусковой крючок… Но выстрела не было! Быстрый взгляд на оружие… Чёрт, затвор! Понятно, в запале не заметил что патроны кончились, как не вовремя.

Чтобы заменить обойму потребовалось всего несколько секунд. Снова вскинул винтовку, навёл на цель… которая, тем временем, почти добралась до уцелевших зарослей деревьев и кустов! Ещё несколько секунд и этот офицер, тащивший на спине сержанта, пропадут из вида. Последний шанс!

Вместе с ними до «зелени» дошли всего семеро солдат, из них только один с раненым на плече, остальные остались на поле, поверженные более опытным стрелком Блашке. Англичане нырнули в заросли и пропали из виду, их командир вот-вот последует примеру подчинённых… Выдох, упреждение с учётом ветра… И, уже нажимая на спуск, Гюнтер увидел как вражеский офицер споткнулся о вывороченный взрывом корень дерева! Нарушенная сила тяжести потянула британца вперёд и он с размаху буквально ввалился в кусты вместе с раненым сержантом, оставив Шольке с носом!

Онемев от такого поворота событий Гюнтер замер. Нет, это уже вообще ни в какие ворота! Шесть… ШЕСТЬ выстрелов и всего одно попадание, да и то не смертельное! Шольке только и смог головой покачать, ощущая как пылает его лицо от стыда. Давно он не чувствовал себя таким подавленным от собственной оплошности. Конечно, у него раньше не было опыта стрельбы из снайперской винтовки, но ШЕСТЬ пуль и ни одного убитого врага это уже чересчур! Да любой сопляк из «Гитлерюгенда» справился бы лучше него! Тьфу, что за напасть такая⁈ Сегодня явно не его день…

Но, как оказалось, это ещё был не конец… На автомате осматривая в прицел кусты, в надежде заметить неосторожно спрятавшегося британца, Гюнтер получил ещё один удар по своей гордости. Прямо на его глазах из-за толстого ствола иссечённого осколками дерева показалось лицо того самого офицера-пулемётчика! А через секунду этот наглец сделал то от чего Шольке стиснул зубы от злости и выпалил всю обойму… Неизвестный англичанин согнул одну руку в локте а другой ударил по её сгибу, его губы изогнулись в торжествующей ухмылке! Проклятый ублюдок издевался над ним!..

Прошло не меньше минуты прежде чем Шольке смог полностью прийти в себя. Да, это было чертовски неприятно, глупо отрицать! Но ничего, Гюнтер очень надеялся что ещё встретит этого мерзавца и сможет показать ему кто смеётся последним! А пока надо загнать чувства внутрь и сделать вид что ничего необычного не произошло…

…Атака повторилась через полчаса, когда оба батальона, танковый и пехотный, смогли привести в боеспособное состояние и снова бросить в атаку. Как и следовало ожидать, сопротивления они не встретили, и беспрепятственно добрались до подступов к мосту, где надолго и застряли.

Разведгруппа Гюнтера, находящаяся в полной готовности к участию в штурме, последовала за волной наступающих и скоро Шольке сам увидел тот объект в который вцепились англичане, явно желая задержать тут немцев подольше. И, оглядывая местность, оберштурмфюрер только шумно выдохнул, представляя насколько трудно будет перебраться на тот берег.

Один мост через канал был уничтожен полностью, над водой торчали только искрошенные остатки мощных «быков», когда-то державших на себе дорожное полотно. Куски пролётов лежали на дне, выглядывая из-под воды острыми углами. Здесь дороги точно нет, без вариантов.

Второй мост стоял чуть в стороне, к востоку от первого. И выглядел он относительно целым, не считая застывших на нём обугленных остовов нескольких машин. Уткнувшийся в перила слабо чадивший «Universal», лежащий на боку лёгкий броневик «Hamber» без башни, французский бронетранспортёр на гусеничном ходу «Lorraine 38L»… А в остальном вполне проходим, особенно если растащить обломки техники в стороны. Проблема была в том что подобраться к этому мосту даже танкам было смертельно опасно. Это подтверждали пылающие обломки двух «чехов» и одной «четвёрки», застывших в метрах ста от заезда на мост.

Деревья и вся растительность вдоль дороги были вырублены союзниками в радиусе пары сотен метров, напрочь лишая возможности незаметно подобраться поближе. Ровная и открытая местность, на которой, кроме уничтоженных танков, сиротливо торчал всего один грузовик «Bedford», сгоревший до обода колёс. Но это было лишь началом трудностей, поджидающих атакующих… Метрах в пятидесяти от начала моста в два ряда стояли противотанковые «ежи», оставив между собой проезд шириной в две машины, не больше. А вот на другом берегу канала, одетого в гранит, располагались те кто активно мешал Вермахту форсировать последнюю водную преграду на пути в вожделенный город.

Целый ряд трёх- и четырёхэтажных жилых домов окраины Дюнкерка вытянулся вдоль воды, расступаясь только в месте где шоссе с моста углубляется в город. Первые этажи ближайших к нему строений были заложены мешками с песком, а с верхних сверкали частые вспышки пулемётных очередей и выстрелов из винтовок. О самой дороге обороняющиеся тоже позаботились. Вдали угадывались импровизированные баррикады из тех же мешков с песком, поваленных набок трамваев и остовов машин, за которыми могло быть всё что угодно, от противотанковых орудий двухфунтовок до тяжёлых зениток, наподобие той что устроила армейцам жаркий приём чуть раньше. Ещё не нужно забывать о возможной угрозе в виде мин, установленных как на подступах так и на самом мосту который тоже, вполне вероятно, подготовлен к подрыву. Словом, тот ещё орешек, как бы зубы об него не обломать…

Определённо, ту передышку, которую немцы вынужденно предоставили англичанам, противник использовал максимально эффективно, сконцентрировав основные силы на северном берегу канала и полностью отдав южный. Таким образом, чтобы пересечь эту водную преграду надо сначала подавить сопротивление в домах на том берегу, подобраться к мосту, проверить его на мины, растащить «ежи», перебраться на ту сторону и разрушить баррикады на дороге, чтобы окончательно обезопасить плацдарм. И осуществить это всё без сапёров очень проблематично.

Вариант переправиться в другом месте, западнее и восточнее… Там то же самое, канал весь в граните, даже если добраться до воды и прыгнуть в неё то вот выбраться на берег уже невозможно, никаких лестниц там нет. К тому же наверняка этот чёртов Блоссом предусмотрел вариант. Дома вдоль улицы на другом берегу тянутся далеко, посадить в любой из них отделение с пулемётом и всё, переправа обернётся кровавой бойней без шансов на успех. Разбомбить с воздуха? Можно попасть в мост, лётчики никогда не отличались ювелирной точностью. Тем более прямо над головой сейчас в небе сражаются десятки самолётов, пытаясь завоевать господство над городом. Вниз то и дело падают свои и вражеские машины, охваченные пламенем, или старающиеся на бреющем добраться до родного аэродрома.

Разве что профессионал вроде Руделя смог бы проделать всё идеально, но будущий выдающийся лётчик-штурмовик сейчас прозябает адъютантом разведывательной авиации, провалив все попытки перевестись в пилоты «Штукас». Кстати, надо бы не забыть о нём, когда найдётся время снова встретиться с фюрером. Учёба Ульриху даётся трудно, да и вообще его привычка много пить молоко не находит понимания у сослуживцев и командования, но это всё ерунда по сравнению с той пользой которую он сможет принести для Рейха с воздуха.

Самый лучший вариант — разнести всю северную сторону из артиллерии. Но та почему-то молчит, заставляя Гюнтера теряться в догадках. Дать несколько залпов из 10,5-sm или 15-sm гаубиц, обрушить и превратить в щебень дома, а потом уже заняться мостом. Но нет, пушки молчат… Хотя, что мешает спросить?

— Зигель, пусть радист спросит в штабе когда наши канониры начнут работу по другому берегу? Скажи, без них нам не обойтись… — обратился он к командиру «Здоровяка», сидевшему в боевом отделении.

— Слушаюсь, оберштурмфюрер! — ответил тот, а Гюнтер погрузился в невесёлые раздумья, наблюдая как противник, утихомирившись после очередной провалившейся немецкой атаки, тоже умолк.

В небе не смолкал бой, самолёты гонялись друг за другом, выделывая головокружительные фигуры высшего пилотажа. Шольке не обращал на них внимания пока его не отвлекла весьма драматическая сцена.

С севера, из глубины кварталов Дюнкерка, быстро приближалась какая-то горящая точка, увеличиваясь в размерах. Через несколько секунд после того как Гюнтер её заметил эта точка превратилась в самолёт, истребитель «Me-109», который летел над самыми крышами, густо коптя мотором. Ровный звук авиационного двигателя прервался каким-то кашляньем, из-под бешено вращающегося винта вырвалось пламя и машина резко пошла вниз, падая прямо на мост.

Союзники, увидев что происходит, всполошились и открыли сильный огонь, пытаясь добить беднягу-пилота. Несколько трасс вспороли небо над крышами, но стреляли второпях и без упреждения, поэтому все пули ушли в «молоко», не задев даже хвоста.

Видимо, лётчик окончательно потерял возможность удержать истребитель в воздухе, поскольку тот, ревя как разъярённый бык, круто пошёл к земле, стараясь сесть прямо на шоссе, перегороженное баррикадами. Шольке, затаив дыхание, отчаянно надеялся что смельчак из Люфтваффе жив, но шансов на это было мало. В последний момент пилот сумел чуть задрать нос и машина с грохотом буквально рухнула на асфальт, продолжая движение на высокой скорости за счёт инерции.

Отвалилось одно крыло, потом сразу второе, та же судьба постигла шасси, и по дороге катился обрубленный и дымящийся обломок того что совсем недавно было гордым воздушным хищником. Самолёт коснулся земли сразу после первой перед мостом баррикады и теперь, постепенно теряя скорость, со скрежетом вполз на мост, искря металлом из-за трения об асфальт. Человек уже не мог управлять истребителем и Гюнтер стал свидетелем того как «Messerschmitt» сначала снёс к краю моста безбашенный броневик «Hamber», задел рикошетом «Universal», отчего тот перевалился вниз и с плеском рухнул в канал, а потом закончил свой наземный путь, ткнувшись изуродованным и горящим носом прямо в борт французского бронетранспортёра. Лопасти винта загнуло внутрь, капот с двигателем смяло, и машина остановилась, постепенно разгораясь.

Шольке тяжело вздохнул, уверенный что пилот не пережил такую жёсткую посадку и навёл на истребитель бинокль, решив запомнить знаки подразделения у того на хвосте, чтобы командование части знало о потере своего лётчика. Но через пару секунд заметил такое что дыхание перехватило от волнения…

Треснутый фонарь «Ме-109» медленно откинулся и наружу буквально перевалился человек, рухнув на основание крыла, держа в руке пистолет и планшет. Попытался встать на колени, но не удержался и соскользнул на покрытие моста, схватившись за ногу.

Англичане, заметив движение в районе падения самолёта, снова оживились, пытаясь достать парня из Люфтваффе. Но у них это плохо получалось, потому что им мешал собственный гусеничный бронетранспортёр, стоявший на мосту наискосок. Истребитель, на исходе инерции, ударился в него и сумел немного повернуть. А потом, пока союзники упражнялись в меткости, лётчик ползком умудрился заползти под «Lorraine» и временно оказаться под относительной защитой ходовой части машины. Понятно дело, долго там он остаться не сможет. Либо англичане не поскупятся и вдарят чем-то крупнокалиберным, или пожар доберётся до баков рухнувшего самолёта и клуб огня поджарит «небесного рыцаря». А если уж заодно сдетонирует сам бронетранспортёр то шансов выжить у бедняги нет вообще.

Гюнтер на миг представил себя на месте неизвестного ему парня и тут же принял решение, не давая самому себе времени на сомнения из серии «А если?..», «А вдруг?..»

— Зигель, весь экипаж из машины, кроме водителя! Быстро! — выкрикнул он, провалившись в боевое отделение. И наткнулся на крайне удивлённые лица своих подчинённых. — Это приказ, живо наружу!

На этот раз никто не подумал сомневаться и через пять секунд внутри, кроме самого Шольке, остались только водитель-новичок и сам Мариус Зигель. Он и спросил его, пытаясь понять причину такого странного приказа:

— Командир, что случилось?

Конечно, можно было бы и не объяснять, он не обязан это делать перед собственными подчинёнными. Но Гюнтер был твёрдо уверен что не стоит держать личный состав в неизвестности без крайней необходимости. Да и Алекс как-то ввернул на эту тему свою очередную поговорку… что-то типа того что каждый солдат должен знать и понимать смысл своих действий. Поэтому он ответил, одновременно усаживаясь на кресло командира машины и готовясь к своему сумасшедшему замыслу:

— Там, на мосту, сейчас свалился наш истребитель, прямо на середине. Лётчик жив но ранен, сам не спасётся. И нет времени ждать пока подавят оборону на том берегу, машина полыхает как факел и скоро взорвётся. Так что я с водителем сейчас быстро за ним съезжу и вернусь. Вы прикроете нас огнём из снайперских винтовок отсюда, бейте по окнам на верхних этажах и крышах, там у «томми» пулемёты…

Заметив как расширились от изумления глаза Зигеля и он открыл рот, чтобы выразить своё несогласие с приказом, Шольке грозно рявкнул:

— Унтершарфюрер, молчать! Выполнять приказ! — задавил в зародыше проявление самовольства.

Мариус шумно вздохнул и понурил голову, смирившись. Но тут же встрепенулся и предложил:

— Оберштурмфюрер, разрешите заменить нашего водителя? Он молодой, растеряется на миг и всё…

Тот возмущённо вскинулся, сверкая глазами:

— Унтершарфюрер, я справлюсь! Я смогу, мне…

— Не в этот раз, парень, не в этот раз! — жёстко отрубил Зигель своим командирским голосом. И сказал, уже Гюнтеру: — Пришлю Майснера, он самый лучший водитель. Командир?

— Давай, только быстро! — согласился Гюнтер, резонно решив что иметь рядом опытного водителя куда безопаснее для себя чем того кто неделю назад ещё разъезжал на полигоне. Мариус тут же вылез наружу, вытащив за собой недовольно бурчащего эсэсмана.

Георг прибежал через две минуты, шумно отдуваясь. Схватился за края люка и, изогнувшись как кошка, тут же оказался внутри, ни обо что не ударившись. Сразу видно что он собаку съел на таком манёвре. Свалился на сиденье, схватился за руль, дал газ и «Здоровяк» лихо помчался по измочаленной «зелёнке», чтобы скоро выскочить на открытое место.

Восьмиколёсная бронированная машина неслась вперёд, под управлением Майснера виртуозно объезжая воронки и поваленные стволы деревьев. Георг при этом ещё умудрялся разговаривать:

— Командир, мы что, правда едем спасать пухлую задницу птенца Мильха? — прокричал он сквозь гул двигателя. — Хорошенькое дело, терпеть не могу этих изнеженных и надменных болванов, считающих что все кто ползают по земле им в подмётки не годятся.

— А ты что, уже успел узнать какая у пилота задница? — расхохотался Шольке, приникнув к прицелу. Но там, кроме мелькающих с большой скоростью веток деревьев, ничего интересного не было. — Не ожидал я от тебя такого, Майснер, никак не ожидал! Думал что ты больше по девушкам но, выходит, ошибался…

— Да ну вас, командир, я же так просто… — отшутился тот, мастерски проехав между двумя большими воронками. — Вы серьёзно про летуна?

— Да, Майснер, именно так! Слушай меня внимательно! — посерьёзнел Гюнтер, не отлипая от прицела: — Через полминуты мы выскочим перед мостом и рванём прямо к нему. Делай что хочешь, вертись как хочешь но не дай в себя попасть! Твоя задача — подвезти меня к проходу между «ежами» и высадить. Дальше я побегу сам, потому что в проходе наверняка противотанковые мины, ты подорвёшься. Могут быть и противопехотки но не факт, им же нужно было оставить на крайний случай возможность пехоте переправиться по мосту. Да и увижу я их на голом асфальте, а противотанковые могут засунуть поглубже. Я стану вытаскивать пилота а ты спрячься за «ежи», они стоят плотно да и высота почти два метра, от снарядов могут защитить. Или за остов «четвёрки» отойди, сам выберешь. Главное — смотри на меня. Как доберёмся с ним до прохода и увидишь как махаю рукой то сразу подъезжай с открытым люком. Потом отход тем же способом. Вопросы?

— Ммм… А если меня всё-таки подобьют? — спросил Майснер, чуть снизив скорость чтобы проехать рядом с накренившимся деревом.

— Тогда бросай «Здоровяка» и ползком назад! Сами с ним выберемся! — твёрдо сказал Шольке. — Ты для меня намного важнее чем машина, запомни! Я бы сейчас и тебя не взял но без водителя никак…

Георг помолчал несколько секунд а потом задорно крикнул:

— Не беспокойтесь, командир, старина Майснер вас не подведёт! Не родился ещё тот стрелок который сможет в меня попасть, ха-ха-ха!

Заросли как-то внезапно расступились и броневик на максимальной скорости буквально вылетел на дорогу перед мостом. Гюнтер тут же перевёл прицел на самолёт с бронетранспортёром, которые находились вплотную друг к другу. Из-за гусеничного «француза» сам истребитель было почти не видно, только из-за корпуса поднимались густые клубы чёрного дыма и красные всполохи огня. Похоже, пламя уже полностью охватило переднюю часть «Ме-109» и теперь ползло дальше к кабине. А ведь совсем близко находятся баки самолёта, времени очень мало!

В следующую минуту Шольке почти уверился в том что Майснер настоящий бог в области вождения лёгкой боевой техники. Гюнтера кидало на сиденье командира из стороны в сторону и он не получил увечий только потому что обеими руками крепко вцепился в выступы казённой части орудия броневика. Смотреть в прицел при таких рывках не было смысла, да и опасно для здоровья. Оберштурмфюрер прилагал все силы чтобы не разбить голову, пусть даже та была в шлеме, и подсознательно ждал когда всё это закончится.

А Георг двигался по одной ему ведомой системе. «Здоровяк» несколько секунд ехал прямо а потом, используя уникальные качества рулевого управления машины, резко бросался в сторону. Иногда останавливался, снова нёсся во весь опор, крутил «петли» словно загнанный заяц и делал всё чтобы вражеские артиллеристы никак не могли предугадать его следующий манёвр. Наверняка те пытались стрелять с упреждением, это подтвердили несколько глухих взрывов поблизости, которые услышал Шольке через броню. Но у них ничего не вышло, узкий корпус германского броневика в лобовой проекции представлял собой сложную цель, а останавливаться боком для удовольствия противника Майснер не собирался.

Наконец, эта пляска смерти временно закончилась, поскольку Георг вдруг резко остановился и заорал:

— Я на месте, командир!!!

Гюнтер, заранее ждущий этого момента, тут же выскользнул через люк в задней стенке башни и скатился вниз, больно ударившись коленом о выступающее крыло. Зашипел от боли, распластался по асфальту и огляделся, пока «Здоровяк», ревя мотором, помчался к обгоревшему корпусу «Pz. IV», стоявшему метрах в семидесяти от места высадки Шольке.

Оберштурмфюрер был возле прохода между «ежами», которые стояли вплотную друг к другу начиная от берега канала и до дороги через мост. Между ними могли бы проехать два грузовика одновременно, но коридор расширялся не сразу после въезда. Ещё метров пять «ежи» сжимали проход, в результате чего, остановись здесь немецкий танк из-за подрыва на мине или попадания из противотанкового орудия, проезд был бы наглухо закупорен.

Гюнтер воздал должное замыслу британских сапёров, они сделали всё чтобы максимально затруднить немцам захват моста и прорыв на ту сторону, при этом не подрывая само сооружение. Прямо в паре метров от Шольке в куче каменного мусора виднелись слабо замаскированные противотанковые «тарелки», ждущие первого и последнего шанса оправдать своё предназначение. В небрежность англичан верилось плохо, скорее всего, маскировка специально была такая чтобы вражеский танкист устрашился тем что его ждёт и не лез напролом. Оно и понятно, если тот подорвётся и встанет то потом, в случае контратаки, британцам придётся самим возиться с тем чтобы попасть на свои прежние позиции. А этот мост, судя по всему, англичане ещё рассчитывали использовать, хотя зачем он им, учитывая их желание эвакуироваться, непонятно…

Но все эти мысли промелькнули в голове буквально за пару секунд, поскольку каждая из них дорога. Пользуясь тем что союзники вошли в раж и полностью переключились на охоту за наглым германским броневиком Гюнтер, извиваясь как червяк, шустро пополз по мосту к туше французского бронетранспортёра. Вроде бы, пока его не видели, фермы и перила моста, а также густой дым от горевшей техники скрывали движение. И он через пару минут смог подобраться к брошенной вражеской машине, то и дело задерживая дыхание когда порыв ветра бросал на него удушливый дым.

Здесь было жарковато, в прямом смысле этого слова. Горевший самолёт лежал в метрах семи от него, с другой стороны «француза», и волна тепла ощущалась вполне даже прилично. Оберштурмфюрер, игнорируя инстинкт самосохранения, подполз вплотную к гусеницам, пытаясь разглядеть посланца небес, но снова закашлялся когда ветер опять сыграл с ним злую шутку. А когда, наконец, смог снова нормально вдохнуть, то увидел как прямо ему в лицо смотрит ствол пистолета.

— Руки вверх, парень! Ты кто такой⁈ — хрипло прокричал ему из-за нижних роликов ходовой части бронетранспортёра какой-то полунегр.

Гюнтера охватила злость. Он тут ползает под вражеским огнём, словно мишень в тире ради этого военно-воздушного франта, а проклятый летун в него оружием тычет! Где справедливость⁈

— Я твой спаситель, тупица! — рявкнул Шольке, подавив желание высказать тому всё что ему хотелось с помощью грязной ругани. — Нашёл место чтобы свалиться на своём чертовом «Эмиле»! Нельзя было пролететь ещё хотя бы сотню метров и спокойной сесть⁈ Теперь из-за я тебя вынужден стать магнитом для английских пуль, кретин! Чему вас только учат в училищах, хотел бы я знать? Какого хрена ты тут сидишь словно курица на яйцах? Ждёшь когда твоя колымага рванёт и превратит тебя в хорошо запечённую баварскую сосиску? Так и скажи, я сразу вернусь обратно и буду загорать дальше!

Такая отповедь явно ошарашила пилота и тот на время замолчал, пытаясь прийти в себя. А Шольке наоборот стало легче после своей яростной речи и он, подобравшись к корме машины, сунул руку вперёд, продолжив уже нормальным голосом:

— Я Гюнтер Шольке, полк «Лейбштандарт СС». Давай руку, хватит тут бока отлёживать, нас ждёт бесплатное такси!

Неизвестно что подумал лётчик но он спрятал пистолет обратно в кобуру и крепко схватился за протянутую руку, другой сжимая планшет. С трудом выбравшись из-под днища бронетранспортёра летун сразу начал вставать, но Гюнтер мгновенно повалил его обратно, зло прошипев:

— Куда вскочил, придурок⁈ Хочешь чтобы в тебя всадили пару очередей? Только ползком и побыстрее, наш таксист очень не любит ждать!

— Эй, повежливее с офицером! Я — лейтенант Люфтваффе а не какой-то там фельдфебель! Так что придержи свой язык! — раздражённо отозвался тот, тем не менее, больше не пытаясь подняться на ноги.

Сначала Шольке не понял но тут же догадался. Он сам был в маскировочной куртке и знаки различия СС на воротнике пилот не заметил, приняв его за обычного солдата или младшего командира.

— Будешь много болтать так и помрёшь им! — отрубил Гюнтер, со всей возможной скоростью на животе проделывая путь обратно. — Я оберштурмфюрер СС, так что мне можно… А теперь заткнись и ползи за мной, если потом хочешь снова взлететь!

Только он это договорил как сзади раздался громкий взрыв! Тугая волна жара наверняка повалила бы их на землю, если они находились на ногах, но сейчас просто обдала горячим спрессованным воздухом. Всё, «Эмиля» больше нет, баки рванули. Чтобы удостовериться в этом Шольке оглянулся и… тут же пополз ещё быстрее, хотя и так прилагал до этого все силы.

— Быстрее, летун, ещё быстрее! Проклятье, да что ж так не везёт сегодня⁈ — прорычал Гюнтер, едва сам не вскочив на ноги. Лётчик, благоразумно не задавая вопросов, спешил за ним, почти не отставая.

Основания для такой спешки у них были. Потому что обернувшийся назад оберштурмфюрер увидел такое зрелище от чего у него пересохло в горле. Да, истребитель взорвался, тут Гюнтер не ошибся. А стоящий между ними французский бронетранспортёр защитил их от тучи осколков и волны взрыва, это хорошо… Проблема состояла в том что от такой близкой детонации самолёта «Lorraine» вспыхнул сам! Весь верх корпуса, обильно политый горящим авиационным бензином, весело полыхал, наглядно показывая что скоро его судьба может стать аналогичной поверженному воздушному охотнику.

А ведь топлива в баке «француза» вряд ли меньше чем у самолёта, не считая той вероятности что в бронетранспортёре вполне могут находиться брошенные боеприпасы. Поэтому незачем испытывать судьбу, надо оказаться как можно дальше отсюда!..

…Вот и те самые «ежи», которые Гюнтер миновал совсем недавно. Пробравшись прямо над одной из противотанковых мин Шольке схоронился за основанием рельсовой опоры «ежа» и отчаянно замахал рукой, вызывая к себе «Здоровяка». Рядом с ним весь скукожился лётчик, тяжело дыша и задыхаясь. Всё его лицо было чумазым от гари, по которому текли ручьи пота, оставляя за собой полосы более чистой кожи.

Тот изнеможенно закрыл глаза и прохрипел:

— Давно я так не ползал, оберштурмфюрер… Нет, война на земле точно не для меня, даже не уговаривайте! Я уж лучше там, на небе… Слетаю на вылет и вернусь обратно, к чистой постели, душу, вкусной кормёжке в столовой и девочкам, пахнущим ароматными духами… Ммм, быстрее бы обратно!

Майснер наверняка их заметил, потому что броневик выскочил из-за корпуса танка словно пришпоренный. Ревя мотором и резко маневрируя в разные стороны «Здоровяк» нёсся на выручку своему командиру. Гюнтер насмешливо покосился на летуна и ответил:

— Привыкли воевать с комфортом, лейтенант? Понимаю, такая война куда удобнее нашей, земной. Ни грязи, ни крови, ни выпущенных внутренностей, верно? Ничего, вам, пилотам, полезно иногда взглянуть на тех кто на самом деле занимает новое жизненное пространство для Рейха а не просто резвится в воздухе, понапрасну растрачивая драгоценное горючее! — и весело рассмеялся, глядя как его спасённый возмущённо вскинулся. — Лучше скажите как вас зовут, а то я даже не знаю как обращаться, помимо звания.

— А, чёрт, совсем забыл из-за такой дурацкой посадки! — скривился тот, пока броневик быстро приближался к ним. — Лейтенант Люфтваффе Ганс Филипп, к вашим услугам!..